Сергей швырнул на стол документы о долгах свекрови. Бумаги разлетелись веером, и Лена увидела красные цифры — 487 000 рублей.
— Мать всю жизнь на меня горбатилась, а теперь ты из-за какой-то недвижимости готова ее на улицу выставить?
— Сереж, ты что, совсем крышей поехал? — Лена отшатнулась от стола, словно от змеи.
— Это моя квартира, которую я покупала до нашего брака на свои деньги!
— А теперь ты моя жена, и должна думать о семье, а не только о себе!
Лена смотрела на мужа и не узнавала. Лицо перекосило злостью, кулаки сжаты, глаза горят фанатичным огнем. Куда делся тот заботливый парень, который три года назад носил ее на руках и клялся в вечной любви? Тот самый Сереженька, который говорил: «Твое — это твое, я никогда не буду на это претендовать»?
Все началось месяц назад, когда свекровь Галина Петровна влезла в какую-то финансовую пирамиду. Женщина всю жизнь работала на заводе, копила каждую копейку, штопала носки до дыр и покупала просроченные продукты со скидкой. А на пенсии вдруг решила «приумножить капитал». Какие-то проходимцы обещали золотые горы — вложи сто тысяч, получи триста. Результат предсказуемый: потеряла все сбережения и еще набрала кредитов на полмиллиона.
— Ленка, ну пойми, — Серега присел рядом, голос стал мягче, но в глазах по-прежнему горели угольки злости. — Мать же не специально. Ее обманули, развели как лоха. Она же всю жизнь честно работала, а тут поверила мерзавцам. А квартира твоя все равно простаивает, ты же ее не сдаешь.
— Не сдаю, потому что это мой запасной аэродром, — отрезала Лена, чувствуя, как внутри все холодеет. — Мало ли что в жизни случится.
— То есть ты уже планируешь от меня сбежать? — голос мужа снова стал жестким.
— Сереж, не передергивай. Просто я не собираюсь расставаться с единственным, что у меня есть.
Лена помнила каждый день покупки этой однушки. Работала кассиром в супермаркете с утра до вечера, а потом еще подрабатывала уборщицей в офисе. Руки в мозолях, ноги гудели так, что хотелось выть. Экономила на всем — даже зубную пасту выдавливала по миллиметру. Макароны с сосисками месяцами, никаких кафе, кино и обновок. Подруги смеялись: «Лен, ты что, монашкой решила стать?» А она копила. По пять, по десять тысяч в месяц. Зато в двадцать пять у нее была собственная жилплощадь в центре города — тридцать квадратов свободы.
— Знаешь что, — Сергей встал и начал нервно ходить по кухне, его тапки шлепали по линолеуму. — А может, ты права. Может, мать сама виновата. Пусть идет к социальным службам, в приют для бездомных. Будет на на.рах спать с алкашами и нарко.манами.
— Не утрируй.
— Не утрирую! — взорвался он, ударив кулаком по холодильнику. Магнитики посыпались на пол. — Ты же именно это предлагаешь! Моя мать будет жить в нищете, клянчить милостыню, а у тебя квартирка про запас лежит! Тридцать квадратов дороже человеческой жизни!
Лена чувствовала, как внутри все сжимается. Она не была бессердечной стервой. Галину Петровну искренне жалела — женщина действительно всю жизнь вкалывала, растила сына одна после того, как муж сбежал с молодой секретаршей. Но отдать квартиру… Это же безумие.
— А что потом? — тихо спросила она, собирая с пола магнитики. — Допустим, я продам. Долги закроем. А дальше что? Твоя мама привыкнет, что мы ее проблемы решаем, и влезет в новые?
— Не влезет. Она поняла свою ошибку.
— Сереж, она в шестьдесят лет повелась на «удвоим ваши деньги за месяц». Ты думаешь, она поумнеет? Завтра придут другие мошенники с новой схемой, и что тогда?
— Тогда будем разбираться тогда!
— На какие деньги? Квартиры-то уже не будет!
Муж остановился и посмотрел на жену так, словно видел впервые. В его взгляде было столько презрения, что Лена поежилась.
— Понятно, — медленно произнес он. — Значит, деньги для тебя важнее семьи. Важнее человека, который меня вырастил, и тебя, кстати, тоже.
— А для тебя мамочка важнее жены, — парировала Лена. — И не надо про «вырастила». Меня вырастила моя бабушка, пока родители по загулам ходили. И никого не шантажировала потом.
— Не смей сравнивать мою мать с твоими алкашами-родителями!
Удар был болезненным и точным. Лена побледнела. Да, ее родители были не подарок — отец пил, мать гуляла. Но при чем тут это?
— Вот и поговорили, — сказала она, вставая. — Теперь я знаю, что ты обо мне думаешь.
Следующие дни прошли в холодной войне. Сережа демонстративно названивал матери каждый час, утешал, обещал что-то придумать. Говорил громко, чтобы Лена слышала: «Не волнуйся, мам, я все решу. Найду способ достать деньги». Лена делала вид, что ее это не касается, но внутри все кипело.
Она пыталась представить, как продает квартиру. Как отдает ключи, как чужие люди заходят в ее пространство. Как остается ни с чем — только с мужем, который ставит ей ультиматумы. И что будет, если они разведутся? Снимать углы до конца жизни?
— Ты хоть понимаешь, что творишь? — спросила она вечером, когда Серегей в очередной раз повесил трубку после разговора с матерью.
— Понимаю. Пытаюсь спасти человека.
— А меня кто спасать будет?
— Тебя от чего спасать? У тебя все есть — крыша над головой, работа, муж.
— Муж, который шантажирует разводом.
— Не шантажирую. Просто ставлю вопрос ребром. Или ты часть семьи, или нет.
Лена посмотрела на него и вдруг поняла — он не отступит. В его голове уже все решено: жена должна пожертвовать своим ради его матери. И если не пожертвует — значит, плохая жена.
— А если я откажусь, ты правда подашь на развод?
— Подам.
— И будешь всем рассказывать, какая я жадная стерва?
— А разве не так?
Кульминация наступила в воскресенье, когда Галина Петровна пришла к ним домой. Женщина выглядела ужасно — осунувшаяся, с красными опухшими глазами, в застиранном халате. Руки тряслись, когда она ставила на стол пакет с пирожками.
— Леночка, — начала она дрожащим голосом. — Я понимаю, что не имею права просить. Но коллекторы каждый день звонят, угрожают. Говорят, квартиру отберут, а меня на улицу выставят. Я уже не сплю, не ем. Сердце болит так, что думаю — не дотяну до утра.
Лена смотрела на свекровь и чувствовала, как сердце разрывается. Женщина действительно страдала. Но тут же вспомнила слова мужа: «или продаешь, или катись».
— Галина Петровна, — сказала она как можно мягче. — А вы сыну ультиматумы ставили, когда он жениться собирался? Говорили «или Ленка, или я»?
Свекровь растерянно заморгала.
— При чем тут это? Я же не против тебя ничего не имею.
— А при том, что теперь он мне такой же ультиматум поставил. Квартира или развод.
— Лена! — Серега побледнел. — Ты что делаешь? Зачем мать в это втягиваешь?
— То же, что и ты. Расставляю приоритеты, — Лена встала и посмотрела на мужа в упор. — Знаешь, Сереж, я тут подумала. Ты прав. Нужно выбирать между деньгами и семьей. Я выбираю деньги. Потому что семьи у меня, похоже, все равно нет.
— Что ты несешь?
— Семья — это когда тебя любят и уважают. А не когда ставят условия и угрожают разводом. Семья — это когда муж защищает жену, а не требует от нее жертв ради мамочки.
Галина Петровна всхлипнула:
— Леночка, я же не хотела вас поссорить…
— Вы не поссорили, — ответила Лена. — Вы просто помогли мне понять, с кем я живу.
Она развернулась и пошла в спальню собирать вещи. За спиной слышала растерянные голоса мужа и свекрови:
— Сережа, что происходит? Она что, правда уходит?
— Не знаю… Лена, вернись! Давай поговорим нормально!
Но Лена уже открыла шкаф и начала складывать одежду в чемодан. Руки дрожали, но решение было принято. Она вспомнила, как три года назад переезжала к Сереге. Как он говорил: «Теперь мы одна семья, одна команда». Какой же она была наивной.
— Лен, ну хватит дурить! — Серега ворвался в спальню. — Я же не со зла. Просто мать… она же пропадет без помощи.
— А я не пропаду?
— Ты молодая, здоровая. У тебя вся жизнь впереди.
— Именно. И я не хочу провести ее с человеком, который считает меня дойной коровой.
— Да не считаю я тебя коровой! Просто прошу помочь!
— Не просишь. Требуешь. Ультиматум — это не просьба.
Лена закрыла чемодан и повернулась к мужу. Он стоял в дверях, растерянный и злой одновременно.
— Последний раз спрашиваю, — сказала она тихо. — Ты готов извиниться и найти другой способ помочь матери?
— Какой другой способ? Денег у нас нет!
— Можно взять кредит. Можно продать машину. Можно устроить твою маму на работу — она еще не старая. Вариантов много.
— Кредит нам не дадут с нашими зарплатами. Машина нужна для работы. А мать больная, ей тяжело работать.
— То есть единственный вариант — моя квартира?
— Единственный.
— Понятно.
Через час Лена стояла у порога с чемоданом в руках. Галина Петровна плакала на кухне, Серега мрачно курил на балконе.
— Квартиру продавать не буду, — сказала она спокойно. — Зато теперь знаю, зачем она мне нужна была. Чтобы было куда уйти от такой «семьи».
— Лена, ты пожалеешь, — бросил Серега, не оборачиваясь. — Останешься одна, никому не нужная.
— Лучше одной, чем с тем, кто меня не ценит.
Дверь захлопнулась. Лена шла по лестнице и впервые за месяц чувствовала облегчение. Да, больно. Да, страшно. Но честно. Она не предала себя, не отдала последнее ради чужого спокойствия.
В своей квартире пахло пылью и одиночеством. Но это был ее запах, и она знала, что сможет с ним справиться. Лена поставила чемодан в угол и оглядела комнату. Все здесь напоминало о ее усилиях, о том, как она строила свою жизнь. Она подошла к окну и посмотрела на улицу. Люди спешили по своим делам, кто-то смеялся, кто-то ссорился, но все они были свободны.
Она вспомнила, как мечтала о том, чтобы однажды у нее была своя квартира, где она могла бы чувствовать себя в безопасности. Теперь это место стало ее убежищем, и она не собиралась его терять. Лена подошла к столу, на котором лежали документы, и села, чтобы обдумать свои дальнейшие шаги.
В голове крутились мысли о том, как ей нужно будет найти работу, чтобы обеспечить себя. Она знала, что сможет справиться, ведь у нее уже был опыт. Лена достала телефон и начала искать вакансии.
— Я справлюсь, — прошептала она себе, и в этот момент почувствовала, как внутри нее загорается искра надежды.
Она не собиралась возвращаться к Сереге, не собиралась поддаваться на его манипуляции. Лена понимала, что ей нужно время, чтобы восстановиться и заново построить свою жизнь.
