Наташа стояла на пороге новой квартиры, сжимая в руках блестящие ключи. Родители подарили ей эту «двушку» в элитном районе на свадьбу — мол, пусть молодые начинают жизнь без ипотеки. Всё было идеально: панорамные окна, дизайнерский ремонт, даже мебель подобрали в тон.
— Ну как тебе? — Наташа обернулась к мужу Дмитрию, ожидая восторга.
— Круто, — он потрёр подбородок, — но маме точно что-то не понравится.
Как будто по сигналу, в дверь позвонили. На пороге стояла Людмила Петровна — высокая, с тугой причёской и острым взглядом. В руках она держала огромный пакет с консервами.
— Ну-ка, дайте посмотреть, где мой сын теперь жить будет! — не здороваясь, шагнула внутрь.
Она прошлась по квартире, будто следователь на осмотре места преступления. Ткнула пальцем в стену:
— Обои слишком светлые — сразу грязь видно.
Пнула диван:
— И кто такую колченогую мебель покупает?
Наташа сжала кулаки.
— Людмила Петровна, это наш с Димой дом. И ремонт делали мои родители.
Свекровь фыркнула, достала из сумки скатерть в розанах и накрыла ею стеклянный стол.
— Вот теперь нормально. А то у вас тут как в музее — холодно и бездушно.
Дмитрий закашлял, глядя в окно. Наташа почувствовала, как по спине побежали мурашки.
— Мама, мы сами разберёмся, — попытался встрять муж.
— Что разберётесь? — Людмила Петровна резко повернулась к нему. — Ты даже носки свои правильно сложить не можешь!
Она вытащила из кармана связку ключей и положила их на тумбу.
— Я завтра приду с мастером. Нужно полки в прихожей повесить. И замки поменять — эти китайские, их любой фомкой вскроют.
Наташа резко выдохнула.
— Замки менять не будем.
— А кто тебя спрашивает? — свекровь уставилась на неё, как на глупую ребёнку. — Это же безопасность моего сына!
Тишина повисла тяжёлым одеялом. Дмитрий молча ковырял ногтем этикетку на бутылке шампанского, оставленной родителями Наташи.
— Всё, я пошла, — Людмила Петровна направилась к выходу. — Завтра в восемь утра буду. Дим, не забудь купить болгарку.
Дверь захлопнулась. Наташа медленно опустилась на диван.
— Ты что, вообще ничего не скажешь? — прошептала она.
Дмитрий развёл руками:
— Ну она же просто хочет помочь…
В этот момент Наташа впервые подумала, что свадьба — это не конец сказки, а только начало войны.
Утро началось с грохота. Наташа вздрогнула, когда дверь в спальню распахнулась с такой силой, что стукнула об стену. В проеме стояла Людмила Петровна в старом халате, с влажными волосами.
— Девять часов, а ты еще в кровати? – фыркнула она. – В моё время невестки в шесть утро начинали.
Наташа потянулась за телефоном. Экран показывал 7:15.
— Людмила Петровна, у меня сегодня выходной, – голос Наташи дрогнул от невыспанности.
— Выходной? – свекровь закатила глаза. – Когда мужа на работу провожала, тогда и выходной будет. Вставай, мне нужно показать, как правильно холодильник размораживать.
Из кухни доносился шум воды и звон посуды. Наташа, накинув халат, вышла в коридор и застыла на пороге. Все шкафы были распахнуты, а на столе красовалась тетрадь в клеточку с размашистой надписью «Распорядок».
— Вот, изучи, – Людмила Петровна шлепнула тетрадь перед Наташей. – Я все расписала: когда стирать, когда ужин готовить. Ты же даже борщ не умеешь варить, Дима жаловался.
Наташа ощутила, как по щекам разливается жар.
— Дима обожает мой борщ. В прошлое воскресенье три тарелки съел.
— Потому что голодный был! – свекровь хлопнула ладонью по столу. – Нормальный борщ должен быть на говяжьей косточке, а не на этой твоей куриной грудке.
Она резко открыла холодильник и начала выбрасывать на стол упаковки с продуктами.
— Вот видишь, йогурты просроченные! И сыр неправильно завернут. Ты вообще хозяйка или так, декорация?
Наташа глубоко вдохнула. В голове стучало: «Это мой дом. Мой холодильник. Мои правила». Но сказать это вслух не получалось.
Из спальни вышел Дмитрий, заспанный, в мятых пижамных штанах.
— Мам, что за шум?
— А ты что, на работу сегодня не идешь? – Людмила Петровна сразу переключилась на сына. – Смотри-ка, невеста тебя так избаловала, что ты и график свой забыл.
Дмитрий потер глаза и беспомощно посмотрел на Наташу.
— Ладно, я в душ… – пробормотал он и ретировался.
Свекровь удовлетворенно кивнула и повернулась к Наташе:
— Ну что, принцесса, будем учиться яичницу делать? А то в прошлый раз ты ее чуть не спалила.
Она достала сковороду и с грохотом поставила на плиту. Наташа вдруг заметила, что на полке уже стоят новые, дешевые кастрюли – те, что она выбирала с мамой, исчезли.
— Где моя керамическая сковородка? – тихо спросила она.
— А, эта синяя? – Людмила Петровна равнодушно махнула рукой. – Я вчера отдала племяннице Лене, ей как раз на новоселье. Все равно ты не умеешь на ней готовить.
В глазах Наташи потемнело. Эта сковородка стоила ползарплаты, они с мамой специально выбирали ее в том бутике…
— Вы… вы не имели права! – вырвалось у нее.
Свекровь медленно повернулась, держа в руке яйцо.
— Ой, какая вспыльчивая. Ну-ка, покажи, как ты эти яйца жаришь, раз такая мастерица.
Наташа с силой выхватила яйцо у нее из рук. В следующую секунду оно со звоном разбилось об пол, желток брызнул на свежевымытый кафель.
Тишина повисла, как нож на нитке. Людмила Петровна побледнела.
— Вот оно как… – прошептала она. – Ну ладно. Только запомни: в этом доме еще кто-то главный.
Она сняла фартук и бросила его на стол.
— Дима! – резко позвала она. – Иди сюда, твоя жена сейчас мне хамство устраивает!
Из ванной донесся испуганный голос Дмитрия:
— Да что там опять?!
Наташа стояла, глядя на желток, медленно растекающийся по полу. Она вдруг поняла: это не просто яйцо. Это первая пуля в войне, которую она не начинала, но обязана выиграть.
Неделя под властью Людмилы Петровны превратила квартиру в зону военных действий. Наташа приходила с работы и каждый раз находила новые следы оккупации: свои духи переставлены в ванной, любимая кружка исчезла, а на ее месте красовался старый эмалированный стакан с отбитым краем.
В субботу утром Наташа проснулась от громкого спора на кухне. Она накинула халат и тихо подошла к приоткрытой двери.
— Мам, ну какие документы? — слышался сдавленный голос Дмитрия.
— Ты что, совсем дурак? — шипела Людмила Петровна. — Если что случится, Колька хоть крышу над головой будет иметь.
Наташа замерла. Колька — это Николай, ее племянник, который уже дважды был судим за мелкие кражи.
— Он же алкоголик! — прошептал Дмитрий.
— Зато родная кровь! А эта твоя Наташка в любой момент может надуть щеки и выгнать тебя из квартиры.
Наташа резко распахнула дверь. На кухне за столом сидели Дмитрий и его мать. Перед ними лежали какие-то бумаги.
— Какие еще документы? — спросила Наташа, чувствуя, как дрожат ее руки.
Людмила Петровна медленно подняла на нее глаза.
— Мы тут семейные дела решаем. Тебе не обязательно знать.
— Если это касается моей квартиры — обязательно!
Дмитрий нервно провел рукой по лицу.
— Нать, ну… мама просто хочет, чтобы Коля у нас временно пожил.
— Временно? — Наташа засмеялась. — Пока не прописан? Пока не получит долю?
Она резко схватила бумаги со стола. Это было заявление о регистрации по месту жительства. В графе «собственник» стояла подпись Дмитрия.
— Ты… ты подписал это? — Наташа смотрела на мужа широко раскрытыми глазами.
— Ну… мама сказала, что это формальность…
Людмила Петровна встала, ее лицо исказила злобная ухмылка.
— Вот видишь, дочка, мой сын умный человек. Он знает, кто ему роднее.
Наташа медленно сложила бумаги пополам, потом еще раз.
— Запомните, — ее голос звучал металлически ровно, — пока я жива, ваш Колька сюда не въедет.
Она разорвала заявление на мелкие кусочки и бросила их в лицо свекрови.
— Ах ты стерва! — Людмила Петровна вскинула руку, но Дмитрий перехватил ее.
— Мама, хватит!
— Что, сынок, против матери идешь? — голос свекрови дрожал от ярости. — Я тебя на ноги ставила, а теперь она тебе дороже?
Наташа повернулась и вышла в коридор. Она достала телефон и набрала номер отца.
— Пап, ты помнишь, мы оформляли дарственную на квартиру? Там есть пункт о том, что…
Из кухни донесся громкий стук. Дмитрий выбежал в коридор, бледный как мел.
— Наташ, пожалуйста…
Она посмотрела на него, этого большого ребенка, который боялся своей матери больше, чем потерять жену.
— Выбирай, — тихо сказала она. — Или он, или я.
Дверь на кухню распахнулась. Людмила Петровна стояла на пороге, сжимая в руках свой телефон.
— Дима, — сказала она ледяным тоном, — дядя Витя только что подтвердил. Они могут оспорить дарственную, если докажут, что ты находился под давлением.
Наташа почувствовала, как земля уходит из-под ног. Она медленно опустила телефон.
— Что… что это значит?
— Это значит, дорогая, — свекровь сладко улыбнулась, — что ты пока еще не королева в этом замке.
Дмитрий стоял между ними, его лицо было искажено мукой.
— Прекратите! Я… я не могу…
Наташа вдруг поняла: он уже сделал свой выбор. И этот выбор не она.
Она повернулась, взяла со столика в прихожей ключи и вышла, хлопнув дверью. Лифт ехал мучительно долго. Наташа прислонилась к стене, чувствуя, как слезы катятся по щекам.
В кармане зазвонил телефон. Сообщение от отца:
«Пункт 4.2. В случае развода квартира остается за тобой. Но есть нюансы…»
Наташа вытерла слезы и нажала кнопку вызова. Пора было собирать войска.
Три дня Наташа жила у родителей. Три дня ее телефон разрывался от звонков Дмитрия, но она не отвечала. Только на четвертое утро, за чашкой кофе, она решила проверить сообщения.
— Ты хотя бы предупреди, что жива! — первое сообщение от мужа. — Мама волнуется.
Наташа фыркнула. Людмила Петровна волновалась только о сохранности своих планов.
Вдруг телефон завибрировал. Новое сообщение от неизвестного номера. Прикреплено фото: она вчера в кафе с коллегой Сергеем. Подпись: «Уже нового нашла?»
Пальцы сами потянулись к кнопке удаления, но Наташа остановилась. Она увеличила фото — оно было сделано сквозь стекло кафе, с улицы. Кто-то специально следил за ней.
В этот момент раздался звонок. Незнакомый номер.
— Алло?
— Наталья Сергеевна? — женский голос. — Я из управляющей компании. Ваша свекровь подала заявление на переоформление лицевого счета.
— Что? На каком основании?
— Она предоставила доверенность от вашего мужа. Говорит, вы уехали на длительное лечение.
Наташа сжала телефон так, что пальцы побелели.
— Это ложь. Я сейчас приеду.
Родительская «Лексус» мчался по городу, нарушая все правила. Наташа лихорадочно обдумывала план действий. В голове стучало: «Как она посмела?»
У подъезда ее ждал сюрприз. Людмила Петровна выходила из такси с двумя сумками.
— О, вернулась наконец! — свекровь улыбалась сладкой улыбкой. — А мы уж думали, ты с тем рыжим уехала.
Наташа шагнула вперед.
— Вы следите за мной? Шлите анонимные фото?
— Ой, какая подозрительная! — свекровь покачала головой. — Это же забота. Ты же теперь часть семьи.
Они поднялись на лифте в гробовой тишине. В квартире пахло чужими духами. Наташа сразу заметили — ее косметика в ванной сдвинута, а на тумбочке в спальне стояла новая рамка с фото Людмилы Петровны.
— Где Дима?
— На работе, конечно. В отличие от некоторых, мой сын не бросает свои обязанности.
Наташа прошла в гостиную и застыла. На столе лежали распечатки ее переписки в соцсетях. Выделенные желтым фрагменты: «устала», «не могу больше», «нужен отдых».
— Вы… вы полезли в мой компьютер?
— Компьютер стоял открытый, — пожала плечами свекровь. — Я думала, ты специально оставила. Как крик о помощи.
Наташа почувствовала, как по спине бегут мурашки. Это была настоящая слежка.
Она резко развернулась и пошла в спальню. Первым делом проверила ящик с документами — на месте. Но когда она взяла паспорт, из него выпала бумажка: распечатка смс-переписки ее отца с юристом. Последнее сообщение: «Пункт 4.2 можно оспорить, если доказать…»
— Ну что, нашла что искала? — в дверях стояла Людмила Петровна с чашкой чая. — Ой, это же твои личные вещи, я не смею…
Наташа медленно поднялась.
— Хватит. Вы перешли все границы. Сегодня же съезжаете отсюда.
Свекровь поставила чашку на комод.
— Ты ошибаешься, дочка. Это ты здесь чужая. — Она достала телефон. — Хочешь, покажу, что твой папочка пишет моей подруге?
Экран засветился перед лицом Наташи. На фото — ее отец обнимал незнакомую женщину. Дата — две недели назад, когда он был в командировке.
— Откуда…
— Мир тесен, — улыбнулась Людмила Петровна. — Так что давай без скандалов. Ты остаешься тут жить по моим правилам, а я не разрушаю твою семью. Или…
Дверь щелкнула. В квартире появился Дмитрий с пакетами из магазина. Он замер, почувствовав напряжение.
— Что-то случилось?
— Ничего, сынок, — свекровь сразу перешла на сладкий тон. — Мы с Наташенькой просто беседовали о семейных ценностях.
Наташа молчала. Она смотрела на мужа и вдруг поняла: он тоже часть этой игры. Его растерянность, его вечные колебания — все это ширма.
— Дима, — ее голос звучал чужим, — твоя мама шантажирует меня.
— Что? — он покраснел. — Нать, ты что-то путаешь…
— Покажи ему, — Наташа кивнула на телефон свекрови.
Людмила Петровна вдруг засуетилась:
— Да брось ты, какие шантажи… Сынок, я просто хочу, чтобы в семье был мир!
Наташа шагнула вперед и выхватила телефон из ее рук. На экране все еще было фото отца.
— Вот твоя мама. Вот ее методы.
Дмитрий смотрел на фото, потом на мать, потом снова на фото. Его лицо медленно менялось.
— Мама… это правда?
Комната наполнилась тяжелым молчанием. Вдруг зазвонил телефон Наташи. Неизвестный номер. Она автоматически ответила.
— Алло?
— Наталья Сергеевна? — мужской голос. — Это участковый Петров. К вам поступило заявление о домашнем насилии. Мы вынуждены…
Она опустила телефон и посмотрела на свекровь. Та улыбалась.
— Ох, кажется, кто-то побеспокоился о твоей безопасности, дочка.
Дмитрий резко выдохнул:
— Все, хватит! Мама, ты что творишь?
Но Наташа уже не слышала. Она смотрела в окно, где у подъезда останавливалась полицейская машина. Игра перешла на новый уровень. Теперь ставкой была ее свобода.
Дверной звонок прозвучал как взрыв. Наташа вздрогнула, глядя на двух полицейских за порогом.
— Наталья Сергеевна Игнатьева? — старший участковый изучал ее лицо. — Поступило заявление о домашнем насилии.
За ее спиной раздался слащавый голос:
— Ох, наконец-то! Это я звонила, Людмила Петровна. Боюсь за свою невестку — у нее нервный срыв!
Наташа сжала кулаки. В глазах потемнело от ярости.
— Это провокация.
— Давайте без эмоций, — участковый поднял руку. — Можно пройти?
Они вошли в квартиру. Людмила Петровна уже лила слезы:
— Она разбила мою вазу! Дорогую память о муже! И угрожала…
— Ложь! — Наташа резко обернулась к полицейским. — Проверьте ее телефон. Там доказательства шантажа.
Свекровь побледнела, но тут же запричитала:
— Ой, да что вы, у меня там личные фото!
Дмитрий стоял посередине, будто парализованный.
— Мама… остановись…
— Что значит «остановись»? — Людмила Петровна вдруг перешла на крик. — Ты видишь, как она со мной разговаривает?
Старший участковый вздохнул:
— Ладно, разбираться будем в отделении.
Наташа почувствовала, как земля уходит из-под ног.
— Я… я должна ехать с вами?
— Пока как свидетельница.
Пока они разговаривали, Наташа заметила, как свекровь что-то быстро печатает в телефоне.
В лифте Наташа набрала отца.
— Пап, срочно. Меня везут в отделение.
Из динамика раздался резкий голос:
— Держись. Через двадцать минут буду там.
…
В отделении все пошло не по сценарию Людмилы Петровны. Когда она снова начала свою песню про «нервный срыв», дверь распахнулась.
В кабинет вошла высокая женщина с ярко-рыжими волосами.
— Зинаида Семеновна?! — лицо свекрови исказилось.
— Привет, Людка, — женщина улыбнулась. — Лет пятнадцать не виделись.
Наташа смотрела то на одну, то на другую.
— Вы… знакомы?
— Ой, еще как! — Зинаида рассмеялась. — Мы с Людой в одном общежитии жили. Пока она моего мужа не увела.
Людмила Петровна вскочила:
— Это клевета!
— Тише, тише, — Зинаида достала из сумки папку. — Вот, кстати, документики. Помнишь, как ты своего первого мужа в психушку упекла, чтобы квартиру получить?
Участковый насторожился:
— Что за документы?
— Судебное решение о признании недееспособным Ивана Петровича Кольцова, — Зинаида положила бумаги на стол. — И вот интересное — через неделю после этого Людмила Петровна стала собственником его трехкомнатной квартиры.
Наташа смотрела на свекровь. Та вдруг стала мелко дрожать.
— Это… это все вранье!
— А вот и нет, — в дверях появился отец Наташи. В руках он держал диктофон. — Только что записал ваш разговор с сыном. Вы прямо говорили, что нужно «убрать Наташу из квартиры любыми способами».
Дмитрий вдруг поднял голову:
— Мама… ты же сказала, это просто чтобы она «образумилась»…
Комната наполнилась хаосом. Участковый требовал тишины, Людмила Петровна кричала о подставе, Зинаида спокойно раскладывала новые документы.
Наташа подошла к мужу.
— Все. Выбор за тобой. Или ты сейчас заявляешь, что твоя мать лгала полиции, или…
Она не договорила. Дмитрий медленно поднялся и подошел к участковому.
— Я… я хочу заявить. Моя мать сама угрожала моей жене. И… и я это подтверждаю.
Людмила Петровна издала звук, похожий на вой.
— Предатель! Я тебя растила!
Зинаида покачала головой:
— Все как в девяностых. Та же Людка, те же методы.
…
Когда они вышли из отделения, Наташа глубоко вдохнула свежий воздух.
— Спасибо, — она обняла Зинаиду. — Откуда вы вообще взялись?
— Твой папа разыскал, — улыбнулась та. — Я давно мечтала встретиться с Людкой.
Отец Наташи нахмурился:
— Но это еще не конец. Она не отступит.
Наташа посмотрела на Дмитрия, который стоял в стороне, опустив голову.
— Знаю. Но теперь я готова.
В кармане у нее лежала флешка с записью. И еще один документ, который ей тайком передала Зинаида — медицинское заключение о вменяемости того самого Ивана Петровича.
Война только начиналась.
Три дня после визита в полицию в квартире царило зловещее спокойствие. Людмила Петровна исчезла — сказалась больной и уехала к сестре. Но Наташа знала — это затишье перед бурей.
Она сидела на кухне, разбирая почту, когда заметила конверт без марки. Внутри лежало заявление о расторжении брака, уже подписанное Дмитрием.
Дверь приоткрылась. На пороге стоял сам «виновник торжества» с двумя пакетами из магазина.
— Это что? — Наташа бросила конверт на стол.
Дмитрий вздрогнул, увидев бумаги.
— Я… мама сказала, что ты сама…
— Твоя мама снова врет! — Наташа вскочила, опрокинув стул. — Ты вообще понимаешь, что подписываешь?
Он поставил пакеты и медленно прошелся пальцами по столу.
— Нать, давай не будем…
— Не будем что? Говорить о том, как твоя мать разрушает наш брак?
Дмитрий резко поднял голову.
— А разве это только мама? Ты с самого начала смотрела на мою семью свысока! Твои родители купили эту квартиру, чтобы я чувствовал себя должником!
Наташа отшатнулась, будто от удара.
— Это… это правда твои слова?
Он отвернулся, выдавливая:
— Мама говорит…
— Хватит! — Наташа ударила ладонью по столу. — Мне надоело слышать «мама говорит»! Тебе тридцать лет, а ты все еще мальчишка, который боится маминого ремня!
Она подошла к шкафу, достала чемодан и начала швырять в него вещи Дмитрия.
— Наташ, что ты делаешь?
— Выбирай. Прямо сейчас. — Она остановилась, держа в руках его любимую футболку. — Или ты идешь к маме навсегда, или…
Телефон Дмитрия зазводел. На экране — «Мама». Они замерли, глядя на вибрирующий аппарат.
— Ну же, отвечай, — прошептала Наташа. — Она ждет.
Дмитрий сглотнул, провел пальцем по экрану и… выключил звонок.
— Я… я не могу так больше.
— Не можешь что?
— Жить между двух огней. — Он опустился на стул. — Она же моя мать…
Наташа медленно закрыла чемодан и поставила его у двери.
— Вот и все. Ты сделал выбор.
— Но я же…
— Нет, Дима. Ты просто не выбрал меня.
Она повернулась к окну. На улице начинался дождь. Где-то там, в этом городе, Людмила Петровна уже праздновала победу.
Вдруг телефон Наташи завибрировал. СМС от гинеколога: «Результаты анализов подтвердились. Поздравляю!»
Она медленно провела рукой по животу. Две полоски на тесте вчера еще казались счастьем. Теперь…
— Дима, — Наташа обернулась. — Я беременна.
Его лицо исказилось.
— Что? Но как… когда…
— Три недели. — Она глубоко вдохнула. — Но это уже не важно.
— Как это не важно?! — Он вскочил, опрокинув стакан. — Это же мой ребенок!
Наташа покачала головой.
— Нет. Это мой ребенок. — Она подняла заявление о разводе. — И я сделаю все, чтобы он никогда не узнал, как его отец выбрал свою мать вместо семьи.
Дождь за окном усилился. Дмитрий стоял посреди кухни, смотря на чемодан, потом на Наташу, потом снова на чемодан.
— Я… я не знаю…
— Вот видишь, — Наташа распахнула перед ним дверь, — ты снова не знаешь.
Он взял чемодан, замер на пороге.
— Наташ… давай поговорим…
— У тебя был шанс. Теперь говори с адвокатом.
Дверь закрылась с тихим щелчком. Наташа медленно сползла на пол, прижав руки к животу. В тишине квартиры только тикали часы да стучал по подоконнику дождь.
Где-то в городе звонил телефон. Людмила Петровна ликовала. Но она еще не знала, что только что потеряла гораздо больше, чем квартиру…
На столе лежало заявление о разводе. Рядом — ключи. И положительный тест на беременность. Война закончилась. Начиналась новая жизнь.
Прошло три месяца. Три месяца тишины. Наташа сидела в кафе напротив юридической конторы, поправляя свободное платье, которое уже не скрывало округлившийся животик. В руках она сжимала толстую папку с документами.
— Ну что, готова? — перед ней опустился на стул ее отец, откинув влажные от дождя волосы.
— Да. Сегодня все закончится.
Они вошли в здание. В коридоре уже ждал Дмитрий — осунувшийся, с недельной щетиной. Увидев Наташу, он вскочил, его взгляд упал на живот.
— Ты… ты не сказала…
— Многое я тебе не сказала, — холодно ответила Наташа, проходя мимо.
В кабинете адвоката царила напряженная тишина. Людмила Петровна сидела у окна, яростно щелкая когтями по подлокотнику.
— А, вот и наша мамочка-одиночка подъехала! — язвительно протянула она.
— Людмила, хватит, — строго сказал адвокат. — Мы здесь для цивилизованного решения.
— Какое еще решение? — свекровь вскинула подбородок. — Квартира куплена в браке — значит, положена половина моему сыну!
Наташа медленно открыла папку и вынула документ.
— Вот оригинал дарственной. Пункт 4.2: «В случае расторжения брака жилье остается в собственности Натальи Игнатьевой».
— Это можно оспорить! — зашипела Людмила Петровна.
— Попробуйте, — улыбнулся отец Наташи. — Тем более что у нас есть кое-что интересное.
Он положил на стол диктофон. Голос Людмилы Петровны заполнил комнату:
*«Нужно любыми способами выжить ее оттуда! Пусть подает на развод — тогда мы получим половину!»*
Дмитрий побледнел.
— Мама… ты это серьезно?
— Сынок, это же для тебя! — она потянулась к нему, но он отстранился.
Наташа вынула еще один документ.
— И это. Справка о беременности. Через пять месяцев у тебя родится ребенок, Дима. Но… — она посмотрела ему прямо в глаза, — если твоя мать продолжит эту войну, ты не увидишь его даже на фотографиях.
Людмила Петровна вскочила, опрокинув стул.
— Шантажистка!
— Нет, — Наташа тоже поднялась. — Я просто защищаю своего ребенка. От тебя. От твоей токсичности. От твоего желания все контролировать.
Дмитрий сидел, уставившись в стол.
— Я… я не хочу терять ребенка…
— Тогда выбирай, — Наташа положила перед ним два документа. — Или ты подписываешь отказ от претензий на квартиру и мы обсуждаем твое участие в жизни ребенка…
— Или? — прошептал он.
— Или я подаю на полное лишение родительских прав. На основании угроз и психологического насилия со стороны твоей матери.
Комната замерла. Даже адвокат перестал писать.
Людмила Петровна вдруг засмеялась.
— Да кому ты нужна с пузом? Кто тебе поверит?
— Например, — раздался голос из двери, — я.
В кабинет вошла Зинаида с еще одной папкой.
— Привет, Людка. Принесла кое-что из твоего прошлого. Помнишь, как ты лишала родительских прав свою сестру?
Свекровь побледнела.
— Это… это другое…
Дмитрий медленно поднялся.
— Все. Хватит. — Он взял ручку. — Где мне подписать?
— Сынок!
— Нет, мама. Ты проиграла.
Когда документы были подписаны, Наташа вышла на улицу. Дождь закончился, выглянуло солнце.
— Наташ! — Дмитрий догнал ее. — Я… я хочу видеть ребенка.
Она посмотрела на него — этого сломленного маминого мальчика, который наконец-то сделал выбор.
— У тебя будет такая возможность. Но только если ты разорвешь этот порочный круг.
Она повернулась и пошла к машине, где ее ждал отец. В сумке звонил телефон — редактор Дзена спрашивал, когда выйдет новая история.
Наташа улыбнулась. История только начиналась.
***
Дождь хлестал по окнам зала суда, когда Наташа вошла, опираясь на руку отца. Ее живот уже явно выдавал беременность, а в глазах стояла непробиваемая решимость. В последнем ряду сидела Зинаида с папкой документов, готовая к бою.
Дмитрий стоял у своего адвоката, бледный, с трясущимися руками. Его мать в черном костюме напоминала ворону, готовую к нападению.
— Дело номер 7-482 по иску Игнатьевой Н.С. о расторжении брака и определении порядка общения с ребенком, — объявил судья.
Наташа медленно поднялась.
— Ваша честь, я прошу…
— Подождите! — неожиданно вскричал Дмитрий. Все замерли. Он достал из кармана смятый листок. — Я… я хочу зачитать.
Людмила Петровна схватила его за рукав:
— Что ты делаешь?!
— Мама, хватит.
Его голос дрожал, но впервые за все время звучал твердо.
— Я… я всю жизнь боялся. Боялся сказать «нет», боялся ослушаться. И из-за этого потерял самое дорогое. — Он посмотрел на Наташу. — Я не претендую на квартиру. Я не буду мешать тебе растить нашего ребенка. Но… — он сглотнул ком в горле, — я умоляю дать мне шанс стать настоящим отцом.
В зале повисла гробовая тишина. Даже судья отложил бумаги.
Людмила Петровна вдруг вскочила:
— Он не в себе! Его запугали!
— Нет, мама, — Дмитрий повернулся к ней, и в его глазах стояли слезы. — Это ты запугала меня. Настолько, что я готов был потерять все.
Свекровь замерла, будто ее ударили.
— Ты… ты… — ее голос сорвался на шепот. — Я же… для тебя…
— Нет. Для себя.
Наташа смотрела на них, сжимая документы. Вдруг она почувствовала толчок в животе — малыш впервые дал о себе знать.
— Ваша честь, — ее голос прозвучал четко, — я готова предоставить отцу ребенка право встречаться с ним. При одном условии.
Она повернулась к Людмиле Петровне.
— Никогда. Никогда больше вы не приблизитесь к моему ребенку.
Свекровь закачалась. Ее лицо исказила гримаса ярости.
— Ах так?! — она рванулась вперед, но оступилась. Раздался крик.
Все произошло мгновенно. Людмила Петровна рухнула на пол, хватаясь за сердце.
— Мама!
Дмитрий бросился к ней. В зале поднялась паника. Кто-то вызвал скорую.
Наташа стояла, прижав руки к животу, глядя на бледное лицо женщины, которая отравила им столько лет. Врачи констатировали обширный инфаркт.
…
Через месяц Наташа принесла в больницу заверенные документы о разводе и фотографию УЗИ. Людмила Петровна, постаревшая на десять лет, лежала под капельницей.
— Зачем пришла? — прошептала она.
— Чтобы показать, что вы проиграли, — Наташа положила снимок на тумбочку. — Но я не такая, как вы. Дима будет видеться с ребенком. А вы… — она посмотрела на дрожащие руки свекрови, — если когда-нибудь действительно раскаетесь, может быть, я позволю вам взглянуть на внука.
Она вышла в коридор, где ее ждал Дмитрий с цветами.
— Спасибо, — он едва сдерживал слезы. — За шанс…
— Это не для тебя, — Наташа положила руку на живот. — Это для него.
На улице светило солнце. Впереди была новая жизнь — без войн, но с уроками, которые никогда не забудутся.
