Я стояла на кухне, разогревая ужин, когда услышала шум в прихожей. Громкие голоса, топот, чей-то смех. Сердце ёкнуло — мы ждали гостей?
— Дорогая, выходи! — крикнул муж из коридора.
Я вытерла руки и вышла. В дверях толпились люди: свекровь с огромным узлом в руках, свёкор с чемоданом, сестра мужа Лена и двое её детей, которые тут же разбежались по квартире.
— Что происходит? — спросила я, чувствуя, как внутри всё сжимается.
— Ну как же, мы же говорили! — улыбнулся муж, целуя меня в щёку. — Мама с папой приехали погостить. Ну и Лена с детьми за компанию.
— На сколько? — спросила я, стараясь, чтобы голос не дрожал.
— Ну, на пару недель… Может, месяц. Как пойдёт.
Свекровь, не дожидаясь приглашения, прошла в гостиную и огляделась.
— Тесновато, конечно, — вздохнула она. — Но терпеть можно.
Я сжала кулаки. Наша двушка и для нас двоих была маловата, а теперь тут ещё пятеро взрослых и двое детей.
— Саша, — тихо сказала я мужу, отводя его в сторону. — Ты хотя бы предупредить мог.
— Да ладно, родня же! — он махнул рукой. — Разберёмся как-нибудь.
В этот момент Лена, не спрашивая, открыла холодильник и достала бутылку воды.
— Ой, а у вас тут пустовато, — заметила она. — Надо завтра затариться.
— В гости своих родственников зовите к себе, а не ко мне, — не выдержала я, глядя на свекровь.
Та даже бровью не повела.
— В нашем роду женщины терпеливые, — сказала она, развязывая свой узел. — Ты что, исключение?
Я молча развернулась и ушла в спальню. За мной тут же прибежали дети Лены и начали прыгать на кровати.
— Тётя, а можно мы тут будем спать? — спросила старшая.
Я закрыла глаза. Это был только первый день.
Прошла неделя. Семь дней, которые превратили мою жизнь в кошмар. Я проснулась от громкого стука на кухне — свекровь, как обычно, гремела кастрюлями в шесть утра.
Я натянула халат и вышла из комнаты. В коридоре уже валялись детские игрушки, а на зеркале кто-то оставил жирные отпечатки пальцев.
На кухне свекровь что-то жарила, громко ругаясь на сковородку.
— Доброе утро, — пробормотала я, пробираясь к чайнику.
— Ах, проснулась наша принцесса! — фыркнула она. — У нас в деревне к этому времени уже три дела переделать успевали.
Я промолчала, наливая себе чай. В дверях появился муж, потягивающийся и зевающий.
— О, мам, что там так вкусно пахнет?
— Яичницу делаю, сынок. Ты же любишь с колбасой?
— Конечно! — он уселся за стол, даже не взглянув на меня.
Лена вышла из ванной, закутанная в мое новое банное полотенце.
— Тёть, а где ваш крем для лица? — спросила она, открывая шкафчик в коридоре без спроса.
— В ванной, — сквозь зубы ответила я.
— Да вон тот синий? — она показала на мою дорогую косметику. — Я попробовала, мне не понравилось. Слишком жирный.
Я резко встала из-за стола.
— Это профессиональная косметика! Она стоит…
— Ой, ну и что, — перебила Лена. — Все равно тебе уже за тридцать, тебе уже ничего не поможет.
Свекровь захихикала. Муж уткнулся в телефон. Я вышла на балкон, чтобы не разрыдаться прямо при них.
Вечером, когда все улеглись спать (Лена с детьми в нашей спальне, свекровь с мужем на раскладушке в гостиной, а мне «повезло» спать на кухонном диване), я тихонько прокралась в ванную.
Открыв шкафчик, я ахнула — мои кремы были выброшены, а вместо них стояли какие-то дешевые баночки. На зеркале розовой помадой было написано: «Не жадничай!»
Я опустилась на пол и зарыдала в кулак. В этот момент дверь приоткрылась — это был муж.
— Ты чего тут? — спросил он, морщась.
— Посмотри, что они сделали! — прошептала я, показывая на разгром.
— Ну и что? Косметика — она и есть косметика. Мама говорит, тебе вообще краситься вредно в твоем возрасте.
Он развернулся и ушел, хлопнув дверью. А я впервые задумалась — а зачем мне все это терпеть?
Прошло две недели. Я возвращалась с работы, мечтая только об одном — принять душ и лечь спать. Но, открыв дверь квартиры, застыла на пороге — в прихожей стояла незнакомая мебель.
— Что это? — спросила я, сбрасывая туфли.
Из гостиной вышла свекровь, вытирая руки о фартук.
— А, пришла наконец. Мы тут немного перестановку сделали. Этот ваш шкафчик был совсем неудобный.
Я прошла в гостиную и обомлела. Вся моя мебель была передвинута, а любимая этажерка с книгами и вовсе исчезла.
— Где моя этажерка? И куда делись фотографии? — спросила я, замечая пустующую стену, где раньше висели семейные фото.
— Ой, ну что ты как ребенок, — махнула рукой свекровь. — Эта этажерка совсем разваливалась. Мы с Леной ее вынесли. А фотографии… Места мало, а они уже умерли, зачем они тут?
У меня задрожали руки. На той стене висели фото моих родителей, бабушки…
— Вы не имели права! — голос мой сорвался на крик. — Это мой дом!
Свекровь нахмурилась и подбоченилась.
— Нет, дорогая, это дом нашего сына. А ты просто временная женщина.
В этот момент из кухни вышел муж с бутербродом в руках.
— Опять ссоритесь? — с набитым ртом спросил он.
— Ты слышал, что твоя мать только что сказала? — повернулась я к нему. — И как ты можешь спокойно есть, когда они выкинули фотографии моих родителей?
Он пожал плечами.
— Ну и что? Мама права — места мало. Да и вообще, зачем держать фото мертвых людей? Это же депрессия сплошная.
Я почувствовала, как по щекам текут слезы.
— Я требую вернуть все как было!
— Ой, да перестань истерить, — сказала Лена, выходя из ванной с моим полотенцем на голове. — Ты же видишь, нам тут жить надо.
Свекровь подошла ко мне вплотную.
— Вот что, милая. Пока ты живешь в доме моего сына, ты будешь соблюдать наши правила. Не нравится — дверь там.
Я огляделась. Мой муж спокойно доедал бутерброд, Лена ковыряла в зубах, свекровь смотрела на меня с вызовом.
В этот момент я поняла — это не просто гости. Это оккупация. И если я не начну сопротивляться, скоро от меня и моей жизни ничего не останется.
Я молча повернулась и пошла в ванную, где наконец дала волю слезам. Но это были не слезы обиды — это были слезы ярости. И впервые за все это время у меня появился план.
В субботу утром я проснулась от громкого спора на кухне. Прислушавшись, узнала голоса мужа и его брата Дениса, который неожиданно приехал в гости. Осторожно приоткрыв дверь, я услышала:
— Саш, ну ты же понимаешь, мне срочно нужно! Бизнес горит, — умолял Денис.
— Я не уверен… Это же наши общие с женой накопления, — неуверенно ответил муж.
Свекровь тут же вступила в разговор:
— Какая разница, чьи они? Ты же глава семьи! Да и что она сделает? Главное — семью выручить!
Я замерла, прижавшись к стене. Сердце бешено колотилось — они обсуждали наши деньги, которые мы пять лет копили на ипотеку.
— Ладно… Дам тебе триста тысяч, — наконец сдался муж. — Но чтобы через месяц вернул с процентами!
Я не выдержала и резко распахнула дверь. Все трое вздрогнули.
— Что значит «дам»? — спросила я, чувствуя, как дрожат руки. — Это наши общие деньги!
Муж покраснел, но быстро оправился:
— Я принял решение. Денису нужнее.
— А мне? А нашу ипотеку? — голос мой сорвался на визг. — Ты хотя бы посоветоваться мог!
Свекровь встала между нами:
— Хватит истерик! Мужчина в доме главный, он решает. Ты вообще должна быть благодарна, что он тебя содержит!
Я посмотрела на мужа, ожидая, что он заступится. Но он лишь опустил глаза.
— Вот что, — сказала я тихо. — Если эти деньги уйдут, ты пойдешь вместе с ними.
Денис засмеялся:
— Ой, напугала! Да где она сейчас найдет мужа с квартирой?
Муж вдруг поднял голову:
— Ладно, я передумал. Денис, давай в другой раз.
Но свекровь резко встала:
— Нет уж, сынок! Ты уже обещал! Нельзя подводить семью из-за какой-то истерички!
Я видела, как муж мечется взглядом между мной и матерью. И в этот момент он сделал выбор…
— Хорошо, — сказал он, доставая телефон. — Я сейчас переведу.
Я не стала ничего говорить. Просто развернулась и пошла собирать вещи. Когда я выкатила чемодан в коридор, муж наконец встревожился:
— Ты куда это?
— В гостиницу. А завтра — к юристу. На развод, — спокойно ответила я.
Свекровь фыркнула:
— Пустая угроза. Она никуда не денется.
Но когда я взяла сумку и направилась к двери, муж вдруг бросился за мной:
— Подожди! Давай поговорим!
Я остановилась и посмотрела ему в глаза:
— Разговор был. Ты сделал выбор. Теперь живи с ним.
На лестничной площадке я услышала, как свекровь кричит:
— Пусть идет! Найдем тебе нормальную жену!
Дверь захлопнулась. Я спустилась вниз, села в такси и только тогда разревелась. Но это были слезы не слабости — а освобождения.
Три дня я жила в дешевом отеле, обдумывая следующий шаг. Юрист подтвердил — квартира куплена в браке, значит, имеет право на половину. Но просто так я не уйду.
В четверг утром я вернулась в квартиру, зная, что все на работе. Ключ у меня остался. Открыв дверь, я едва не задохнулась — в квартире стоял ужасный запах немытой посуды и грязного белья.
Первым делом я собрала свои документы и ценные вещи. Потом подошла к кухонному шкафчику и достала пакетик со слабительным, купленным накануне.
— Ну что, родственнички, попробуйте мой фирменный борщик, — прошептала я, высыпая порошок в кастрюлю с едой, которую они оставили на плите.
Вечером, притаившись у подъезда, я наблюдала, как вся компания возвращается домой. Через час в окнах загорелся свет, и я представила, как они уплетают «угощение».
На следующий день рано утром я позвонила мужу. Он ответил хриплым голосом:
— Ты… Ты знаешь, что ты наделала?
— Что случилось, дорогой? — сладким голосом спросила я.
— Все… Все мы… Ой, опять! — он бросил трубку.
Я удовлетворенно улыбнулась. Первый удар нанесен.
Второй этап начался в обед. Я зашла на сайт объявлений и разместила от имени мужа:
«Срочно сдается комната! Очень дешево! Звонить с 8 до 23 часов». Указала его номер телефона.
Эффект превзошел ожидания. Уже через час муж начал звонить мне:
— Ты с ума сошла?! Мне звонят каждые пять минут!
— Ой, наверное, кто-то ошибся номером, — невинно ответила я. — Может, это твоя мамаша так шутит?
К вечеру он писал мне: «Хватит! Я заблокировал все звонки! Половина города мне названивала!»
Но мой главный удар был еще впереди. Через знакомого я узнала, что Денис не просто взял деньги — он проиграл их в онлайн-казино. Собрала скриншоты его переписок в соцсетях, где он хвастался выигрышами.
Вечером я отправила мужу сообщение: «Загляни в почту. Там кое-что интересное о твоем братце».
Через минуту он перезвонил:
— Это… Это правда? Он все проиграл?
— Проверь сам, если не веришь, — ответила я. — Кстати, завтра придет оценщик — будем делить имущество.
В трубке повисло молчание. Потом он тихо спросил:
— Мы действительно дошли до точки невозврата?
Я вздохнула:
— Ты сам довел. Когда в последний раз ты думал обо мне, а не о своей «семье»?
Он ничего не ответил. Я положила трубку. Война только начиналась, но я уже чувствовала вкус победы. Завтра я возвращаюсь в свою квартиру. И на этот раз — на своих условиях.
Я стояла у дверей своей квартиры с двумя полицейскими и судебным приставом. В руках — постановление о временном выселении мужа до раздела имущества. Сердце бешено колотилось, но я собрала всю волю в кулак и нажала звонок.
Дверь открыл свёкор. Увидев меня и стражей порядка, он побледнел.
— Это что ещё за цирк? — пробормотал он.
— Мы здесь по решению суда, — чётко произнёс старший полицейский. — Просьба пропустить.
В квартире царил хаос. На диване, зелёный от похмелья, валялся деверь Денис. Лена с криком бросилась к детям, а свекровь выскочила из кухни с мокрыми руками.
— Мамаша, это ко мне! — завопила она, увидев полицию. — Они пришли меня арестовывать!
Муж появился из спальни с телефоном у уха. Увидев меня, он медленно опустил руку.
— Ты… Ты серьёзно? — прошептал он.
— Вполне, — кивнула я. — Согласно статье 35 Жилищного кодекса, я имею право пользоваться жильём, купленным в браке. А вы — мешаете.
Свекровь вдруг бросилась вперёд:
— Да как ты смеешь! Это моего сына квартира!
Полицейский ловко перехватил её.
— Успокойтесь, гражданка. Иначе составим протокол.
В этот момент Денис поднялся с дивана и, шатаясь, направился ко мне:
— Ты, стерва, всё подстроила! Из-за тебя я теперь без денег!
Он сделал резкий выпад, но один из полицейских мгновенно скрутил его. Началась потасовка. Свекровь орала, дети плакали, свёкор пытался вырвать Дениса из рук полиции.
— Всё! — рявкнул старший. — Всех в отделение за сопротивление!
Муж вдруг рухнул на колени:
— Прости… Прости меня… Я всё осознал…
Я холодно посмотрела на него:
— Слишком поздно. Ты сделал свой выбор, когда позволил им выбросить фото моих родителей. Когда отдал наши деньги. Когда назвал меня «временной женщиной».
Свекровь вырвалась и плюнула мне в лицо:
— Ты нас позоришь!
Я медленно вытерла лицо платком.
— Нет, это вы — позор сами себе.
Пристав начал зачитывать решение суда о выселении. Муж бессильно опустил голову. Лена собирала вещи детей, бросая на меня злобные взгляды.
Когда полицейские увели Дениса, а остальные понуро собирали вещи, я подошла к окну и глубоко вдохнула. Воздух в квартире впервые за долгое время казался свежим.
Свекровь, проходя мимо, прошипела:
— Это ещё не конец. Мы вернёмся.
Я улыбнулась:
— Попробуйте. Теперь я знаю все ваши слабые места.
Когда дверь наконец закрылась за ними, я медленно обошла квартиру, открывая окна. Моя жизнь только начиналась. И на этот раз — по моим правилам.
Прошел месяц. Квартира наконец обрела прежний вид — я выбросила все следы их присутствия, перекрасила стены, вернула на место мебель. Даже запах изменился — больше не пахло чужими духами, жареным луком и раздражением.
Я сидела на кухне с чашкой кофе, когда в дверь позвонили. Через глазок увидела мужа — осунувшегося, с потухшим взглядом.
Открыла.
— Можно поговорить? — спросил он тихо.
Я молча отступила, пропуская его. Он прошел в гостиную, огляделся, будто впервые здесь.
— Ты… все переделала.
— Да. Как было до вас.
Он сел на диван, сжал руки.
— Я хочу вернуть все назад.
— Какие именно «все»? — спросила я, садясь напротив. — Деньги, которые твой брат проиграл? Фотографии моих родителей, которые твоя мать выбросила? Или, может, мое самоуважение?
Он сжал губы.
— Я был идиот. Но они же моя семья…
— А я? — перебила я. — Я была твоей семьей?
Он опустил голову.
— Ты права. Я… не защитил тебя.
В комнате повисло молчание. За окном шумел дождь, капли стучали по подоконнику.
— Я подал на развод, — наконец сказала я.
Он вздрогнул.
— И… квартиру?
— Продаем. Деньги пополам.
Он закрыл глаза, будто ему было больно.
— А если я откажусь?
Я медленно положила перед ним папку.
— Тогда я подаю в суд. Вот доказательства того, как твоя семья унижала меня, как ты передал наши деньги брату без моего согласия. Плюс показания соседей о дебоше. Ты хочешь суда?
Он молча перелистывал бумаги. Потом резко отодвинул папку.
— Хорошо. Продаем.
Я кивнула.
— Юрист подготовит документы.
Он вдруг поднял на меня глаза.
— А шанса нет? Совсем?
Я посмотрела на него — на этого человека, которого когда-то любила.
— Нет. Ты сделал выбор. И я сделала свой.
Он тяжело вздохнул, встал.
— Я… пожалею об этом.
— Да. Но это уже не моя проблема.
Когда он ушел, я закрыла дверь, прислонилась к ней. В груди было странное чувство — не боль, не облегчение. Просто пустота, которую теперь предстояло заполнить заново.
Я подошла к окну. Дождь кончился, выглянуло солнце.
Иногда чужую семью нельзя исправить. Её можно только вычеркнуть.
