Наталья познакомилась с Павлом на работе — мужчина привел к ней на прием старшую сестру матери, и пока та сидела в кресле стоматолога, успели перекинуться парой фраз. Павел показался серьезным, основательным человеком. Работал прорабом на стройке, рассказывал про дома, которые возводит бригада, про планы на будущее.
Встречались три года. Не торопились, узнавали друг друга. Павел был разведен, от первого брака остался сын Артём — уже взрослый парень, двадцати четырех лет. Жил отдельно, работал водителем грузовика, с отцом общался изредка. На семейные праздники не ездил, в гости не заходил. Наталья видела пасынка всего пару раз — высокий, молчаливый, на отца похож.
— А что Артём делает? — как-то спросила Наталья, когда разговор зашел о детях.
— Живет своей жизнью, — коротко ответил Павел. — Мужчина уже, сам разберется.
Наталье такое отношение казалось странным, но спорить не стала. У каждого свои методы воспитания, свои принципы. Главное, что Павел был надежным, работящим, не пил и не гулял.
Когда решили пожениться, вопрос с жильем не стоял. У Натальи была собственная двухкомнатная квартира в Подольске — досталась от бабушки, оформленная еще в девяностые годы. Квартира находилась на четвертом этаже панельного дома, с ремонтом, мебелью, всем необходимым для жизни. Павел снимал однокомнатную квартиру на другом конце города, поэтому переехать к жене было логично.
— А что с твоими владениями? — спросила тогда Наталья, имея в виду родительский дом Павла.
— Потом вместе решим, как быть, — ответил муж. — Пока оставим как есть.
У Павла действительно остались родительский дом, небольшой участок и дача — всё в пригороде, в сорока километрах от Подольска. Родители умерли несколько лет назад с разницей в полгода, оставив сыну неплохое наследство. Дом кирпичный, добротный, с газовым отоплением. Участок ухоженный, с плодовыми деревьями и теплицей. Дача небольшая, но крепкая, рядом с лесом.
Наталья пару раз ездила туда с мужем — посмотреть, оценить состояние. Все было в порядке, требовалось только поддерживающее обслуживание. Соседи приглядывали, чтобы не залезли воры, но в целом имущество пустовало.
— Может, продадим? — предложила как-то Наталья. — Деньги пригодятся, а следить за тремя объектами сложно.
— Рано еще, — отмахнулся Павел. — Семейное все-таки. Пускай постоит.
Наталья не настаивала. В конце концов, это было наследство мужа, и решать ему. Важно, что семейная жизнь складывалась хорошо. Наталья работала администратором в стоматологической клинике, получала около шестидесяти пяти тысяч рублей в месяц. Павел приносил домой примерно столько же. Хватало на все необходимое, еще и откладывать удавалось.
Валентина Петровна родная тётя была Павлу как мать жила отдельно, в своей квартире в центре Подольска. Женщина была энергичной, несмотря на семьдесят лет, вела активный образ жизни — ходила в театр, встречалась с подругами, занималась внуками от дочери. С Натальей общалась ровно, без особой теплоты, но и без открытой неприязни.
Первый год совместной жизни прошел спокойно. Наталья привыкала к роли жены, Павел — к семейному быту. Мужчина оказался домашним, любил готовить, помогал по хозяйству. Вечерами смотрели телевизор, по выходным выбирались на природу или к друзьям.
Артём появлялся редко. Заезжал на пять минут, перекидывался парой слов с отцом и уезжал по своим делам. С Натальей здоровался сдержанно, разговаривать не стремился. Женщина не обижалась — понимала, что для взрослого человека появление мачехи может быть непростым.
Но потом произошел случай, который заставил Наталью по-другому взглянуть на семейные отношения.
В июле отмечали именины Валентины Петровны. Собралась вся родня — её дочь с мужем и детьми, несколько двоюродных сестер, соседка из соседней квартиры. Наталья приготовила салат с креветками, купила торт, оделась в новое платье. Праздник проходил в квартире Валентины Петровны, было душно, шумно, весело.
За столом говорили о разном — о погоде, о ценах, о здоровье. Валентина Петровна рассказывала про поездку к дочери на дачу, хвалила внуков. Наталья слушала вполуха, иногда поддакивала, помогала разносить блюда.
В какой-то момент женщина встала, чтобы принести еще салата из холодильника. В кухне задержалась на пару минут — мыла руки, поправляла прическу. Когда вернулась в гостиную, разговор шел уже о другом.
— Вот и хорошо, что оформили на Артёма, — говорила Валентина Петровна, одобрительно кивая. — Надежный мальчик, не пропьет, не продаст. А то мало ли что в жизни случается.
— Теперь всё на нём и оформлено, — подтвердил Павел, отправляя в рот кусок торта. — Спокойнее как-то.
Наталья замерла с салатницей в руках. О чем речь? Что оформлено на Артёма?
— А дачу тоже? — спросила дочь свекрови.
— И дачу, и дом, и участок, — кивнул Павел. — Все семейное добро теперь у него. Правильно так.
Наталья поставила салатницу на стол и села на свое место. Внутри все похолодело. Значит, пока она работала, содержала семью, готовила, стирала, заботилась о муже, тот спокойно переписал все наследство на сына. Даже не посчитал нужным поставить жену в известность.
— Павел, — тихо позвала Наталья.
— А? — муж повернул к жене лицо, мирно жующий и довольный.
— Мы можем поговорить?
— Сейчас? За столом? — удивился Павел. — Давай потом, дома.
Наталья кивнула и больше не произнесла ни слова. Сидела, улыбалась, когда нужно, поддерживала разговор, но внутри бушевала буря. Как так получилось? Почему муж не сказал ничего? Неужели считает ее настолько чужой, что даже уведомлять не стал?
Вечером, когда вернулись домой, Наталья не выдержала.
— Павел, что значит — всё переписали на Артёма?
Муж снял рубашку, повесил на спинку стула и пожал плечами.
— Ну, да. Оформили. Ты же в городском жилье живёшь, а это — семейное. Так правильнее.
— Правильнее? — переспросила Наталья. — А меня спросить не стоило?
— А зачем? — искренне удивился Павел. — Это же мое наследство. От родителей осталось. К тебе не относится.
— Но мы же муж и жена!
— Ну и что? У тебя есть своя квартира, вот и живи в ней. А семейное добро пускай в семье и остается.
Наталья открыла рот, чтобы возразить, но осеклась. Получается, за год совместной жизни так и не стала частью этой семьи. Осталась посторонней, которая может жить в собственной квартире, но не имеет права на семейное имущество.
— А если бы у нас родился ребенок? — спросила женщина.
— Ну, тогда бы подумали, — неопределенно ответил Павел. — Но пока детей нет, чего гадать.
В ту ночь Наталья легла спать в одежде. Переодеваться не хотелось, разговаривать с мужем тоже. Внутри будто оборвалось что-то устойчивое, какая-то основа, на которой строились отношения. Оказывается, все это время жила в иллюзии близости, а на самом деле для мужа оставалась временной жилицей в собственной квартире.
Утром рано ушла на работу, не позавтракав. Павел еще спал, и будить его не стала. Весь день думала о вчерашнем разговоре, пыталась понять логику мужа. Может, действительно права? Наследство — это наследство, и распоряжаться им имеет право только наследник?
Но чем больше размышляла, тем яснее становилось — дело не в юридических тонкостях, а в отношении. Павел даже не счел нужным поставить жену в известность о таком важном решении. Обсуждал с матерью, с сыном, оформлял документы, а супруге сообщил случайно, за праздничным столом.
Следующие дни прошли в натянутой атмосфере. Павел вел себя как обычно, будто ничего не произошло. Приходил с работы, ужинал, смотрел телевизор. Наталья отвечала на вопросы односложно, старалась лишний раз не встречаться взглядом.
— Что с тобой? — спросил муж через неделю. — Ходишь мрачная.
— Ничего особенного, — ответила Наталья. — Просто думаю.
— О чем?
— О том, что узнала недавно.
Павел помолчал, потом махнул рукой.
— Да ладно тебе. Подумаешь, дом какой-то. У тебя своя квартира есть, чего еще надо?
Прошел год. Наталья свыклась с мыслью, что в глазах мужа осталась чужой. Работала, вела хозяйство, поддерживала семейный быт, но внутренней близости как не было, так и не появилось. Павел относился к жене хорошо, но отстраненно — как к полезному человеку, который живет рядом и помогает по мелочам.
А потом начались проблемы со свекровью. Валентина Петровна начала болеть — то давление скачет, то суставы ноют, то сердце покалывает. Сначала просила сына привозить лекарства из аптеки, потом звонила все чаще.
— Пашенька, — жаловалась женщина по телефону, — совсем плохо стало. Даже в магазин сходить не могу.
Павел ездил к матери после работы, привозил продукты, лекарства, сидел с ней по вечерам. Но вскоре свекровь начала звонить и Наталье.
— Наташенька, — ласково говорила Валентина Петровна, — ты же пораньше с работы приходишь. Заедь ко мне, пожалуйста. Пашка допоздна работает, а мне так плохо.
Первый раз Наталья поехала без возражений. Купила в аптеке необходимые лекарства, заехала в магазин за продуктами, привезла свекрови все необходимое. Валентина Петровна встретила невестку без особой благодарности, как будто так и полагается.
— А где творог? — спросила женщина, роясь в пакетах. — Я же просила обезжиренный.
— Обезжиренного не было, — объяснила Наталья. — Взяла двухпроцентный.
— Ну как же так, — недовольно проворчала свекровь. — Мне нельзя жирное, врач запретил.
Наталья промолчала. Полчаса слушала жалобы на здоровье, на врачей, на дороговизну лекарств, потом попрощалась и уехала домой.
Второй раз ехать не хотелось, но Павел попросил.
— Съезди к маме, а? — сказал муж. — У меня объект горит, до ночи не освобожусь. А ей плохо.
Наталья снова купила лекарства, снова привезла продукты. На этот раз свекровь была еще более требовательной — то хлеб не тот сорт, то молоко не той жирности. Благодарности опять не последовало, только замечания и недовольные вздохи.
— А почему так поздно приехала? — спросила Валентина Петровна. — Я уже думала, что не приедешь совсем.
— Работала до шести, — ответила Наталья.
— Подумаешь, работа. Семья важнее.
Наталья стиснула зубы и снова промолчала. Но внутри закипало возмущение. Какая такая семья? Та самая, которая исключила ее из всех важных решений? Которая переписала имущество без ее ведома?
В третий раз, когда свекровь позвонила с очередной просьбой о помощи, Наталья отказалась ехать. Просто сказала спокойно и твердо:
— У меня запись к врачу, я работаю.
И не добавила ни слова объяснений. Валентина Петровна помолчала в трубке, видимо, ожидая дальнейших разъяснений или извинений, но их не последовало.
— Ну… ладно, — неопределенно протянула свекровь. — Тогда завтра.
— Завтра тоже работаю, — коротко ответила Наталья и повесила трубку.
Через пару дней Валентина Петровна позвонила снова, но уже с нескрываемым раздражением в голосе. Тон был обвиняющий, почти возмущенный.
— Наташа, что ты обижаешься как маленькая? — начала свекровь без предисловий. — Это же наше общее дело. Ведь ты жена, а не чужая какая-то.
Наталья сидела на кухне с чашкой кофе и слушала знакомые интонации. Вот теперь вдруг стала женой, а не чужой. Когда нужна помощь, забота, бесплатные услуги — тогда сразу вспоминают про родственные связи.
— Валентина Петровна, — ответила Наталья спокойно, без обвинений, — когда делили имущество, я была чужой. А теперь вам нужна своя?
— Да при чем тут имущество? — попыталась возразить свекровь. — Речь же о помощи пожилому человеку.
— Именно при том, — твердо сказала Наталья. — Тогда решали семейные вопросы без меня. Значит, и проблемы решайте без меня.
— Ты что, совсем обозлилась? — не выдержала Валентина Петровна. — На родных людей!
— На родных, — согласилась Наталья и отключила телефон.
Вечером Павел вернулся домой мрачный и сразу начал разговор с упреков.
— Мама звонила, — сказал муж, даже не поздоровавшись. — Рассказала, что ты ей наговорила. Вот она в возрасте, болеет, а ты ведешь себя как чужая.
Наталья встала из-за стола, где проверяла рабочие документы, и прошла к шкафу в спальне. Достала коробку с важными бумагами, вернулась на кухню и положила перед мужем свидетельство о собственности на квартиру.
— Вот здесь — моё, — спокойно сказала женщина, показывая на документ. — Всё остальное — не моё. Я не обязана служить там, где меня даже не включили в разговор о семейных делах.
Павел взял в руки свидетельство, покрутил, как будто видел впервые.
— Ну и что? — неуверенно спросил муж. — Это же разные вещи.
— Нет, — покачала головой Наталья. — Это одно и то же. Когда было выгодно, я оказалась чужой. Когда стало нужно — вдруг стала своей.
— Но маме действительно плохо!
— Тогда Артём пусть ухаживает. Теперь всё его, значит, и ответственность его.
Павел помолчал, листая документ. Видно было, что мужчина растерян. Привык, что Наталья всегда всё организует — записи в поликлинику, походы в банк, покупки в аптеке, решение бытовых проблем. А теперь вдруг отказывается, и непонятно, что делать дальше.
— Ты же понимаешь, — попытался найти аргументы Павел, — у Артёма работа. Он целыми днями в рейсах.
— А у меня что, отпуск? — удивилась Наталья. — Я тоже работаю.
— Но ты же ближе живешь, и потом…
— Потом что?
— Ну, ты же женщина. Тебе проще такими делами заниматься.
Наталья забрала у мужа свидетельство и убрала обратно в коробку.
— Всё переписали на Артёма, а теперь с меня помощи хотите? — возмутилась женщина. — Вы что-то перепутали.
В следующие дни дома стояла напряженная тишина. Павел несколько раз пытался завести разговор о матери, но Наталья отвечала односложно и переводила тему. Муж ездил к Валентине Петровне сам, но справлялся плохо — то забывал купить нужные лекарства, то привозил не те продукты.
— Может, все-таки съездишь? — просил Павел жену. — Хотя бы разок.
— Нет, — отвечала Наталья.
Через месяц произошло то, чего Наталья никак не ожидала. Артём позвонил женщине сам — впервые за все время знакомства.
— Наталья, — сказал пасынок, голос напряженный, — можно к тебе просьба?
— Слушаю, — ответила женщина, удивляясь звонку.
— Не могла бы ты забежать к бабушке? — попросил Артём. — У меня рейс до выходных, а у отца опять работа до ночи. Бабушка совсем плохо себя чувствует.
Наталья помолчала. Интересно получается — сын-наследник в рейсах, отец на работе, а проблемы решать должна исключенная из семьи жена.
— Артём, — сказала Наталья спокойно, — желаю удачи в решении вопроса.
И сбросила вызов.
Через несколько минут телефон зазвонил снова. Артём. Наталья не ответила. Потом еще раз — тоже проигнорировала. На четвертый звонок взяла трубку.
— Я не понял, что происходит, — растерянно сказал пасынок. — Это же бабушка. Неужели нельзя помочь?
— Артём, — терпеливо объяснила Наталья, — когда ваша семья переписывала имущество, меня там не было. Значит, и проблемы решайте без меня.
— Но какое отношение имеет имущество к помощи больному человеку?
— Самое прямое. Ответственность и права идут вместе. Получил права — получи и ответственность.
— Но я же работаю! — возмутился Артём.
— И я работаю, — напомнила Наталья. — Только вот наследство мне не досталось.
— Да это же семейное…
— Вот именно. Семейное. А я, как выяснилось, к семье отношения не имею.
Артём попытался что-то возразить, но Наталья уже отключила телефон.
В семье происходящее приняли за каприз, за обиду, которая скоро пройдет. Но ни Павел, ни Артём больше не настаивали на помощи. Попробовали организовать уход за Валентиной Петровной сами и быстро поняли — не так все просто, как казалось со стороны.
У мужчин не получалось ни вовремя привезти еду, ни встретить врача на дому, ни купить правильные лекарства. Павел несколько раз покупал неподходящие препараты, потому что не разбирался в названиях и дозировках. Артём забывал о договоренностях или срывал планы из-за внезапных командировок.
— Может, наймем сиделку? — предложил как-то Павел.
— На какие деньги? — спросил Артём. — У меня кредит за машину, у тебя ремонт в доме.
— Ну, тогда как-то сами.
— Сами не получается.
Наталья слышала эти разговоры, но не вмешивалась. Проблема была не ее. Пусть те, кто получил наследство, решают и вопросы ухода за пожилой родственницей.
Постепенно женщина перестала вообще участвовать в обсуждениях семейных дел. Когда Павел пытался рассказать о трудностях с матерью, Наталья кивала и переводила разговор на другие темы. Когда муж жаловался на Артёма, который не справляется с обязанностями, женщина пожимала плечами.
Жизнь Натальи шла своим чередом. Работа, дом, встречи с подругами, походы в театр. Никто не требовал от женщины жертвовать личным временем ради чужих проблем. Никто не упрекал в недостатке родственных чувств.
Через полгода Валентина Петровна попала в больницу с обострением. Павел и Артём металъсь между работой и больничными коридорами, пытаясь организовать уход и лечение. Наталья узнала о госпитализации свекрови случайно, из разговора мужа по телефону.
— Как дела у Валентины Петровны? — спросила женщина за ужином.
— Плохо, — устало ответил Павел. — Врачи говорят, что нужен постоянный присмотр. А мы не справляемся.
— Понятно, — кивнула Наталья и продолжила есть.
— Может, все-таки поможешь? — попросил муж. — Хотя бы с документами в больнице разобраться.
— Нет, — спокойно ответила Наталья. — Это не мои документы и не моя ответственность.
— Но ведь это жестоко!
— Жестоко было исключить жену из семейных решений, — заметила женщина. — А сейчас просто логично.
Павел больше не настаивал. Понял наконец, что жена серьезно и надолго. Что красивые слова про семью не работают, когда за ними не стоят реальные отношения и уважение.
Наталья же продолжала жить там, где ее не обошли молча при важных решениях. Где ее считали не только удобной помощницей, но и живым человеком с собственными чувствами и правами. В собственной квартире, среди собственных вещей, в окружении людей, которые ценили не только пользу от общения с ней.
