– Людмила Петровна, с чего вы это взяли? – Катя сжала телефон так, что костяшки пальцев побелели. Голос её дрожал, но она старалась держать себя в руках.
Свекровь на том конце линии фыркнула, будто Катя задала самый глупый вопрос на свете.
– Как это с чего? – Людмила Петровна повысила голос, и в трубке послышался лёгкий звон посуды – видимо, свекровь мыла тарелки. – Колька твой муж, вы женаты, значит, всё ваше – общее! А квартира эта… ну, ты же не одна в ней живёшь, правильно? Вот и выходит, что он имеет полное право!
Катя прикрыла глаза, чувствуя, как внутри закипает раздражение. Она сидела на диване в своей маленькой гостиной, где всё ещё пахло свежей краской после ремонта. Квартира – её гордость, её крепость, купленная на деньги, которые она копила годами, работая в две смены в рекламном агентстве. Ипотека, бесконечные переработки, отказ от отпусков – всё это ради того, чтобы иметь свой угол. А теперь свекровь, даже не спросив, заявляет, что её сын имеет на это права?
– Людмила Петровна, – Катя старалась говорить спокойно, – квартира куплена до брака. Она оформлена на меня. Это моё имущество.
– Ой, не начинай с этими своими законами! – отмахнулась свекровь. – У нас в семье всегда всё было общее! Ты что, Кольке не доверяешь? Или мне, его матери, которая всю жизнь для него старалась?
Катя глубоко вдохнула, считая до пяти. Разговоры с Людмилой Петровной всегда были как прогулка по минному полю – одно неверное слово, и взрыв.
– Я доверяю Николаю, – ответила она, подбирая слова. – Но это не про доверие. Это про закон. И про то, что я сама на эту квартиру заработала.
– Закон, закон… – передразнила свекровь. – Знаешь, в наше время о таких вещах не думали. Жили душа в душу, делили всё пополам. А ты, значит, сразу свои права качать? Ну-ну. Посмотрим, что Колька скажет, когда узнает, как ты к его матери относишься.
Катя положила трубку и откинулась на спинку дивана. За окном шумел вечерний город – гудели машины, где-то вдалеке лаяла собака. В её уютной квартире, где каждый уголок был обустроен с любовью – от светлых штор с цветочным узором до полок с книгами, – сейчас будто витало что-то тяжёлое, чужое. Словно слова свекрови оставили в воздухе горький привкус.
Она посмотрела на фотографию на журнальном столике: она и Николай, смеющиеся, на фоне осеннего парка. Два года брака. Два года счастья, омрачённого лишь редкими стычками с Людмилой Петровной, которая всегда считала, что знает, как лучше для её «Кольки». Но этот звонок был другим. Это был не просто намёк или недовольство – это было прямое покушение на её собственность, на её независимость.
Дверь хлопнула, и в прихожей послышались шаги. Николай вернулся с работы. Его тёмные волосы были взъерошены, а в руках он держал пакет с продуктами. Улыбка, как всегда, осветила его лицо, когда он увидел Катю.
– Привет! – он наклонился, чтобы поцеловать её в лоб. – Устала?
– Привет, – Катя выдавила улыбку, но голос выдал её напряжение. – Твоя мама звонила.
Николай замер, ставя пакет на стол. Его брови слегка сдвинулись – он знал, что разговоры с матерью редко приносят хорошие новости.
– И что на этот раз? – спросил он, садясь рядом.
– Она сказала, что ты имеешь права на мою квартиру, – Катя посмотрела ему прямо в глаза. – Потому что мы женаты, и всё у нас общее.
Николай моргнул, явно не ожидая такого поворота.
– Серьёзно? – он покачал головой. – Это она опять за своё?
– За своё? – Катя почувствовала, как внутри снова закипает. – Коля, она не просто болтала. Она уверена, что ты должен владеть половиной этой квартиры. Как будто я… я что, просто пристройка к тебе?
– Эй, эй, – Николай взял её за руку. – Успокойся. Ты же знаешь маму. Она иногда несёт чушь, не подумав.
– Это не чушь, – Катя высвободила руку. – Это… это вторжение. Она считает, что имеет право решать за нас. За меня!
Николай вздохнул, потирая виски.
– Я поговорю с ней, – сказал он. – Обещаю. Она не должна так говорить.
Катя посмотрела на него, пытаясь понять, насколько серьёзно он это воспринимает. Николай был добрым, любящим, но его слабостью всегда была неспособность жёстко поставить мать на место. «Мама есть мама», – говорил он, когда Людмила Петровна вмешивалась в их планы, критиковала Катин борщ или намекала, что пора бы уже рожать.
– Коля, – тихо сказала Катя, – это не просто слова. Она реально думает, что может претендовать на мою квартиру через тебя. И мне это… страшно.
Он посмотрел на неё, и в его глазах мелькнула тревога.
– Тебе нечего бояться, – сказал он. – Это твоя квартира. Я знаю, как ты её заработала. И я никогда не позволю, чтобы кто-то, даже мама, это у тебя отнял.
Катя кивнула, но внутри всё ещё клокотало. Она хотела верить мужу, но слова свекрови эхом звучали в голове. «Мой сын имеет права…»
На следующий день Катя решила не сидеть сложа руки. Она не была из тех, кто ждёт, пока буря сама уляжется. Если Людмила Петровна считает, что может диктовать свои правила, то пора показать, что у Кати есть не только права, но и характер.
Она открыла ноутбук и начала искать информацию. Гражданский кодекс, статьи о браке и имуществе, форумы юристов – всё, что могло дать ей чёткое понимание ситуации. Час за часом она вчитывалась в сухие юридические формулировки, делая заметки. Квартира, купленная до брака, не считается совместно нажитым имуществом. Точка. Никаких «общих» прав у Николая нет, если только она сама не решит иначе.
Но чем больше Катя читала, тем сильнее росло чувство тревоги. А что, если свекровь не просто болтает? Что, если она убедит Николая? Или начнёт манипулировать, как уже бывало, когда заставила его взять кредит на её новую машину, потому что «сыну же не жалко для мамы»?
Катя захлопнула ноутбук и посмотрела в окно. За стеклом тянулась серая лента дороги, по которой спешили машины. Она вспомнила, как впервые вошла в эту квартиру – ещё пустую, с голыми стенами и запахом штукатурки. Тогда она стояла посреди комнаты и представляла, как будет жить здесь, как создаст дом своей мечты. Её, а не чей-то ещё.
– Ты чего такая задумчивая? – голос Николая вырвал её из воспоминаний. Он вернулся с работы раньше обычного и теперь стоял в дверях кухни, держа в руках букет ромашек.
– Коля, – Катя повернулась к нему, – ты правда считаешь, что твоя мама просто так болтала про квартиру?
Он поставил цветы на стол и сел напротив.
– Я не знаю, что у неё в голове, – честно сказал он. – Но я знаю, что это твоя квартира. И точка.
– А если она начнёт давить? – Катя смотрела ему в глаза. – Ты же знаешь, как она умеет.
Николай нахмурился.
– Она не будет, – сказал он, но в голосе не было той уверенности, которую Катя так хотела услышать.
Вечером, когда Николай ушёл в душ, Катя снова открыла ноутбук. Она нашла контакт юриста, знакомого её подруги, и написала сообщение: «Нужна консультация по имущественным вопросам в браке. Срочно». Ответ пришёл почти сразу: «Завтра в 11, подойдёт?»
Катя подтвердила встречу, чувствуя, как внутри растёт решимость. Она не собиралась отдавать своё. Ни свекрови, ни кому бы то ни было. Но в глубине души она боялась – не того, что потеряет квартиру, а того, что этот конфликт может расколоть их с Николаем семью.
На следующий день она сидела в небольшом офисе юриста – тесной комнате с деревянным столом и запахом старой бумаги. Юрист, пожилой мужчина с густыми бровями, внимательно выслушал её рассказ.
– Ваша свекровь юридически не права, – сказал он, листая её документы. – Квартира, купленная до брака, – ваше личное имущество. Ваш муж не имеет на неё прав, если вы не подписывали никаких соглашений.
– А если… – Катя замялась, – если он вдруг решит, что хочет часть?
Юрист посмотрел на неё поверх очков.
– Тогда это будет его личное желание, а не право, – ответил он. – Но я бы посоветовал вам поговорить с мужем. Открыто. Такие вопросы лучше решать внутри семьи, пока они не переросли в суд.
Катя кивнула, но внутри всё сжалось. Она не хотела думать о судах, о разводе, о том, что их брак может дойти до такого.
Вернувшись домой, она застала Николая на кухне. Он резал овощи для ужина, напевая что-то под нос. Увидев её, он улыбнулся.
– Как дела? – спросил он. – Ты куда бегала с утра?
– К юристу, – честно ответила Катя, наблюдая за его реакцией.
Улыбка медленно сползла с его лица.
– К юристу? – переспросил он. – Зачем?
– Затем, что твоя мама считает, что ты имеешь права на мою квартиру, – Катя скрестила руки на груди. – И я хочу быть уверена, что никто не сможет у меня её отнять.
Николай отложил нож и повернулся к ней.
– Катя, – сказал он тихо, – ты правда думаешь, что я… что я заодно с мамой?
– Я не знаю, что думать, – призналась она. – Ты всегда её защищаешь. Всегда говоришь: «Мама есть мама». А что, если она тебя убедит?
Он шагнул к ней, но Катя отступила.
– Я не хочу ссориться, – сказала она. – Но я должна защитить то, что моё.
Николай смотрел на неё, и в его глазах было что-то новое – не обида, не гнев, а какая-то глубокая, тихая боль.
– Я думал, что мы вместе, – сказал он. – Что у нас всё общее. Не по закону, а… по-человечески.
Катя почувствовала, как горло сжимает. Она хотела сказать, что тоже так думала, что до сих пор так думает, но слова свекрови, её уверенный голос, её «мой сын имеет права» – всё это стояло между ними, как невидимая стена.
Вечером, когда они легли спать, Катя долго не могла заснуть. Она лежала, глядя в потолок, и думала о том, как быстро всё изменилось. Ещё месяц назад они с Николаем планировали поездку к морю, смеялись над глупыми сериалами, строили планы на будущее. А теперь… теперь она боится, что её дом, её крепость, может стать полем битвы.
На следующий день Людмила Петровна заявилась без предупреждения. Катя открыла дверь и чуть не поперхнулась кофе, увидев свекровь с огромным пакетом, из которого торчали кабачки и пучок укропа.
– Привезла вам овощей с дачи! – бодро объявила Людмила Петровна, проходя в прихожую. – А то вы небось всё в магазине покупаете, химию едите.
– Спасибо, – выдавила Катя, чувствуя, как внутри всё напрягается.
Свекровь прошла на кухню, будто у себя дома, и начала раскладывать овощи на столе.
– Колька где? – спросила она, не глядя на Катю.
– На работе, – ответила Катя, стараясь не сорваться. – А вы… чего приехали?
– Как это чего? – Людмила Петровна вскинула брови. – Проведать вас. И поговорить. А то ты последний раз трубку бросила, даже не попрощалась.
– Я не бросала, – Катя сжала кулаки. – Я сказала, что квартира моя, и точка.
– Ой, Катя, – свекровь махнула рукой, – не будь такой жадной. Вы же семья! А в семье всё общее. Колька мне вчера звонил, сказал, что ты к юристу бегала. Это что, ты против собственного мужа воевать собралась?
Катя почувствовала, как кровь приливает к лицу.
– Он вам сказал? – переспросила она, стараясь не повысить голос.
– Конечно сказал! – Людмила Петровна посмотрела на неё с торжествующей улыбкой. – Он мой сын. Мы с ним всё обсуждаем.
Катя отвернулась, чтобы свекровь не увидела, как у неё дрожат губы. Николай рассказал матери про юриста? После всего, что она ему объяснила? После того, как она открыла ему свои страхи?
– Людмила Петровна, – Катя повернулась, стараясь говорить твёрдо, – я не собираюсь воевать. Но я не позволю никому, даже вам, решать, что мне делать с моей квартирой.
Свекровь открыла рот, чтобы ответить, но в этот момент хлопнула входная дверь. Николай вернулся домой.
– Мам? – удивлённо сказал он, заходя на кухню. – Ты что тут делаешь?
– Да вот, заехала, – Людмила Петровна улыбнулась, но в её голосе чувствовалась напряжённость. – Овощей привезла. А заодно хотела с Катей поговорить.
– О чём? – Николай посмотрел на Катю, и она поняла, что он уже знает ответ.
– О том, что ты имеешь права на эту квартиру, – выпалила свекровь. – И что нечего ей тут свои законы разводить!
Николай замер. Катя смотрела на него, ожидая, что он скажет. В комнате повисла тишина, такая тяжёлая, что, казалось, можно было услышать, как тикают часы на стене.
– Мам, – наконец сказал Николай, и его голос был непривычно жёстким, – ты не права.
Людмила Петровна моргнула, явно не ожидая такого.
– Что значит не права? – переспросила она. – Я за тебя переживаю!
– А мне не нужно, чтобы ты за меня переживала, – отрезал Николай. – Это Катин дом. Она его заработала. И я не собираюсь претендовать на то, что мне не принадлежит.
Катя почувствовала, как внутри что-то оттаяло. Она посмотрела на мужа, и в его глазах было то, чего она так боялась не увидеть – поддержка.
– Колька, ты что… – начала Людмила Петровна, но он поднял руку, останавливая её.
– Мам, хватит, – сказал он. – Мы с Катей сами разберёмся. А тебе пора перестать вмешиваться в нашу жизнь.
Свекровь открыла рот, закрыла, снова открыла – и замолчала. Впервые за всё время Катя видела её растерянной, без привычной уверенности и напора.
Но этот момент триумфа оказался лишь началом. Когда Людмила Петровна ушла, хлопнув дверью, Катя повернулась к Николаю.
– Ты правда ей про юриста рассказал? – спросила она тихо.
Он отвёл взгляд.
– Она позвонила вчера вечером, – признался он. – Начала выспрашивать, что у нас происходит. Я… я не хотел ссориться, сказал, что ты консультировалась.
Катя почувствовала, как сердце сжалось. Он не солгал, не предал – но всё же поделился с матерью тем, что она просила оставить между ними.
– Коля, – сказала она, – я думала, мы договорились. Это наше дело. Не её.
– Я знаю, – он опустил голову. – Прости. Я просто… я не думал, что она так это использует.
Катя молчала, глядя на него. Она хотела верить, что он на её стороне. Хотела верить, что этот разговор с матерью – не просто вспышка, а настоящий шаг вперёд. Но внутри всё ещё шевелился страх: а что, если свекровь найдёт другой способ надавить? Что, если она не остановится?
Через неделю напряжение в доме не спадало. Людмила Петровна больше не звонила и не приезжала, но её слова всё ещё висели в воздухе, как туча перед грозой. Катя продолжала изучать юридические статьи, записалась на ещё одну консультацию и даже начала думать о брачном договоре – просто на всякий случай.
Николай, заметив её тревогу, старался быть внимательнее. Он приносил домой цветы, готовил ужин, шутил, как раньше. Но Катя видела, что он тоже на взводе. Каждый звонок телефона заставлял его напрячься – вдруг опять мама?
Однажды вечером, когда они сидели за ужином, Николай вдруг сказал:
– Я хочу, чтобы мы съездили к маме. Вместе.
Катя замерла с вилкой в руке.
– Зачем? – спросила она, чувствуя, как внутри всё сжимается.
– Чтобы поставить точку, – ответил он. – Я хочу, чтобы она поняла: мы – семья. И никто не будет решать за нас, как нам жить.
Катя посмотрела на него, пытаясь понять, серьёзно ли он. В его глазах была решимость, которой она раньше не видела.
– Хорошо, – наконец сказала она. – Но, если она снова начнёт про квартиру…
– Не начнёт, – твёрдо сказал Николай. – Я этого не допущу.
Они договорились поехать в субботу. Катя всю неделю готовилась к встрече, как к битве. Она перечитывала заметки от юриста, повторяла про себя, что скажет, если свекровь снова заведёт свою песню. Но в глубине души она надеялась, что Николай сдержит слово.
Когда они подъехали к дому Людмилы Петровны – старому кирпичному коттеджу на окраине города, – Катя почувствовала, как сердце колотится. Дверь открыла свекровь, и её лицо, обычно такое уверенное, на этот раз было каким-то… смягчённым.
– Заходите, – сказала она, отступая в сторону. – Чаю хотите?
Катя кивнула, стараясь не выдать волнения. Они прошли в гостиную, где пахло свежесваренным вареньем и старой мебелью. На столе стояла тарелка с домашним печеньем – таким, какое Катя любила в детстве.
– Я хотела извиниться, – вдруг сказала Людмила Петровна, глядя на Катю. – За тот разговор. Я… погорячилась.
Катя моргнула, не веря своим ушам.
– Вы серьёзно? – вырвалось у неё.
– Серьёзно, – свекровь вздохнула. – Я привыкла, что всё должно быть по-моему. Но Колька… он мне объяснил, что вы с ним – команда. И что я не должна лезть в ваши дела.
Катя посмотрела на Николая. Он сидел, слегка улыбаясь, но в его глазах было напряжение.
– Мам, – сказал он, – мы с Катей хотим, чтобы ты была частью нашей жизни. Но на наших условиях. Без давления. Без разговоров про то, кому что принадлежит.
Людмила Петровна кивнула, глядя в пол.
– Я поняла, – тихо сказала она. – Просто… мне казалось, что я защищаю тебя, Коль. Но, похоже, я только всё испортила.
Катя почувствовала, как внутри что-то дрогнуло. Она ожидала криков, обвинений, но не этого – не искренности, не уязвимости.
Вечер прошёл неожиданно спокойно. Они пили чай, говорили о пустяках – о даче, о новом рецепте варенья, о том, как Николай в детстве разбил соседское окно. Впервые за долгое время Катя не чувствовала себя на поле боя.
Но когда они уже собирались уходить, Людмила Петровна вдруг сказала:
– Катя, я тут подумала… Может, мне свою дачу продать? А деньги поделить между вами и сестрой Колькиной. Чтобы у вас на ремонт хватило или… не знаю, на что вы там планируете.
Катя замерла. Это был не просто жест примирения – это был намёк на новый конфликт. Что, если свекровь снова начнёт диктовать, как им тратить деньги? Что, если это просто новый способ влезть в их жизнь?
– Людмила Петровна, вы же извинились, – Катя сжала подлокотник кресла, стараясь держать голос ровным. – Или это был просто повод, чтобы теперь про дачу заговорить?
Свекровь, сидя напротив с чашкой чая, моргнула, будто не ожидала такого отпора. Её пальцы, унизанные кольцами, замерли на фарфоровой ручке. В уютной гостиной, где пахло малиновым вареньем и старыми книгами, повисла тишина, нарушаемая только тиканьем настенных часов.
– Катя, ты не так поняла, – Людмила Петровна откашлялась, бросив взгляд на Николая. – Я же для вас стараюсь! Продам дачу, деньги вам отдам – на ремонт, на машину, на что хотите. Разве это плохо?
Николай, сидевший рядом с Катей, напрягся. Его рука, лежавшая на колене жены, слегка сжалась.
– Мам, – сказал он, и в его голосе чувствовалась усталость, – мы с Катей сами разберёмся, на что нам тратить деньги. И дачу твою продавать не надо.
Катя посмотрела на мужа, чувствуя, как внутри смешиваются облегчение и настороженность. Он снова был на её стороне, но слова свекрови – про деньги, про «для вас стараюсь» – звучали как новая ловушка. Она знала Людмилу Петровну: та никогда не делала ничего просто так. За каждым её жестом крылся расчёт, пусть даже завёрнутый в заботу.
– Я просто хотела помочь, – свекровь поджала губы, отставляя чашку. – А вы сразу в штыки.
– Мы ценим, – Катя старалась говорить мягче, но внутри всё кипело. – Но нам не нужна помощь, которая потом обернётся… условиями.
– Условиями? – Людмила Петровна вскинула брови. – Это ты про что намекаешь?
– Мам, хватит, – Николай повысил голос. – Мы уже говорили про квартиру. Теперь про дачу. Давай просто… оставим всё как есть?
Свекровь посмотрела на сына, потом на Катю, и её лицо, обычно такое уверенное, на миг стало растерянным. Но Катя не обольщалась – она знала, что эта растерянность может быть лишь маской.
Когда они с Николаем вышли из дома свекрови, холодный осенний воздух ударил в лицо. Катя запахнула пальто, глядя, как жёлтые листья кружатся над асфальтом. Николай молчал, шагая рядом, и она чувствовала, как между ними снова растёт напряжение – не такое явное, как раньше, но всё ещё ощутимое.
– Ты правда думаешь, что она просто так предложила продать дачу? – спросила Катя, не глядя на него.
– Не знаю, – честно ответил Николай, засовывая руки в карманы. – Мама всегда такая… хочет всё контролировать. Но я же сказал ей, что мы разберёмся сами.
– Сказал, – кивнула Катя. – Но она не услышала. И я не уверена, что она когда-нибудь услышит.
Николай остановился, повернувшись к ней. Его тёмные глаза блестели в свете фонаря.
– Катя, – сказал он, – я с тобой. Ты же видишь? Я не дам ей лезть в нашу жизнь.
Она хотела поверить. Очень хотела. Но в груди всё ещё ворочался комок сомнений.
Дома, в их маленькой квартире, Катя сидела за кухонным столом, глядя на остывший чай. Николай ушёл в душ, а она открыла ноутбук и снова начала читать юридические форумы. Её мысли крутились вокруг одного: что, если свекровь не остановится? Что, если она найдёт новый способ надавить – через деньги, через Николая, через что угодно?
На следующий день Катя снова встретилась с юристом. Тот же тесный офис, тот же запах старой бумаги. Юрист, Павел Сергеевич, выслушал её рассказ о даче и покачал головой.
– Ваша свекровь, похоже, не сдаётся, – сказал он, поправляя очки. – Но юридически она ничего не может сделать. Квартира ваша, дача её. Если она решит её продать и дать вам деньги, это её право. Но вы не обязаны их принимать.
– А если она начнёт манипулировать? – спросила Катя. – Через мужа, например?
Павел Сергеевич вздохнул.
– Тогда вам нужно твёрдо обозначить границы, – ответил он. – И, возможно, рассмотреть брачный договор. Это не значит, что вы не доверяете мужу. Это просто… страховка.
Катя кивнула, но слово «страховка» резануло слух. Она не хотела думать о Николае как о ком-то, от кого нужно страховаться. Но слова свекрови – «мой сын имеет права» – всё ещё звучали в голове, как заевшая пластинка.
Дома она попыталась завести разговор о брачном договоре, но Николай отреагировал неожиданно резко.
– Ты серьёзно? – он отложил телефон, на котором смотрел новости, и уставился на неё. – Ты хочешь, чтобы мы подписали бумагу, как будто я могу тебя обмануть?
– Коля, это не про обман, – Катя старалась говорить спокойно, но голос дрожал. – Это про защиту. Чтобы твоя мама не могла больше поднимать этот вопрос.
– Моя мама тут ни при чём! – он повысил голос. – Это про нас с тобой! Ты мне не доверяешь?
Катя почувствовала, как горло сжимает. Она не хотела ссоры, но его реакция только усилила её страхи.
– Я доверяю, – сказала она. – Но я не доверяю ей. И ты… ты иногда слишком мягкий с ней.
Николай встал из-за стола и вышел на балкон, хлопнув дверью. Катя осталась сидеть, глядя на его пустую кружку. Впервые за два года брака она почувствовала, что между ними выросла настоящая трещина.
Через пару дней напряжение в доме стало невыносимым. Николай был молчалив, отвечал односложно, а Катя всё чаще ловила себя на том, что проверяет телефон – не звонила ли свекровь. Она даже начала подозревать, что Николай тайком с ней общается, хотя никаких доказательств не было.
Однажды вечером, когда Катя вернулась с работы, она застала Николая на кухне с каким-то конвертом в руках.
– Это что? – спросила она, чувствуя, как сердце пропускает удар.
– Мама привезла, – тихо сказал он, не глядя на неё. – Хочет, чтобы мы посмотрели.
Катя открыла конверт и замерла. Внутри лежали документы на дачу – оценка, фотографии, договор с риелтором. Людмила Петровна действительно собралась её продавать. И приписка от руки: «Коль, это для вас с Катей. Чтобы у вас всё было хорошо».
– Она серьёзно? – Катя посмотрела на Николая. – Это что, теперь мы должны ей быть благодарны?
– Катя, – Николай устало потёр виски, – я не знаю, что она задумала. Но я не хочу этих денег.
– Тогда зачем ты взял конверт? – её голос сорвался.
– Потому что она моя мать! – выкрикнул он. – Я не могу просто взять и выгнать её!
Катя почувствовала, как внутри всё обрывается. Она хотела кричать, спорить, но вместо этого просто ушла в спальню и закрыла дверь. Ей нужно было подумать.
На следующий день она позвонила подруге, Лене, которая всегда умела слушать и давать дельные советы. Они встретились в кафе – маленьком, уютном, с запахом свежесваренного кофе и корицы.
– Лен, я не знаю, что делать, – призналась Катя, теребя салфетку. – Николай говорит, что на моей стороне, но я вижу, как он мучается. А его мать… она как танк.
– Знаешь, – Лена отпила кофе, – мне кажется, тебе нужно поговорить с Николаем по-настоящему. Не про квартиру, не про дачу, а про вас. Про то, что ты чувствуешь.
– Я пыталась, – Катя вздохнула. – Но он сразу в защиту. Говорит, что любит меня, но мама есть мама.
– Тогда поставь ультиматум, – Лена пожала плечами. – Либо он выбирает вас как семью, либо… ну, ты понимаешь.
Катя вздрогнула. Ультиматум? Она не хотела доходить до такого. Но мысль засела в голове, как заноза.
Дома она застала Николая за ноутбуком. Он смотрел что-то на сайте недвижимости.
– Это что? – спросила она, чувствуя, как внутри всё холодеет.
– Ничего, – он быстро закрыл вкладку. – Просто… смотрел квартиры.
– Квартиры? – Катя скрестила руки. – Для кого?
– Для мамы, – тихо сказал он. – Я подумал… может, если она переедет поближе, но в свою квартиру, это решит проблему?
Катя моргнула, не ожидая такого поворота.
– Ты серьёзно? – спросила она.
– Серьёзно, – он посмотрел на неё, и в его глазах была смесь решимости и усталости. – Я не хочу, чтобы ты чувствовала себя чужой в своём доме. И я не хочу, чтобы мама продолжала нас разводить.
Катя почувствовала, как внутри что-то оттаяло. Впервые за недели она увидела в Николае не только мужа, но и партнёра, готового бороться за их семью.
Они решили встретиться с Людмилой Петровной ещё раз – на нейтральной территории, в кафе. Катя готовилась к разговору, как к экзамену: перечитывала заметки, повторяла, что скажет. Николай, наоборот, выглядел спокойнее, чем обычно.
Когда они вошли в кафе, свекровь уже сидела за столиком, листая меню. Её лицо осветилось, когда она увидела Николая, но при виде Кати улыбка слегка потускнела.
– Ну, рассказывайте, – сказала она, отложив меню. – Зачем позвали?
Николай взял Катю за руку под столом и начал:
– Мам, мы хотим, чтобы всё было ясно. Квартира Кати – её. И точка. Мы не хотим твоих денег от продажи дачи. И мы не хотим, чтобы ты вмешивалась в нашу жизнь.
Людмила Петровна открыла рот, но Николай продолжил:
– Мы любим тебя. Ты моя мама, и это не изменится. Но у нас с Катей своя семья. И мы сами решаем, как нам жить.
Катя почувствовала, как её рука в его ладони дрожит. Она ждала, что свекровь взорвётся, начнёт спорить, но вместо этого Людмила Петровна молчала. Долго.
– Я поняла, – наконец сказала она, и в её голосе не было привычной уверенности. – Я… я правда думала, что помогаю.
– Мы знаем, – мягко сказала Катя. – Но помощь – это когда спрашивают, нужна ли она.
Свекровь посмотрела на неё, и в её глазах мелькнуло что-то новое – не обида, не гнев, а, кажется, понимание.
– Я не хотела вас ссорить, – тихо сказала она. – Просто… мне казалось, что Колька без меня пропадёт.
– Я не пропаду, – улыбнулся Николай. – У меня есть Катя. И у нас всё будет хорошо.
Когда они вышли из кафе, Катя почувствовала, как с плеч спадает тяжёлый груз. Она посмотрела на Николая, и он, словно прочитав её мысли, обнял её.
– Всё наладится, – сказал он. – Обещаю.
Прошёл месяц. Людмила Петровна больше не поднимала тему квартиры или дачи. Она даже начала звонить реже, а когда приезжала, привозила не только овощи, но и извинения за прошлые «перегибы». Катя всё ещё держалась настороже, но с каждым днём ей становилось легче.
Однажды вечером, когда они с Николаем сидели на диване, глядя на звёзды за окном, он вдруг сказал:
– Знаешь, я всё думал… Может, нам правда брачный договор составить? Не для мамы, а для нас. Чтобы ты всегда чувствовала себя в безопасности.
Катя посмотрела на него, и её сердце сжалось от нежности.
– Может и составим, – улыбнулась она. – Но знаешь что? Я уже чувствую себя в безопасности. Потому что ты со мной.
Он поцеловал её, и в этот момент Катя поняла: их дом – не просто квартира, а место, где они вместе. И никакие конфликты не смогут это разрушить.
