— Нет, ты слышал, что она сказала? Ты просто стоял и молчал! — голос Эльвиры дрожал, срываясь на шёпот, в котором клокотала ярость. Она металась по их маленькой, но уютной кухне, словно тигрица в клетке. — Мои шторы, которые я выбирала три недели, которые я повесила своими руками, она назвала «пыльной тряпкой для нищебродов»!
Виталик, сорокалетний мужчина с уставшими глазами и вечно виноватой улыбкой, сидел за столом, ковыряя вилкой остывшую котлету. Он не поднимал головы.
— Эль, ну ты же знаешь маму. У неё язык как помело. Она не со зла.
— Не со зла?! — Эльвира резко остановилась и вскинула на него глаза, полные слёз обиды. — Она никогда ничего не делает «не со зла», Виталик! Каждое её слово — это яд, который она цедит медленно, с наслаждением, наблюдая, как он действует! А твоя сестрица, Маринка, стоит рядом и подхихикивает, как шакал Табаки! «Ой, мамочка, ну что ты, право, у Элечки просто такой… специфический вкус». Тьфу!
Она с отвращением махнула рукой, едва не смахнув со стола солонку. Ей было тридцать семь, и последние пятнадцать лет её брака превратились в непрекращающуюся войну. Войну не с мужем, нет. Виталика она по-своему любила, жалела его, как большого, нескладного ребёнка. Она воевала с его семьёй. С властной, ядовитой матерью, Светланой Андреевной, и её точной копией, только моложе и ещё наглее — сестрой Мариной.
— Они пришли без приглашения, съели мой пирог, который я пекла для нас, раскритиковали ремонт, мой халат, мою причёску и ушли, оставив после себя грязь на коврике и в моей душе! — Эльвира опустилась на стул напротив мужа. — А ты молчал. Ты всегда молчишь.
— А что я должен был сказать? — наконец поднял он на неё взгляд. — Скандал устроить? Мать бы за сердце схватилась, у неё давление. Ты этого хочешь?
— Я хочу, чтобы ты хотя бы раз в жизни защитил меня! Защитил свою жену! Сказал: «Мама, это дом моей жены, и она здесь хозяйка. Пожалуйста, будь повежливее». Это так сложно? Это приведёт к инфаркту?
Виталик тяжело вздохнул и отодвинул тарелку. Аппетит пропал окончательно. Он работал монтажником, целыми днями таскал тяжести, приходил домой выжатый как лимон, и единственное, чего ему хотелось — тишины. Но тишины в его доме не было почти никогда. Если не скандал с матерью, то отголоски этого скандала с женой. Он чувствовал себя зажатым между двумя жерновами, которые медленно, но верно перемалывали его в труху.
— Они снова об этом говорили, — тихо сказал он, глядя куда-то в стену.
Эльвира замерла. Она точно знала, о чём «об этом». Этот разговор всплывал с пугающей регулярностью последние пару лет, с тех пор как Марина развелась со своим очередным мужем и вместе с десятилетним сыном вернулась в двушку к матери.
— О квартире? — так же тихо спросила она.
Виталик кивнул.
Квартира, в которой они жили, была камнем преткновения. Она досталась Виталику в наследство от бабушки ещё до их свадьбы. Уютная двушка в старом, но добротном кирпичном доме, в тихом зелёном районе. Светлана Андреевна и Марина считали, что имеют на неё полное моральное право. Ведь это квартира «их» бабушки. А значит, и их тоже. Тот факт, что Эльвира пятнадцать лет создавала здесь уют, своими руками клеила обои, меняла сантехнику и превратила запущенную «бабушкину» квартиру в уютное гнёздышко, в расчёт не принимался. Она была здесь приживалкой. Чужим элементом.
— Мама говорит, что им совсем тесно, — начал Виталик заученную песню. — Маришкин сын растёт, ему нужна своя комната. А они ютятся все вместе. Мама плохо спит, нервничает…
— А мы не нервничаем? — перебила Эльвира ледяным тоном. — Я работаю кассиром в супермаркете. Знаешь, сколько через меня за день проходит людей? Уставших, злых, раздражённых. Я прихожу домой, и что я вижу? Твою мать, которая вытирает об меня ноги!
— Это другое, не путай. Речь о семье, о помощи.
— О какой помощи, Виталик? Они хотят, чтобы мы продали эту квартиру! Нашу квартиру! И что дальше? Купить две однушки в Новой Запердяевке? Одну им, одну нам? Я правильно понимаю их гениальный план?
Он снова промолчал, и это молчание было красноречивее любого ответа. Эльвира закрыла лицо руками. Слёзы жгли глаза. Она чувствовала себя такой униженной, такой бессильной. Она любила этот дом. Каждая чашка, каждая занавеска, каждая трещинка на старом паркете была ей родной. Это была её крепость. И теперь эту крепость собирались разрушить, а её саму вышвырнуть на мороз.
— Они тебя обработали, — прошептала она. — Снова. Надавили на жалость, на сыновний долг. А обо мне ты подумал? О нас?
— Эль, ну почему ты сразу в штыки? Мы бы всё обсудили… Может, это и не такой плохой вариант. У мамы бы было своё жильё, отдельное от Маринки. Они бы перестали ругаться. И у нас бы была своя квартира. Новая.
— Квартира?! — она истерически рассмеялась. — Крохотная студия на окраине города, куда добираться два часа! Где из окна видно только стену соседней новостройки! Это ты называешь квартирой? После нашего зелёного двора, после нашего парка под окнами?
Она вскочила, больше не в силах сидеть на месте.
— Я не сдвинусь с этого места! Слышишь? Ни-ку-да! Это и мой дом тоже! Я вложила в него всю свою душу!
— Юридически он мой, — тихо, но твёрдо сказал Виталик.
Эти слова ударили Эльвиру под дых, выбив весь воздух из лёгких. Она замерла, глядя на мужа широко раскрытыми глазами. Он никогда раньше так не говорил. Никогда за пятнадцать лет. Это были не его слова. Это были слова его матери, которые она, как кислоту, капля за каплей вливала ему в уши.
— Что… что ты сказал? — переспросила она, не веря своим ушам.
— Я сказал, что квартира по документам моя, — повторил он, уже более уверенно, словно пробуя новую для себя роль хозяина положения. — Я унаследовал её. Ты не имеешь на неё прав при разводе.
Развод. Он сказал слово «развод». Мир Эльвиры накренился и поплыл. Значит, они обсуждали и это. Они всё продумали. Просчитали. Она здесь никто. Пустое место. И её можно просто выкинуть, как старую вещь.
Она молча развернулась и пошла в спальню, закрыв за собой дверь. Она не плакала. Слёзы кончились. Внутри образовалась холодная, звенящая пустота. Она легла на кровать, свернувшись калачиком, и уставилась в стену. Так вот какова цена пятнадцати лет её жизни. Юридически — ничто.
Следующие несколько дней превратились в ад. Эльвира ходила на работу на автомате, механически пробивала товары, выдавала сдачу, улыбалась покупателям натянутой, кукольной улыбкой. Дома она почти не разговаривала с Виталиком. Он пытался заводить разговоры на бытовые темы, но она отвечала односложно, не глядя на него. Он чувствовал себя виноватым, но упрямство, подогреваемое ежедневными звонками матери, не позволяло ему отступить.
Светлана Андреевна и Марина, напротив, почувствовав слабину, усилили натиск. Они звонили по несколько раз в день, присылали Виталику ссылки на объявления о продаже квартир в новостройках, обсуждали, какие обои они поклеят в «своей новой однушке». Об Эльвире они говорили так, будто её уже не существовало.
Однажды вечером, вернувшись с работы особенно измотанной, Эльвира нашла на кухне Марину. Та сидела, закинув ногу на ногу, и пила чай из любимой чашки Эльвиры.
— О, явилась, — протянула она, оглядев Элю с ног до головы. — А мы тут с Виталиком планируем. Знаешь, так здорово! Наконец-то у мамы будет свой угол. И у меня с Данечкой.
Эльвира молча сняла пальто, повесила его в шкаф. Внутри всё похолодело.
— Что ты здесь делаешь, Марина?
— В гостях у брата, не видишь? — хмыкнула та. — Он скоро придёт, мы договорились посмотреть вариант в Мытищах. Недорого и сердито. Тебе, конечно, далековато будет до работы мотаться, но ничего, переведёшься. В Мытищах тоже «Пятёрочки» есть.
Эльвира посмотрела на наглое, самодовольное лицо золовки и почувствовала, как пустота внутри неё начинает заполняться чем-то новым. Не обидой, не болью. А холодной, расчётливой яростью. Она поняла, что больше не может быть жертвой. Она не позволит им победить. Если они начали войну, она примет бой. Но вести его она будет по своим правилам.
В тот вечер, когда Виталик, вернувшись с «просмотра», снова начал мямлить про то, какой это хороший вариант и что «надо решаться», Эльвира его прервала.
— Хорошо, — сказала она тихо и спокойно.
Виталик замер с открытым ртом.
— Что «хорошо»?
— Я согласна, — повторила она, глядя ему прямо в глаза. — Я согласна на продажу.
Он не мог поверить своим ушам. Он ожидал чего угодно: слёз, криков, скандала. Но не этого спокойного, ледяного согласия.
— Ты… серьёзно? — пролепетал он.
— Абсолютно. Ты прав. Семье нужно помогать. Твоя мама и сестра столько для нас сделали, — в её голосе не было ни капли иронии. — Они заслужили жить в комфорте. Мы должны пойти им навстречу.
Виталик расплылся в счастливой улыбке. Он тут же схватил телефон, чтобы обрадовать мать. Эльвира смотрела на него и впервые за много дней почувствовала не жалость, а какое-то отстранённое любопытство. Как у энтомолога, наблюдающего за поведением незамысловатого насекомого.
План только что родился. Дерзкий, рискованный, но единственно возможный. Она больше не будет защищаться. Она будет нападать.
На следующий день в жизни Эльвиры появилось маленькое, пушистое чудо. Она всегда мечтала о собаке, но Виталик был против. «Шерсть, грязь, гулять надо…». Но теперь ей было всё равно, что он скажет.
После работы она зашла в небольшой питомник при зоомагазине и вышла оттуда с пищащим комком в руках. Это был щенок корги, с огромными ушами-локаторами, короткими лапками и хитрой лисьей мордочкой. Она назвала его Арчи.
Когда Виталик увидел щенка, он опешил.
— Это ещё что такое? Я же говорил, никаких собак!
— Это моя собака, — спокойно ответила Эльвира, опуская Арчи на пол. Щенок тут же сделал лужицу на коврике. — Я буду сама с ним гулять, сама убирать и сама кормить. Тебя это никак не коснётся.
Виталик хотел было возмутиться, но, взглянув на жену, осёкся. В её глазах была такая холодная решимость, что он понял: спорить бесполезно. К тому же, она согласилась на главное — на продажу квартиры. Собака на этом фоне казалась мелочью.
Арчи стал для Эльвиры отдушиной. Он смешно бегал за своими короткими лапками, грыз тапки, будил её по утрам, тычась мокрым носом в щеку. Глядя на его проделки, она впервые за долгое время искренне смеялась. Он любил её просто так, без всяких условий. Ему было неважно, какие на ней шторы и сколько она зарабатывает. Он просто был рядом. Эта безусловная любовь давала ей силы.
Она с головой ушла в «предпродажную подготовку». К удивлению Виталика, она проявила недюжинную энергию.
— Виталик, нам нужен хороший риелтор, — деловито говорила она за ужином. — Нельзя доверять это дело кому попало. Я поспрашивала у девочек на работе, есть одна женщина, творящая чудеса. Берёт процент, конечно, но продаёт быстро и выгодно.
Виталик с радостью согласился. Он был рад, что Эльвира взяла всё в свои руки.
Через пару дней риелтор, полная, энергичная женщина по имени Тамара, уже осматривала их квартиру. Светлана Андреевна и Марина тоже были тут как тут, изображая деятельное участие.
— Так, квартира хорошая, — вынесла вердикт Тамара. — Район отличный, дом кирпичный. Но! Ремонт у вас, конечно, уставший. Чтобы продать подороже, нужно сделать «хоумстейджинг». Освежить стены, убрать всю старую мебель, весь этот… — она неопределённо махнула рукой, — …хлам.
Светлана Андреевна тут же подхватила:
— Я всегда говорила! Всё заставлено какими-то безделушками! Пылесборники!
Эльвира кротко улыбнулась:
— Вы абсолютно правы, Светлана Андреевна. Поэтому я подумала… Может, вы с Мариной нам поможете? У вас ведь безупречный вкус. Вы бы могли взять на себя руководство процессом. Выбирать краску, контролировать рабочих. А мы с Виталиком будем на работе, нам некогда.
Мать и сестра переглянулись. Такое предложение им льстило. Почувствовать себя главными, порулить процессом — что может быть лучше?
— Ну, если вы просите… — с напускным великодушием согласилась Светлана Андреевна. — Конечно, мы поможем. Не чужие же люди.
План Эльвиры вступал в свою вторую фазу.
Начался косметический ремонт. Эльвира и Виталик съехали на съёмную квартиру, чтобы «не мешать процессу». Руководство полностью перешло к Светлане Андреевне. Она с упоением командовала рабочими, выбирала самые дешёвые обои («Зачем тратиться, всё равно продавать!») и выкидывала вещи Эльвиры.
— Эль, мама выкинула твой старый фотоальбом, — виновато сообщил ей по телефону Виталик.
— Ничего страшного, милый, — спокойно отвечала она, гладя спящего у неё на коленях Арчи. — Он был старый. Мы купим новый, красивый.
Она знала, что так будет. Она специально «забыла» несколько дорогих ей, но не имеющих денежной ценности вещей. Старые письма, бабушкину шкатулку, тот самый фотоальбом. Она знала, что её свекровь не упустит случая сделать ей больно, уничтожив частичку её прошлого. И каждая такая выброшенная вещь становилась ещё одним козырем в её игре.
Тем временем она не сидела сложа руки. Она встречалась с Тамарой, но обсуждали они совсем не продажу.
— Значит, так, — говорила Эльвира, сидя в маленьком кафе. — Нам нужно, чтобы они поверили, что всё идёт по их плану. Что квартира вот-вот будет продана. И что деньги уже почти у них в кармане.
— Это я устрою, — кивала Тамара, отхлёбывая кофе. Она была не просто риелтором, а старой школьной подругой Эльвиры, которой та полностью доверяла. — У меня есть «покупатели». Такие, что комар носа не подточит. Будут ходить, цокать языками, торговаться для вида.
— Отлично. А теперь главное. Нам нужен юрист. Хороший. Специалист по семейному праву и наследству.
— Есть и такой, — улыбнулась Тамара. — Мой бывший муж. Редкая сволочь, но юрист от бога. За мои слёзы он им такую консультацию устроит — на всю жизнь запомнят.
Эльвира почувствовала прилив благодарности. Она была не одна. У неё были друзья. И у неё был Арчи. И у неё был план.
Ремонт подходил к концу. Квартира выглядела безлико и уныло. Дешёвые обои пузырились, новая сантехника уже подтекала. Но Светлана Андреевна и Марина сияли от гордости. Они «спасли» квартиру от безвкусицы Эльвиры.
Настал день «встречи с покупателями». Тамара привела солидную семейную пару, которая с важным видом осмотрела квартиру и заявила, что «в целом, их всё устраивает».
— Мы готовы дать задаток, — сказал мужчина, поглаживая свой внушительный живот.
Светлана Андреевна едва не задохнулась от счастья. Марина украдкой послала Эльвире победный взгляд. Эльвира лишь смиренно улыбалась, стоя в сторонке.
— Прекрасно! — хлопнула в ладоши Тамара. — Тогда предлагаю завтра всем встретиться у меня в офисе, с юристом, чтобы обсудить детали сделки и подписать предварительный договор. Чтобы всё было чисто и прозрачно.
— Конечно, конечно! — закивала Светлана Андреевна. — Мы за юридическую грамотность!
На следующий день вся компания собралась в небольшом, но респектабельном офисе. Виталик сидел рядом с матерью, нервно теребя в руках папку с документами на квартиру. Марина пыталась выглядеть светской дамой. Эльвира села чуть поодаль, рядом с Тамарой.
Юрист, строгий мужчина в очках по имени Игорь Николаевич, откашлялся и начал:
— Итак, уважаемые. Мы собрались здесь, чтобы обсудить сделку купли-продажи квартиры по адресу… Прежде чем мы перейдём к деталям, я должен, согласно процедуре, разъяснить всем сторонам их права и обязанности. Собственником квартиры является Виталий Сергеевич, на основании свидетельства о праве на наследство по закону.
Он сделал паузу, обведя всех взглядом.
— Однако, — продолжил он, — квартира была унаследована до вступления в брак с Эльвирой Петровной. Но за пятнадцать лет брака в квартире были произведены неотделимые улучшения, значительно увеличившие её стоимость. Это подтверждается чеками, договорами с ремонтными бригадами…
Эльвира незаметно положила на стол толстую папку. Все эти годы она, как запасливый хомяк, собирала каждый чек, каждый договорчик.
— …а также свидетельскими показаниями соседей, — кивнул юрист. — Таким образом, согласно статье 37 Семейного кодекса Российской Федерации, имущество каждого из супругов может быть признано их совместной собственностью, если будет установлено, что в период брака за счёт общего имущества супругов или имущества каждого из супругов либо труда одного из супругов были произведены вложения, значительно увеличивающие стоимость этого имущества. Эльвира Петровна имеет полное право в судебном порядке требовать признания за ней права на долю в этой квартире. И, смею вас заверить, суд она с вероятностью 99% выиграет.
В комнате повисла мёртвая тишина. Светлана Андреевна смотрела на юриста, её лицо медленно вытягивалось. Марина открыла и закрыла рот, как выброшенная на берег рыба.
— Что… что это значит? — прохрипела свекровь.
— Это значит, — вмешалась Эльвира, и в её голосе зазвенел металл, — что половина денег от продажи этой квартиры по закону будет принадлежать мне.
Виталик смотрел на жену так, будто видел её впервые. На её спокойное, уверенное лицо, на толстую папку с чеками, на холодный блеск в глазах.
Но это был ещё не конец. Это было только начало. Главный удар был впереди.
— Но это ещё не всё, — продолжил юрист, словно не замечая произведённого эффекта. — Есть и другой аспект. Виталий Сергеевич является единственным сыном Светланы Андреевны. В случае его, не дай бог, смерти, наследниками первой очереди являются его супруга, дети и родители. То есть, Эльвира Петровна и Светлана Андреевна.
Он снова сделал паузу.
— Однако, если эта квартира будет продана, и на вырученные деньги будут куплены две другие, то ситуация кардинально меняется. Квартира, оформленная на Светлану Андреевну, в случае её кончины будет наследоваться её детьми — Виталием Сергеевичем и Мариной Викторовной. А квартира, купленная в браке Виталием и Эльвирой, уже будет считаться совместно нажитым имуществом и делиться по-другому. Фактически, эта сделка значительно ущемляет наследственные права Марины Викторовны в отношении имущества её брата.
Теперь уже Марина уставилась на юриста, а потом перевела полный ужаса и подозрения взгляд на мать. Светлана Андреевна побледнела как полотно. Их маленький, хитроумный план, их сговор за спиной у Маринки, только что выплыл наружу. Они ведь с Виталиком договорились, что вторую квартиру оформят только на него, чтобы в случае чего «эта мымра Элечка» ничего не получила. А про то, что и сама Марина в этом случае остаётся с носом, они как-то не подумали. Или, скорее, Светлана Андреевна не сочла нужным посвящать в это дочь.
— Мама? — прошептала Марина. — Это правда? Вы хотели меня обмануть?
— Доченька, это всё не так! Он всё врёт! — запричитала Светлана Андреевна, ища поддержки у Виталика.
Но Виталик молчал. Он смотрел на свою жену, которая сидела с прямой спиной и лёгкой, едва заметной усмешкой на губах, и в его голове наконец-то начали сходиться кусочки пазла. Её внезапное согласие. Этот ремонт, которым с таким энтузиазмом занялись мать и сестра. Эта папка с чеками. Этот юрист.
Это был её план. Красивый, жестокий и безупречно исполненный.
Эльвира медленно поднялась. Она обвела взглядом окаменевшие лица родственников, растерянное лицо мужа.
— Ну что ж, — сказала она громко и отчётливо, наслаждаясь каждым словом. — Думаю, на сегодня консультация окончена. Покупатели, полагаю, тоже передумали.
«Семейная пара» тут же закивала и, что-то бормоча про «непредвиденные обстоятельства», поспешила ретироваться.
Эльвира посмотрела на мужа. В его глазах плескалось отчаяние, непонимание и запоздалое прозрение. Она видела, как в его сознании рушится привычный мир, где мама всегда права, а жена должна терпеть.
Она взяла свою сумочку, подхватила со стула поводок Арчи, который всё это время мирно спал у её ног.
— Пойду, пройдусь, — сказала она в звенящей тишине. — А вы тут… решайте. Кто кого и на сколько хотел обмануть.
Она развернулась и пошла к выходу, чувствуя на своей спине три пары глаз, полных ненависти, и одну — полную шока. На пороге она обернулась. Её взгляд встретился с взглядом Виталика.
И в этот момент она поняла, что пути назад нет. И жалости к этому человеку у неё тоже больше нет.
