— Света, я тебе русским языком говорю: убери свои вещи с моего стола, или они полетят в мусорку! — голос Алёны дрожал от едва сдерживаемой ярости, когда она обнаружила на своём рабочем месте очередную «заботливую» перестановку.
Утро началось как обычно — с неприятного сюрприза. Алёна вошла в свой домашний кабинет и застыла на пороге. Её идеально организованное рабочее пространство, где каждая вещь имела своё место и значение, превратилось в выставку безвкусицы. На столе вместо её минималистичного органайзера красовалась аляповатая шкатулка с блёстками, документы были сложены в папку с котятами, а её любимая настольная лампа исчезла, уступив место торшеру с бахромой.
Светлана Ивановна, свекровь Алёны, стояла в дверях с видом победителя, только что завершившего великую миссию по спасению мира от хаоса.
— Алёночка, ну что ты кричишь с утра пораньше? Я же хотела как лучше! Посмотри, какую красоту я тебе принесла — эта шкатулочка из настоящего индийского базара, там можно и скрепки хранить, и резиночки. А папочка с котятами — это же мило! Женщина должна окружать себя красивыми вещами, а не этими твоими серыми коробками.
Алёна сделала глубокий вдох, пытаясь унять дрожь в руках. Третий месяц. Три месяца свекровь жила с ними, и каждый день превращался в битву за право иметь собственное пространство в собственном доме.
— Где моя лампа? — спросила она, стараясь говорить спокойно.
— Ах, эта страшная железяка? Я её Максиму в гараж отнесла. Мужчинам такие вещи больше подходят. А тебе вот этот торшерчик — посмотри, какая бахрома! Как в настоящем будуаре!
Будуар. Алёна почувствовала, как в висках начинает пульсировать боль. Она руководила отделом в крупной IT-компании, работала с международными клиентами, проводила презентации для инвесторов. И вот теперь ей предлагали превратить её кабинет в «будуар» с бахромой.
— Светлана Ивановна, — начала Алёна, тщательно подбирая слова, — это мой рабочий кабинет. Я здесь работаю. Мне нужны мои вещи на своих местах. Пожалуйста, верните всё как было.
Лицо свекрови мгновенно приняло обиженное выражение — то самое, которое она надевала всякий раз, когда кто-то осмеливался не оценить её «заботу».
— Вот так всегда! Стараешься для людей, а они только и знают, что критиковать! Максим, сынок! — закричала она в сторону кухни. — Иди сюда, посмотри, как твоя жена со мной разговаривает!
Максим появился в дверях с чашкой кофе в руках. Его взгляд метнулся от разгневанной жены к обиженной матери, и Алёна с тоской увидела в его глазах знакомое выражение — он снова попытается найти компромисс там, где его быть не может.
— Мам, Алён, давайте без скандалов с утра, а? Что случилось-то?
— Твоя мать снова переставила вещи в моём кабинете! — Алёна указала на стол. — Я же просила этого не делать!
— Я хотела помочь! — всхлипнула Светлана Ивановна, мгновенно выдавив слезу. — Вижу же, что у неё тут как в морге — всё серое, холодное. Хотела уюта добавить, женственности. А она…
— Мам, ну Алёне же надо работать, — начал Максим примирительным тоном. — Может, давай вернём её вещи на место?
— Ага, конечно! Защищай её! — Светлана Ивановна всплеснула руками. — Родная мать для тебя теперь никто! Чужая женщина важнее!
Алёна наблюдала эту сцену уже в который раз. Сценарий был отработан до мелочей: свекровь что-то меняла, Алёна возмущалась, Максим пытался всех примирить, свекровь начинала плакать и обвинять сына в предательстве, Максим сдавался, Алёна оставалась с испорченным настроением и переделанным под чужой вкус пространством.
— Знаете что? — Алёна решительно подошла к столу. — Я сама всё уберу.
Она взяла блестящую шкатулку, папку с котятами и направилась к двери.
— Куда ты это несёшь? — возмутилась свекровь.
— В вашу комнату. Раз вам так нравятся эти вещи — пользуйтесь на здоровье.
— Алёна! — Максим попытался преградить ей путь. — Не надо так! Мама же старалась!
— Вот пусть для себя и старается, — отрезала Алёна, обходя его.
Она прошла по коридору в комнату свекрови — бывшую гостевую спальню, которая за три месяца превратилась в склад вышитых салфеток, фарфоровых статуэток и прочего «уюта». Бросив вещи на кровать, Алёна вернулась в кабинет.
— Где моя лампа? — спросила она у Максима.
— В гараже, наверное… Алён, ну что ты как маленькая? Мама же от чистого сердца!
— От чистого сердца можно и квартиру спалить, — буркнула Алёна. — Иди, принеси лампу. И документы мои где?
— Я их в папочку сложила, — пропищала свекровь. — Они валялись как попало…
— Они лежали в определённом порядке! По проектам! А теперь всё перемешано!
Следующий час Алёна потратила на восстановление порядка. Максим молча принёс лампу и исчез, явно не желая участвовать в конфликте. Светлана Ивановна демонстративно хлопала дверьми и громко вздыхала, проходя мимо кабинета.
К обеду атмосфера в квартире была такой напряжённой, что, казалось, воздух вот-вот затрещит от электрических разрядов. Алёна пыталась работать, но мысли постоянно возвращались к утреннему инциденту. Это был не первый и, она знала, не последний раз.
Всё началось три месяца назад, когда Светлана Ивановна появилась на пороге с двумя чемоданами и слезами на глазах.
— Сынок, я больше не могу! Соседи сверху совсем обнаглели — музыку включают, топают! А управляющая компания не реагирует! Можно я у вас поживу, пока не решится вопрос?
Максим, конечно, не смог отказать матери. «Это же ненадолго,» — сказал он тогда Алёне. — «Неделя-две максимум.»
Неделя превратилась в месяц, месяц — в три. Вопрос с соседями как-то сам собой забылся, зато появились новые причины остаться: то здоровье пошаливает, то одиноко ей, то «как же вы без меня справитесь?»
И началось. Сначала это были мелочи — переставленные на кухне банки со специями («так удобнее»), перевешенные в шкафу вещи («я их по цветам разложила»), замена кофе на цикорий («это же вредно для сердца»). Потом масштаб вторжения увеличился. Светлана Ивановна меняла шторы («эти слишком мрачные»), покупала новое постельное бельё («с розочками — это так женственно»), переставляла мебель («по фэн-шую неправильно стояла»).
Алёна пыталась разговаривать с Максимом, но он отмахивался: «Да ладно тебе, мама как лучше хочет. Потерпи немного, она же не вечно с нами будет жить.»
Но «немного» растягивалось, а терпение таяло с каждым днём.
В дверь кабинета постучали. Алёна подняла глаза от монитора — в дверях стояла свекровь с подносом.
— Алёночка, я тебе обед принесла. Нехорошо голодной работать.
На подносе дымилась тарелка с чем-то неопределённо-коричневым, политым подозрительным соусом.
— Спасибо, я не голодна, — сухо ответила Алёна.
— Ну как же не голодна? Уже два часа! Я специально приготовила — тушёная капуста с черносливом, очень полезно для женского здоровья!
Алёна посмотрела на тарелку и почувствовала, как желудок сжимается в тугой комок. Она терпеть не могла чернослив, о чём неоднократно говорила. Но Светлана Ивановна упорно готовила блюда со «полезными» ингредиентами, игнорируя вкусы невестки.
— Светлана Ивановна, я же говорила, что не ем чернослив.
— Глупости! Просто ты не умеешь его правильно готовить! Попробуй, я добавила специальный соус — сметана с горчицей и мёдом!
От одного описания Алёну замутило.
— Спасибо, но я правда не хочу есть.
Лицо свекрови мгновенно вытянулось.
— Вот так всегда! Стараешься, готовишь, а в ответ — холодность и неблагодарность! Максим в детстве за обе щёки уплетал!
«Максим в детстве много чего делал,» — подумала Алёна, но вслух сказала только:
— Оставьте на кухне, может, Максим поест.
Светлана Ивановна фыркнула и удалилась, громко хлопнув дверью.
Алёна попыталась вернуться к работе, но сосредоточиться не получалось. Она открыла чат с подругой Ирой.
«Ира, я кажется схожу с ума. Свекровь достала окончательно.»
«Опять что-то переставила?»
«Весь кабинет перерыла! И эта тушёная капуста с черносливом… 🤢»
«Слушай, а может пора поговорить с Максимом серьёзно? Три месяца — это уже перебор.»
«Говорила. Он отмахивается. Говорит, мама старается, хочет помочь.»
«Помочь свести тебя с ума?»
Алёна горько усмехнулась. Ира была права. Но как объяснить мужу, что его мать медленно, но верно выживает её из собственного дома?
Вечером, когда Максим вернулся с работы, Алёна решила поговорить с ним ещё раз. Они сидели на кухне — единственном месте, где можно было поговорить относительно приватно, пока свекровь смотрела телевизор.
— Макс, так больше продолжаться не может, — начала Алёна. — Твоя мама переходит все границы.
— Ну что опять? — устало спросил Максим.
— Как что? Она перерыла весь мой кабинет! Переставила вещи, выбросила мою лампу в гараж!
— Не выбросила, а перенесла. И потом, мама правда старается сделать дом уютнее.
— Для кого уютнее? Для меня? Я же ясно говорила — мне не нужны эти рюши, бахрома и котята!
— Алён, ну что ты как ребёнок? Мама пожилой человек, у неё свои представления о красоте. Что тебе стоит потерпеть?
— Потерпеть? Максим, я терплю уже три месяца! Три месяца я не могу найти свои вещи на привычных местах, ем то, что терпеть не могу, сплю на постельном белье с розочками!
— Преувеличиваешь ты всё. Подумаешь, розочки. Это же не принципиально.
Алёна почувствовала, как внутри поднимается волна гнева.
— Не принципиально? А что тогда принципиально? То, что я не чувствую себя хозяйкой в собственном доме? То, что не могу спокойно работать? То, что твоя мать контролирует каждый мой шаг?
— Она не контролирует, она заботится!
— Максим, твоя мать должна вернуться к себе домой. Проблему с соседями можно решить.
Максим помрачнел.
— Как ты можешь такое говорить? Выгнать родную мать?
— Я не говорю выгнать. Я говорю — помочь ей решить проблемы в её квартире.
— Ей там одиноко, Алён. Она же одна.
— И что, теперь она будет жить с нами всегда?
Максим промолчал, и это молчание сказало больше любых слов.
— Так и есть, — выдохнула Алёна. — Ты даже не собираешься что-то менять.
— Алён, это моя мама. Я не могу её бросить.
— А меня можешь?
— Не драматизируй. Никто тебя не бросает.
— Нет? А по-моему, ты уже выбрал. И выбор не в мою пользу.
Она встала из-за стола и пошла к выходу.
— Алёна, куда ты?
— Подышать воздухом. В этом доме становится слишком душно.
Алёна вышла на улицу и побрела куда глаза глядят. Город уже зажигал вечерние огни, но она их не замечала. В голове крутились мысли одна тревожнее другой. Неужели это конец? Неужели их брак не выдержит испытания свекровью?
Она достала телефон и набрала номер Иры.
— Привет, можно к тебе приехать? Мне нужно поговорить.
— Конечно, приезжай. Чай, вино?
— Лучше вино. Много вина.
Час спустя они сидели в уютной кухне Иры, и Алёна изливала душу.
— Я не знаю, что делать, Ир. Я люблю Максима, но жить так больше не могу. А он не понимает. Или не хочет понимать.
— А ты пробовала поговорить со свекровью напрямую? Без Максима?
— Пробовала. Она сразу в слёзы и к Максиму жаловаться. А он меня же и виноватой выставляет.
— Классическая манипуляция. Знаешь, у меня подруга была в похожей ситуации. Только там свекровь вообще к ним переехала насовсем.
— И что?
— Развелись через год. Подруга сказала — либо я, либо мама. Муж выбрал маму.
Алёна вздрогнула.
— Я не хочу разводиться. Но и так жить не могу.
— А что если… — Ира задумалась. — А что если перестать играть по её правилам?
— В смысле?
— Ну смотри. Она переставляет твои вещи — ты переставляешь её. Она готовит то, что ты не ешь — готовь то, что не ест она. Она навязывает свой уют — навязывай свой.
— Ира, это же война получится.
— А сейчас что? Ты просто сдаёшь позиции без боя.
Алёна задумалась. В словах подруги была своя логика. Может, действительно стоит попробовать?
Вернувшись домой поздно вечером, она обнаружила Максима в гостиной. Он сидел на диване с ноутбуком, явно её дожидаясь.
— Где ты была? Я волновался.
— У Иры. Мне нужно было выговориться.
— И что Ира сказала? Развестись со мной? — в его голосе звучала горечь.
— Нет. Она предложила другое решение.
— Какое?
— Начать жить так, как удобно мне. В моём доме.
Максим нахмурился.
— Алён, давай не будем эскалировать конфликт.
— А давай. Потому что по-хорошему не получается.
Она прошла в спальню, оставив мужа размышлять над её словами.
Следующее утро началось с сюрприза уже для Светланы Ивановны. Проснувшись раньше обычного, Алёна прошла на кухню и принялась за дело. Она достала все банки со специями, которые свекровь расставила «по своему», и вернула их на привычные места. Затем убрала в дальний шкаф весь цикорий, вернув на место кофе. Напоследок сняла «уютные» занавески с петушками и повесила обратно свои минималистичные серые.
Когда Светлана Ивановна вышла на кухню, её глаза округлились.
— Что… что ты наделала?
— Навела порядок, — спокойно ответила Алёна, попивая кофе. — В моём доме должно быть так, как удобно мне.
— Но… но я же старалась! Создавала уют!
— Ваш уют мне не подходит. Так же, как мой — вам. Поэтому давайте договоримся: вы создаёте уют в своей комнате, я — во всей остальной квартире.
— Максим! — закричала свекровь. — Иди сюда немедленно!
Максим появился на кухне, заспанный и явно недовольный ранним подъёмом.
— Что случилось?
— Твоя жена всё переделала! Все мои старания пошли прахом!
Максим посмотрел на Алёну. Та спокойно встретила его взгляд.
— Я навела порядок на своей кухне. Проблемы?
— Алён, мы же вчера говорили…
— Да, говорили. И я сказала, что буду жить так, как удобно мне. В моём доме.
— Это и мой дом тоже!
— Верно. Поэтому ты можешь обустраивать свой кабинет как хочешь. А я — свой. И кухню. И спальню.
— Но мама…
— Твоя мама может обустраивать свою комнату. Или свою квартиру.
Повисла тишина. Светлана Ивановна всхлипнула.
— Я всё поняла. Я здесь лишняя. Поеду к себе, буду там в одиночестве доживать.
Она демонстративно пошла к выходу, явно ожидая, что её будут удерживать. Максим дёрнулся было за ней, но Алёна удержала его за руку.
— Пусть идёт. Это её выбор.
— Алёна! Это же моя мать!
— А я твоя жена. Кого ты выбираешь?
Максим растерянно смотрел то на жену, то на дверь, за которой скрылась мать. В этот момент дверь распахнулась, и Светлана Ивановна влетела обратно.
— Я забыла сказать! Алёна, ты бессердечная женщина! Я всю жизнь положила на сына, а ты его у меня отнимаешь!
— Я никого не отнимаю. Я просто хочу жить в своём доме так, как мне удобно.
— В своём? Вот оно что! Ты считаешь, что Максим здесь никто!
— Я считаю, что мы с Максимом — семья. А семья должна жить отдельно от родителей.
— Максим, ты это слышишь? Она хочет нас разлучить!
Максим наконец обрёл голос.
— Мам, никто никого не разлучает. Просто… просто может, действительно, пора тебе вернуться домой? Мы поможем решить вопрос с соседями, найдём хорошего юриста…
Светлана Ивановна смотрела на сына так, словно он вонзил ей нож в спину.
— И ты туда же… Родная мать тебе больше не нужна…
— Мам, не говори так. Ты всегда будешь мне нужна. Но у нас с Алёной своя семья.
— Семья! — фыркнула свекровь. — Какая же это семья, если жена мужа не уважает, его мать за человека не считает!
— Я считаю вас за человека, — вмешалась Алёна. — Именно поэтому предлагаю жить отдельно. Чтобы сохранить хорошие отношения.
— Хорошие отношения! После всего, что ты наговорила!
— Я не говорила ничего обидного. Я просто обозначила границы.
Светлана Ивановна ещё долго причитала, взывала к совести, припоминала, как растила Максима, как ночами не спала, когда он болел. Но Алёна оставалась непреклонной, а Максим, впервые за всё время, поддержал жену.
К вечеру свекровь собрала вещи. Максим вызвал такси и помог донести чемоданы.
— Я к тебе больше ни ногой! — заявила Светлана Ивановна, садясь в машину. — И внуков не увижу, раз такая невестка!
Алёна промолчала. Она знала, что это не последние слова свекрови. Будут ещё звонки, слёзы, попытки вернуться. Но главное было сделано — она отстояла свой дом.
Когда такси уехало, Максим вернулся в квартиру. Он выглядел потерянным и расстроенным.
— Ты счастлива? — спросил он.
— Нет, — честно ответила Алёна. — Мне не доставляет радости видеть тебя таким. Но я рада, что смогу снова спокойно жить в своём доме.
— Она моя мать, Алён. Единственная.
— Я знаю. И я не запрещаю тебе с ней общаться. Навещай её, помогай. Но жить она должна у себя.
Максим тяжело вздохнул.
— Она не простит.
— Простит. Когда поймёт, что манипуляции больше не работают.
Они сидели на кухне, пили чай — нормальный, без цикория — и молчали. Квартира казалась непривычно тихой и просторной.
— Знаешь, — вдруг сказал Максим, — а ведь мне тоже было некомфортно. Эти салфетки везде, запах валокордина, постоянные причитания…
— Почему же ты молчал?
— Не знаю. Привычка, наверное. Всю жизнь мама решала, как лучше. И я привык не спорить.
— А теперь?
— А теперь… Наверное, пора учиться жить своей жизнью.
Алёна взяла его за руку.
— Мы справимся. Вместе.
Через неделю Светлана Ивановна позвонила. Сначала Максиму — тот деликатно напомнил о границах. Потом Алёне — та вежливо поинтересовалась здоровьем и положила трубку. Через месяц свекровь смирилась. Она приходила в гости — по приглашению и ненадолго. Приносила пироги, но не настаивала, если их не доедали. Восхищалась «оригинальным» интерьером и больше не пыталась его улучшить.
А Алёна снова могла спокойно работать в своём кабинете, где каждая вещь лежала на своём месте. Серая лампа освещала стол, документы были разложены по проектам, а в воздухе пахло её любимым кофе.
Границы были установлены. И соблюдались.
