— Мааам! А можно я съем кексик? Ну мааам, ну хоть половинку! — голос Вари донёсся из кухни, перелетев через звук льющейся воды и гул вентиляции.
Ольга, стоя у зеркала в ванной, закутанная в махровое полотенце, вытирала волосы и невольно улыбнулась. Капли стекали по плечам, пахло лавандой от шампуня.
— Только после каши, зайка! Кекс — это как награда.
На секунду наступила тишина, а потом Варя вздохнула с преувеличенной тоской:
— Ну лааадно… Но я тогда быстро кашу съем!
Ольга кивнула себе в зеркало, скомкала полотенце и вышла, на ходу натягивая спортивные штаны. Максим, босиком, с чашкой кофе, стоял на балконе. Внизу колыхались кроны пальм, слышалось, как где-то хлопнула дверца машины. Воздух был тёплый, чуть влажный, с солёным привкусом моря и запахом цветущей акации.
Он медленно отхлебнул кофе, достал телефон и пролистал фотографии. На одной — фасад нового дома, свежий, светлый, на крыльце — пара складных стульев, у стены — кучка строительных остатков. Молодые деревца стояли поодаль, пока ещё тонкие и уязвимые, но уже живые. Он коснулся экрана, написал короткое сообщение и приложил фото:
«Три года вечерами строили — вот и закончили.»
Отправил в семейный чат. И остался стоять, прижав чашку к подбородку, слушая, как Варя на кухне гремит ложкой по тарелке.
Вечером Ольга месила тесто. Руки в муке, волосы собраны в пучок, нос чесался, но касаться нельзя — иначе всё будет в муке. Варя сидела за столом и рисовала — у медвежонка из-под карандаша получились длинные ресницы и радужный хвост.
Максим снова уткнулся в телефон. Сначала он проверил, не зависло ли сообщение. Потом открыл чат. Ни одного слова. Только одно сообщение от сестры. Всего пять слов, но они ударили, как пощечина:
«Хоть бабушкина квартира не зря ушла,» — прочитал Максим вслух и, не говоря ни слова, протянул телефон Ольге. Та, вытирая руки о фартук, мельком глянула на экран и тяжело вздохнула.
— Прекрасно, — вслух сказала Ольга, не поднимая головы. — Ни «молодцы», ни «поздравляю». Только упрёк. Классика.
Максим отвёл взгляд от экрана, убрал телефон в карман, выпрямился и потер шею.
— Я и не ждал другого, — тихо сказал он. — Всё предсказуемо.
Из-за приоткрытой двери на террасу тянуло прохладой. Внутри было тихо, только Варя хихикала, раскрашивая медвежонку зубы в фиолетовый.
Ольга посмотрела на мужа:
— Может, зря мы вообще отправили? Надо было себе оставить. Зачем им?
Максим пожал плечами:
— Хотел просто поделиться. Не похвастаться. Поделиться. Мы же своими руками…
Она подошла к нему, слегка коснулась плеча запылённой рукой:
— Мы знаем, кто строил. И как нам это досталось. Этого достаточно.
Через неделю Максим мыл машину на мойке, вода стекала по кузову, солнечные блики плясали на капоте. Он только успел вытереть руки, как телефон завибрировал. На экране высветилось имя двоюродного брата.
— Макс! Привет! Слушай, мы тут подумали, может, приедем к вам летом? Дом у моря, всё такое… дети давно про отпуск мечтают.
Максим опёрся о стойку, глядя, как капли падают на кафель.
— Да не знаю… Мы ещё не закончили, там бардак, мы в одной комнате ютимся пока что. Не для гостей точно.
— Да ты чего! Мы вообще неприхотливые. Хоть на полу, на коврике! Главное — море! — рассмеялся брат.
Максим замолчал. Хотел что-то сказать, но слов не нашлось.
— Ну ты подумай, ладно? Мы бы на недельку максимум…
— Ладно, — коротко бросил он и отключился.
Утро через пару дней началось с звонка. Телефон дрожал на краю стола, чай ещё не остыл.
— Слушай, — начала сестра без приветствия, — ты вообще другим стал. Даже в гости не зовёшь. Построили там себе хоромы за бабушкину квартиру и возомнили…
Максим сжал чашку.
— Мы строили вдвоём. И деньги были и с моей квартиры, и с Ольгиной дачи. Три года без отпусков, без выходных. И да, строили сами, своими руками.
— Смотри, как заговорил…
— Нет, просто устал оправдываться, — ответил он в тишину.
Но на том конце уже были гудки. Он положил телефон, как горячее.
Вечером, когда Варя уснула, Ольга с Максимом продолжили работы. Лампочка висела под потолком, качаясь от сквозняка. Максим прикручивал розетки — в пыльных джинсах, на коленях, с фонариком в зубах. Ольга мыла кисти от краски, вода в ведре была мутной, с розовыми разводами.
— Я больше не могу, — сказала она, утирая лоб предплечьем. — У нас эта стройка как третья работа.
— Потерпи. Чуть-чуть же совсем осталось. Потом — всё своё. Тихо, просто, наше.
Она села на табурет, обхватила колени.
— Только бы не зря всё это.
Он не ответил. Подтянул удлинитель, встал и проверил, загорается ли свет.
На следующий день Максим возился в гараже. Полка, наконец, держалась на дюбелях. Пыль в носу, руки пахнут деревом. Телефон снова зазвонил.
— Привет, племяш! Слыхал, дом-то у вас уже стоит? Молодцы, молодцы. Чего не зовёте? Воздух, море… внук бы к вам съездил.
— Дядь Валер, мы пока только в одной комнате живём. Всё остальное — в ремонте.
— Да ты брось! Я в палатке Камчатку прошёл, на земле спал! Где-нибудь да устроюсь!
Максим сжал губы, но промолчал.
Вечером в квартире снова пахло ужином. Ольга жарила кабачки, Варя каталась по полу на плюшевом бегемоте, делая «вж-ж-ж» и гремя колесами.
Телефон снова завибрировал. Мать.
— Сыночек, я тут подумала… приеду к вам на лето. На море, воздух, кости погреть. Возраст уже…
Ольга посмотрела на Максима и сразу покачала головой:
— Нет, — прошептала. — Даже не начинай.
Максим вздохнул:
— Мам, ну правда — душа нет, кровати нет, даже полы ещё не везде положены. Нам самим бы дожить.
— Ну… ладно. Как знаешь.
Он выключил телефон. Воздух стал густым.
Несколько дней было тишины. Даже Варя заметила:
— А почему бабушка не звонит?
— Занята, наверное, — ответила Ольга, доставая из духовки вишневый пирог.
Рано утром, когда солнце только начинало пробиваться на подоконник, раздался звонок — звонила сестра. Максим сонно потянулся к телефону.
— Алло?
— Мы уже едем в поезде. Завтра утром будем. Ты сможешь встретить? Мы с детьми. Недели на две, ладно?
Максим сел на край кровати:
— Что?
— Ну ты ж говорил, что одна комната есть. Нам много не надо. Мы неприхотливые!
Он смотрел в стену.
— Я говорил, что у нас одна комната. Для нас троих. Больше — никак.
Ольга, услышав тон, подошла ближе:
— Кто это?
Он прикрыл микрофон:
— Сестра. Уже едет.
— Пусть даже не думает. Я не буду жить в проходном дворе, — её голос стал резким, как ржавчина на железе.
— Послушай, ты зря едешь. Мы не сможем вас принять. Не обижайся, но правда — некуда.
— Вот как… — сказала она. Гудки.
Максим убрал телефон и закрыл лицо руками.
Следующее утро тянулось лениво. Варя ещё спала, её волосы разбросаны по подушке, а в прихожей пахло мокрым деревом — с вечера сушили тряпки после покраски. Ольга стояла у плиты, разбивала яйца в миску. Масло на сковороде уже зашипело, когда раздался настойчивый звонок в дверь.
Максим замер. Взгляд — на Ольгу. Та только покачала головой, будто не веря. Он медленно направился в прихожую.
На пороге стояла сестра. В спортивных брюках, с растрёпанным хвостом, держащая в одной руке чемодан на колёсиках, в другой — рюкзак. Позади — двое детей, у младшего в руке надкусанный банан, у старшей — блёклый плюшевый тигр. За ними — такси с открытым багажником.
— Привет! — сказала она бодро. — Еле добрались!
Ольга появилась за спиной Максима. Без улыбки. Без слов.
— Мы же… — начал он, но осёкся.
Сестра вскинула брови, будто оскорбилась самой попыткой возражения.
— Что? Не рады? Я думала, хоть кофе предложите.
— У нас нет места, — сказала Ольга спокойно, сдержанно. — Мы действительно живём в одной комнате. Здесь негде спать. И нет условий.
Сестра фыркнула.
— Так. Значит, «дом у моря», а гостям — калитку в лицо?
Максим шагнул на крыльцо:
— Мы же говорили. По телефону. Что не получится. Зачем ты поехала?
— А зачем ты вообще фото в чат скидывал? Чтобы похвастаться?
Ольга сдержала дыхание, взяла Варину курточку с перил, будто вцепилась в неё для опоры. Сзади Варя уже выглядывала в коридор, тёрла глаза кулачком.
— Поехали, дети. Нас тут не ждали, — сказала сестра и повернулась к такси. Дети, не спрашивая, взяли пакеты. Один из них зацепился о порог, что-то рассыпалось.
Максим шагнул за ней, остановился у калитки.
— Подожди. Это неправильно. Так нельзя. Но и мы не можем…
Сестра не обернулась.
Ольга вышла вслед, догнала её на гравийной дорожке, взяла на секунду за локоть.
— Мы ни разу не слышали от вас — ни «как у вас дела», ни «чем помочь». Но теперь все — как по звонку, когда всё готово. Мы не гостиница. И не обязаны.
Сестра выдернула руку.
— Всё ясно. Строили не для семьи. Понятно теперь, кто вы.
Она забралась в такси, дети сели следом. Машина развернулась и покатила к трассе.
Ольга и Максим стояли у калитки. Гравий хрустел под ногами. Варя подбежала, взяла отца за руку.
— Пап, а что тётя обиделась?
Максим ничего не ответил.
Через пару часов звонок. На экране — «мама». Он не хотел брать. Но взял.
— Ты что вытворяешь? Родную сестру на улицу выставил? С детьми?!
— Мам, я просил. Мы живём в ремонте. Мы даже не можем троём разместиться. Она сделала всё назло. Не предупредила. Не спросила.
— Всё вы теперь гордые. У моря, значит, живёте. А родня — так, мусор?
Он хотел ответить. Но не стал. Просто нажал на сброс.
Вечером семейный чат снова загорелся.
Сестра:Сегодня меня брат выгнал. Приехала отдохнуть, а он — на улицу. А сам за счёт бабушки хоромы отгрохал.
Через минуту дядя:Вот так-то. Был человек — и зазнался.
Максим, не читая дальше, нажал на иконку выхода. Телефон погас.
Ольга в это время мыла посуду. Варя сидела на полу, играла крышками от кастрюль.
— Они пишут?
— Уже не важно, — сказал Максим и положил телефон на холодильник.
Утром он проснулся от гудков. Мама снова.
— Максим, ты не прав. Продал квартиру, а теперь даже в гости не зовёшь. Это неправильно.
Он сел, ноги на холодном полу. Ольга в коридоре собирала Варе сменку для сада.
— Мама. Где вы были, когда мы ночами штукатурили стены? Когда экономили на еде, чтобы купить трубу на второй этаж? Когда мы ночами шпаклевали, красили, по три часа спали и на работу, где все были?
Мать молчала.
— Ты стал злым, Максим. Этот дом сделал тебя другим.
Он посмотрел в окно, где ветер трепал лёгкие хлопковые занавески.
— Нет, мам. Я просто устал быть удобным. Это наш дом. Нашими руками. Это не санаторий. И не место, где можно отдыхать за чужой счёт.
— Ну живите. Как хотите. — Мать сбросила. Больше ничего не сказала.
Весь день Ольга ходила молча, с головой ушла в работу — варила компот, пересаживала рассаду на веранде. Варя вырезала из бумаги цветы.
Поздним вечером они с Максимом сидели на ступеньках террасы. Варя спала. В чашках — мятный чай.
— Зря я тогда фото скинул, — тихо сказал он. — Зачем мне это нужно было?
— Нет, — ответила Ольга. — Всё правильно. Просто теперь знаешь, кто есть кто.
Он кивнул. Тихо. И вдруг вслух:
— Бабушка бы обрадовалась. Она всегда говорила, что мне к морю надо.
Вдалеке шумело море. Сухо, глухо, спокойно.
На следующий день, ближе к обеду, в калитку постучали. На пороге стояла Тамара Андреевна — соседка, с которой они иногда перекидывались парой слов у магазина. В руках у неё был накрытый полотенцем пирог.
— Оля, привет, — сказала она с улыбкой. — Смотрю, вы уже заканчиваете ремонт? Молодцы. Столько своими руками — это ведь много стоит.
Ольга кивнула, поправляя прядь за ухо:
— Очень тяжело, если честно.
— Ты что-то уставшая совсем, — заметила Тамара Андреевна, заглядывая в лицо. — Всё в порядке?
— Родственники нервы треплют. Уже месяц — то один названивает, то второй. Все хотят отдыхать приехать. Как будто мы тут курорт открыли.
Тамара махнула рукой:
— Ой, как мне это знакомо. Мы когда с Колей, царствие ему небесное, только дом купили — так к нам табунами ездили. Семьями. Пока я однажды не поставила всех на место. С тех пор тишина.
Ольга улыбнулась, впервые за долгое время искренне.
— Спасибо вам. Прямо в точку.
На следующий день Ольга проснулась от звона ложек в кружке — Максим заваривал чай. На веранде пахло землёй и чем-то свежим, как будто день обещал быть правильным. Снаружи уже слышалось, как за забором лаяла собака. Всё было по-другому — тише. Чище. И свободнее.
На крыльце пахло мокрой плиткой — накануне прошёл дождь. Максим поставил рядом с лейкой ящик с саженцами. Корневая система уже выбивалась из пакета — пора.
На соседнем участке кто-то косил траву, доносилось гудение мотора. Варя сидела у грядки, рисовала палочкой по влажной земле. Поблизости лежала собака — дворняга, прибившаяся весной. Назвали её Персик, хотя она была тёмно-серая.
— Пап, я буду помогать? — спросила Варя, вставая.
— Конечно, — Максим вытащил один из саженцев. — Только не топчи лунку. Смотри, вот сюда.
Он поставил дерево — молодую яблоню — в вырытую яму и стал подгребать землю. Варя подала лейку, потом аккуратно наступила ножкой, утрамбовывая землю.
Ольга, в рабочем фартуке, укладывала плитку вдоль дорожки. Она двигалась методично, как будто растворялась в ритме: взять плитку, уложить, пристукнуть резиновым молотком, проверить уровень.
— Ну что, ещё три и готово, — сказала она, не поднимая головы.
— Я скоро к тебе присоединюсь, — кивнул Максим. — Осталось два дерева.
Варя подбежала к следующей яме и присела рядом.
С другого конца забора послышалось:
— О-о-о, да вы тут уже как на выставке! Максим, Оля, привет!
Это был Пётр — сосед, крепкий, с короткой сединой и всегда в шортах, даже зимой.
— Привет, Пётр Семёныч, — отозвался Максим. — Заходите на чай?
— Не, я мимо. Просто сказать хотел — вы молодцы. Сами, без чьей помощи. Уважуха. Сейчас таких мало.
Максим улыбнулся. Ольга тоже взглянула, приподнявшись с колен.
— Спасибо. Нам это важно.
Пётр махнул рукой и ушёл.
Максим продолжил сажать деревья. Варя не отходила. К вечеру по краю забора уже тянулась ровная линия из саженцев. Маленьких, тонких, но уже своих.
Варя провела пальцами по стволику ближайшего деревца.
— Пап, это теперь наше дерево?
Максим присел рядом, приобнял её за плечи.
— Наше, доча. Всё это теперь только наше.
Она кивнула, не до конца понимая, но чувствуя важность.
В доме было тихо. Телефон давно лежал в ящике. Никто больше не звонил. Не спрашивал, не требовал, не напоминал о себе.
На столе — компот из яблок. В коридоре — обувь троих. На стене — рисунок Вари, солнце и дом с зелёной крышей.
Ольга подошла к ним, присела на корточки, вытерла руки о фартук.
— Готово, — сказала она, оглядывая дорожку. — Теперь можно просто пожить.
Максим кивнул. Варя взяла их за руки.
И в воздухе вдруг стало тихо. Не внешне — внутренне. Как будто мир перестал требовать.
Максим провёл ладонью по земле рядом с посаженным деревцем, задержался взглядом на стройной линии саженцев.
— Остались с домом. Но без родственников, — произнёс он тихо.
Ольга подняла голову:
— Думаешь, это мы виноваты?
Он покачал головой:
— Не думаю. Я знаю, что они затаили обиду. Наверное, будут помнить это долго. Может, всегда. Но, Оля… мы ведь никому плохого не сделали. Мы просто не стали жить по чужим правилам. И это — не преступление.
Она смотрела на него, не отвечая. Потом медленно кивнула. А Варя, как ни в чём не бывало, побежала за лейкой, расплескивая воду и смеясь.
— Всё правильно, — прошептала Ольга. — Всё правильно.
