— Ты снова за своё? Марина, я тебе русским языком сказал: никаких курсов! Чем тебе не сидится дома? У тебя что, дел мало? Рубашки не глажены, ужин не готов?
Игорь бросил портфель на дорогой кожаный диван в прихожей и, не разуваясь, прошел в гостиную. Его ботинки оставляли на светлом паркете грязные следы от уличной слякоти. Марина молча сглотнула, чувствуя, как внутри всё сжимается в ледяной комок. Пятнадцать лет. Пятнадцать лет она слышала этот приказной тон, видела это брезгливое выражение лица, которым он одаривал её, словно назойливую муху.
— Игорь, я же просила… Это всего три месяца, онлайн. Я бы занималась, когда дети в школе, а ты на работе. Никто бы не заметил. Я просто хочу…
— Что ты хочешь? — он резко обернулся, и его глаза холодно блеснули. — Хочешь поиграть в деловую женщину? Вспомнить свой диплом экономиста, который пылится на антресолях? Марин, очнись. Тебе сорок лет. Твоё место здесь, — он обвел рукой их огромную, обставленную с иголочки квартиру в элитном районе Москвы. — Твоя работа — это я, дети и этот дом. И, судя по грязи на полу, ты и с этой работой не справляешься.
Он говорил это спокойно, почти лениво, и от этого его слова жалили еще больнее. Не кричал, нет. Кричат на равных. А на неё он смотрел сверху вниз, как на прислугу, которая вдруг возомнила о себе слишком много.
— Но это курсы веб-дизайна… — прошептала она, сама не понимая, зачем продолжает этот унизительный разговор. — Сейчас это так востребовано. Я бы могла…
— Что ты могла бы? — он усмехнулся. — Конкурировать с двадцатилетними? Марина, не смеши меня. Твой удел — кастрюли и школьные уроки. И будь благодарна за то, что у тебя есть. Другая на твоём месте в ногах бы у меня валялась за такую жизнь. Машина, квартира в центре, любые шмотки, отдых два раза в год. Или ты забыла, как мы начинали в съёмной однушке на окраине?
Она не забыла. Она помнила всё. Помнила, как работала на двух работах, пока он, тогда еще простой инженер, писал диссертацию. Помнила, как ночами не спала, штопая его единственные брюки, как радовалась каждой его маленькой победе, как своей собственной. Она была его тылом, его опорой, его личным психологом и главной болельщицей. А потом, когда его карьера пошла в гору, когда он стал начальником отдела в крупной строительной компании, она вдруг превратилась в «жену Игоря Беляева». Бесплатное приложение к его успеху.
Когда родилась Оля, он настоял, чтобы Марина ушла с работы. «Моя жена не будет вкалывать за копейки! Я достаточно зарабатываю, чтобы обеспечить семью». Тогда это звучало как забота. Потом родился Паша, и вопрос о её возвращении на работу отпал сам собой. Постепенно, незаметно, она растворилась в детях, в доме, в его жизни. А он рос. Рос в своих глазах и в глазах окружающих. И чем выше он поднимался, тем ниже, казалось, она опускалась в его иерархии ценностей.
— Я не забыла, Игорь, — тихо ответила она. — Я просто устала быть тенью. Я хочу чего-то своего.
— У тебя есть своё! — рявкнул он, теряя терпение. — Дети — твои. Дом — твой. Чего тебе еще надо? Денег? Так я тебе даю. Мало?
Он вытащил из портмоне несколько крупных купюр и швырнул их на стол. — На, купи себе новую сумочку. И закроем эту тему раз и навсегда. В воскресенье приедет мама. У меня повышение, будем отмечать. Так что приведи дом в порядок и составь меню. И чтобы никаких кислых лиц. Улыбайся. Ты же жена успешного человека.
Он развернулся и ушел в свой кабинет, плотно прикрыв за собой дверь. Марина осталась одна посреди гостиной. Деньги, брошенные на полированный стол, казались последним гвоздём, вбитым в крышку её гроба. Она смотрела на них, и в её душе вместо привычной обиды и горечи поднималось что-то новое. Холодное, твёрдое и острое, как осколок льда. Это была ярость.
Воскресный обед был похож на хорошо срежиссированный спектакль, где у Марины была роль безмолвной декорации. Тамара Павловна, свекровь, женщина властная и резкая, с порога окинула её критическим взглядом.
— Что-то ты, Мариночка, побледнела. Не болеешь, часом? А то Игорёчку сейчас нужен надёжный тыл, а не ходячая амбулатория.
— Здравствуйте, Тамара Павловна. Всё в порядке, просто немного устала, — Марина попыталась улыбнуться.
— Устала? — свекровь картинно вскинула накрашенные брови. — От чего это ты устала, голубушка? Не на заводе же у станка стоишь. Целый день дома, в такой-то квартире! Я в твои годы на двух работах пахала, Игорёчка растила, и ничего, не жаловалась.
Игорь, сияющий и довольный, вышел встречать мать. Он обнял её, принял из рук торт и громко сказал, чтобы слышала Марина: — Мам, ну что ты. Она у нас нежная, как орхидея. Её беречь надо. Правда, дорогая?
Он подмигнул Марине, и в этом жесте было столько снисходительного превосходства, что её затошнило.
За столом всё шло по привычному сценарию. Игорь и его мать вспоминали «трудные времена», подчёркивая, каких высот он добился исключительно благодаря своему таланту и упорству. Дети, четырнадцатилетняя Оля и десятилетний Паша, сидели молча. Оля уже всё понимала и бросала на отца гневные взгляды, которые тот игнорировал. Паша просто чувствовал гнетущую атмосферу и съёживался каждый раз, когда бабушка обращалась к матери.
— Игорёк, а вы дачу-то достроили? — спросила Тамара Павловна, пробуя салат. — Хорошее место, элитный посёлок. Правильно, что вложился. Недвижимость — лучшее вложение.
— Почти, мам. Бассейн осталось отделать. Летом уже будем там все выходные проводить.
— А на кого оформлена? — не унималась свекровь, бросив быстрый взгляд на Марину. — Надеюсь, на тебя? А то знаешь, всякое в жизни бывает. Сегодня любовь, а завтра…
— Мама, ну что ты такое говоришь! — рассмеялся Игорь, но в смехе его не было веселья. — Конечно, на меня. Всё на мне. И квартира, и машины, и дача. Я — добытчик, я — глава семьи. А Марина у нас — хранительница очага. У каждого своя роль.
Он положил свою тяжёлую руку на плечо Марины и сжал. Это не было ласковым жестом. Это был жест хозяина.
— Вот это правильно, — удовлетворённо кивнула Тамара Павловна. — Мужчина должен быть хозяином. А женщина должна знать своё место. А то вон, насмотрятся своих сериалов и думают, что они тоже что-то могут. Что ты можешь без моего Игоря, а, Марина? Ничего. Ноль без палочки.
В этот момент что-то внутри Марины окончательно сломалось. Тот самый осколок льда, что зародился в её душе несколько дней назад, разросся, превратившись в ледяную броню. Она медленно сняла его руку со своего плеча, встала из-за стола и спокойно, глядя прямо в глаза сначала свекрови, а потом мужу, произнесла:
— Вы правы, Тамара Павловна. Абсолютно правы. Без вашего Игоря я, наверное, ничего не могу. Поэтому я решила проверить.
— Что проверить? — не понял Игорь.
— Свои возможности, — её голос был ровным и тихим, но в этой тишине звенела сталь. — Игорь, я подаю на развод.
Наступила гробовая тишина. Паша испуганно посмотрел на мать. Оля, наоборот, выпрямилась, и в её глазах блеснула надежда. Тамара Павловна застыла с вилкой в руке, её лицо вытянулось.
Игорь первым нарушил молчание. Он рассмеялся. Громко, раскатисто, запрокинув голову. — Марин, ты перегрелась? Развод? Ты? И куда же ты пойдёшь, позволь спросить? С двумя детьми? К маме в свою хрущёвку в Бирюлёво? Ты же без меня и шагу ступить не можешь. У тебя ни копейки за душой нет.
— Это мы еще посмотрим, — так же спокойно ответила Марина.
— Да что тут смотреть! — взорвалась свекровь. — Совсем с ума сошла! Неблагодарная! Игорёк на неё всю жизнь положил, а она! Да кто ты такая, чтобы ему условия ставить? Он тебя с детьми на улицу вышвырнет, и по закону будет прав! Всё его!
— Вот тут, Тамара Павловна, вы ошибаетесь, — в голосе Марины появились новые, незнакомые нотки. Уверенные, почти металлические. — По закону, а точнее, согласно статье 34 Семейного кодекса Российской Федерации, всё имущество, нажитое супругами в период брака, является их совместной собственностью. Вне зависимости от того, на чьё имя оно оформлено и кто из супругов вносил денежные средства.
Игорь перестал смеяться. Он смотрел на жену так, будто видел её впервые. Откуда она, его тихая, забитая Марина, знает про какие-то статьи?
— Что за бред ты несёшь? — процедил он. — Какой ещё совместной собственностью? Я работал, я зарабатывал! А ты сидела дома!
— Я не сидела дома, — отчеканила Марина. — Я вела домашнее хозяйство, воспитывала наших детей. И по закону это признаётся равноценным вкладом в общее благосостояние семьи. Так что, дорогой мой муж, эта квартира — наполовину моя. Твоя машина и моя машина — наши общие. И даже ваша прекрасная дача в элитном посёлке, купленная пять лет назад, — тоже наполовину моя.
— Ты… ты… — Игорь задыхался от ярости. Его лицо побагровело. — Да я тебя… Я докажу, что ты ни копейки не вложила! У меня лучшие адвокаты будут!
— Доказывай, — пожала плечами Марина. — Только практика по таким делам почти стопроцентно на стороне супруги, которая занималась домом и детьми. Особенно, если их двое. Так что при разделе имущества мне отойдёт не только половина всего, что ты считаешь «своим», но с учётом интересов детей, суд, скорее всего, оставит эту квартиру мне и им. А тебе присудят выплатить компенсацию за твою долю.
Она говорила это так просто и буднично, словно обсуждала список покупок в магазине. Игорь и его мать смотрели на неё во все глаза, не в силах поверить в это чудовищное преображение. Тихая овечка вдруг обернулась волчицей.
— Откуда… откуда ты всё это знаешь? — прохрипел Игорь.
— Интернет — великая вещь, — усмехнулась Марина. — Пока ты зарабатывал деньги, я училась. Не только веб-дизайну, как оказалось. Я консультировалась с юристами. Последние полгода. Собирала документы, копии, выписки со счетов. Готовилась.
— Ах ты… змея! — взвизгнула Тамара Павловна, вскакивая. — Пригрели на груди! Обманула! Обобрала моего мальчика!
— Я никого не обирала, — твёрдо ответила Марина, глядя на мужа. — Я просто забираю своё. То, что я заслужила за пятнадцать лет службы в этом доме. За бессонные ночи с больными детьми. За унижения. За растоптанные мечты. За то, что превратилась в тень. Я забираю свою половину жизни, Игорь. И начинаю новую.
Она повернулась к детям. — Оля, Паша, идите собирать вещи. Самое необходимое. Мы уезжаем.
— Куда? — испуганно спросил Паша.
— Мы пока поживём у тёти Светы, — ласково сказала Марина. — А потом вернёмся. В наш дом.
Оля молча встала и, бросив на отца и бабушку полный презрения взгляд, пошла в свою комнату. Паша, помедлив секунду, последовал за ней.
Игорь сидел, обхватив голову руками. Его мир, такой стабильный, такой правильный, где он был царём и богом, рушился на глазах. Он посмотрел на жену, на эту чужую, решительную и холодную женщину, и не узнавал её.
— Ты не можешь так поступить, — прошептал он. — Марина… Я…
— Что «ты»? — она подошла к нему вплотную и заглянула в глаза. — Любишь меня? Не смеши. Ты любишь только себя и своё отражение в глазах окружающих. А я была просто удобным зеркалом. Но оно разбилось.
Она развернулась и пошла к выходу из гостиной.
— Я тебя уничтожу! — крикнул он ей в спину. — Ты пожалеешь! Ты приползёшь ко мне на коленях, умоляя о прощении!
Марина остановилась в дверях, но не обернулась. — Это вряд ли, Игорь. Колени у меня теперь болят от того, что я слишком долго на них перед тобой стояла. Больше не буду.
Через неделю начался ад. Игорь, оправившись от первого шока, перешёл в наступление. Он заблокировал все её карты. Он звонил ей по сто раз в день, чередуя угрозы с жалкими попытками примирения.
— Марина, вернись! Я всё понял! Я был неправ! Я куплю тебе всё, что захочешь! Хочешь салон красоты? Я открою тебе салон! Только забери заявление! Не позорь меня!
Когда она спокойно отвечала «нет», он срывался на крик: — Ах ты дрянь! Решила меня ограбить? Я докажу, что ты мне изменяла! Я найду свидетелей! Я отберу у тебя детей! Ты их больше никогда не увидишь! Они будут жить со мной и с моей мамой, и мы им расскажем, какая у них мать-гулящая!
Марина жила у своей подруги Светланы, той самой, что помогла ей с юристами. Света, резкая и деловая женщина, работавшая в риэлторском агентстве, была её единственной опорой.
— Держись, Маруся, — говорила она вечерами на кухне. — Он сейчас будет давить на все больные точки. Главное — не сдавайся. Ты всё делаешь правильно.
Тяжелее всего было с детьми. Оля полностью поддерживала мать, но Паша скучал по отцу, по своей комнате, по привычной жизни. Игорь умело этим манипулировал. Он звонил сыну, рассказывал, как он страдает, как папа его любит и ждёт.
— Сынок, это мама всё придумала. Она нас с тобой разлучить хочет. Но ты же умный мальчик, ты же понимаешь, что твой дом здесь, со мной.
После таких разговоров Паша плакал и просился домой. Марине приходилось часами сидеть с ним, объясняя, что они обязательно вернутся, но жизнь уже не будет прежней.
Самым сильным ударом стала попытка Игоря и Тамары Павловны настроить против неё школу. Свекровь пошла к директору и рассказала душераздирающую историю о том, как её бедная невестка попала в секту, бросила детей и ушла из дома, а теперь её несчастный сын один пытается справиться с горем.
Марину вызвали в школу. Классная руководительница Паши, женщина средних лет с уставшими глазами, смотрела на неё с плохо скрываемым осуждением. — Марина Викторовна, к нам поступила информация… Мы обеспокоены эмоциональным состоянием Павла. Мальчик подавлен. Может быть, вам стоит обратиться к семейному психологу? Вернуться в семью… Ради детей.
Марина смотрела на эту учительницу и видела в её глазах отражение сотен таких же женщин, которые верили, что ради детей нужно терпеть всё. — Спасибо за заботу, — ровно ответила она. — С Павлом работает психолог. И его эмоциональное состояние — это следствие того, что его отец пытается манипулировать им в бракоразводном процессе. А что касается «вернуться в семью»… Я как раз и пытаюсь создать для своих детей настоящую семью. Где мать не унижают, а уважают.
Она вышла из кабинета с высоко поднятой головой, но внутри всё дрожало. Они не остановятся ни перед чем.
Игорь тем временем пытался спрятать активы. Он срочно выставил на продажу одну из машин, пытался переоформить дачу на свою мать задним числом. Но адвокат Марины, нанятый по рекомендации Светы, был опытным и проворным. Он вовремя подал ходатайство о наложении ареста на всё совместно нажитое имущество до решения суда.
Когда Игорь узнал об этом, он примчался к дому Светланы. Он орал под окнами, требовал, чтобы Марина вышла. — Выйди, поговори со мной! Ты что творишь? Ты хочешь пустить меня по миру?
Светлана вызвала полицию. Приехавший наряд провёл с Игорем «профилактическую беседу». Это его немного отрезвило, но ненависти в его глазах стало еще больше.
Однажды вечером, когда дети уже спали, раздался звонок от Тамары Павловны. Марина долго смотрела на экран телефона, но всё же ответила. — Что вам нужно?
— Я хочу поговорить с тобой без крика, — неожиданно миролюбиво сказала свекровь. — Марина, одумайся. Ты ломаешь жизнь не только себе, но и детям. Игорю. Он тебя любит. Да, он не ангел, характер у него тяжёлый. Но он мужик. Он вас обеспечивает.
— Обеспечивал, — поправила Марина.
— Хорошо, обеспечивал. Что ты выиграешь от этого развода? Получишь половину? И что дальше? Думаешь, легко будет в сорок лет начинать всё с нуля? С двумя детьми на руках? А Игорь — молодой, видный мужчина. Он быстро найдёт себе новую жену. Молодую, красивую. Которая родит ему еще детей. И они будут жить в его доме, ездить на его машине. А ты останешься у разбитого корыта со своими принципами. Подумай, Мариночка. Я от чистого сердца тебе советую. Забери заявление. Игорь тебя простит. Мы все сделаем вид, что этого кошмара не было.
Марина молчала, слушая этот вкрадчивый, ядовитый голос. Свекровь давила на самые древние женские страхи: остаться одной, быть старой и никому не нужной, видеть, как твоё место занимает другая.
— Спасибо за совет, Тамара Павловна, — наконец сказала Марина. — Но я предпочитаю разбитое корыто золотой клетке. Всего доброго.
Она положила трубку и долго смотрела в тёмное окно. Она не врала свекрови. Ей было страшно. Страшно остаться одной, страшно не справиться. Но страх оказаться снова в том болоте унижения и безразличия был еще сильнее.
Судебные заседания тянулись мучительно долго. Игорь и его адвокат пытались доказать, что Марина — плохая мать, что она не занималась детьми, что у неё были любовники. Они приводили каких-то сомнительных «свидетелей», которые путались в показаниях. Адвокат Марины хладнокровно разбивал все их доводы.
Марина в это время не сидела сложа руки. Она закончила те самые курсы веб-дизайна. Через Свету и её знакомых нашла первые заказы. Сначала простые: сделать сайт-визитку для парикмахерской, оформить страничку в соцсетях для маленького магазинчика. Платили немного, но это были её, Маринины, деньги. Первые за пятнадцать лет. Она принесла домой скромные продукты, купленные на свой гонорар, и почувствовала себя так, словно покорила Эверест.
Через полгода суд вынес решение. Всё имущество было признано совместно нажитым и разделено пополам. Квартиру, как и предполагал адвокат, оставили Марине и детям, обязав её выплатить Игорю компенсацию в размере четверти её рыночной стоимости. Это была огромная сумма, но продажа двух машин и доли в даче почти покрывала её.
В день, когда решение вступило в силу, Игорь позвонил ей в последний раз. В его голосе не было ни ярости, ни угроз. Только ледяная, выжженная пустота. — Ты довольна? Ты победила. Растоптала меня, смешала с грязью. Надеюсь, ты счастлива.
— Я не воевала с тобой, Игорь, — тихо ответила Марина, собирая вещи в квартире Светланы, чтобы наконец вернуться домой. — Я воевала за себя. За право быть человеком, а не вещью. Прощай.
Она положила трубку. Битва была выиграна. Но она знала, что война еще не окончена. Игорь не из тех, кто прощает. А Тамара Павловна… эта женщина способна на всё, чтобы отомстить за своего «мальчика».
Войдя в свою квартиру, ставшую теперь по-настоящему её крепостью, Марина глубоко вздохнула. Впереди была новая, неизвестная жизнь. Трудная, но её собственная. Она подошла к окну и посмотрела на вечерний город. Где-то там, в одной из дорогих съёмных квартир, сидел её бывший муж, поверженный и униженный. Она не чувствовала злорадства. Только лёгкую грусть и огромное, всепоглощающее чувство свободы.
Она еще не знала, что Игорь, доведённый до отчаяния потерей статуса и денег, уже нашёл способ, как ему казалось, вернуть себе всё. И этот способ был связан со старой, почти забытой историей о наследстве его отца, в которой было слишком много тёмных пятен и юридических лазеек, о которых Марина даже не подозревала. Настоящая битва была еще впереди.
