— Подписывай быстрее, нотариус ждать не будет! — свекровь практически вырвала ручку из рук Татьяны и сунула ей документы, даже не дав прочитать первую страницу.
Татьяна застыла с ручкой в руке, глядя на плотную стопку бумаг. Что-то в поведении Галины Петровны было неправильным — слишком уж она торопилась, слишком нервно поглядывала на часы, слишком старательно избегала прямого взгляда невестки.
В кабинете нотариуса пахло старой бумагой и дешёвым освежителем воздуха. За окном моросил мелкий осенний дождь, размывая контуры домов напротив. Андрей сидел рядом с матерью и тоже не смотрел на жену — уткнулся в телефон, делая вид, что читает что-то важное.
— Галина Петровна, я хотя бы прочитаю, что подписываю, — спокойно сказала Татьяна, откладывая ручку и беря первый лист.
Свекровь дёрнулась, словно её ударили током. На её лице проступили красные пятна — верный признак того, что она вот-вот взорвётся.
— Да что там читать! — воскликнула она, хватая Татьяну за запястье. — Обычная доверенность на управление квартирой бабушки! Мы же договаривались!
Татьяна медленно подняла глаза на свекровь. Они никогда ни о чём таком не договаривались. Квартира бабушки Андрея, которая умерла месяц назад, по завещанию переходила именно Татьяне — старушка души не чаяла в невестке внука и прямо при жизни говорила, что оставит жильё именно ей. Галина Петровна тогда скрипела зубами от злости, но при матери молчала.
— Мы ни о чём не договаривались, — чётко произнесла Татьяна, высвобождая руку. — И я буду читать документы перед подписанием.
Нотариус, полная женщина лет пятидесяти с усталым лицом, подняла голову от своих бумаг.
— Собственно, это правильно, — сухо заметила она. — Каждый должен понимать, что подписывает.
Галина Петровна побагровела ещё сильнее. Она повернулась к сыну:
— Андрюша, ну скажи ты своей жене! Мы же семья! Какая разница, на кого будет оформлена доверенность! Я же мать, я плохого не посоветую!
Андрей неловко поёрзал на стуле. Ему явно не хотелось вмешиваться в этот конфликт, но под тяжёлым взглядом матери он всё же заговорил:
— Тань, ну правда, чего ты… Мама же хочет как лучше. Просто подпиши, и поехали домой.
Татьяна посмотрела на мужа с таким разочарованием, что он отвёл глаза. Она начала внимательно читать документ, и с каждой строчкой её брови всё сильнее сходились к переносице. Это была не просто доверенность на управление — это была генеральная доверенность с правом продажи.
— Так, — медленно произнесла она, откладывая бумаги. — Галина Петровна, вы хотите, чтобы я подписала генеральную доверенность на квартиру, которая по завещанию принадлежит мне? С правом продажи?
В кабинете повисла тишина. Даже нотариус перестала печатать и с интересом наблюдала за развитием событий.
— Ну и что такого? — свекровь попыталась взять себя в руки и говорить спокойно. — Квартиру всё равно нужно продавать. Она старая, требует ремонта. Лучше продать и купить что-то поновее.
— И деньги от продажи пойдут…? — Татьяна не сводила глаз со свекрови.
— Ну, в семью, конечно! Мы же одна семья! — Галина Петровна изобразила на лице обиженное недоумение. — Таня, я не понимаю твоего недоверия. Это же наследство нашей семьи!
Татьяна встала со стула. В её движениях появилась та самая спокойная решительность, которая всегда пугала свекровь больше любых криков.
— Это наследство, которое ваша мама оставила конкретно мне. Не вам, не Андрею, а мне. И она сделала это не просто так.
— Да как ты смеешь! — взвизгнула Галина Петровна, тоже вскакивая. — Это квартира нашей семьи! Ты в неё ни копейки не вложила!
— Зато я десять лет ухаживала за бабушкой, пока вы появлялись раз в полгода на пятнадцать минут, — холодно парировала Татьяна. — Я возила её по врачам, покупала лекарства, готовила ей еду. Где были вы?
Свекровь открыла рот, чтобы что-то сказать, но слова застряли у неё в горле. Она прекрасно помнила, где была — дома, перед телевизором, жалуясь соседкам на то, какая у неё тяжёлая жизнь.
— Андрей, — Галина Петровна повернулась к сыну, в её голосе зазвучали слёзы. — Неужели ты позволишь своей жене так со мной разговаривать? Я твоя мать!
Андрей встал, но вместо того чтобы поддержать мать, он подошёл к окну и уставился на дождь. Татьяна знала этот жест — так он всегда делал, когда не хотел принимать решения.
— Я не буду подписывать эти документы, — твёрдо сказала Татьяна, обращаясь к нотариусу. — Извините за потраченное время.
Нотариус кивнула с пониманием. Она явно видела подобные семейные разборки не впервые.
Галина Петровна схватила Татьяну за рукав пальто, когда та направилась к выходу.
— Ты не имеешь права! Это наша семейная квартира! Я мать Андрея, я имею больше прав на неё, чем какая-то…
— Какая-то кто? — Татьяна резко обернулась. — Договаривайте, Галина Петровна.
Свекровь осеклась, но злоба в её глазах только усилилась.
— Чужачка, — прошипела она. — Ты всегда была чужой в нашей семье. Влезла, окрутила моего сына, а теперь ещё и наследство хочешь прибрать к рукам!
Татьяна усмехнулась. Десять лет брака, двое детей, бесконечные семейные ужины и праздники — и она всё ещё «чужачка».
— Знаете что, Галина Петровна, — сказала она, глядя свекрови прямо в глаза. — Бабушка оставила квартиру мне именно потому, что знала — вы её сразу продадите. Она мне так и сказала перед смертью: «Танечка, береги квартиру. Галка её в тот же день спустит на свои шмотки и поездки».
Лицо свекрови стало пунцовым. Она замахнулась, чтобы дать пощёчину, но Татьяна перехватила её руку.
— Не надо, — тихо, но веско произнесла она. — Вы уже достаточно натворили.
— Андрей! — завопила Галина Петровна. — Она поднимает на меня руку!
Андрей наконец повернулся от окна. На его лице читалась усталость и что-то похожее на стыд.
— Мам, хватит, — глухо сказал он. — Таня права. Бабушка оставила квартиру ей, и это её решение.
Галина Петровна смотрела на сына так, словно он вонзил ей нож в спину. Её рот беззвучно открывался и закрывался, как у выброшенной на берег рыбы.
— Ты… ты на её стороне? — выдавила она наконец. — Против родной матери?
— Я ни на чьей стороне, — устало ответил Андрей. — Просто закон есть закон. Квартира по завещанию принадлежит Тане.
— Закон! — презрительно фыркнула свекровь. — Да какой закон между родными людьми! Ты просто тряпка, а не мужчина! Позволяешь жене помыкать твоей матерью!
Она резко развернулась и бросилась к выходу, на ходу выкрикивая:
— Я вам этого не прощу! Запомните мои слова — вы ещё пожалеете!
Дверь кабинета с грохотом захлопнулась. Нотариус деликатно кашлянула:
— Если вы закончили, я могу оформить документы на вступление в наследство. У вас есть все необходимые бумаги?
Татьяна кивнула и достала из сумки папку с документами. Она чувствовала на себе взгляд мужа, но не оборачивалась. Слишком много всего накопилось между ними за эти годы.
Вечером того же дня Татьяна сидела на кухне их съёмной квартиры и пила чай. Дети уже спали, в доме было тихо. Андрей сидел напротив и мял в руках салфетку.
— Тань, — начал он. — Насчёт сегодняшнего…
— Ты знал, — это было не вопросом, а утверждением. — Ты знал, что твоя мать собирается провернуть с доверенностью.
Андрей опустил голову.
— Она сказала, что это просто формальность. Что квартиру всё равно нужно будет продавать…
— И ты поверил? Или сделал вид, что поверил?
Он молчал. Татьяна поставила чашку на стол с такой силой, что чай выплеснулся на скатерть.
— Десять лет, Андрей. Десять лет я терплю выходки твоей матери. Её вечное недовольство, придирки, попытки влезть в нашу жизнь. И всё это время ты делал вид, что ничего не происходит.
— Она моя мать, — глухо произнёс Андрей.
— А я твоя жена! Мать твоих детей! — Татьяна повысила голос, но тут же взяла себя в руки. — Но для тебя это, похоже, ничего не значит.
— Значит! Конечно, значит! Просто… просто с мамой сложно. Ты же знаешь, какая она.
— Знаю. И знаю, что ты никогда не встанешь на мою сторону, когда дело касается её. Даже когда она откровенно пытается меня обмануть.
Андрей поднял на неё глаза. В них была боль и понимание того, что она права.
— Я не хотел, чтобы так получилось. Думал, вы сами разберётесь.
— Мы и разобрались. Я разобралась. Одна, как всегда.
Татьяна встала и пошла к выходу из кухни, но остановилась в дверях.
— Знаешь, твоя бабушка была мудрой женщиной. Она видела вашу семью насквозь. И квартиру оставила мне не просто так — она знала, что это единственный способ сохранить хоть что-то для её правнуков. Потому что ни ты, ни твоя мать об этом не позаботитесь.
На следующее утро Татьяне позвонила золовка — сестра Андрея Ирина.
— Таня, это правда, что мама говорит? Что ты отобрала у неё квартиру бабушки?
Татьяна вздохнула. Она ожидала, что Галина Петровна начнёт обзванивать родственников и выставлять её чуть ли не воровкой.
— Ира, бабушка сама завещала квартиру мне. Это было её решение.
— Но мама говорит, что ты её обработала, что специально настраивала бабушку против неё…
— Ирина, — перебила Татьяна. — Когда ты последний раз видела бабушку?
В трубке повисла тишина.
— Ну… на Новый год заезжала на полчаса.
— На Новый год. Десять месяцев назад. А я была с ней каждый день последние три года, когда она уже не могла сама выходить из дома. Может, поэтому она и решила оставить квартиру мне?
— Но это же семейная квартира! — возмутилась золовка. — Мама имеет право…
— Твоя мама имеет свою квартиру, дачу и неплохую пенсию. А мы с Андреем и двумя детьми ютимся в съёмной двушке. Может, бабушка подумала и о своих правнуках?
Ирина фыркнула:
— Да ты просто жадная! Вцепилась в квартиру и не отпускаешь!
— Знаешь что, Ира, — устало сказала Татьяна. — Думай что хочешь. Но квартира остаётся у меня. И не для себя — для детей. Чтобы у них было своё жильё.
Она отключилась, не дожидаясь ответа.
Следующие несколько дней превратились в настоящий ад. Галина Петровна названивала по десять раз на дню, оставляла голосовые сообщения с угрозами и проклятиями. Подключились другие родственники — каждый считал своим долгом высказать Татьяне, какая она неблагодарная и жадная.
Андрей в эти дни практически не появлялся дома — уходил рано утром, приходил поздно вечером. Избегал разговоров, отмалчивался. Татьяна понимала, что он разрывается между матерью и женой, но его пассивность причиняла ей боль сильнее любых обвинений свекрови.
На четвёртый день этой травли Татьяна не выдержала. Когда Андрей в очередной раз попытался улизнуть утром, она преградила ему дорогу.
— Всё, хватит. Либо ты разговариваешь со своей матерью и прекращаешь этот цирк, либо я с детьми уезжаю к своим родителям.
Андрей побледнел.
— Тань, ну не надо так…
— Надо. Твоя мать превратила мою жизнь в кошмар. И ты позволяешь ей это делать. Выбирай — либо семья, либо мамочка.
— Это нечестно! Нельзя ставить такие ультиматумы!
— А честно — молчать, когда твою жену травят твои же родственники? Честно — делать вид, что ничего не происходит?
Андрей сел на стул и обхватил голову руками.
— Я не знаю, что делать. Мама… она всегда такая была. Властная, требовательная. Я с детства привык уступать.
— Но ты уже не ребёнок, Андрей. У тебя своя семья. И если ты не можешь её защитить, то какой ты мужчина?
Эти слова подействовали как удар. Андрей поднял голову и посмотрел на жену. В его глазах появилась решимость.
— Ты права. Я поговорю с мамой. Сегодня же.
Вечером он вернулся домой какой-то другой — уставший, но словно сбросивший с плеч тяжёлый груз.
— Ну как? — спросила Татьяна.
— Поговорили. Точнее, я говорил, а она кричала. Но я сказал всё, что думаю. Что квартира — твоя по праву. Что она не имеет права тебя травить. И что если это не прекратится, мы ограничим общение.
Татьяна смотрела на мужа с удивлением. За десять лет брака она впервые видела, чтобы он так открыто противостоял матери.
— И что она?
— Сказала, что я предатель. Что выбрал жену, а не мать. Хлопнула дверью и ушла.
Он сел рядом с Татьяной и взял её за руку.
— Прости меня. За все эти годы. За то, что не защищал тебя. Боялся маминого гнева больше, чем потерять семью.
Татьяна сжала его руку в ответ.
— Главное, что ты это понял.
Прошла неделя. Звонки от Галины Петровны прекратились — видимо, разговор с сыном всё-таки подействовал. Родственники тоже притихли. Татьяна занималась оформлением документов на квартиру, планировала небольшой ремонт. Квартира была старой, но крепкой — бабушка всегда следила за своим жильём.
В воскресенье утром в дверь позвонили. Татьяна открыла — на пороге стояла Галина Петровна. Но не та грозная и властная женщина, которая неделю назад устроила скандал у нотариуса. Перед Татьяной стояла уставшая пожилая женщина с потухшим взглядом.
— Можно войти? — тихо спросила она.
Татьяна молча отошла в сторону. Свекровь прошла на кухню, села на стул. Долго молчала, разглядывая свои руки.
— Я пришла извиниться, — наконец выдавила она.
Татьяна села напротив, ничего не говоря.
— Андрей прав. Я вела себя отвратительно. Не только сейчас — все эти годы. Я просто… я привыкла всё контролировать. Держать сына при себе. А когда появилась ты, я почувствовала, что теряю его.
— Вы не теряли сына, Галина Петровна. Вы приобретали дочь. Но не захотели этого видеть.
Свекровь кивнула, на её глазах выступили слёзы.
— Я знаю. И мама это видела. Она много раз говорила мне, что я дура, что не ценю тебя. Говорила, что ты для Андрюши и детей делаешь больше, чем я за всю жизнь. Но я не хотела слушать.
Она достала из сумки конверт и положила на стол.
— Это мама просила передать тебе. Сказала отдать после её смерти, если я начну скандалить из-за квартиры. Она меня знала лучше, чем я сама.
Татьяна открыла конверт. Внутри было письмо, написанное знакомым почерком бабушки:
«Танечка, милая! Если ты читаешь это письмо, значит, Галка всё-таки устроила цирк с квартирой. Не обижайся на неё сильно — она моя дочь, и я её люблю, но характер у неё тяжёлый. Всю жизнь пыталась всех под себя подмять.
Квартиру я оставляю тебе, потому что знаю — ты сохранишь её для детей. И ещё потому, что ты единственная в этой семье, кто любил меня не за квартиру, а просто так. Спасибо тебе за всё, доченька. Ты была мне как родная.
Галке скажи, что я её прощаю. И Андрюшу береги — он хороший, просто слабохарактерный. Но с тобой он станет настоящим мужчиной.
Целую, твоя баба Вера».
Татьяна дочитала письмо, и слёзы потекли по её щекам. Галина Петровна тоже плакала.
— Она вас очень любила, — тихо сказала Татьяна.
— Я знаю. Но я слишком поздно это поняла. Слишком поздно поняла многое.
Они сидели молча, каждая думая о своём. Потом Галина Петровна встала.
— Я пойду. Не буду вам больше мешать. Квартира твоя по праву, я это признаю. И… если позволишь, я бы хотела иногда приходить к внукам. Обещаю, никаких придирок и поучений.
Татьяна кивнула:
— Приходите. Дети будут рады.
Свекровь дошла до двери и обернулась:
— Таня… Спасибо. За то, что была с мамой. За то, что любила её. И прости меня. За всё.
Когда за ней закрылась дверь, Татьяна ещё долго сидела на кухне, перечитывая письмо бабушки. Андрей вошёл, обнял её сзади.
— Всё хорошо?
— Да. Теперь всё будет хорошо.
И она знала, что так и будет. Квартира станет их домом, дети будут расти в своих комнатах, а не в съёмном жилье. А Галина Петровна… Может быть, этот урок пойдёт ей на пользу. Может быть, она научится быть не свекровью, а просто бабушкой. Временем покажет.
Татьяна встала и пошла будить детей. Сегодня они поедут в бабушкину квартиру — их новый дом. Нужно решить, какого цвета будут обои в детской и где поставить письменный стол для уроков. Жизнь продолжалась, и впереди было много хорошего.
