Катя разложила свежие булочки на тарелку и налила чай. За окном моросил осенний дождь, а в кухне пахло корицей и яблоками. Максим сидел напротив, листая документы, которые принесла тётя Люда.
— Ну что там? — Катя нахмурилась, заметив, как муж задерживается на одной странице.
— Квартира… — Максим медленно поднял глаза. — Тётя предлагает оформить её на нас.
— Нас? — Катя замерла с чашкой в руках. — Просто так?
— Ну, не совсем просто… — Он потёр виски. — Она просит, чтобы мы помогали ей по хозяйству. Говорит, что старая уже, одной тяжело.
Катя поставила чашку на стол так резко, что чай расплескался.
— То есть это не подарок, а обмен? Мы должны стать её сиделкой, а она нам за это квартиру?
— Не так грубо, — Максим вздохнул. — Она же родная тётя.
— Родная? — Катя фыркнула. — Последний раз, когда мы виделись, она назвала меня «нахлебницей» только потому, что я взяла второй кусок торта.
— Она уже извинилась за это, — Максим попытался успокоить жену.
— Нет, Макс, — Катя резко встала. — Ты знаешь, как она относится ко мне. И вдруг такая щедрость? Мне это пахнет подвохом.
Максим отложил бумаги и потянулся к её руке.
— Послушай, это же хороший шанс. Квартира в центре, пусть и старая, но её можно сдавать или продать. А тётя… Ну, подумаешь, пару раз в неделю зайдёшь, продукты купишь.
Катя скрестила руки на груди.
— Ты действительно веришь, что всё так просто?
— Да! — он улыбнулся. — Она же семья.
Катя хотела возразить, но в этот момент раздался звонок в дверь.
— Кто это? — Максим нахмурился.
— Угадай с трёх раз, — Катя бросила взгляд на документы.
Максим открыл дверь, и на пороге появилась тётя Люда — в пальто с меховым воротником и с огромной сумкой в руках.
— Ну что, обсудили? — Она вошла, не дожидаясь приглашения, и оглядела квартиру оценивающим взглядом. — О, булочки! Можно я попробую?
Не дожидаясь ответа, она взяла одну и откусила.
— М-м, суховато. В следующий раз добавь больше масла, Катюша.
Катя стиснула зубы.
— Тётя Люда, мы ещё не решили…
— Какие тут могут быть решения? — Тётя махнула рукой. — Всё же просто: я вам квартиру, вы мне — помощь. Разве не честно?
— А где вы будете жить? — Катя прищурилась.
— О, ну… — Тётя Люда улыбнулась сладкой улыбкой. — Я подумала, что поживу у вас немного, пока оформляются документы.
Катя резко повернулась к Максиму.
— Ты слышишь это?
Максим промолчал, избегая её взгляда.
— Ну вот и отлично! — Тётя Люда хлопнула в ладоши. — Я завтра же переезжаю.
Катя вышла из кухни, хлопнув дверью.
А тётя Люда тем временем доедала булочку, улыбаясь себе в усы.
Если нужно, могу так же детально прописать следующие главы!
Утро началось с громкого стука в дверь. Катя, ещё не до конца проснувшись, потянулась к будильнику – 7:15.
— Кто это в такую рань? – пробормотала она, накидывая халат.
За дверью стояла тётя Люда с двумя огромными чемоданами и кошкой в переноске.
— Вот и я! – радостно объявила она, не дожидаясь приглашения заходить. – Принимайте хозяйку!
Кошка громко мяукнула, будто вторя её словам.
Катя замерла на пороге, сжимая ручку двери.
— Тётя, мы же не договаривались, что вы переезжаете сегодня…
— А что тут договариваться? – тётя Люда уже ставила чемоданы в прихожей, задевая ими зеркало. – Документы на квартиру будем оформлять, вот я и приехала. Максим где?
— Он ещё спит, – Катя нарочито медленно закрыла дверь. – И вообще, тётя, давайте обсудим условия…
— Какие условия? – тётя Люда сняла пальто и повесила его на вешалку Катиной шубы. – Всё уже обсудили. Я вам квартиру, вы мне – уход. А теперь покажи, где мне спать.
Катя почувствовала, как по спине побежали мурашки.
— У нас нет свободной комнаты.
— Ну и что? – тётя махнула рукой. – Диван в гостиной отлично подойдёт.
Не дожидаясь ответа, она направилась в зал, волоча за собой чемоданы. Кошка выскочила из переноски и тут же запрыгнула на новый белый диван, оставляя на нём следы лап.
Катя глубоко вдохнула.
— Тётя Люда, этот диван нам подарили родители на годовщину…
— Ой, какая разница! – тётя уже раскладывала свои вещи на журнальном столике. – Мебель должна для людей быть, а не люди для мебели.
Из спальни вышел Максим, потягиваясь.
— Что происходит?
— Твоя тётя решила, что будет жить у нас, – Катя сказала это с холодной улыбкой.
— Ну, ненадолго же, правда? – Максим посмотрел на тётю.
— Конечно, конечно! – она заулыбалась. – Пока документы оформляются.
Катя резко развернулась и пошла на кухню. Через минуту за ней последовал Максим.
— Кать, ну что ты так реагируешь? – он попытался обнять её, но она отстранилась.
— Ты серьёзно не видишь, что происходит? – Катя говорила шёпотом, но каждое слово было наполнено яростью. – Она уже здесь хозяйкой себя ведёт!
— Ну, потерпи немного…
— Нет, Максим, – Катя твёрдо посмотрела ему в глаза. – Ты сейчас же пойдёшь и скажешь ей, что она может остаться максимум на неделю. И никаких животных в доме!
Максим вздохнул и почесал затылок. — Хорошо, я поговорю с ней.
Но когда он вернулся в гостиную, тётя Люда уже развешивала свои фотографии на их стенах.
— О, Максюша! – она радостно ему помахала. – Иди сюда, помоги мне шкаф передвинуть.
Максим беспомощно посмотрел в сторону кухни, где стояла Катя.
А тётя Люда тем временем достала из сумки свою старую кофту и накинула её на спинку Катиного любимого кресла.
Прошла неделя. Катя возвращалась с работы уставшая, мечтая только о горячем душе и тишине. Но едва она открыла дверь, её встретил громкий смех и запах жареного лука, смешанный с табачным дымом.
В гостиной, развалившись на диване, сидел незнакомый мужчина лет сорока с бутылкой пива в руке. Рядом, на её любимом кресле, устроилась полная женщина с сигаретой. Пепел падал прямо на ковёр.
— О, невеста подъехала! — мужчина хрипло рассмеялся, показывая жёлтые зубы. — Мы уж заждались!
Катя застыла на пороге, сжимая сумку.
— А вы… кто?
— Ах, вот же, не познакомились! — из кухни вышла тётя Люда, вытирая руки о фартук Кати. — Это мой племянник Гена и сестра Зина. Приехали в гости на денёк-другой.
— На денёк? — Катя медленно вошла в комнату, замечая рюкзаки в углу и разбросанную обувь. — И где же они будут спать?
— Да тут где-нибудь, — махнула рукой тётя Зина, пуская кольцо дыма. — Мы не привередливые. Диван, ковёр… Да хоть ванна сойдёт!
Гена громко заржал, расплёскивая пиво.
Катя резко повернулась к тёте Люде.
— Нам нужно поговорить. На кухне. Сейчас же.
На кухне царил хаос. Грязная посуда громоздилась в раковине, на столе красовались пятна от варенья, а в воздухе витал запах горелого масла.
— Ты с ума сошла? — Катя шипела, стараясь говорить тише. — Кто эти люди? Почему они в моём доме?
— Ой, ну что ты разнервничалась? — тётя Люда достала из холодильника торт и начала резать его ножом для хлеба. — Родственники навестить приехали. Разве плохо, когда семья вместе?
— Это не семья! Это…
— Кать, всё нормально, — в кухню вошёл Максим, снимая кроссовки. — Гена же парень хороший, просто немного выпивает. А тётя Зина… ну, она немного резкая, но душа человек.
Катя не верила своим ушам.
— Ты серьёзно? Они уже весь дом перевернули! Посмотри, что они сделали с гостиной!
— Ну подумаешь, немного намусорили, — Максим потянулся за куском торта. — Завтра уберём.
— Нет, Максим, не «завтра». Сейчас. Они либо убирают за собой, либо уходят.
Из гостиной донёсся громкий хохот, затем звук падающего стекла.
— Кажется, что-то разбили, — сухо заметила Катя.
Максим вздохнул и пошёл в гостиную. Катя последовала за ним.
Гена стоял над разбитой вазой — подарком родителей Кати на свадьбу.
— Ой, братан, не серчай, — он похлопал Максима по плечу. — Нога подвернулась. Купим тебе новую, ещё лучше!
Тётя Зина, не отрываясь от телефона, добавила:
— Да ладно вам, ерунда какая. Ваза как ваза.
Катя вдруг почувствовала, как по щекам побежали горячие слёзы. Она резко развернулась и выбежала в спальню, хлопнув дверью.
За дверью слышалось:
— Ой, нежная какая! — смеялся Гена.
— Пусть поплачет, полезно, — ответила тётя Зина.
А тётя Люда тем временем накладывала всем по второму куску торта, будто ничего не произошло.
Катя не выходила из спальни весь вечер. Когда за окном уже сгустились сумерки, а громкий смех и звон бутылок из гостиной наконец стихли, она услышала осторожный стук в дверь.
— Кать… Можно я войду? — голос Максима звучал виновато.
Она не ответила. Дверь скрипнула, и в комнату просунулась его растрёпанная голова.
— Послушай, я поговорил с ними. Они уберут за собой и больше не будут…
— Максим, — Катя резко поднялась с кровати, — ты вообще понимаешь, что происходит? Твоя тётя привела в наш дом каких-то алкашей, которые…
— Гена не алкаш! — Максим вдруг повысил голос. — Он просто в сложной жизненной ситуации!
Катя замерла. Впервые за пять лет брака он кричал на неё.
— Ага, — она медленно кивнула. — И моя разбитая ваза — это тоже «сложная жизненная ситуация»?
Она прошла мимо него в коридор. В гостиной было темно, только экран телевизора освещал спящего на диване Гену. Он храпел, раскинувшись в одном нижнем белье, пустая бутылка валялась рядом на полу.
Катя зажгла свет. На столе лежали окурки, в пепельнице плавали в пивной луже ошмётки какой-то еды. А на стене… На стене висела фотография тёти Люды в новой раме, заменившая их свадебное фото.
— Что это? — Катя трясущейся рукой показала на стену.
Из кухни вышла тётя Люда с чашкой чая.
— Ах, это? Я решила немного освежить интерьер. Твои фотографии такие блёклые, неинтересные…
Катя вдруг заметила на столе знакомую папку с документами. Той самой квартиры. Она рывком открыла её.
— Кать, не надо! — Максим попытался отнять папку, но она уже увидела.
Новые бумаги. Договор дарения. Но не на их имя. На имя Геннадия Ивановича Лужкова.
— Что… что это? — голос Кати предательски дрогнул.
Тётя Люда сладко улыбнулась:
— Ну, я же говорила — оформляем документы. Вот и оформили. Квартира теперь Генина.
— Как?! — Катя вскрикнула так громко, что Гена на диване заворочался. — Вы обещали нам!
— Ой, милая, — тётя Люда сделала большие глаза, — разве я обещала? Я говорила «может быть», «посмотрим»… А Гене ведь тоже жить где-то надо. Он же семья!
Максим стоял бледный, его губы дрожали.
— Тётя… Как ты могла? Мы же…
— Что «мы»? — тётя вдруг перешла на крик. — Ты что, хотел оставить родного человека на улице? Да я тебя в детстве на руках носила! А ты теперь из-за какой-то квартиры родную тётку попрекаешь?
Катя вдруг рассмеялась. Это был неприятный, нервный смех.
— Всё понятно. Всё абсолютно понятно. — Она повернулась к Максиму. — Ты что-нибудь скажешь? Или и дальше будешь стоять, как пень?
Максим опустил глаза. Его молчание было красноречивее любых слов.
Катя медленно пошла в спальню. Через минуту она вышла с чемоданом.
— Куда ты? — Максим наконец заговорил.
— Пока — к родителям. А потом… — она оглядела разруху в своей гостиной, — потом посмотрим. Но жить в этом цирке я больше не буду.
Тётя Люда вдруг оживилась:
— Ой, а ключи от квартиры оставь! А то вдруг тебе что-то наше понадобится…
Катя посмотрела на неё с такой ненавистью, что та невольно отступила.
— Не волнуйся. От твоего «добра» меня тошнит.
Дверь захлопнулась с такой силой, что со стены упала новая фотография тёти Люды. Стекло треснуло прямо посередине её улыбающегося лица.
Гена на диване громко пукнул во сне.
Дождь хлестал по окнам такси, когда Катя выходила у родительского дома. Водитель помог выгрузить чемодан, бросив сочувствующий взгляд на её опухшие от слёз глаза.
— Крепись, девушка, — пробормотал он, принимая деньги.
Дверь открыла мать. Увидев дочь с чемоданом под проливным дождём, она сразу всё поняла.
— Заходи быстрее, продрогла вся…
Тёплый свет кухни, знакомый запах борща и мамин тёплый халат — всё это обрушилось на Катю новой волной слёз. Она разрыдалась, прижавшись к материнскому плечу.
— Ну-ну, прорвёмся… — мать гладила её по волосам, как в детстве.
Когда Катя немного успокоилась, за столом собралась вся семья: отец хмуро молчал, брат-студент с любопытством разглядывал сестру.
— Так что там случилось? — отец отодвинул тарелку. — Максим что, поднял на тебя руку?
— Хуже…
— Катя всхлипнула. — Он предал меня. Позволил своей родне уничтожить наш дом…
Она рассказала всё: про квартиру, про тётю Люду, про пьяницу Гену. Когда речь зашла о подделанных документах, отец резко встал, стукнув кулаком по столу.
— Это же мошенничество! Надо в полицию!
— Пап, там всё «законно» оформлено… — Катя горько усмехнулась. — Максим даже не попытался меня защитить.
В этот момент в коридоре раздался звонок. Брат пошёл открывать.
— Тебе, — бросил он Кате недовольным тоном.
В дверях стоял промокший Максим. В руках он сжимал букет роз, которые уже начали терять лепестки от дождя.
— Кать… — его голос дрожал. — Можно поговорить?
Они остались на кухне одни. Максим беспомощно вертел в руках мокрый букет.
— Я… я не знал, что тётя так поступит. Я думал…
— Что думал? — Катя скрестила руки на груди. — Что она вдруг станет доброй феей? Ты видел, как они себя ведут!
— Но это же семья… — Максим опустил глаза.
— Семья?! — Катя засмеялась. — Они тебя использовали, как последнего лоха! И ты позволил им ещё и меня унизить!
Максим вдруг упал на колени. Розы с плесневеющими стеблями шлёпнулись на пол.
— Прости меня! Я всё исправлю! Я выгоню их, мы подадим в суд…
Катя смотрела на него, и вдруг поняла страшную вещь — она больше не чувствовала ничего. Ни злости, ни боли. Пустота.
— Встань. Не унижай себя, — она сказала устало. — Ты не выгонишь их. Потому что для тебя они всегда будут важнее меня.
— Нет! — он схватил её за руку. — Ты самая важная! Я люблю тебя!
Катя медленно освободила свою руку.
— Если бы любил — защитил бы. Уходи, Максим.
Когда дверь закрылась за ним, мать обняла Катю за плечи.
— Правильно решила. Мужик, который не может поставить жену выше родни — не мужчина.
В ту же ночь Кате пришло сообщение от Максима: «Я всё исправлю. Дай мне ещё один шанс».
Она удалила сообщение, а затем и весь чат. На экране мелькнуло предупреждение «Все сообщения будут удалены».
Палец замер над кнопкой подтверждения. Всего одно движение — и пять лет жизни превратятся в цифровой мусор…
Катя нажала «ОК».
Прошло две недели. Катя сидела в кафе возле своего нового офиса, разбирая почту. Вдруг телефон завибрировал — неизвестный номер.
— Алло?
— Катерина, это Маргарита Семёновна, соседка вашей тёщи… то есть, тёти Люды, — старческий голос звучал взволнованно. — Вы должны кое-что знать.
Катя сжала телефон.
— Что случилось?
— Они квартиру продают! Уже риелтора водили. А Гена ваш вещи в чёрные пакеты скидывает, говорит, «хлам ненужный».
Ледяная волна прокатилась по спине. Её книги. Фотографии. Подарок от покойной бабушки…
— Спасибо, что предупредили, — голос Кати звучал неестественно ровно.
Она сразу набрала Максима. Тот ответил после пятого гудка.
— Кать? — в его голосе была надежда.
— Твои родственники продают квартиру. И выбрасывают мои вещи.
Молчание. Потом шёпот:
— Боже… Я не знал…
— Конечно не знал, — Катя язвительно рассмеялась. — Ты же предпочитаешь не замечать, что творят твои «родственнички».
— Я сейчас приеду, разберусь…
— Не надо. Я сама.
Катя отменила все встречи и поехала в свою — нет, уже не свою — квартиру. По дороге заехала в банк и сняла с депозита пять тысяч долларов. «На всякий случай», — подумала она.
Дверь открыла тётя Зина в засаленном халате.
— О, бывшая! — она криво улыбнулась. — За вещами пришла? Как раз кстати, мусорку сегодня выносят.
Катя без приглашения вошла внутрь. Квартира была неузнаваема — грязные следы на паркете, пятна на стенах. В углу гостиной лежала куча её книг в разорванных коробках.
— Где мои украшения? Фотографии? — спросила она, сдерживая дрожь в голосе.
— Какие украшения? — тётя Люда вышла из спальни с чашкой чая. — Ничего не брали. Наверное, ты сама куда-то положила.
В этот момент из ванной вышел Гена с сигаретой в зубах. На его руке блеснуло знакомое кольцо — подарок Кате от матери на тридцатилетие.
— А это что? — Катя резко схватила его за руку.
Гена отшатнулся, сигарета упала на ковёр.
— Д-да это моё! — он попытался вырваться.
Катя достала телефон.
— Хорошо. Тогда объясни это полиции.
И за одно расскажи, как вы с тётей подделывали документы на квартиру.
Тётя Люда побледнела.
— Какая подделка? Ты что, совсем с катушек съехала?
— Маргарита Семёновна слышала ваш разговор с риелтором, — Катя сделала шаг вперёд. — Про то, как «нужно быстрее продать, пока бывший муж не подал в суд». Интересно, почему?
Вдруг дверь распахнулась, и в квартиру ворвался Максим. Он был бледен, под глазами — тёмные круги.
— Всё, хватит! — его голос дрожал от ярости. — Гена, отдай кольцо. Сейчас же.
Гена заёрзал, но снял кольцо и швырнул его на пол. Катя подняла драгоценность, чувствуя, как немеют пальцы.
— Тётя Люда, — Максим повернулся к родственнице, — у тебя есть два часа, чтобы собрать вещи и убраться. Иначе я подаю заявление о мошенничестве.
— Ты что, угрожаешь родне? — тётя всплеснула руками. — Да я тебя пелёнки меняла!
— Больше нет, — Максим достал папку. — Вот результаты экспертизы документов. Подпись нотариуса поддельная.
Катя удивлённо посмотрела на него. Он встретил её взгляд и тихо сказал:
— Прости. Я должен был сделать это раньше.
Тётя Люда вдруг плюхнулась на диван и заплакала.
— Ну что вы ко мне прицепились! Я же хотела как лучше… Гене ведь жить негде…
— Врёшь, — Катя холодно улыбнулась. — Риелтор сказал соседке, что продаёте за 15 миллионов. Думаю, суд будет интересоваться, куда денутся эти деньги.
Гена вдруг рванул к выходу, но Максим перегородил ему дорогу.
— Вещи Кати. Где.
— На балконе… — пробормотал тот.
Катя вышла на балкон. Её чемодан был разрезан ножом, одежда в грязных следах. Но в углу она увидела коробку с надписью «Фото».
Открыв её, она обнаружила все альбомы целыми. Наверху лежала их свадебная фотография с Максимом. Кто-то нарисовал на ней усы и рожки…
Катя взяла коробку и вышла в коридор. Максим ждал у двери.
— Кать… Я…
Она молча прошла мимо. В лифте наконец дала волю слезам — не из-за потерь, а из-за осознания: даже теперь, когда он наконец сделал правильный выбор… было уже слишком поздно.
Зал суда напоминал Кате школьный кабинет — те же зелёные стены, скрипучие парты. Только вместо контрольной по математике — решение её семейной жизни.
Максим сидел напротив, нервно перебирая пальцами край стола. За три месяца он сильно изменился — поседел у висков, похудел. Когда их вызывали, он поднялся сразу, задев локтем стакан с водой.
— Простите, — пробормотал он, вытирая рукавом разлитую воду.
Судья монотонно зачитывал решение: «Брак расторгается… раздел имущества…» Катя смотрела в окно, где по подоконнику прыгал воробей. Такой свободный, такой лёгкий…
— Катерина Дмитриевна, подтверждаете своё требование о расторжении брака? — спросил судья.
— Подтверждаю.
Где-то хлопнула дверь. В зал вошла тётя Люда, пыхтя от быстрой ходьбы. Она уселась рядом с Максимом, громко шурша пакетами.
— Опоздала, ваша честь, простите великодушно, — заговорила она сладким голосом. — Трамвай задержали…
Судья строго посмотрел на неё:
— Гражданка, если вы не являетесь стороной процесса, соблюдайте тишину.
После заседания они вышли в коридор. Тётя Люда сразу набросилась на Катю:
— Ну что, добилась своего? Разрушила семью! А кто тебе новый диван купит? Кто…
— Заткнитесь, — неожиданно резко сказал Максим. — Это я разрушил. Я.
Он повернулся к Кате. В его глазах стояли слёзы.
— Я подал заявление о признании договора дарения недействительным. Квартира… она будет твоя.
Катя медленно покачала головой:
— Мне не нужна эта квартира. И не нужны твои жертвы. Слишком поздно, Макс.
Тётя Люда фыркнула:
— Видишь, как она с тобой! А ты всё…
— Я сказал — заткнитесь! — Максим вдруг крикнул так, что эхо разнеслось по всему коридору. — Из-за вас я потерял её! Из-за вашей жадности!
Он схватил со скамьи папку с документами и швырнул её на пол. Бумаги разлетелись веером.
Катя молча наклонилась и стала собирать документы. Максим опустился рядом на колени.
— Позволь мне хоть это сделать правильно… — он протянул руку к бумагам.
Их пальцы случайно соприкоснулись. Катя отдернула руку, будто обожглась.
— Просто подпиши бумаги у нотариуса, — сказала она, вставая. — И… будь счастлив.
Когда она вышла из здания суда, яркое апрельское солнце ударило в глаза. Катя зажмурилась, чувствуя, как тёплая слеза катится по щеке.
Позади хлопнула дверь. Она не обернулась, но узнала его шаги.
— Кать… — Максим остановился в метре от неё. — Хоть скажи, что когда-нибудь простишь меня.
В кармане у Кати лежало обручальное кольцо — она сняла его утром. Пальцы сами сжали холодный металл.
— Я уже простила, — она обернулась. — Но мы никогда не будем прежними.
Она пошла прочь, не оглядываясь. Впервые за долгие месяцы её плечи не были напряжены. Ветер играл её распущенными волосами, а в груди, вместо привычной тяжести, было странное ощущение… лёгкости.
На остановке Катя достала телефон и набрала номер риелтора.
— Алло, Анна? Да, я готова рассмотреть тот вариант с однокомнатной. Да, в новом районе.
Она взглянула на своё отражение в витрине — улыбнулась ему. Впереди была новая жизнь. Без обмана. Без предательства.
И главное — без «родственничков».
Год спустя
Катя зашла в кафе возле старого дома, где они с Максимом когда-то часто ужинали. Она уже почти не думала о нём — новая работа, переезд, даже первые робкие попытки знакомств. Но сегодня, проходя мимо, она не смогла устоять перед запахом свежего кофе и яблочного штруделя.
Она заняла столик у окна, заказала латте и открыла ноутбук. Впереди был выходной, а значит — время наконец дописать ту самую статью, которую откладывала месяц.
Дверь кафе открылась, впустив порцию холодного ветра. Катя машинально подняла взгляд — и замерла.
Максим.
Он выглядел… другим. Без привычного пиджака, в простой тёмной толстовке, с тенью небритости на щеках. Он стоял у стойки, заказывая кофе навынос, и даже не заметил её.
Катя опустила глаза, стараясь не привлекать внимания. Но сердце всё равно забилось чаще.
— Ваш латте. — Официантка поставила перед ней чашку с пенкой в виде сердечка.
— Спасибо.
Когда она снова подняла взгляд, Максим уже стоял у выхода, держа в руках бумажный стаканчик. И вдруг — будто почувствовав её взгляд — он обернулся.
Их глаза встретились.
На секунду в воздухе повисло что-то неуловимое — воспоминание, вопрос, сожаление. Максим медленно кивнул, едва заметно. Катя ответила тем же.
И всё.
Дверь закрылась за ним, оставив лишь лёгкий сквозняк.
Катя взяла чашку, сделала глоток и улыбнулась. Не было ни боли, ни злости — только лёгкая грусть, как после старого фильма, который когда-то казался важным.
Она открыла ноутбук и начала печатать.
«Как я научилась говорить «нет» родственникам-манипуляторам»
Первая строка статьи далась легко.
Тётя Люда так и не смогла продать квартиру — суд признал договор дарения недействительным, а Гена, оставшись без денег, уехал к какой-то очередной сожительнице.
Максим переехал в другой город. Иногда Катя видела его лайки под фотографиями общих друзей, но ни разу не написала.
А в её новой однокомнатной квартире на книжной полке стояла та самая коробка с фотографиями. Иногда, в особенно тихие вечера, она перебирала их, вспоминая и хорошее, и плохое.
Но чаще — просто пила чай у окна, глядя на новый город, новую жизнь.
И была счастлива.
