— Или деньги, или развод, — Витя сказал это, не поднимая глаз. — До конца недели. Триста тысяч.
— Что? — я уронила вилку в тарелку с гречкой. — Какие триста?
— На дело, — он потёр переносицу. — Не начинай. Либо ты вкладываешься, либо… ну ты поняла.
— Витя, у нас ипотека, секция у Маши, коммуналка в этом месяце двадцать четыре… Ты серьёзно?
— Я серьёзно. Это шанс.
— Какой ещё шанс?
— Нашёл поставщика: инструмент, расходники. Поднимемся на «Авито Про». Схема рабочая.
— То есть ты просишь меня взять кредит?
— Да не кредит, а займ. Ты же нормальный заёмщик, Сбер увеличит лимит.
— Ты меня шантажируешь?
— Я ставлю вопрос ребром. Иначе ты опять всё затянула бы, а время уходит.
— Если я не дам?
— Тогда развод. И квартиру делим. Я не мальчик.
— Квартиру мы не делим, — я стиснула зубы. — Квартира на мне, до свадьбы куплена.
— Оформлялась до свадьбы, но жили вместе. Вклад мой есть. Не начинай умничать.
— У меня нет трёхсот тысяч.
— Продай украшения, возьми у родителей, у подруг. Ты же выкручиваешься.
— Серьёзно?
— Лена, я устал жить впроголодь. Мужику надо развиваться. Выбор за тобой.
Триста тысяч и «бизнес-мечта»
— Давай по пунктам, — я отложила телефон. — Вчера у тебя «запчасти», позавчера — «кофейня», неделю назад — «став…»
— Не надо. Ставки — прошлое.
— Прошлое? На моей карте минус семь тысяч из-за твоего «прошлого», потому что ты привязал мой «СберПэй».
— Да не капай. Верну.
— Когда?
— Как пойдём в оборот.
— То есть риски — на мне?
— На нас. Мы семья.
— Семья — это не ультиматумы.
— Лена, — он хмыкнул, — триста — смешно. Смотри: закупка — 180, доставка — 20, бокс — 12 в месяц, реклама — 15, остальное — подушка. Я посчитал.
— А опыт? Клиенты?
— Разберёмся. У меня чуйка.
— У тебя чуйка на лёгкие деньги.
— У меня чуйка, что без риска так и будем на макаронах.
— Мы живём как большинство.
— А я не большинство.
— Хорошо, — я глубоко вдохнула. — Завтра поговорим спокойно.
— Говорить смысла нет, — Витя взял куртку. — Время пошло.
Мамин совет: «Потерпи»
— Елена, — голос Тамары Ивановны по телефону был холодным. — Ты зачем сына доводишь?
— Он требует триста тысяч.
— Мужчина хочет работать. Поддержи.
— Поддержать — да. Влезть в долги — нет.
— Ты всё на себя тащишь, чтобы потом предъявлять. Не начинай. У вас ребёнок. Маше нужен отец при деле.
— Он поставил ультиматум: деньги или развод.
— Значит, довела. Твоя задача — вдохновлять, а не считать копейки.
— Я считаю не копейки, а коммуналку, секцию и ваши «до пенсии».
— Не переходи на личности, — отрезала она. — Я тянула семью без нытья. Потерпи.
— Потерпеть — когда человек старается. А когда человек лезет в азарт…
— Лена, брось обижаться. Он талантливый. Ему чуть-чуть не хватает.
— Ему не хватает ответственности.
— Слова умные выучила, а мужика удержать не можешь. Подумай.
Я выключила телефон и стала мыть посуду. Руки дрожали.
Списки, чеки и одна правда
— Смотри, — вечером я положила на стол тетрадь с расходами. — Наш месяц. Твой вклад — десять наличными и два раза продукты на полторы.
— И что?
— Остальное тяну я: ипотека сорок два, сад семь, секция четыре, еда, проезд, одежда Маше, лекарства, твои шины, твой телефон в рассрочку.
— Опять бухгалтерия?
— Да. Пока нет ясности, денег на «бизнес» не будет. Пока не увижу стабильную работу хотя бы три месяца и закрытие старых долгов.
— Каких долгов?
— Микрозайм в апреле — пятнадцать, в мае — восемь, две просрочки.
— Не раздувай. Я перекрывал.
— Чем? Моими картами?
— Ты меня унижаешь.
— Я себя защищаю.
— Дай триста — и всё закрою.
— Нет.
— Значит, развод, — он откинулся на стуле. — Я так и знал.
— Витя, — я подняла глаза, — я тебя люблю, но денег, которых нет, я не дам. И даже если бы были — не дам на дырявое ведро.
— Это ты мою мечту так назвала?
— Я называю долг — долгом. И ещё: с завтрашнего дня у нас раздельный бюджет. Перевожу деньги только на общие нужды.
— Вот и вся твоя любовь.
— А твоя — в ультиматуме?
— Я хочу вытянуть нас.
— Тогда начни с себя.
«Собирайся»
— Ты меня выгоняешь? — он стоял у шкафа, когда я достала его сумку.
— Поживи у мамы. Две недели.
— Ты с ума сошла?
— Нам надо остыть. За это время — любая работа. Курьер, склад — что угодно. Покажешь деньги за две недели — будем говорить.
— Я не мальчик на побегушках.
— Тогда придумай взрослый способ.
— Лена, прекрати.
— Витя, это твоё «или деньги, или развод». Денег не даю — значит, сам обозначил последствия.
— Я хотел тебя встряхнуть.
— Ты хотел выжать деньги. Встряхнула я уже холодильник, когда там остался кетчуп и половина батона.
— Куда я пойду?
— К Тамаре Ивановне. Она уверена, что ты талантливый и тебе «чуть-чуть не хватает». Пусть поддержит.
— Низко.
— Я защищаю ребёнка и жильё.
— И сколько я там?
— Две недели. Дальше — по результату.
— Если не поеду?
— Тогда меняю замки, — я смотрела прямо. — Без спектаклей.
— Ладно, — он махнул рукой. — На пару дней.
— Привезу завтра зимние ботинки. И, Витя, Машу не трогай. Ей страшно.
— Я не на неё кричал!
— Она не различает.
«А можно я к папе?» — «Можно, но по-новому»
— Мам, — Маша теребила манжету. — Папа придёт?
— В субботу. Мы договорились.
— А почему он у бабушки живёт?
— Мы с папой отдыхаем друг от друга. Как каникулы.
— А потом помиритесь?
— Стараемся.
В субботу Витя пришёл с пакетом конфет и дешёвой машинкой. Сел на ковёр, молча катал.
— Пап, ты со мной гулять будешь?
— Конечно.
— Каждый день?
— Буду стараться.
На кухне мы говорили тихо.
— Я нашёл работу, — сказал он.
— Где?
— Курьером днём, вечером — склад.
— Хорошо.
— Не начинай. Деньги будут.
— Сколько в месяц примерно?
— Тридцать—сорок.
— Пиши, — я положила листок. — Сколько берёшь на себя: транспорт, связь, еда; сколько переводишь Маше; сколько — на коммуналку.
— Ты мне кто, бухгалтер?
— Мать твоего ребёнка. Мне нужны не слова.
— Шестнадцать — на Машу, десять — на коммуналку, остальное — мои.
— Перевод по пятницам — по четыре тысячи. Коммуналку — до двадцатого.
— Сделала из меня «пятницу».
— Из хаоса — порядок.
— Можно Машу к маме завтра?
— Можно. С десяти до шести. Без «ещё часок».
— Ты минуты считаешь?
— Я берегу Машино состояние.
— Лена… — он посмотрел странно. — Хочу всё исправить.
— Вперёд.
«Сухая неделя» и звонок от мамы
— Елена, — позвонила Тамара Ивановна, — спасибо, что отпустила Машу.
— Конечно.
— Ты неправду ей говоришь. Это не «каникулы», это ты выгнала мужчину.
— Мы договорились на две недели.
— Он пришёл бледный, не ест.
— Он работает.
— Не издевайся. Убьёшь мотивацию.
— Я не убиваю. Я ограничиваю.
— Он обещал вернуть.
— Слов было море. Теперь только дела.
— Останешься одна с ребёнком.
— Я уже одна с ребёнком с того момента, как стала считать его долги.
— Строгая ты.
— Взрослая.
Через неделю Витя прислал первый перевод — четыре тысячи и фото своей ведомости смен. Я поймала себя на улыбке и тут же осадила — рано радоваться.
«Сорвусь — вернусь» не работает
Смс пришла в среду в 23:41: «Я сорвался».
— Где ты?
— На складе.
— Что значит «сорвался»?
— Поставил десятку.
— На матч?
— Да. Проиграл.
— Пятницу никто не отменял.
— Лена, да погоди… Я через неделю верну.
— Нет. В пятницу — четыре. Иначе встречи с Машей только у нас дома, при мне.
— Ты серьёзно?
— Более чем.
Утром он позвонил.
— Ты меня в угол ставишь.
— Нет. Ты сам туда идёшь.
— Я нервничаю.
— Психолог тебе в помощь.
— За что платить?
— За то, чтобы не ставить ночью, когда дочь спит.
— Ладно. В пятницу переведу.
— Жду.
Перевёл — четыре тысячи, на рубль меньше «из-за комиссии». Промолчала, отметила.
Разговор на лавочке
— Я как белка, — Витя сел рядом на лавочке, пока Маша гоняла мяч. — Устал.
— Да.
— Я не для этого рождён.
— Для чего?
— Делать больше, чем таскать пакеты.
— Делай.
— Поможешь?
— Не деньгами.
— Чем тогда?
— Распорядком.
— Смеёшься?
— Нет. Я умею систему, ты — нет. Минимум: сон, еда, смены, тридцать минут тренировки, встречи с Машей, час в день — поиск нормальной работы.
— Записала в кадеты.
— Сам записался в хаос. Выбирай.
— Ладно. Попробуем.
— Если сорвёшь — я перестану надеяться.
— Понял.
Первые результаты
Через две недели Витя устроился комплектовщиком на склад техники рядом с домом: белая зарплата сорок восемь «на руки», ночные через раз. Переводы приходили по пятницам. Он честно писал, когда «тянуло» на ставки, и сам записался к психологу в районный центр — бесплатно, по талону.
— Нашёл подработку на выходные, — позвонил поздно вечером. — Плюс десять в месяц.
— Отлично.
— Может, обратно домой?
— Рано.
— Я уже две недели как…
— Мне нужна не вспышка, а ровная линия.
— Ты жёсткая.
— Мне так спокойно.
— Скучаю.
— И я. Но скучать надо по людям, а не по схемам.
«А я не мальчик, да»
В субботу привёл Машу и застыл у порога.
— У тебя новый пылесос?
— Да. В рассрочку «0-0-9». Старый умер.
— Сама взяла?
— Сама.
— Зарплата поднялась?
— Да. Меня перевели на полный день: семьдесят чистыми.
— Поздравляю.
— Спасибо.
— Я резюме кинул в сервисный центр. Взяли на стажировку, — он запнулся. — Платят меньше, но перспектива: через три месяца — оклад шестьдесят плюс проценты.
— Отлично.
— Помнишь, я говорил «я не мальчик»?
— Помню.
— Был мальчик. Сейчас учусь быть мужчиной.
— Это хорошо.
— Домой хочу не «верните меня», а «готов».
— Дай время.
— Сколько?
— До конца июля. Если всё ровно — вернёшься. С условиями.
— Какими?
— Пропишем.
— Ты всё в бумагу.
— Потому что устно у нас не работает.
Разворот
Июль прошёл ровно. Переводы шли, Витя приходил вовремя, иногда без подарков — и это было лучше: не откупался, просто был. Удалил приложение букмекеров, поставил блокировку — показал сам.
В конце месяца встретились в кафе. Я принесла лист с пунктами, он усмехнулся, но слушал.
— Живём вместе — при соблюдении: ежемесячно шестнадцать на Машу (по пятницам по четыре), коммуналка — десять до двадцатого, покупки дороже пяти тысяч — обсуждаем до, а не после, рискованные операции — ноль, спорные вопросы — вечером в субботу без крика.
— Если сорвусь?
— Проживание — пауза.
— Жёстко.
— Рабоче.
— Подпишу. У меня тоже пункты: не сравниваешь меня с «нормальными», говоришь, если устала, а не копишь, и… — он замялся, — не называешь «паразитом».
— Справедливо.
— Договорились.
Подписали. Лист убрали в папку с документами.
Возвращение без фанфар
Витя вернулся в середине августа. Без шариков и «сюрпризов»: две коробки, куртка на крючок слева.
Маша бросилась к нему: «Папа, я мостик умею!» Он улыбнулся: «Покажешь после ужина».
— Завтра к маме заеду, продукты отвезу, — сказал он на кухне.
— Передай спасибо за котлеты для Маши.
— Передам.
— И, Витя, если хочешь вести дела — веди. Только не ультиматумом.
— Понял.
Роковой ультиматум
Три недели было тихо. Потом он пришёл поздно.
— Предложили вложиться. Надо пятьдесят.
— Нет.
— Тема рабочая, не как тогда.
— Нет.
— Ты даже не…
— Даже не хочу. Я уже жила на твоих чудо-проектах.
— Я теперь другой.
— Тем более другой — не начинает с «дай денег».
— Прости. Сорвался… в голову, не в ставки.
— Ставки тоже «в голову».
— Верно.
Он помолчал.
— Помнишь мой «или деньги, или развод»? Глупость.
— Шантаж.
— Шантаж, — кивнул. — Он мне боком вышел. Я сам всё сломал тогда.
— Да.
— Если бы ты тогда дала…
— Мы бы сейчас расплачивались и ненавидели друг друга.
— Похоже.
— Мечтай, но не ломай жизнь ультиматумами.
— Принято.
Итог для него и сдвиг для меня
Сентябрь начался спокойно. Витя в сервисе приносил не рассказы, а чеки. Два раза в неделю забирал Машу из сада — я впервые за долгое время могла спокойно задержаться. Планировали покупки в «Ленте» на неделю — без «давай потом».
Вечером он положил на стол конверт.
— Что это?
— Долг за твой тот «минус семь» и за то, что в мае снял с твоей карты «на перекрытие». Посчитал с процентами.
— Сколько?
— Двадцать четыре. Хотел, чтобы ты видела.
— Спасибо.
— Понимаю, что не откуплюсь. Но так правильно.
— Так правильно.
И это был итог не только для него. Я стала идти на работу с удовольствием. Руководитель спросил: «Лена, потянете проект?» Я не сказала «надо посоветоваться», не сказала «не потяну». Сказала «да». Пятнадцатого пришла премия — десять тысяч.
Показала Вите смс.
— Поздравляю, — искренне улыбнулся. — На что потратим?
— На Машин бассейн. Она давно просит.
— Я половину добавлю.
— Давай.
Катарсис по делу
Если вам нужен салют — у нас его нет. У нас по-другому: Витя перестал ставить ультиматумы, а я — ждать, что «само наладится». Его наказание обошлось без полиции и судов: ночные смены, жизнь у мамы, расписание по минутам, отказ от «лёгких тем», извинения рублём. Больно по самолюбию — и по привычкам.
— Слушай, — сказал он вечером, доставая хлеб и молоко, — мне правда казалось, что ты «обязана».
— Я не обязана.
— Знаю.
— И ты не обязан быть героем. Обязан быть взрослым.
— Учусь.
Мы оба усмехнулись. Маша крикнула из комнаты: «Папа, смотри!» — и у неё получился почти ровный мостик.
А его «роковой ультиматум» сработал не на меня, а на него. В тот день, когда он вышел с сумкой, я впервые чётко выбрала себя — и, как ни странно, это его и спасло.
— Спасибо тебе за тот «нет», — сказал он.
— Пожалуйста.
— Если опять начну мечтать голосом «дай денег» — бей по тормозам.
— Без ультиматумов.
— Без.
Глава закрыта. И это ощущается.
