— Ты всерьёз полагаешь, что я разрешу твоим родственникам поселиться у нас, Илья? Меня не волнует какие у них проблемы. Может уж, мне тогда сразу оформить дарственную им на квартиру?
Он стоял у окна. Спиной ко мне. Плечи опущены. Руки в карманах джинсов.
— Лена, это временно…
— Временно?! — я захлопнула холодильник так, что задрожали бутылки на дверце. — Помнишь, как твоя тётя Валя приехала «на недельку»? Полгода прожила! Полгода, Илья!
Он повернулся. Глаза усталые. Такие… пустые что ли.
— Они с детьми, Лен. Куда им деваться?
Дети. Всегда дети. Как будто у меня самой их нет. Как будто Максимка не спрашивает каждый день: «Мам, а почему дядя Гоша так громко храпит? А почему тётя Света постоянно в ванной?»
Я присела на табуретку. Устала.
— А мы что — не люди? Нам что — не нужно пространство? Покой?
Илья подошёл. Сел рядом на корточки. Положил руку на колено.
— Ленка…
— Не «Ленкой» меня! — я отодвинулась. — Ты же знаешь, что я скажу «да». Потому что я не стерва. Потому что не могу выкинуть людей на улицу. А ты этим пользуешься!
Он молчал. О чём думал — не знаю.
А я думала о том, как мы покупали эту квартиру. Семь лет назад. Ипотека на двадцать лет. Каждый месяц — как приговор. Но мы верили: это наше. Наш дом. Наша крепость.
— Помнишь, как мы выбирали обои для спальни? — спросила я тихо.
Он кивнул:
— Ты сказал: «Здесь будет только наша любовь жить». Красиво сказал тогда.
Илья встал. Прошёлся по кухне.
— Всё изменилось, Лен.
— Что изменилось?
— Жизнь. Люди стали… другими. Злыми какими-то.
Я засмеялась. Горько так.
— А может, ты стал другим? Может, ты забыл, что у тебя есть жена? Сын? Что мы тоже люди?
Он остановился у мойки. Включил воду. Стал мыть чашку. Которая была чистая.
— Брат звонил вчера — сказал он, не поворачиваясь. — Говорит, работы пока нет. Денег нет.
— А у нас есть?!
— У нас есть крыша.
— У нас есть крыша — повторила я. — Понятно.
Встала. Пошла в комнату. Села за стол. Включила ноутбук.
Илья зашёл следом.
— Что делаешь?
— Смотрю объявления об аренде. Может, найдём что подешевле. Для нас. А эту квартиру отдадим твоим родственникам. Навсегда.
— Лен, не надо…
— Почему не надо? — я не отрывалась от экрана. — Отличная идея! Мы снимем какую-нибудь однушку на окраине. Максим будет добираться в школу два часа. Зато все довольны!
Он подошёл. Закрыл ноутбук.
— Хватит.
— Не хватит — я встала. Лицом к лицу. — Ты знаешь, что самое страшное? Не то, что они приедут. А то, что ты даже не спросил меня. Опять решил за меня. Как за ребёнка.
— Я не решал…
— Решал! Уже пообещал им, да? Уже сказал: «Конечно, приезжайте, жена не против!»
По его лицу поняла — угадала.
— Илья…
— Что я должен был делать? — он повысил голос. — Сказать «нет»? Пусть живут на улице?
— Должен был спросить жену! — крикнула я. — Посоветоваться! Мы же семья, или нет?!
Максим заглянул в комнату. Растрёпанный, сонный.
— Мам, па, что случилось?
Мы замолчали. Как по команде.
— Ничего, сынок — сказала я. — Иди спать.
— А почему вы ругаетесь?
Илья подошёл к сыну. Обнял.
— Мы не ругаемся. Просто… обсуждаем.
— Громко обсуждаете — заметил Максим.
Умный мальчик. Слишком умный для своих десяти лет.
— Иди в кровать — повторила я. — Завтра в школу.
Максим ушёл. А мы остались стоять посреди комнаты. Как чужие.
— Лен, я понимаю…
— Ничего ты не понимаешь! — я села на диван. — Ты думаешь только о том, как бы всем угодить. Всем, кроме нас.
— Это несправедливо.
— Справедливо! Когда в последний раз мы были вдвоём? Просто вдвоём? Когда говорили о наших планах, мечтах?
Он задумался.
— Не помню — признался наконец.
— Вот именно. Не помнишь. А я помню. Полтора года назад. Тогда мы мечтали поехать в отпуск. В Турцию. Помнишь?
— Помню.
— Накопили даже. А потом твоя мама заболела. И деньги ушли на лекарства.
— Мама важнее отпуска.
— Мама важнее. Согласна. А потом твой брат попал в аварию. И мы оплатили ремонт его машины.
— Лен…
— Дай договорить! Потом твоя сестра разводилась. И мы помогали с адвокатом. Потом…
— Хватит! — он ударил кулаком по столу. — Хватит считать!
— А что тогда делать? Молчать? Терпеть? До каких пор?
Мы смотрели друг на друга. И понимали: что-то ломается. Прямо сейчас. На наших глазах.
— Может, нам стоит… — начал он.
— Что? Разойтись? — спросила я. — Может, стоит.
Слова повисли в воздухе. Тяжёлые. Страшные.
— Я не это хотел сказать, — тихо произнёс Илья.
— А что?
— Не знаю. Честно не знаю.
Он сел рядом. Мы молчали. Слушали, как тикают часы на стене. Как шумят машины за окном. Как живёт мир вокруг нас.
А внутри нашего мира что-то меняется…
— Знаешь, что я поняла? — сказала я через минуту. — Мы стали соседями. Живём в одной квартире, спим в одной кровати, но мы… соседи.
Илья не ответил. Смотрел в пол.
— И самое страшное — нам это удобно. Тебе не нужно принимать решения. А мне не нужно нести ответственность за твой выбор.
— Лен, что ты предлагаешь?
— Ничего не предлагаю. Просто констатирую факт.
Телефон Ильи завибрировал. Он глянул на экран.
— Брат пишет. Спрашивает, когда можно приехать.
Я встала. Прошла на кухню. Включила чайник.
— Отвечай, что завтра. Пусть приезжают.
— Серьёзно?
— Серьёзно. Только предупреди — я буду вести себя как хозяйка в своём доме. Буду ставить правила. И если им что-то не понравится — пусть ищут другое место.
Илья зашёл на кухню. Сел за стол.
— Ты злишься.
— Не злюсь. Устала. Устала быть удобной. Понимающей. Правильной.
Чайник закипел. Я заварила чай. Два пакетика — мне и ему. По привычке.
— Хочешь знать правду? — спросила я, ставя чашки на стол. — Я надеялась, что ты скажешь им «нет». Впервые в жизни. Просто ради меня.
— Лен…
— Но ты не сказал. И знаешь почему? Потому что я не важна. Наша семья не важна. Важны все остальные.
— Это не так.
— Это так, Илья. И мы оба это знаем.
Я села напротив. Взяла чашку в руки. Тёплая.
— Помнишь, в загсе ты сказал: «Теперь мы — одно целое»? Красивые слова.
— Лен, прошу…
— А потом оказалось, что «одно целое» — это когда я подстраиваюсь под твою семью. Под твои решения. Под твою жизнь.
Он отодвинул чашку. Не притронулся.
— Что ты хочешь от меня?
— Ничего. Уже ничего не хочу.
— Как это — ничего?
— А вот так. Раньше я хотела, чтобы ты меня услышал. Понял. Поставил нас на первое место. Но теперь понимаю — этого не будет.
Тишина. Только тиканье часов и гул холодильника.
— Значит, всё? — спросил он.
— Не знаю. Наверное.
— И что дальше?
— Дальше твои родственники приедут. Поживут месяц, два, год. Максим привыкнет к шуму, крикам, чужим людям в доме. А потом вырастет и уедет. И останемся мы с тобой. Одни. И поймём, что сказать друг другу нечего.
— Лен, это же не навсегда…
— Илья, послушай себя! Ты до сих пор не понимаешь! Дело не в твоих родственниках. Дело в том, что ты выбираешь всех, кроме меня и нашего сына.
Он встал. Прошёлся по кухне. Остановился у окна.
— Я не знаю, как жить по-другому. Меня так воспитали — помогать семье.
— А я что — не семья?
— Ты… другое.
— Другое? — я засмеялась. — Понятно.
— Не так сказал…
— Именно так и сказал. Я — другое. Не семья. Удобное приложение к твоей жизни.
Максим снова появился в дверях. На этот раз в пижаме.
— Мам, я не могу уснуть. Вы опять ругаетесь.
Я подошла к сыну. Обняла.
— Иди спать…
— А вы мириться будете?
Посмотрела на Илью. Он отвернулся к окну.
— Не знаю, солнышко. Не знаю.
Максим ушёл в спальню. А мы остались на кухне. Как два незнакомца, которым нечего сказать друг другу.
— Я пойду к маме на пару дней — сказала я. — Пока твои родственники не приедут. Мне нужно подумать.
— О чём думать?
— О нас. О том, есть ли ещё что-то, что можно спасти.
— И, если решишь, что нет?
— Тогда нет.
Илья кивнул. Как будто ожидал этого ответа.
— Хорошо. Я скажу брату, что они могут приезжать послезавтра.
— Скажи.
Я пошла в спальню. Максим уже спал посередине кровати, раскинув руки. Маленький. Беззащитный.
А я стояла в дверях и думала: как объяснить ребёнку, что иногда любовь заканчивается? Что взрослые тоже не знают, как жить дальше?
За спиной услышала шаги Ильи. Он встал рядом. Мы смотрели на спящего сына.
— Лен, я хотел сказать…
— Не надо. Не сейчас.
— Хорошо.
Он ушёл в гостиную. Включил телевизор. Тихо.
А я легла рядом с Максимом и думала о том, что завтра соберу сумку. Поеду к маме. И буду решать, можно ли склеить то, что разбилось.
Или лучше честно признать — мы стали чужими людьми, которые просто живут в одной квартире. И делают вид, что всё хорошо.
Пока это возможно.
Утром я проснулась первой. Максим сопел рядом, уткнувшись носом в подушку. Илья спал на диване в гостиной — слышала, как скрипели пружины, когда он ворочался.
Встала тихо. Сделала кофе. Один. Для себя. Села у окна. На улице дворник подметал листья. Жёлтые, красные. Осень.
— Мам? — Максим появился на кухне растрёпанный.
— Доброе утро, солнышко.
— А где папа?
— Спит в гостиной.
— Почему?
Я налила ему молока. Достала печенье.
— Мы с папой… поругались вчера. Серьёзно поругались.
— Из-за дяди Серёжи?
Умный мальчик. Слишком умный.
— Не только. Просто… мы стали разными людьми. Понимаешь?
Максим кивнул. Хотя вряд ли понимал.
— Вы разведётесь?
Вопрос как удар под дых.
— Не знаю, Максимка. Честно не знаю.
— А если разведётесь, с кем я буду жить?
— С нами обоими. По очереди. Мы же тебя любим.
— А вы друг друга больше не любите?
Я посмотрела на сына. Десять лет. А вопросы как у взрослого.
— Любим. Но… по-другому. Не как раньше.
Максим доел печенье. Встал.
— Мам, а можно я к бабуле с тобой поеду?
— Конечно.
— А папа не обидится?
— Нет. Папа поймёт.
Илья появился на кухне уже одетый. Выбритый. Как будто ничего не произошло.
— Привет — сказал он.
— Привет.
Мы не смотрели друг на друга.
— Я думал… — начал он.
— Мам, я собираюсь! — перебил Максим и убежал в комнату.
— Что думал? — спросила я.
— Может, не стоит… к маме-то ехать? Поговорим ещё?
— О чём говорить, Илья? Ты уже всё решил. Твой брат приедет сегодня.
— Послезавтра.
— Какая разница.
Он сел напротив.
— Лен, я не хотел, чтобы так получилось.
— Знаю. Ты вообще ничего не хотел. В этом и проблема.
— Что это значит?
— Это значит, что ты живёшь как получится. А я устала жить как получится.
Максим вернулся с рюкзаком.
— Мам, я готов!
— Хорошо.
Илья встал.
— Лен, подожди…
— Нет. Не буду ждать. Уже ждала достаточно.
Я взяла сумку. Которую собрала ещё вчера вечером. Максим надел куртку.
— Пап, не грусти, — сказал сын. — Мы же скоро вернёмся.
Илья обнял его:
— Конечно, вернётесь.
Но по его голосу было слышно — он не верит.
— Ключи от машины дашь? — спросила я.
— Возьми.
Он протянул связку. Наши пальцы случайно коснулись.
— Лен…
— Что?
— Ничего. Просто… береги себя.
— И ты тоже.
Мы спустились во двор. Максим забежал вперёд к машине. А я обернулась.
Илья стоял на балконе. Смотрел вниз. Помахал рукой.
Я не помахала в ответ. Просто села в машину и завела двигатель.
— Мам, а папа нас будет ждать? — спросил Максим, пристёгиваясь.
— Будет — соврала я.
Потому что знала — когда мы вернёмся, в квартире будут жить другие люди. Брат Ильи с семьёй. А наша жизнь… наша жизнь останется в прошлом.
Как жёлтые листья, которые дворник сгребает в кучи.
И сжигает.
Я выехала со двора и больше не оглядывалась. Впереди была дорога к маме. А за спиной — то, что когда-то называлось домом.
И счастьем. И семьёй.
А теперь называлось просто — квартира, где живут чужие друг другу люди.
