Я заметила это случайно.
Странная бумага, выглядывающая из папки с документами на нашем кухонном столе.
Муж ушёл в душ, а я просто наводила порядок перед приходом его матери
на воскресный обед. Ничего особенного — просто типичный день из жизни
Дианы Сергеевны, 37 лет, менеджера среднего звена и примерной жены.
Потянула за уголок.
Дарственная. На мою квартиру. В пользу его матери.
Моя подпись стояла внизу. Идеальная копия. Только я никогда не подписывала этого документа.
В ушах зашумело. Чувство, как будто падаешь в лифте.
Пятнадцать лет брака. Пятнадцать лет, когда я думала, что знаю человека.
— Костя, ты не видел мои очки? — крикнула я, стараясь, чтобы голос звучал обычно.
Шум воды прекратился.
— Посмотри на тумбочке в спальне! — отозвался он.
Я сфотографировала документ, вернула на место и пошла готовить кофе.
Руки дрожали.
На кухне пахло корицей от утренних булочек. Наша старая кофеварка шумела как трактор. Всё такое привычное.
Всё такое фальшивое.
Костя вышел из ванной в домашних штанах и футболке с логотипом его
компании. Волосы ещё влажные, на лице — привычная утренняя улыбка.
— Чем пахнет? Ты что-то испекла?
— Булочки. Твоя мама любит с корицей, — мой голос звучал откуда-то со стороны.
— Обожаю тебя за это, — он чмокнул меня в щеку и потянулся за чашкой.
Я смотрела на него и не узнавала.
— Зачем ты это сделал? — вопрос вырвался сам собой, хотя я планировала промолчать, собраться с мыслями.
— Что сделал? — он отхлебнул кофе, глядя на меня поверх чашки.
— Подделал мою подпись на дарственной.
Чашка замерла на полпути. Он моргнул. Потом поставил кофе на стол. Его пальцы на секунду дрогнули.
— О чём ты?
— Я видела документ, Костя. Дарственная на мою квартиру. В пользу твоей матери. С моей поддельной подписью.
Повисла тишина.
За окном проехала машина с громкой музыкой.
На подоконнике тикали старые часы, подарок его родителей на новоселье.
— Это недоразумение, — наконец произнёс он, — давай поговорим после обеда.
— Поговорим сейчас.
Костя провёл рукой по волосам — жест, который всегда выдавал его волнение.
— Мама просто беспокоится о своём будущем, — сказал он тихо. — У неё
никогда ничего не было. Ты же знаешь, как она живёт на свою пенсию.
Я рассмеялась. Громко и неестественно.
— И поэтому вы решили забрать мою квартиру? Единственное, что у меня осталось от родителей?
— Ты всё не так поняла, — Костя подошёл ближе. — Это просто страховка. Документ никто не собирался использовать.
— Страховка? — я отступила к холодильнику, чувствуя, как магниты впиваются в спину. — От чего страховка, Костя? От меня?
Звонок в дверь разрезал наш разговор.
Свекровь всегда приходила на пятнадцать минут раньше назначенного.
— Не говори ей ничего, — прошептал Костя. — Давай сначала между собой разберёмся.
В прихожей стоял запах дешёвых духов Нины Петровны, смешанный с ароматом её фирменного пирога с капустой.
— Дианочка, ты сегодня бледненькая, — первое, что сказала свекровь,
сбрасывая свои стоптанные туфли. — Может, давление? У меня таблеточки
есть.
— Всё в порядке, Нина Петровна, — я натянула улыбку. — Проходите, я как раз стол накрываю.
За обедом я молчала, механически перекладывая еду по тарелке.
Они говорили о повышении цен на лекарства, о новой скамейке у подъезда, о соседке с пятого этажа, которая снова развелась.
Я смотрела на них и видела заговорщиков.
Как часто они обсуждали меня и мою квартиру? Планировали, смеялись?
— Дианочка, ты чего не ешь? — свекровь положила свою сухую ладонь на моё запястье. — Котлетки остынут.
Я убрала руку.
— Нина Петровна, скажите, а зачем вам моя квартира понадобилась?
Тишина упала, как топор.
Костя закашлялся, расплескав борщ на скатерть.
— Что за глупости ты говоришь? — свекровь нервно засмеялась, но глаза забегали.
— Я видела дарственную, — сказала я спокойно. — С моей поддельной подписью.
Нина Петровна посмотрела на сына.
— Костенька, что она такое говорит?
— Мама, давай потом, — Костя вытирал скатерть, не поднимая глаз.
— Никакого потом, — я поднялась из-за стола. — Я хочу знать, что происходит. Сейчас.
Свекровь вдруг сменила тактику. Её лицо стало жёстким, голос — холодным.
— Девочка, ты ничего не понимаешь. Мы семья. В семье всё общее.
— Моя квартира — не общая, — я скрестила руки на груди.
— Костенька всю жизнь о тебе заботится, — свекровь повысила голос. — А ты такую истерику закатила из-за какой-то бумажки!
— Бумажка — это мошенничество, — мой голос дрожал. — И подделка документов.
— Не смей так говорить! — Нина Петровна стукнула ладонью по столу. — Мой сын не мошенник!
Костя сидел, сгорбившись, между нами.
Вилка в его руке подрагивала.
— Я думала о тебе, — продолжала свекровь. — Что если с вами что-то
случится? Квартира должна остаться в семье! А не уйти каким-нибудь
дальним родственникам.
Я почувствовала, как к горлу подступает ком. Не из-за её слов — из-за абсурдности происходящего.
— А вы не думали просто поговорить со мной? — спросила я тихо.
Костя наконец поднял глаза.
— Диана, ты бы никогда не согласилась.
Это признание ударило сильнее, чем сам факт подделки.
Он знал, что я откажу, и всё равно пошёл на это.
— Конечно не согласилась бы! Это моя квартира, моё наследство.
— Ты эгоистка, — отрезала свекровь. — Всегда думаешь только о себе.
В кармане завибрировал телефон. Звонила Лена, моя старшая сестра. Я сбросила.
— Я не хочу продолжать этот разговор, — сказала я, вставая. — Я иду к юристу.
Костя вскочил следом.
— Диана, подожди! Давай всё спокойно обсудим.
— Обсуждать тут нечего, — я направилась в прихожую.
Свекровь неожиданно расплакалась.
— Диана, доченька, — её голос изменился, стал умоляющим. — Я старая женщина. Мне страшно. Вдруг я останусь на улице?
Я обернулась.
Она сидела, ссутулившись, маленькая, с трясущимися руками.
Искренняя или играет?
— Нина Петровна, у вас есть квартира. И пенсия. И сын, который может помогать.
— Эта квартира только числится моей, — всхлипнула она. — Там ещё брат прописан. Он пьёт, может продать в любой момент.
Костя подошёл, попытался взять меня за руку.
— Милая, мы просто хотели подстраховаться. Никто не собирался тебя обманывать.
— Подделка документов — это уголовное преступление, — сказала я, высвобождая руку.
— Ты что, в полицию пойдёшь? — его глаза расширились. — На меня заявишь?
Я не ответила. На самом деле, я не знала, что буду делать.
— Диана, — Костя понизил голос. — Подумай о нас. О нашей репутации. Что скажут люди?
— А ты подумал обо мне, когда подделывал мою подпись?
Телефон снова завибрировал. Опять Лена.
— Иди ответь, — вздохнул Костя. — А потом поговорим спокойно. Без эмоций.
Я вышла на лестничную клетку и ответила.
— Ты сегодня придёшь? — голос Лены звучал обеспокоенно.
— Мы ждём.
Я совсем забыла. День рождения племянника.
— Лена, я… у меня тут ситуация.
— Что случилось? — сразу насторожилась сестра.
Я прислонилась к холодной стене подъезда и впервые за день почувствовала, что могу по-настоящему выдохнуть.
— Костя подделал мою подпись на дарственной, — слова полились потоком. — Хочет отдать мою квартиру своей матери.
Лена помолчала секунду.
— Ты сейчас где?
— Дома. Они оба здесь. Давят на меня.
— Бери такси и приезжай к нам, — решительно сказала сестра. — Сейчас же.
Вернувшись в квартиру, я увидела, что Костя и его мать сидят рядом на диване.
У свекрови покрасневшие глаза, у мужа — виноватое выражение лица.
— Диана, мы с мамой все обсудили, — начал он примирительно. — Я признаю, что был неправ. Давай уничтожим эту бумагу и забудем.
Я смотрела на них и видела, как меняются их лица.
Только что давили, теперь просят.
Играют на моём чувстве вины, манипулируют.
— Я еду к сестре, — сказала я, доставая из шкафа небольшую сумку. — Мне нужно время подумать.
— Зачем к сестре? — всполошилась свекровь. — Что люди скажут? Решайте сами свои проблемы!
Я собирала вещи, а в голове крутился один вопрос: сколько ещё раз они меня обманывали?
Что ещё скрывали?
— Диана, это просто недоразумение, — Костя метался по комнате. — Мы все исправим. Обещаю!
— Ты всё разрушишь! — кричала свекровь. — Пятнадцать лет брака из-за какой-то бумажки!
Я замерла.
— Не из-за бумажки. Из-за предательства.
Я вызвала такси, собрала документы, положила в сумку ноутбук.
Руки больше не дрожали.
Костя перехватил меня у двери.
— Пожалуйста, не делай глупостей, — его голос звучал испуганно. — Не
рассказывай никому. Мне будет… сложно объяснить на работе.
— Тебе сложно? — я посмотрела ему в глаза. — А мне каково узнать, что самые близкие люди обманывают меня?
В телефоне пикнуло уведомление: такси ждёт.
Следующие дни прошли как в тумане.
Консультация с адвокатом.
Заявление в полицию.
Истерический звонок Кости: «Ты что наделала? Ко мне пришли с допросом! На работе все узнают!»
Свекровь приходила, плакала на лестнице, умоляла забрать заявление.
Соседи шептались.
В соцсетях посыпались сообщения от общих знакомых: «Как ты могла? Это же семья!»
Я не отвечала.
Внутри была пустота и странное спокойствие.
Через две недели Костя признал вину перед следствием.
Ещё через месяц мы подали на развод.
Без скандалов, почти молча, разделив имущество.
А вчера произошло неожиданное.
Нина Петровна пришла ко мне — одна, без Кости.
Постаревшая, с новыми морщинами.
— Прости меня, если сможешь, — сказала она тихо. — Я думала о себе, не о тебе. Испугалась старости, одиночества.
Я пригласила её на чай.
Мы говорили долго, честно, без обвинений.
— Я была неправа, — призналась она перед уходом. — Ты сильная. Не такая, как я.
Сегодня утром я проснулась и впервые за долгое время почувствовала, что могу дышать полной грудью.
За окном начиналась весна.
На подоконнике — рассада помидоров, которую мы с Леной посадили на выходных.
Телефон пискнул сообщением. Риелтор нашёл варианты новых квартир.
Я сварила кофе, села у открытого окна.
Жизнь продолжается.
И это моя жизнь — наконец-то по-настоящему моя.
Конец.
Хочешь ещё? Подпишись. Самое интересное — впереди.
