Я закрыла дверь квартиры, сбросила туфли и устало опустилась на диван. В руках — конверт с зарплатой, приятно тяжелый. Наконец-то получила премию, о которой так мечтала.
— Саша, смотри! — радостно протянула я мужу деньги. — Теперь сможем купить тот диван, на который копили.
Он отложил телефон, медленно поднял глаза и… не улыбнулся. Вместо этого его лицо стало каменным.
— Насчёт этого… — он кашлянул. — Давай обсудим наш бюджет.
Я нахмурилась.
— В смысле?
— Я думаю, нам стоит перейти на раздельные финансы.
Тишина. Словно кто-то выключил звук в комнате.
— Ты… серьёзно?
— Да. Ты же меньше меня зарабатываешь. Так будет справедливо.
Я почувствовала, как по спине пробежал холодок.
— То есть… мы теперь чужие люди? Каждый сам за себя?
Он пожал плечами.
— Ну, не драматизируй. Просто логично: кто сколько получает, тот столько и тратит.
Я сжала кулаки, но промолчала. В голове крутилась только одна мысль: *»Когда это он успел всё посчитать?»*
— Ладно, — наконец выдавила я. — Как скажешь.
Он кивнул, довольный, будто только что подписал выгодный контракт.
— Отлично. Тогда с завтрашнего дня — начинаем.
Я отвернулась к окну, чтобы он не увидел дрожь в губах. За стеклом лил дождь.
«Справедливо?»* — прошептала я про себя. «И когда ты решил, что мы — бухгалтерский отчёт, а не семья?»
Но вслух не сказала ничего.
А зря.
Три дня прошло с того разговора. Я старалась не думать о раздельном бюджете, но каждый вечер муж доставал блокнот и скрупулезно записывал расходы: «Молоко – 85 рублей (пополам)», «Хлеб – 32 (я ел один кусок, так что спиши 16».
В пятницу утром, пока я собиралась на работу, зазвонил телефон. На экране – «Свекровь». Сердце ёкнуло. Обычно она звонила только по праздникам.
Я глубоко вдохнула и взяла трубку.
— Алло, мама…
— Ну наконец-то! – в трубке раздался её пронзительный голос. – Я уж думала, ты вообще не собираешься отвечать!
Я стиснула телефон.
— Я просто собиралась на работу…
— Ладно, неважно, – она отмахнулась. – Слушай сюда. Мой сын вчера мне всё рассказал. Наконец-то ты перестанешь его обирать!
Губы сами собой открылись, но звук не шёл.
— Что… что вы имеете в виду?
— Ну как что! – она фыркнула. – Эти твои «ой, мне платье нужно», «ой, давай съездим на море». Теперь будешь знать, что на чужой горб не разешь рот!
Я прислонилась к стене, чтобы не упасть.
— Мама, но мы же семья…
— Семья! – она язвительно рассмеялась. – Семьёй надо быть, когда ты приносишь в дом деньги, а не выносишь!
За дверью послышались шаги. Муж зашёл в комнату, увидел мое лицо и нахмурился.
— Кто это?
Я беззвучно показала на экран. Он побледнел и резко выхватил телефон у меня из рук.
— Мам, мы об этом не договаривались! – рявкнул он и вышел на балкон, прикрыв за собой дверь.
Я стояла посреди комнаты, глядя на свои дрожащие руки. В ушах звенело от её слов: «обирать», «чужой горб»…
Через пять минут муж вернулся. Бросил телефон на диван.
— Ты что, ей пожаловался? – прошептала я.
Он избегал моего взгляда.
— Ну… просто в разговоре упомянул…
— И что ещё ты «упомянул»? – голос сорвался на крик. – Что я тебя обкрадываю? Что живу за твой счёт?
Он раздражённо махнул рукой.
— Прекрати истерику! Мама просто за меня переживает.
Я медленно покачала головой.
— Нет. Она меня ненавидит. А ты… ты ей это разрешаешь.
Не дожидаясь ответа, я схватила сумку и выбежала из квартиры. На улице снова моросил дождь.
Весь день на работе я не могла сосредоточиться. Слова свекрови звучали в голове, как навязчивый мотив. После смены я решила не возвращаться домой сразу, а заехать к сестре. Лена всегда умела меня успокоить.
Дверь открылась почти сразу. Сестра стояла на пороге в махровом халате, с мокрыми волосами.
— О, сюрприз! — она ухмыльнулась. — Муж выгнал?
Я замерла с порога.
— Как ты…
— Да ладно, — Лена махнула рукой и потянула меня в квартиру. — У тебя на лбу написано «меня обидели». Иди уже, рассказывай.
Через десять минут, между глотками горячего чая, я выложила ей всё: про раздельный бюджет, звонок свекрови, поведение мужа.
Лена слушала, облокотившись на кухонный стол. Когда я закончила, она неожиданно… рассмеялась.
— Ну ты и лох!
Чашка дрогнула в моих руках.
— Что?
— Да брось ты эти сопли! — сестра достала пачку сигарет, ловко стукнула ею по столу. — Ты думала, он тебя кормить должен? В наше время каждый сам за себя.
Я почувствовала, как по лицу разливается жар.
— Но мы же семья…
— Ой, да перестань! — Лена выпустила клуб дыма в потолок. — Я вот с Димкой сразу договорилась — кто что заработал, то его. И ничего, пять лет вместе.
Я сжала чашку так, что пальцы побелели.
— То есть ты… на его стороне?
— Не на чьей-то стороне, — она пожала плечами. — Проще жить, когда всё честно. А то как ты — «ой, любовь», «ой, семья»…
Внезапно раздался звонок. Лена потянулась к телефону, и её лицо расплылось в улыбке.
— Алло, дорогой! Да, она тут… Нет, не переживай, я ей всё объясню…
Ледяная догадка пронзила меня.
— Это… он?
Сестра прикрыла трубку ладонью.
— Ну да. Переживает за тебя.
Я вскочила со стула так, что он с грохотом упал.
— Ты ему сразу позвонила?!
— Ну а что такого? — Лена надула губы. — Мужчина волнуется, а ты тут ноешь.
Я схватила сумку и бросилась к выходу. За спиной раздался возмущённый крик:
— Эй, а чашку помыть не хочешь?!
Дверь захлопнулась за мной с таким грохотом, что с лестничной клетки сорвалась соседская кошка.
Я шла по улице, не разбирая дороги. В голове стучало: «Предала. Родная сестра предала».
Я вернулась домой за полночь. В прихожей горел свет — муж ждал. Он сидел на кухне с калькулятором и блокнотом, но когда я вошла, быстро захлопнул тетрадь.
— Ну и где ты шлялась? — голос его был резким, но в глазах читалось облегчение.
Я молча прошла мимо, сняла промокшие ботинки.
— Разговариваю с тобой!
— У сестры, — сквозь зубы ответила я. — Хотя тебе это, наверное, уже известно.
Он поморщился, но не стал отрицать.
— Лена просто за тебя переживает.
Я резко развернулась к нему:
— Переживает? Она назвала меня дойной коровой!
— Ну… — он заерзал на стуле. — Может, немного резко выразилась, но смысл-то верный.
Я подошла к столу и резко дернула его блокнот. На странице аккуратным почерком было выведено: «Расходы за неделю». Строчка за строчкой:
«Молоко — 86₽ (я пил 2 стакана — 43₽)»
«Хлеб — 32₽ (я съел 1 кусок — 16₽)»
«Электричество (мой компьютер работал 4 часа — 12₽)»
— Ты… это серьезно? — пальцы сами сжали бумагу. — Двенадцать рублей за свет?
Он покраснел, но не сдавался:
— А что такого? Я же не прошу компенсировать полностью, только мою часть!
Я швырнула блокнот на стол.
— А воздух, которым ты дышишь, тоже будем делить? Может, мне выставить счет за кислород?
— Не надо истерик! — он вскочил. — Просто бизнес, ничего личного.
В этот момент в кармане его куртки зазвонил телефон. Он потянулся к нему, но я была быстрее.
— Мамочка беспокоится? — я выхватила телефон. На экране: «Мама ❤️».
Мы замерли в напряженной тишине. Потом он медленно протянул руку:
— Отдай.
Я нажала кнопку ответа и поднесла трубку к уху.
— Алёшенька? — пронзительный голос свекрови резанул по нервам. — Ты почему не берешь? Она что, опять…
Я разрядила телефон об стену.
Разбитый телефон лежал на полу, его экран потух навсегда. В квартире повисла гробовая тишина.
Муж стоял, широко раскрыв глаза, его пальцы судорожно сжимались и разжимались.
— Ты… ты совсем охренела?!
Я молча перевела взгляд на осколки. Где-то в глубине души шевельнулось чувство вины, но его тут же затопила волна гнева.
— Зато теперь твоя мама не сможет звонить, — тихо сказала я.
Он резко шагнул ко мне, и на мгновение мне показалось, что он поднимет руку. Но вместо этого он просто схватил куртку и выбежал из квартиры, хлопнув дверью так, что задрожали стекла в шкафу.
Я осталась одна среди развалин нашего брака.
На следующее утро я проснулась от громкого стука в дверь. Взглянув в глазок, я увидела своего шурина Дениса с женой Катей и их пятилетней дочкой.
Открыв дверь, я попыталась изобразить подобие улыбки:
— Какая неожиданность…
— А мы к вам! — весело объявила Катя, проталкивая в прихожую чемодан. — На недельку!
Я застыла на месте.
— Простите… что?
Денис похлопал меня по плечу:
— Алешка не предупредил? Мы вчера договорились. У нас в квартире ремонт, вот и решили к вам перекантоваться.
В этот момент их дочь уже бегала по гостиной, хватая мои вещи со столов.
— Можно я это посмотрю? — она размахивала моей хрустальной статуэткой.
— Осторожно! — я бросилась к ней, но было поздно.
Звонкий треск разнесся по квартире.
— Ой, — равнодушно сказала девочка, — она разбилась.
Катя даже не оторвалась от телефона:
— Ну что поделать, дети есть дети.
Вечером, когда муж вернулся, я отвела его в спальню:
— Ты хоть объяснишь, что здесь происходит?
Он избегал моего взгляда:
— Ну… семья же… не мог я отказать…
— А платить за их еду кто будет? — прошипела я.
Он нахмурился:
— Ну… мы же принимаем гостей… это твои обязанности как хозяйки…
Я застыла с открытым ртом.
— То есть когда твоя мама звонит и орет, что я тебя обираю — это нормально. А когда твой брат приезжает и реально обирает нас — это «семья»?
Он ничего не ответил, просто вышел из комнаты.
А через час я услышала, как Катя говорит на кухне:
— Ну и неряха же твоя жена. Вон, даже посуду нормально помыть не может.
И тихий смех моего мужа в ответ.
Три дня гости высасывали из меня все соки. Катя критиковала мой порядок, Денис громко смеялся над моей работой, а их дочь успела сломать мою любимую вазу и разрисовать обои в спальне. Но самое страшное случилось утром четвертого дня.
Я проснулась от резкого звонка. На экране мелькнуло имя — «Мама». Сердце упало — мама звонила только в экстренных случаях.
— Алло? — голос дрожал.
— Доченька… — в трубке послышался слабый кашель. — Мне плохо. Скорая говорит — воспаление легких. Может приедешь?
Я вскочила с кровати, натыкаясь на разбросанные вещи племянницы.
— Сейчас же выезжаю!
Бросив трубку, я начала лихорадочно собираться. В дверях столкнулась с мужем.
— Куда это? — он хмуро осмотрел мой чемодан.
— У мамы воспаление легких! — я пыталась пройти мимо, но он преградил путь.
— Подожди. А кто будет платить за твой билет?
Я замерла, не веря своим ушам.
— Ты… серьезно?
— Ну мы же договорились о раздельном бюджете, — он скрестил руки на груди. — Твоя мама — твои расходы.
За его спиной появилась Катя с чашкой кофе.
— Ой, да ладно тебе, — фыркнула она. — Наверное, притворяется, чтобы деньги выманить. Старушки это любят.
Что-то во мне щелкнуло. Я медленно подняла руку и… хлопнула ладонью по кофе, выплеснув кипяток на Катину блузку.
— ААА! — завизжала она. — Ты психопатка!
— Вот именно, — тихо сказала я. — И сейчас докажу.
Развернувшись, я пошла в спальню, вытащила из шкатулки золотые серьги — подарок мужа на годовщину — и показала ему.
— Видишь? Это мое. Я продам их и поеду к маме. А когда вернусь… — я сделала паузу, — мы поговорим о разводе.
Его лицо исказилось.
— Ты не посмеешь! Это моя квартира!
— Нет, — я покачала головой. — Это НАША квартира. И половина в ней — моя.
Впервые за все время я увидела в его глазах страх. Но мне было уже все равно. Повернувшись, я вышла, хлопнув дверью так, что с полки свалилась очередная статуэтка.
Дорога к маме заняла шесть часов. Все это время я сжимала в кулаке проданные серьги, мысленно благодаря их за спасение. Мама встретила меня бледная, с синяками под глазами, но живая. Когда врач сказал, что кризис миновал, я впервые за неделю расслабилась.
Но на четвертый день мой телефон взорвался сообщениями:
«Ты где ваще?!»
«Срочно вернись!»
«Мы должны поговорить!»
Я удалила все подряд. Но вечером раздался звонок от Лены.
— Ну что, героиня? — ядовитый голос сестры заставил меня напрячься. — Довольна своим спектаклем?
— О чем ты?
— Не притворяйся! — Лена фыркнула. — Твой муж в панике. Говорит, ты угрожала разводом.
Я медленно выдохнула:
— Это не угроза. Это решение.
На другом конце провода наступила тишина. Потом Лена заговорила совсем другим тоном:
— Ты… серьезно? Но ведь ты останешься без ничего! Квартира-то в его собственности.
— Нет, — я устало закрыла глаза. — Мы покупали ее вместе. По документам — пополам.
— О-о-о… — протянула сестра. — Так вот в чем дело…
Что-то в ее голосе насторожило меня. Но мама позвала ужинать, и я поспешила закончить разговор.
Когда через неделю я вернулась домой, на пороге меня ждал муж. Бледный, с красными глазами.
— Заходи, — хрипло сказал он. — Надо поговорить.
В гостиной пахло перегаром. На столе валялись бумаги. Я сразу узнала их — документы на квартиру.
— Я подумал… — он нервно провел рукой по лицу. — Может, не будем рубить с плеча?
Я молча села напротив, ожидая подвоха.
— Видишь ли… — он кашлянул. — Я понял, что был не прав. Давай попробуем сначала.
Я внимательно изучила его лицо. Ни капли искренности. Только страх. Тогда я взяла со стола документы.
— Интересно… — медленно проговорила я. — А почему именно сегодня ты вдруг «понял», что был не прав? Может быть… — я перевернула страницу, — потому что вчера ты ходил к нотариусу и узнал, что при разводе тебе придется отдать мне половину?
Его лицо исказилось. Он вскочил, опрокидывая стул:
— Ты ничего не получишь! Это моя квартира! Я все оформлял!
— Нет, дорогой, — я показала на документы. — Вот твоя подпись. И моя. Мы покупали это вместе. Или ты забыл, как я три года откладывала на первый взнос?
Он вдруг изменился в лице. Глаза стали стеклянными, губы подрагивали.
— Если ты думаешь, что я позволю тебе… — он резко шагнул ко мне.
В этот момент дверь распахнулась. На пороге стояла наша соседка баба Нина с телефоном в руке.
— Ой, извините, — сказала она неожиданно громко. — Я тут случайно записывала…
Мы замерли. Муж медленно отступил. Баба Нина многозначительно посмотрела на меня и вышла, оставив дверь приоткрытой.
— Поздравляю, — я сложила документы. — Теперь у тебя есть выбор. Или мы разводимся цивилизованно, или… — я кивнула в сторону двери, — эта запись появится везде, где только можно.
Его лицо стало серым. Он понял — игра проиграна.
Три недели спустя я стояла у подъезда своей — теперь уже бывшей — квартиры с чемоданом в руке. В кармане лежали документы о разводе и чек на половину стоимости жилья. Муж сдался быстрее, чем я ожидала, как только адвокат упомянул о возможной записи с угрозами.
Я уже собиралась уходить, когда услышала за спиной торопливые шаги.
— Подожди!
Обернувшись, я увидела мужа. Вернее, уже бывшего. Он выглядел уставшим, с недельной щетиной, в помятой футболке.
— Чего тебе? — спросила я холодно.
Он нервно переступил с ноги на ногу.
— Я… я хотел извиниться.
Я рассмеялась. Неприятно, громко, нарочито.
— Поздно.
— Послушай… — он сделал шаг вперед. — Я понял, что был не прав.
— Нет, — я перебила его. — Ты понял, что проиграл. Разница огромная.
Он опустил голову.
— А что насчет… записи?
Я медленно достала телефон, нашла нужный файл и нажала «удалить» прямо у него на глазах.
— Видишь? Я держу слово.
Его лицо осветилось надеждой.
— Тогда может…
— Но, — я перебила его, подняв палец, — у меня есть копии. И если ты или твоя милая семейка попробуете мне как-то навредить…
Я не договорила. Он побледнел и отступил.
— Я понял.
— Вот и хорошо.
Я развернулась и пошла прочь. Не к маме — я сняла маленькую квартирку в центре. Не к сестре — мы больше не общались. И уж точно не к нему.
Через месяц я случайно встретила бабу Нину на рынке.
— Ой, дорогая! — она обрадовалась мне. — А я тебе новость! Твой-то бывший опять с маменькой живет. И, говорят, пьет горькую.
Я только улыбнулась в ответ.
— Жаль, — сказала я.
Но в глазах у меня не было ни капли сожаления.
