Нина Андреевна проснулась, как всегда, от странного звука — щёлкнул выключатель на кухне, и тут же зашипел чайник. Это означало, что Тамара Васильевна уже встала. А значит, день обещал быть долгим, громким и… унизительным.
Впрочем, последние пятнадцать лет это было не прогнозом, а ежедневной статистикой.
Нина перевернулась на другой бок и попыталась притвориться спящей. Но дверь в их спальню с лёгким скрипом приоткрылась.
— Нина, ты что, опять дрыхнешь? — голос свекрови, сухой, как вчерашние сухари, ворвался в комнату без всякого стука. — Женщине твоего возраста давно пора вставать вместе с мужем, а не валяться, как кукла без батареек.
— А женщине вашего возраста — пора жить отдельно от сына, — буркнула Нина, но тихо, под нос.
— Что ты там пробормотала? — подозрительно прищурилась Тамара Васильевна. — Громче говори, не шепчи. У меня, конечно, слух ещё орлиный, но и терпение не резиновое.
Миша, её муж, лежал рядом и делал вид, что его это не касается. Он вообще любил так — жить как будто в наушниках и с выключенным экраном.
— Миш, скажи маме, что я ещё сплю, — Нина ткнула его локтем в бок.
— Мама, Нина ещё спит, — покорно произнёс он, даже не открывая глаз.
— Вот именно! — свекровь распахнула дверь шире. — А я уже на ногах! Хоть бы кто предложил мне чаю! Или, может, у нас теперь не принято уважать старших?
Внутри Нины всё кипело. Каждый раз этот утренний спектакль шёл по одному сценарию: свекровь заходит, обвиняет, потом сама же и обижается, а Миша — её Миша, её «супруг» — тихо выжидает, пока буря не пройдёт.
— Тамара Васильевна, — Нина наконец села на кровати, — если вам нужен чай, то вы же на кухне. Кипяток — в чайнике, кружки — на полке. Вы же взрослый человек, справитесь.
— Ах, это ты мне так говоришь? — голос свекрови стал на полтона громче. — Женщина, которая сидит на шее у моего сына, ещё смеет указывать мне, что и где лежит?
— Мам, ну не начинай, — пробурчал Миша. — Понедельник ведь…
— Вот именно! — подхватила Тамара Васильевна. — Начало недели, а настроение уже испорчено.
А у меня оно испорчено лет пятнадцать, спасибо вам обоим, подумала Нина, но вслух сказала:
— Вы знаете, в понедельник принято начинать с хороших новостей. Может, вы расскажете, что собираетесь пожить у сестры недельку-другую?
Миша приоткрыл один глаз, будто проверяя, шутка это или нет.
— Я, между прочим, хозяйка этой квартиры, — гордо заявила свекровь. — И пока я жива, тут ничего не изменится.
— Значит, у нас всё стабильно, — Нина криво улыбнулась. — Понедельник — он такой.
Кухня встретила её запахом пережаренной гречки и крепкого чёрного чая, от которого сердце начинает стучать быстрее, чем мысли. Миша уже сидел за столом в своей майке с пятнами от борща (борьба с ними шла с 2008 года, и майка пока выигрывала).
— Миш, мы можем поговорить? — начала Нина, наливая себе кофе.
— А мы что, вчера не говорили? — Миша лениво размешивал сахар в кружке.
— Вчера ты кивал и смотрел в телефон, — напомнила она. — Сегодня, может, попробуем без телефона?
— Ну давай… — он отложил ложку, но взгляд всё равно был куда-то мимо.
— Я хочу закончить курсы бухгалтеров. Это займёт пару месяцев, и я смогу работать нормально, а не на подработках за копейки.
— А кто будет платить? — влезла Тамара Васильевна, будто у неё встроенный датчик на чужие разговоры.
— Я, — твёрдо ответила Нина. — Из своих денег.
— Из своих? — свекровь усмехнулась. — Это те, что мой сын зарабатывает?
— Нет, это те, что я зарабатываю, убирая квартиры и считая чужие чеки.
— Ну, значит, ты тратишь их на продукты в дом, а не на свои «хотелки», — с нажимом сказала она.
Миша молчал. Как всегда.
— Миш, — Нина повернулась к нему, — скажи хоть что-то.
— Мам, может, пусть она пойдёт на эти курсы? — выдавил он, будто говорил о смертельно опасном эксперименте.
— Вот ещё! — отрезала свекровь. — Деньги надо в семью вкладывать, а не в её фантазии.
В тот же вечер, когда Нина мыла посуду, телефон зазвонил. Номер был незнакомый.
— Нина Андреевна Соколова? — вежливый женский голос звучал уверенно. — Вас беспокоит нотариус Елена Павловна Крылова. Могу я пригласить вас на встречу? У нас есть для вас информация по делу наследства.
Нина чуть не уронила тарелку.
— Какого ещё наследства?
— Всё расскажу лично. Это важно. Желательно, чтобы вы пришли завтра.
Нина повесила трубку и застыла. Наследство? У неё не было богатых родственников. По крайней мере, она так думала.
— Кто звонил? — Миша заглянул в кухню.
— Да так… знакомая, — быстро сказала она. — Встретимся завтра.
— Надеюсь, не очередная твоя подруга с «выгодным предложением», — хмыкнула свекровь из комнаты.
Нина молча вытерла руки и подумала, что завтра — понедельник для всех, а для неё, возможно, начало чего-то совсем нового.
Нина весь следующий день ходила как в тумане. Её терзало странное чувство: вроде и любопытно, и страшно. Нотариус, наследство… звучит как в дешёвых сериалах, где в конце героиня оказывается единственной наследницей завода по производству консервов. Но у неё ведь нет завода. И нет богатых дядь и тёт. Или всё-таки?..
Только одно было ясно: если это и правда что-то серьёзное, Мише и его мамочке знать раньше времени нельзя. Иначе уже завтра они бы выдали на неё ипотеку, кредит, да ещё и купили себе новый сервант «в память о дедушке».
К полудню Нина собралась. Одевалась она тихо, как вор, чтобы не привлечь внимания. Но вор из неё вышел так себе: едва она натянула пальто, как в дверях кухни появилась Тамара Васильевна.
— А это что у нас за прогулки в рабочее время? — в голосе свекрови уже звенел металл.
— По делу, — коротко ответила Нина, завязывая шарф.
— По какому делу? — прищурилась та. — Курсами своими пахнет?
— Не пахнет, — буркнула Нина и пошла к двери.
— Миш! — закричала свекровь вглубь квартиры. — Твоя жена куда-то намылилась!
— Мама, ну пусть идёт, — лениво откликнулся Миша.
— Пусть идёт? — она уже догнала Нину в прихожей. — Ты уверена, что не прёшься к какой-нибудь своей подруге, жаловаться на нас?
— Даже если и так, — Нина резко обернулась, — у меня, между прочим, свобода передвижения ещё не отменена.
— Это мы посмотрим, — прошипела свекровь.
В нотариальной конторе всё было неожиданно по-доброму. Елена Павловна Крылова — женщина в строгом костюме, с цепким взглядом и улыбкой, от которой таяли даже затвердевшие бухгалтеры, — предложила чай.
— Нина Андреевна, я знаю, вы удивлены, — начала она, раскладывая документы. — К вам обратился дальний родственник вашей матери. Вернее… обратился бы, если бы был жив. Он оставил вам наследство.
— И что это за наследство? — Нина старалась держаться спокойно, но сердце уже колотилось.
— Крупная сумма на счёте и… квартира в Москве.
— В Москве? — Нина чуть не поперхнулась чаем. — Вы серьёзно?
— Абсолютно. Все документы в порядке. Вам нужно будет оформить право собственности и принять решение, что делать дальше.
Внутри Нины что-то щёлкнуло. Все эти пятнадцать лет, когда её жизнь была как комната с закрытым окном, вдруг распахнулась дверь — и туда ворвался свежий воздух.
Домой она вернулась с лицом, которое пыталась сделать нейтральным. Но Тамара Васильевна умела сканировать людей, как рентген.
— И где мы шатались? — сразу в атаку.
— По делу, — Нина бросила сумку на стул.
— Всё у тебя «по делу». Ты скажи честно: любовник? — свекровь сложила руки на груди.
— Если бы был, — усмехнулась Нина, — я бы давно уже жила в другом месте.
Миша хмыкнул, но, увидев мамино лицо, быстро спрятался за газетой.
— Что-то ты слишком весёлая, — подозрительно заметила свекровь. — Обычно после выхода из дома ты возвращаешься злее.
— Ну, сегодня у меня хороший день, — Нина налила себе кофе. — И знаете, Тамара Васильевна, иногда у людей бывают хорошие дни, даже если вы в них участвуете.
— Ой, как остро! — язвительно сказала та. — Наверное, подружки твои вдохновили.
— Наверное, — улыбнулась Нина и сделала глоток. В голове уже вертелось: как бы сказать им обо всём… или вообще не говорить?
Вечером, когда Миша уже собирался спать, Нина села на край кровати.
— Миш, — начала она тихо, — у меня к тебе серьёзный разговор.
— Опять? — он зевнул. — Может, завтра?
— Нет. Я получила наследство.
— Какое наследство? — он поднял голову.
— Деньги. И квартиру в Москве.
Миша моргнул пару раз, как будто услышал инопланетный язык.
— В Москве? Это ж… дорого, — наконец сказал он.
— Да. И я хочу туда переехать.
— Подожди… а мама?
— Мама — взрослый человек, — жёстко сказала Нина. — Она справится.
Миша сел и потер лицо.
— Нин… ну мы же семья.
— Мы? — Нина усмехнулась. — Семья — это когда поддерживают. А когда один тянет, а остальные сидят и командуют, это… другая форма жизни.
Миша хотел что-то сказать, но в дверях появилась тень.
— Я всё слышала, — Тамара Васильевна стояла, как прокурор на допросе. — Значит, вот как? Получила наследство и сразу хочешь бросить моего сына?
— Я хочу бросить эту жизнь, — спокойно сказала Нина.
— Деньги — в семью, квартиру — продадим, — отрезала свекровь.
— Нет, — твёрдо ответила Нина. — Ни то, ни другое.
В комнате повисла тишина. Нина понимала: после этих слов дороги назад уже нет.
Вечером, за ужином, напряжение висело в воздухе, как туман после грозы. Миша ковырял вилкой макароны, свекровь демонстративно молчала, а Нина спокойно ела, хотя внутри у неё уже всё кипело.
Первой не выдержала Тамара Васильевна.
— Значит, решила свалить? — холодно бросила она. — Получила своё наследство и думаешь, теперь королева?
— Я думаю, что имею право на свою жизнь, — ответила Нина, глядя прямо в глаза.
— Жизнь у тебя здесь, с мужем! — свекровь стукнула ладонью по столу. — А эти квартиры — общее имущество семьи!
— Неправда, — спокойно сказала Нина. — Это личное наследство, и закон на моей стороне.
— Закон? — фыркнула Тамара Васильевна. — А что, закон разрешает бросать мужа, который ради тебя жил с матерью в одной квартире?
— Ради меня? — Нина рассмеялась, но смех был колючим. — Он жил здесь ради своей удобной жизни. Миша, скажи хоть что-то.
Миша отложил вилку, помялся.
— Мам, ну, может, пусть она поедет, а мы…
— Замолчи! — резко перебила его мать. — Ты что, на её сторону встал?
— А может, он просто устал от этого цирка, — спокойно сказала Нина. — Я устала точно.
— Ты никуда не уедешь, — произнесла свекровь и неожиданно встала. — Я вызову полицию. Скажу, что ты присвоила имущество семьи.
— Вызывайте, — Нина тоже поднялась. — У нас в стране пока ещё есть нотариусы, и документы решают больше, чем крики на кухне.
Свекровь шагнула ближе, почти вплотную.
— Ты неблагодарная дрянь, — прошипела она.
— А вы — человек, который прожил жизнь в чужих ссорах, — тихо ответила Нина. — Я так не хочу.
И тогда Тамара Васильевна попыталась вырвать у неё из рук телефон. Нина инстинктивно схватила её за запястье. Миша вскочил, но так и замер, не решившись вмешаться.
— Отпусти! — завизжала свекровь. — Я скажу всем, какая ты…
— Говорите, что хотите, — Нина отпустила руку и отступила. — Завтра утром я уеду.
— Я не позволю! — выкрикнула та.
— Уже поздно, — сказала Нина и вышла из кухни.
Через три дня Нина стояла у окна своей новой квартиры в Москве. Город шумел, машины мигали огнями, и впервые за много лет она чувствовала, что это — её жизнь. Без чужих приказов, без вечных упрёков.
Телефон завибрировал. Сообщение от Миши: «Мамa сказала, что мы ещё увидимся в суде».
Нина улыбнулась. Пусть попробуют.
Она сделала глоток кофе и впервые за много лет поняла: счастье — это когда за ужином никто не проверяет, как ты жуёшь.
