Павел ворвался в их теперь уже почти бывшую общую квартиру, как ураган. Он не стал открывать дверь ключом, а забарабанил в неё кулаками, так что соседка из квартиры напротив испуганно выглянула в глазок. Алина открыла не сразу, дав ему время распалиться окончательно. Когда щелкнул замок, он влетел внутрь, едва не сбив её с ног.
— Ты… Ты с ума сошла?! — его лицо было багровым, глаза выкатились из орбит. Шок от вчерашнего представления в ресторане сменился яростью. — Ты опозорила меня! Опозорила мою мать! Перед всей семьей!
Алина спокойно отошла в сторону, пропуская его в прихожую. Она была в простом домашнем халате, с собранными в пучок волосами, и её невозмутимость бесила его ещё больше.
— Я всего лишь назвала вещи своими именами, Паша, — ровным голосом ответила она. — А позор — это не когда правду говорят, а когда так живут, как жили мы.
— Какая правда?! — взвизгнул он. — Что ты несёшь?! Какая Москва? Какие деньги? Ты где их взяла? У тебя любовник, да?! Нашла себе папика, и он тебе всё это купил? И теперь решила меня, честного мужа, на улицу выкинуть?
Он наступал на неё, тыча пальцем в грудь. Раньше Алина бы съёжилась, вжала голову в плечи. Но не сегодня. Она сделала шаг навстречу, и он инстинктивно отпрянул.
— Во-первых, отойди от меня и не маши руками. А во-вторых, мой тебе совет: выбирай выражения. Каждое твоё слово об оскорблении моей чести и достоинства может быть, и будет, использовано против тебя в суде. Мой юрист это очень любит.
Слово «юрист» подействовало на него как ушат холодной воды. Он замер, тяжело дыша.
— Какой ещё юрист? — уже менее уверенно спросил он.
— Хороший, Паша. Очень хороший. И дорогой. Я могу себе это позволить, — Алина обошла его и прошла на кухню. — Будешь чай? Или ты пришел просто покричать? Если покричать, то у тебя пять минут, потом я вызываю полицию.
Он поплёлся за ней, растеряв всю свою напускную агрессию. Он сел на табурет, обхватил голову руками. Началась вторая стадия. Жалкая.
— Алинка… ну как же так? Пятнадцать лет… Мы же семья. Ну, была мама неправа, ну вспылила. Но это же не повод всё рушить! А наследство… Почему ты мне не сказала? Мы бы вместе всё решили…
Алина поставила чайник и усмехнулась.
— «Мы бы решили»? Это как с моей зарплатой, да? «Мы» получали, а тратить её или нет, решал ты и твоя мама. «На это не трать — ерунда», «это не покупай — дорого». Нет, Паша. Времена, когда «мы решали», закончились. Теперь решаю я.
— Но это же наши общие деньги! — в его голосе прорезалась жадная, ноющая нотка. — Мы же муж и жена! Всё пополам!
— Статья 36 Семейного кодекса, — отчеканила Алина, доставая чашку. — Имущество, полученное по безвозмездным сделкам, в том числе по наследству, является личной собственностью того супруга, который его получил. Так что ни копейки, Паша. Ни-че-го. Можешь проконсультироваться у любого юриста. Хотя нет, не трать деньги. Поверь мне на слово.
Он поднял на неё глаза, и в них уже не было ни ярости, ни растерянности. Там плескалась голая, животная алчность. Он смотрел на неё не как на жену, а как на ходячий мешок с деньгами, который по какой-то нелепой ошибке достался не ему.
— Я тебе не дам развода, — процедил он. — Ты будешь моей женой. И мы будем жить вместе. В Москве.
Алина рассмеялась. Искренне, от души.
— Ты правда думаешь, что можешь мне что-то диктовать? Ты не дашь развода? Нас разведут через суд. Ты не захочешь выезжать из квартиры? Тебя выселят приставы. Паша, ты ещё не понял. Игра окончена. И ты в ней проиграл.
Она налила себе чай.
— Я даю тебе неделю, чтобы ты принял моё предложение о выкупе твоей доли. Если нет — мы будем делить имущество через суд. Это дольше и неприятнее для тебя. Подумай. А теперь уходи.
Он ушел, не сказав больше ни слова. Но по тому, как он хлопнул дверью, Алина поняла — он не сдался. Он пошел думать. Думать вместе с мамой. А это означало, что впереди её ждет настоящая война. Но она была к ней готова.
Переезд в Москву был похож на побег в новую реальность. Квартира тети Гали на Кутузовском проспекте оказалась именно такой, какой Алина её и представляла: просторной, светлой, с высокими потолками и легким запахом старых книг и дорогих духов. Сталинский ампир, огромные окна, выходящие в тихий зеленый двор. Здесь хотелось дышать полной грудью.
Первые дни она просто ходила по комнатам, прикасаясь к вещам, пытаясь осознать масштаб перемен. Она уволилась со старой работы, разослав своим лучшим клиенткам сообщения с извинениями. Она знала, что больше никогда не вернется в свой маленький провинциальный город.
Её юрист, Ирина Захаровна, стала для неё не просто консультантом, а настоящим стратегом.
— Они затихли, и это плохой знак, — говорила она по телефону. — Готовят какую-то гадость. Мой прогноз: они попытаются оспорить завещание. Будут доказывать, что ваша тетя была не в своем уме, когда его подписывала. Или что вы на неё давили.
— Но это же бред! — возмутилась Алина. — Я её почти не знала!
— Для суда это не аргумент. Им нужны факты. И они будут их «создавать». Искать лжесвидетелей, подделывать справки. Тамара Ивановна у вас дама с фантазией, как я погляжу. Поэтому мы нанесем упреждающий удар.
План Ирины Захаровны был прост и гениален. Они сами инициировали посмертную психолого-психиатрическую экспертизу тети Галины. Подняли все медицинские документы, нашли врачей, которые её наблюдали. Все они в один голос подтвердили: Галина Аркадьевна до последнего дня была в здравом уме и твердой памяти. Заключение экспертизы стало железобетонным щитом для Алины.
А пока шла юридическая подготовка, Алина знакомилась с новой жизнью и новыми людьми. Её соседкой по лестничной клетке оказалась женщина лет шестидесяти, бывшая учительница истории Светлана Марковна. Высокая, статная, с ироничным блеском в умных глазах, она курила тонкие сигареты на общем балконе и комментировала происходящее в мире с едким сарказмом.
— А, новенькая, — сказала она вместо приветствия, когда Алина впервые вышла на балкон подышать воздухом. — Из гнезда профессора Дементьева, значит. Галочку я знала. Умнейшая была женщина. Не чета нынешнему племени.
Так завязалось их знакомство. Светлана Марковна, или просто Света, как она велела себя называть, была кладезем историй. Она могла часами рассказывать о жильцах их дома, о старой Москве, о хитросплетениях истории.
— Знаешь, чем отличается умный человек от хитрого? — спросила она как-то, когда Алина поделилась с ней своей историей. — Хитрый выкрутится из любой сложной ситуации. А умный в неё просто не попадет. Твоя свекровь — хитрая. А ты учись быть умной. Думай на три шага вперед.
Света стала для Алины той самой подругой, которой у неё никогда не было. Она не жалела её, а заставляла думать, анализировать.
— Твой бывший муженек и его маменька — это классический случай токсичного симбиоза, — рассуждала она, помешивая чай на уютной кухне Алины. — Он — маменькин сынок, инфантил, неспособный взять на себя ответственность. Она — властная мать-контролёр, которая подсознательно не хочет его отпускать. Ты была для них просто функцией, удобным приложением к их миру. А когда функция взбунтовалась, система дала сбой. Теперь они будут пытаться тебя уничтожить, чтобы восстановить свой привычный порядок.
И они пытались. Павел и Тамара Ивановна перешли в наступление. Сначала пошли звонки.
— Алина, доченька, одумайся! — плакала в трубку Тамара Ивановна. — У меня сердце больное, я ночей не сплю! Павлик совсем почернел от горя! Он же любит тебя! А деньги… да разве в них счастье? Приезжай, мы всё обсудим, всё простим!
Алина молча клала трубку.
Потом они приехали. Подкараулили её у подъезда. Павел бросился к ней с букетом увядших роз.
— Алинка, прости! Я был дураком! Я всё понял! Я поговорю с мамой, я заставлю её извиняться перед тобой на коленях! Только вернись!
— Мне не нужны её извинения, Паша. Мне нужна была твоя защита. Пятнадцать лет назад. Поезд ушел.
— Это всё из-за денег! — вдруг закричал он, меняя тактику. — Ты продалась! Променяла семью на московскую квартиру!
Тамара Ивановна тут же подхватила:
— Бесстыжая! Глаза твои бесстыжие! Мы тебя в семью приняли, а ты… Обобрала моего сына!
Этот спектакль наблюдала из своего окна Светлана Марковна. Когда Алина наконец смогла прорваться в подъезд, соседка уже ждала её на площадке.
— Так, — деловито сказала она. — Вызываем полицию. Пишем заявление о преследовании. И ставим нормальную камеру над дверью. Чтобы каждое их явление народу было задокументировано. В суде пригодится. Знаешь, в Древнем Риме был такой закон: если человек неоднократно подает в суд на другого по заведомо ложным обвинениям, его самого могли наказать. Жаль, что сейчас такого нет. Но мы создадим им свою «римскую империю».
Алина последовала совету. Камера была установлена. И она оказалась очень кстати. Павел и его мать не унимались. Они начали распускать слухи. Звонили дальним родственникам, общим знакомым, рассказывая душераздирающие истории о том, как Алина, связавшись с криминалом, бросила несчастного мужа и больную свекровь, оставив их без средств к существованию.
Но главный «сюрприз» ждал Алину в суде. Павел, наняв юркого адвоката, не просто отказался от выкупа своей доли. Он подал встречный иск. Он требовал признать наследство Алины… совместно нажитым имуществом.
— Ваш доверитель утверждает, что на протяжении многих лет он оказывал покойной материальную и моральную поддержку, — вещал его адвокат в зале суда. — Он оплачивал её лечение, покупал продукты, делал ремонт в её квартире. Фактически, он вкладывал общие семейные деньги в имущество, которое впоследствии было унаследовано его супругой. Таким образом, мы считаем, что данное наследство не может считаться личной собственностью ответчицы.
Это был сильный, хоть и абсолютно лживый ход. Они представили суду какие-то мутные чеки на лекарства, договор с ремонтной бригадой (естественно, липовый), нашли двух «свидетелей», которые клятвенно заверяли, что видели Павла, ухаживающего за «больной тетушкой».
Алина сидела рядом с Ириной Захаровной и чувствовала, как холодеют руки. Ложь была такой наглой, такой чудовищной, что казалась правдоподобной.
Но Ирина Захаровна была спокойна. Она лишь едва заметно улыбалась.
— А теперь, ваша честь, я бы хотела представить суду наши доказательства, — сказала она, когда адвокат истца закончил.
Это был звездный час Алины. Её месть. Её сюрприз, который она готовила несколько месяцев.
— Мы не будем оспаривать тот факт, что мой доверитель и истец состояли в браке и вели общее хозяйство, — начала Ирина Захаровна. — Однако утверждение о том, что истец вкладывал семейные средства в имущество покойной, является ложью. И мы это докажем.
Первым делом она представила суду заключение той самой психолого-психиатрической экспертизы, которая подтверждала полную вменяемость тети Галины. Затем — показания её врачей, которые в глаза не видели Павла. Показания соседей, которые тоже не смогли его опознать.
— Но самое интересное, ваша честь, в другом, — продолжала юрист, и в её голосе зазвенел металл. — Истец утверждает, что тратил на покойную общие семейные деньги. Давайте посмотрим, а были ли у него эти деньги?
На большой экран, установленный в зале, вывели детализацию банковских счетов Павла. Его официальная зарплата инженера. И… ещё один счет. Неизвестный Алине. Открытый пять лет назад. На который регулярно поступали довольно крупные суммы.
— Мы сделали запрос и выяснили, что истец, господин Тихонов, на протяжении пяти лет оказывал частные инжиниринговые услуги, получая доход, который он скрывал от своей супруги и, смею предположить, от налоговых органов. Вот договоры, вот акты выполненных работ. Общая сумма скрытого дохода за пять лет составила… — она назвала цифру, от которой у Павла перехватило дыхание.
В зале повисла тишина. Павел из истца превращался в обвиняемого.
— Таким образом, — продолжала Ирина Захаровна, — если истец и тратил какие-то деньги, то это были его личные, скрытые от семьи средства. И к совместно нажитому имуществу они не имеют никакого отношения. Но и это ещё не всё.
Она сделала паузу, давая всем осознать услышанное.
— Моя доверительница, Алина Викторовна, не просто так решила подать на развод после пятнадцати лет брака. Все эти годы она подвергалась систематическому психологическому насилию со стороны истца и его матери, Тамары Ивановны Тихоновой. У нас есть записи телефонных разговоров с угрозами и оскорблениями. У нас есть видеозаписи, на которых истец и его мать преследуют мою доверительницу. У нас есть показания свидетелей, которые подтверждают факты публичного унижения.
Она повернулась к Павлу, который сидел, вжавшись в стул, и смотрел на неё с ужасом.
— Вы хотели половину наследства, господин Тихонов? А как насчет встречного иска о компенсации морального вреда за пятнадцать лет унижений? Сумму мы пока не определили, но, уверяю вас, моих гонораров и ваших скрытых доходов как раз хватит, чтобы её покрыть.
Это был нокаут. Адвокат Павла что-то залепетал о том, что это не относится к делу, но судья, строгая женщина в очках, уже смотрела на Павла с нескрываемым презрением.
Суд они выиграли. Полностью. Иск Павла был отклонен. Завещание признано законным. Более того, налоговая инспекция очень заинтересовалась его «левыми» доходами.
Раздел имущества прошел быстро. Павел, раздавленный и напуганный, согласился на все условия. Он получил свою долю от продажи квартиры и дачи — ровно столько, сколько полагалось по закону. Но он потерял гораздо больше. Репутацию, спокойствие, и, главное, власть над Алиной.
Тамара Ивановна слегла с сердечным приступом. Ненадолго. Её здоровье оказалось гораздо крепче, чем она пыталась показать. Но их отношения с сыном дали трещину. Она винила его в том, что он «упустил миллионы», он винил её в том, что она «всё испортила своей жадностью». Их маленький токсичный мир рухнул.
Алина же начала новую жизнь. Она продала свою долю в старой квартире и даче, символически разорвав последнюю нить, связывавшую её с прошлым. На часть денег от наследства она открыла в Москве небольшой, но очень стильный салон красоты. Не потому, что нуждалась в деньгах, а потому, что любила свою работу. Она наняла лучших мастеров, создав место, куда женщины приходили не только за маникюром, но и за общением, за атмосферой тепла и поддержки.
Её дружба со Светланой Марковной окрепла. Они часто ужинали вместе, путешествовали. Алина помогла ей сделать ремонт, о котором та мечтала много лет.
Однажды, разбирая вещи тети Гали, Алина нашла старый фотоальбом. На пожелтевших снимках она увидела молодых, счастливых родителей, которых почти не помнила, своих бабушек и дедушек, других родственников. Она поняла, что наследство — это не только деньги и квартиры. Это связь с родом, с корнями. Она начала искать своих родных, разбросанных по всей стране. Нашла двоюродную сестру в Новосибирске, троюродного брата в Петербурге. Она собрала их всех в своей московской квартире на Новый год.
Это была шумная, веселая, настоящая семья. Они вспоминали, смеялись, строили планы. И глядя на их счастливые лица, Алина поняла, что обрела главное сокровище. Не то, что было указано в завещании, а то, что нельзя измерить деньгами.
За столом кто-то сказал тост: «За семью! За то, чтобы мы друг друга не теряли!»
А ведь и правда, как легко в суете жизни потерять то, что кажется незыблемым, и как важно вовремя понять, кто на самом деле твоя семья. Не правда ли?
От автора:
Спасибо, что разделили со мной и с героями эту историю. Для меня это не просто буквы — это часть души. Если вы что-то почувствовали, я буду счастлива прочитать об этом в комментариях. Я читаю их все, правда. И благодарна за каждый лайк.
