Когда Лена впервые пришла в дом Игоря, она старалась улыбаться. За столом сидела вся семья: свекровь, отец Игоря, младший брат, а главное — Наталья. Золовка. В темно-синем платье, с высоко поднятым хвостом, она словно проводила смотр. Смотрела оценивающе, с прищуром, как будто уже знала, что Лена не пройдёт её экзамен.
— Я думала, ты будешь… ну, ярче, — сказала Наталья, когда они остались вдвоём на кухне.
— Простите?
— Да так, — хмыкнула золовка. — Просто Игорь раньше встречался с такой девочкой… фотомодель, что ли. И тут ты — бухгалтер. Ну, ты поняла.
С того ужина прошло больше трёх лет. Лена и Игорь поженились, сняли квартиру в соседнем районе, начали откладывать на первый взнос. Наталья появлялась с разной периодичностью. Иногда — раз в неделю, иногда — дважды в день. У неё были «свои причины»: сломалась машина, нечем заплатить за аренду фотостудии, бывший муж не вернул долги. Игорь отмахивался: «Это же Наташка. Она одна, ей сложно. Её же все бросили».
Лена не спорила. Пока.
Они купили квартиру в ипотеку через год после свадьбы. Двушка в панельке, но с балконом и хорошим видом. День, когда пришли за ключами, Игорь запомнил навсегда.
— Ты представляешь, мы теперь дома! — кричал он, забираясь на подоконник. — Своё жильё, всё своё!
Лена только смеялась. В тот момент она не знала, что в этом доме скоро будет не всё её.
Наталья объявилась уже через неделю. С подарками: кофемашина (б/у), настенные часы и плед с огромной красной собакой.
— Я теперь тут бывать буду часто! — заявила она, не снимая ботинок. — Тут атмосфера лучше, чем в моей съёмной берлоге.
Лена покосилась на Игоря. Тот пожал плечами.
— Ну пусть приходит. Это же сестра. Она просто завидует, что у нас хорошо, а у неё… ну, всё через одно место.
Первые конфликты начались из-за кухни.
— А я что, не могу приготовить, когда захочу? — Наталья возмущалась, стоя у плиты. — У вас же тут нет графика.
— Дело не в графике, — объясняла Лена. — Просто ты приходишь в восемь утра в воскресенье и жаришь рыбу. Мы хотим поспать.
— То есть я мешаю вам жить, да? — слёзы у Натальи появлялись моментально. — Ладно, я поняла. Ухожу. Только знайте, я на своих не обижаюсь. Просто молча страдаю.
Игорь обнимал сестру, Лена убирала рыбу с подоконника.
Через полгода Наталья принесла новость:
— Я развожусь.
— Опять? — не сдержалась Лена.
— Это был гражданский брак. Но мы делили машину. И теперь он уехал с ней в Сочи. Машина на меня была оформлена, кстати.
— И что ты хочешь? — спросил Игорь.
— Переехать на время к вам.
Игорь замолчал. Лена — тоже.
— Только на месяц! — поджала губы Наталья. — Пока не найдётся что-то нормальное. У меня ведь ещё студия арендуется. И долги за камеру. И собаку нужно кому-то оставить, она у меня после прививки…
— У нас нет отдельной комнаты, — спокойно сказала Лена.
— Зато у вас есть балкон, — с вызовом сказала Наталья.
Вечером, когда сестра ушла, Лена сказала:
— Я не хочу, чтобы она у нас жила.
— Она моя сестра. У неё никого нет. Ты что, хочешь бросить её?
С Натальей поселилась и её собака. Огромный лабрадор, истоптавший весь линолеум. Лена перестала готовить дома — Наталья постоянно занимала кухню, говорила, что «готовит борщ по заказу». Снимала ролики, выкладывала в сторис, где называла квартиру «нашим гнёздышком». Ни слова о Лене. Только «мой брат», «наша кухня», «наш дом».
— Лена, ты так напрягаешься, — говорил Игорь. — Она же временно. Хочешь, мы завтра в кафе поедем?
Месяц прошёл. Потом ещё один. В третий месяц Наталья принесла бумагу.
— Я хочу открыть ИП. Нужна регистрация по месту жительства. Пока. Потом сниму студию.
— То есть ты хочешь прописку? — Лена уставилась на бумагу.
— Не прописку, временную регистрацию! Это же фигня. Я же не враг вам.
Лена отказала. Игорь ушёл спать на балкон.
Первые настоящие разборки случились, когда Лена узнала, что Наталья берёт деньги у их свекрови. Причём в долг. Причём на ремонт «у себя дома», то есть у Лены и Игоря.
— Мы с ней договаривались, — объясняла Наталья. — Мама хочет помочь.
— Но ты берёшь деньги под видом, что ты здесь хозяйка, — тихо сказала Лена.
— Я тут живу, — резко сказала Наталья. — Игорь меня впустил. Я его сестра. И ты не сможешь меня выгнать. Потому что ты никто.
Однажды, вернувшись домой после работы, Лена обнаружила, что её косметика выкинута в мусор. Вместо неё — какие-то тюбики и баночки Натальи.
— Я же не знала, что ты это ещё используешь! — удивлённо развела руками золовка. — Это всё срок годности прошло. Там у тебя была тушь четырёхлетней давности!
После того случая Лена уехала к подруге. На три дня. Просто чтобы подумать. Там она и придумала, как действовать дальше.
Когда она вернулась, Наталья была дома одна.
— Ну что, вернулась? — ехидно протянула она. — А мы думали, ты сбежишь навсегда. Мы тут как раз решили кое-что обсудить.
— Обсудили уже? — спросила Лена, раздеваясь. — Хорошо. Тогда ты не будешь против, если я кое-что расскажу Игорю?
— Что именно? — напряглась Наталья.
Лена достала телефон и включила запись. С кухни раздался голос золовки:
— Она дура. Я выжму её, как губку. Эта квартира — наш шанс. У тебя же нет мозгов, Игорь, поэтому слушай меня. Мы с тобой вдвоём всегда справлялись.
Наталья побледнела.
— Ты подслушивала?!
— Я просто перестала быть наивной.
— Она тебя накрутила, я же шутила! — Наталья заговорила быстро, почти с паникой. — Это всё ирония, понимаешь? Мы с Игорьком всегда так болтаем. Это же семья!
Лена выключила телефон и спокойно сказала:
— Завтра тебя здесь не будет.
Вечером, когда пришёл Игорь, она включила запись заново. Он слушал с вытянутым лицом, потом сел на табуретку, будто потерял опору.
— Я не верю, что она могла… — пробормотал он. — Она просто устала. Ты не представляешь, как тяжело ей одной. Она с детства…
— Я представляю. — Лена села напротив. — Но теперь она в твоей жизни — либо как сестра, либо как паразит. Выбирай.
Игорь не выбрал. Он пообещал всё решить, поговорить, но наутро Наталья всё ещё была в квартире. Просто молчала, как будто ничего не произошло.
В следующие недели началась холодная война.
Наталья будто исчезла — не говорила с Леной, ходила на цыпочках, но демонстративно не убирала за собакой, оставляла грязные кастрюли, занимала ванную на час. Каждый её шаг был пассивной агрессией, обёрнутой в вежливость.
Лена больше не спорила. Она собирала документы.
— Я хочу перевести ипотеку только на себя, — сказала она однажды Игорю. — Или выкупить твою долю, или пусть квартира будет оформлена на меня. У тебя есть сестра. У меня теперь должна быть защита.
— Это наш общий дом, Лена. Мы же вместе брали ипотеку.
— Да. Но в этом «вместе» ты всегда на её стороне. Я не могу вкладываться в дом, который не чувствую своим.
— Это абсурд. Ты же не хочешь развестись?
— Я хочу, чтобы моя жизнь не зависела от твоей сестры.
Они не разговаривали сутки. Потом он пришёл, сказал:
— Я попробую договориться с Наташей. Но если ты так хочешь — можно составить брачный контракт. Квартира будет делиться иначе.
Контракт составили. Наталья об этом не знала.
Прошло ещё два месяца. Наталья съехала.
Не скандал, не истерика — просто вдруг сказала:
— Меня пригласили работать в студию на Арбате. Там и поживу пока. Соседка сдаёт комнату. Тут всё равно слишком… напряжённо.
Лена не верила.
И была права.
На третий день после её отъезда позвонил участковый.
— У вас живёт гражданка Чеснокова Наталья Сергеевна?
— Нет. Уже нет.
— Она указывала ваш адрес как постоянный. И есть заявление о мошенничестве, связанное с договором аренды фотостудии. Нужно, чтобы вы подтвердили, что она тут не прописана.
— Она вообще не была прописана, — Лена уже начинала закипать.
Документы пришлось собрать быстро. Через два дня пришло письмо. Наталья действительно вляпалась — ей предъявили претензию за неуплату аренды, она подписала договор, не имея на это права.
Лена думала, что теперь всё — конец. Но это было только начало.
Однажды, возвращаясь с работы, она нашла в почтовом ящике повестку.
— Это что? — спросил Игорь, открывая дверь.
— Суд. Наталья подала заявление. Требует признать, что имеет долю в квартире.
— Что? На каком основании?!
— Она утверждает, что вложилась в ремонт. И что ты обещал ей часть. Письменно. Вот копия расписки.
Игорь побледнел.
— Это старая бумага. Я писал ей, что верну деньги, которые она заняла на диван. Это не о квартире. Она же сама выбирала, сказала, что сделает нам «дом в стиле сканди». А теперь…
— А теперь использует тебя как инструмент. Как всегда.
Адвокат объяснила, что Наталья может тянуть дело годами. Что суд вряд ли присудит ей долю, но хлопот будет много.
— Вы уверены, что не хотите решить это через мировое соглашение? — спросила она. — Вернуть ей какую-то сумму — и дело закрыто.
Лена сжала зубы.
— Я не дам ей ни копейки. Это будет признанием. Она не вложила ни рубля в ипотеку, не участвовала в платежах, а вещи, которые она принесла, давно сгнили на балконе.
На следующее утро Наталья появилась у подъезда.
— Нам надо поговорить, — сказала она, улыбаясь слишком спокойно.
— Мы всё скажем в суде.
— Лена, ну ты же умная. Зачем тебе этот цирк? Ты же знаешь, Игорь подписал бумагу. У меня будет доля. А когда я её получу, я её продам. И куплю себе что-то своё. Все в плюсе. Даже ты. Всё честно.
— Ты называешь честным то, что сделано через манипуляции и ложь?
— Не будь наивной. В этом мире побеждают те, кто умеет брать. Ты мягкая. Игорь — вообще размазня. А я всегда знала, чего хочу.
— А я всегда знала, кого не пущу обратно в свою жизнь.
— Это не ты решаешь. Это закон. Игорь обещал.
Игорь молчал. Он не смог смотреть ни на сестру, ни на Лену.
Ночью Лена написала ему сообщение. Простое. Без угроз.
Ты должен определиться. Я не буду жить в доме, где моё место постоянно под вопросом.
Ответа не было.
На следующее утро Лена поехала к нотариусу.
— Я хочу составить завещание. И дарственную — на случай развода. Чтобы доля осталась за мной. Сестра мужа угрожает.
— Ваш муж согласен?
— Нет. Но мне не нужно его согласие, чтобы защитить себя. На свою часть — не нужно.
Через неделю пришло письмо от Натальи:
Даю срок до конца месяца. Либо возвращаете мне 600 тысяч (неизвестно, откуда взялась эта сумма), либо я иду до конца. Слушание — через две недели.
Лена читала это письмо на кухне, в окружении коробок с вещами. Она собиралась переехать — временно, но всерьёз. Слишком много тени от одной женщины в этом доме.
— Может, тебе всё же стоит поговорить с ней? — прошептал Игорь. — Может, вернуть ей часть за ремонт, и всё утихнет…
Лена посмотрела на него. Медленно, спокойно, не моргая.
И тогда сказала:
— Никакой доли я твоей сестре не отдам. Пусть судится, если хочет, — сказала Лена.
Суд перенесли дважды — то не пришла Наталья, то её новый адвокат заявил о необходимости экспертизы. Оказалось, золовка подала сразу два иска: один — о признании права доли в квартире, второй — о возврате неких вложений в ремонт. Сумма была уже не 600 тысяч, а 930.
Смета прилагалась — напечатанная на листе А4, с якобы подписями ремонтников. Два человека, указанные в документе, при проверке оказались… бывшими одноклассниками Натальи. Один из них работал охранником в ТЦ, второй — баристой.
— Это бред, — сказала Лена. — Игорь, ты же понимаешь?
— Понимаю, — ответил он с опущенными глазами. — Просто я не понимаю, как мы до этого дошли. Я думал, она отстанет.
Лена научилась не ждать от Игоря шагов. Она действовала сама: консультировалась, собирала переписки, чеки, фото квартиры «до» и «после» ремонта. Доказала, что все крупные траты шли с её карты. То, что Наталья пару раз заказала плёнку для окон или купила комплект штор, — не давало ей прав на недвижимость.
А вот Наталья вела себя всё увереннее. Она выкладывала в соцсетях посты с намёками:
«Когда ты вложилась душой и рублём, но тебя предали»
«Семья — это не про кровь, а про честность. И когда тебя выгоняют из твоего же дома — знай, они боятся правды»
Комментарии были ожидаемы:
«Держись, Наташенька!»
«Сестра — это святое!»
«Значит, у него жена — стерва, раз до суда дошло!»
Лена не читала. Почти.
Иногда — ночью, лёжа в пустой спальне. Игорь теперь жил у своей матери. «На время». «Пока не утихнет». «Чтобы не усугублять».
Лена не плакала. Но теперь, приходя домой, каждый вечер первым делом проверяла дверь — закрыта ли, никто ли не влез. Она боялась не физического вторжения — психологического. Это была уже не просто борьба за квадратные метры. Это была попытка отстоять свою реальность.
На первом слушании Наталья пришла с адвокатом и… подругой. Та вела прямой эфир «для подписчиков».
— Меня выгнали из дома, который я помогала строить, — говорила Наталья прямо у дверей зала. — Но правда на моей стороне. Это не просто квартира. Это символ. Братская любовь против жадности.
Лена едва не рассмеялась. Символ, мать его.
Суд затягивался. У Натальи появлялись новые «доказательства»: аудио, где Игорь якобы говорит о «наших правах»; фото с ремонта, где она держит кисть в руках; квитанции на имя посторонних людей.
Лена не сдавалась. Она приносила документы, подшивала их в папки, снимала копии, делала распечатки. Она, бухгалтер с семилетним стажем, была в своей стихии. Но при этом — в чужой реальности.
Иногда, в перерывах между заседаниями, Наталья подходила к Игорю.
— Слушай, ты же понимаешь, я не враг. Просто я вложилась. Ты же сам тогда сказал: «Это и твой дом». Я просто за справедливость. Ты что, теперь всё отдашь ей? Без меня? Без семьи?
Игорь молчал.
— Я не могу это решить за суд.
— Но ты можешь повлиять на неё.
— Нет. Не могу.
Лена наблюдала это издалека. И понимала: он начал просыпаться. Поздно, но начал.
Когда пришло приглашение на примирительную встречу, Игорь пришёл один. Без Лены, без сестры.
Судья спросил, возможно ли договориться.
— Только если она отзовёт иски, — сказал он. — Я готов вернуть ей деньги за покупку штор и швабры. Всё остальное — манипуляции.
— А вы? — обратились к Лене.
— Я не буду платить за то, что уничтожило мой брак.
Лето прошло в разбирательствах. Осенью пришёл ответ по гражданскому иску: суд не нашёл оснований для признания доли. Но Наталья уже подала апелляцию.
Второе дело — о «вложениях» — ещё не рассмотрено.
Лена жила одна. С собакой — нет, не той, а новой, взятой из приюта. Пёс был слеп на один глаз и тяжело дышал, но Лена именно такого и хотела: никакой показной красоты. Только искренность и потребность в тишине.
Игорь начал иногда заходить. Без звонка. Он имел на это право — юридически. Иногда приносил продукты. Иногда просто молчал.
— Ты хочешь вернуться? — однажды спросила Лена.
Он кивнул.
— Я не уверена, что теперь у нас есть «мы». Пока ты не решишь, кто ты: муж или брат. Потому что я не смогу быть с мужчиной, который боится поставить точку в чужом шантаже.
Он молча кивнул. Снова. И ушёл.
Зимой суд отказал Наталье в апелляции. Но она подала новую жалобу. И видеообращение.
— Они втоптали меня в грязь. Я просто хотела справедливости. Но я не сдамся. Это дело принципа. Мне не нужна их квартира. Мне нужно доказать, что со мной нельзя обращаться как с мусором. Я подам в кассационный суд. А потом — в Европейский.
В марте Игорь пришёл с чемоданом.
— Я всё решил.
— Поздно, — ответила Лена. — Здесь больше нет места для тех, кто решается год.
Он оставил чемодан в прихожей.
— Ты серьёзно?
— А ты думал, я скажу: «Конечно, любимый, заходи, сестра уже не помеха»?
Он постоял, как мальчик. Потом ушёл. Чемодан оставил.
Весной пришло ещё одно письмо. От адвоката Натальи. Они требовали компенсацию «морального ущерба» — 300 тысяч рублей. В письме говорилось, что Лена «разрушила братскую связь» и «целенаправленно нанесла эмоциональный вред истице».
Лена вскинула брови. В этот раз она не злилась. Только улыбнулась.
Как бухгалтер она знала: налог на абсурд не предусмотрен.
В мае Игорь снова написал:
Можно я приеду? Просто поговорить. Без надежды.
Лена не ответила.
Она сидела на кухне. Перед ней был стол, купленный в рассрочку. Стены, которые она сама красила. Подоконник, где цвёл один-единственный цветок — тот самый, что она пересадила из горшка Натальи, когда та съехала.
Она вспомнила, как сдерживала слёзы, когда поняла, что брак — это не защита, а фронт. Что муж — не всегда союзник, даже если любит.
И тогда она сказала вслух, словно закрепляя своё решение:
— Никакой доли я твоей сестре не отдам. Пусть судится, если хочет, — сказала Лена.
