Хлопок входной двери прозвучал как выстрел. Я вздрогнула, не веря своим ушам. На журнальном столике дрогнула чашка с недопитым чаем — тем самым, который Игорь привёз из последней командировки. «Элитный сорт,» — хвастался он перед друзьями. Теперь чай остывал, как и последние иллюзии о нашем браке.
— Ты меня слышала? — его голос из прихожей звучал непривычно холодно. — Собирай свои вещи. Хватит. Наигрались в семью.
Я стояла у окна, вцепившись в подоконник. За стеклом — стандартный пейзаж спального района: детская площадка, на которой никто не играет, и парковка, забитая одинаковыми седанами. Мы выбирали эту квартиру вместе. «Перспективный район,» — убеждал меня Игорь. Перспективный для кого?
— Что значит «собирай вещи»? — мой голос звучал чужим, будто не я говорила.
Игорь вернулся в комнату, на ходу ослабляя галстук. Его новый костюм стоил как месячная аренда этой квартиры.
— То и значит. — Он открыл бар, плеснул виски в стакан. — Ты мне не пара, Марина. Никогда не была. Я был идиотом, когда повёлся на твои кукольные глазки.
— Три года брака, и вдруг не пара? — усмехнулась я, чувствуя, как внутри что-то обрывается.
— Не вдруг. — Игорь сделал глоток. — Я терпел. Думал, ты подтянешься. Но ты осталась той же провинциалкой с комплексами и дешёвыми амбициями.
На кухне надрывался чайник. Третий день собиралась поменять прокладку — свистит как сумасшедший. Теперь, видимо, не придётся.
— Где мне жить? — спросила я, стараясь, чтобы голос не дрожал.
— Уходи к своим нищим родителям, — он произнёс это с такой брезгливостью, словно речь шла о бездомных. — Твой папаша всю жизнь горбатится на своей мелкой фирмочке, и что? Даже на приличную машину не заработал.
Звякнул его телефон. Игорь глянул на экран, и лицо его изменилось.
— Мне пора. Совещание у нового инвестора. — Он допил виски одним глотком. — Когда вернусь, чтоб тебя здесь не было. Заявление на развод подам через неделю.
Его шаги в прихожей, шорох дорогого пальто, снова хлопок двери. Тишина.
В комнате пахло его одеколоном — терпкий, навязчивый запах успеха. Тот, который раньше так нравился. Теперь от него тошнило.
Я медленно опустилась на диван. Взяла телефон. «Папа, можно к вам приехать?» — набрала я, стирая набежавшие слёзы.
Родительская квартира встретила меня запахом жареной картошки и свежевыстиранного белья. Знакомый до боли «панельный» уют: обои в мелкий цветочек, сервант с хрусталём, который достают по праздникам, диван с продавленной серединой.
— Маришка приехала! — мама засуетилась, на ходу снимая фартук. — Я тут котлеток нажарила, садись.
Отец вышел из своей комнаты, которую гордо называл кабинетом. Сухой, подтянутый, с вечным блокнотом в кармане рубашки.
— Что случилось? — спросил он, глядя на мой чемодан.
— Игорь выгнал, — ответила я, стараясь говорить ровно. — Сказал, что я ему не пара.
Мама охнула и прижала руки к груди. Отец молча сел за стол, побарабанил пальцами по клеёнке.
— Значит, так тому и быть, — сказал он после паузы. — Твоя комната свободна.
Моя комната. Девять квадратов с узкой кроватью и книжными полками. Обитель моего детства и юности, из которой я так стремилась сбежать. Вернуться сюда в тридцать лет, с чемоданом и разбитой жизнью — то ещё удовольствие.
— Я ненадолго, пап, — сказала я, открывая форточку. В комнате пахло нафталином и застоявшимся воздухом. — Найду работу, сниму что-нибудь.
— Не спеши, — отец присел на край моей кровати. — Я хотел с тобой поговорить.
Что-то в его тоне заставило меня насторожиться.
— У меня сейчас важный период, — он говорил медленно, взвешивая слова. — Веду переговоры о покупке одной компании. Крупной.
Я усмехнулась. Папина «фирмочка» занималась оптовыми поставками строительных материалов. Небольшой офис, десяток сотрудников, вечные разговоры о рентабельности за ужином.
— Откуда у тебя деньги на «крупную компанию»? — спросила я, вешая блузки в шкаф.
Отец улыбнулся краешком губ.
— Я пятнадцать лет инвестировал. Молча. Без показухи. — Он постучал пальцем по виску. — Голова должна работать, а не шея под галстуком потеть.
Явный намёк на Игоря с его дорогими аксессуарами.
В дверь просунулась мамина голова:
— Ужинать идёте? Остынет всё.
За ужином я наблюдала за родителями. Мама подкладывала отцу котлеты, он благодарил кивком. Тридцать лет вместе, а до сих пор смотрят друг на друга с теплотой. Где я прогадала?
— Компания называется «ТехноСтрой», — вдруг сказал отец, намазывая хлеб маслом. — Ничего не говорит?
Я поперхнулась чаем. «ТехноСтрой» — компания, где Игорь работал коммерческим директором. Его гордость, его вечное «я на совещании в головном офисе».
— Шутишь? — выдавила я.
— Я похож на клоуна? — отец аккуратно промокнул губы салфеткой. — Сделка закрывается в пятницу. Буду новым владельцем.
Мама улыбалась, подперев подбородок рукой. Она привыкла к папиным сюрпризам.
Той ночью я долго не могла уснуть. За стеной тикали старые часы, с улицы доносился шум редких машин. Из кухни — приглушённые голоса родителей. Отец что-то объяснял, мама изредка охала.
Утром телефон разрывался от звонков Игоря. Я не брала трубку.
Отцовская «Тойота» — десятилетний седан с потёртыми сиденьями — припарковалась у стеклянной высотки «ТехноСтроя». Сооружение из стекла и бетона, которое Игорь называл не иначе как «наш корпоративный центр».
— Зачем я здесь? — спросила я, разглаживая складки на блузке. Неделя в родительском доме странным образом привела меня в чувство. Спала как убитая, прочитала три книги и даже начала бегать по утрам.
— Нужен свежий взгляд, — отец достал из бардачка папку с документами. — Официально ты сегодня мой личный помощник.
В холле нас встретил охранник, сверил с каким-то списком.
— Добро пожаловать, Сергей Викторович. Вас ждут в конференц-зале.
Отец кивнул как человек, привыкший к такому обращению. Я шла за ним, считая шаги до лифта. Четырнадцать. Столько же раз Игорь упрекнул меня за последний месяц нашей жизни. В расточительности, в отсутствии вкуса, в неумении «поддержать светскую беседу». «Ты меня позоришь перед партнёрами», — его любимая фраза.
Конференц-зал встретил нас гулом голосов. Дюжина мужчин в костюмах, пара женщин с планшетами. И Игорь — во главе стола, что-то энергично объясняющий коллеге. Он осёкся на полуслове, увидев нас.
— Знакомьтесь, господа, — произнёс лысоватый мужчина, поднимаясь навстречу. — Сергей Викторович Климов, наш новый владелец и генеральный директор.
По залу прокатился шёпот. Игорь побледнел, машинально одёрнул пиджак.
— Спасибо, что собрались, — отец говорил негромко, но отчётливо. — Не буду тратить ваше время на долгие речи. Я знаком с делами компании, с её структурой и персоналом.
Его взгляд на мгновение остановился на Игоре, и я увидела, как бывший муж нервно сглотнул.
— Марина будет помогать мне с административной работой, — отец кивнул в мою сторону. — Временно.
Я улыбнулась, чувствуя на себе взгляды присутствующих. Особенно один — прожигающий, не верящий.
Совещание длилось час. Отец говорил о реструктуризации, о новых рынках, о необходимости этического аудита. «Репутация компании начинается с репутации её сотрудников,» — эта фраза заставила Игоря вздрогнуть.
После все разошлись. Мы с отцом остались в зале. Игорь медлил у двери, явно собираясь с духом.
— Сергей Викторович, можно вас на минуту? — его голос звучал неестественно.
Отец кивнул. Игорь приблизился, избегая смотреть на меня.
— Я должен объяснить ситуацию с Мариной… — начал он.
— Объяснять будешь после аудита, — перебил отец, собирая бумаги в портфель. — У меня есть вопросы к твоему последнему проекту. Цифры не сходятся.
Игорь побледнел ещё сильнее.
— Это техническая ошибка, я всё исправлю.
— Хорошо бы, — отец защёлкнул портфель. — Жду объяснительную завтра к десяти.
Когда за Игорем закрылась дверь, я наконец выдохнула.
— Ты знал? — спросила я. — Знал, что он работает здесь, когда начинал сделку?
Отец пожал плечами.
— Узнал в процессе. Твой муж… бывший муж… довольно заметная фигура в компании.
— И что теперь?
— Теперь будет аудит, — отец усмехнулся. — И не только финансовый.
В кабинете, который теперь принадлежал отцу, пахло новой мебелью и кофе. Панорамные окна выходили на город — тот самый, где в спальном районе стояла квартира, которую я считала своим домом.
— Игорь всегда мечтал о таком кабинете, — сказала я, проводя рукой по кожаному креслу.
— Мечтать не вредно, — отец сел за стол. — Вредно строить мечты на чужих костях.
Вечером мы ехали домой молча. За окном моросил дождь, «дворники» скрипели по стеклу.
— Ты не обязана там работать, — вдруг сказал отец. — Это была просто демонстрация.
— Демонстрация чего?
— Того, что никто не имеет права унижать мою дочь, — он не отрывал взгляда от дороги. — Даже если она вышла замуж за самовлюблённого индюка.
На следующее утро Игорь позвонил. Я смотрела на мигающий экран телефона, размешивая сахар в чае. Мама выжидающе поглядывала из-за газеты.
— Возьми трубку, — сказала она. — Не мучай человека.
Я усмехнулась. «Не мучай человека» — так она говорила в детстве, когда я дразнила соседского кота.
— Алло, — мой голос звучал ровно, без эмоций.
— Марина, нам нужно поговорить, — Игорь был непривычно мягок. — Я всё осознал. Давай встретимся.
— Зачем? — я намазывала хлеб маслом, зажав телефон плечом. Обыденность происходящего удивляла меня саму.
— Я погорячился. Ты должна понять… давление на работе, стресс… — он запинался. — Я не хотел обидеть твоих родителей. Я уважаю твоего отца.
— С каких пор? — усмешка вырвалась сама собой.
— Марина, ты же знаешь, как ценят в компании профессионалов, — его голос стал деловым. — Я всегда говорил, что главное — результат. А твой отец…
— Мой отец собирается проводить этический аудит, — перебила я. — И судя по твоему виду вчера, тебе есть чего опасаться.
Молчание. Затем глубокий вздох.
— Мы можем решить всё как взрослые люди. Я готов пересмотреть условия развода.
— А я — нет, — я отхлебнула чай. — Развод уже не обсуждается.
— Что ты хочешь? — в его голосе послышалось раздражение. — Деньги? Квартиру? Скажи цену.
Мама покачала головой и вышла из кухни. На холодильнике тикали старые часы — те самые, которые Игорь называл «советским барахлом» и требовал убрать, когда приезжал к нам на редкие семейные ужины.
— Знаешь, чего я хочу? — я отодвинула чашку. — Чтобы ты перестал оценивать людей деньгами. Но это невозможно, так что просто оставь меня в покое.
Я нажала «отбой» и выключила телефон.
Через неделю отец вернулся с работы позже обычного. Устало опустился в кресло, принял из маминых рук чашку чая.
— Уволил? — спросила я, уже зная ответ.
— Нет, — отец отпил из чашки. — Понизил в должности. Перевёл в региональный филиал. Пусть начнёт с нуля, без связей и привилегий.
— Почему не уволил? — я присела рядом.
— Потому что не мстительный я человек, — он пожал плечами. — И потому что он действительно неплохой специалист. Только человеческих качеств не хватает.
Я кивнула, ощущая странное спокойствие. Ни злорадства, ни обиды — просто понимание, что всё идёт как должно.
На следующий день я подала документы в магистратуру. Психология управления — то, о чём думала ещё до замужества, но «отложила из-за несерьёзности», как говорил Игорь.
Отец молча оплатил обучение, хотя я настаивала на кредите.
— Я потом верну, — сказала я, чувствуя неловкость.
— Вернёшь, когда будешь работать у меня в отделе кадров, — он подмигнул. — Мне нужен человек, который видит людей насквозь.
Мама поставила на стол пирог с капустой — мой любимый с детства.
— Всё к лучшему, — сказала она, разливая чай. — Плохой человек в дом — плохая примета.
Я улыбнулась, вдыхая запах свежей выпечки. Квартира родителей больше не казалась мне тесной и убогой. Наоборот — в ней было то, чего никогда не было в нашей «перспективной» квартире с Игорем: уют и безопасность.
Вечером я сидела на балконе, закутавшись в плед. Внизу шумел город, в соседнем доме зажигались окна. Жизнь продолжалась — без надрыва и драмы, просто продолжалась.
На телефон пришло сообщение от Кати, подруги института, с которой мы не общались несколько лет. «Маринка! Ты как? Давай встретимся?»
Я улыбнулась и набрала ответ: «Давай. Мне есть что рассказать».
Откуда-то из глубины дома доносился мамин смех и папин басовитый голос. Родители смотрели старую комедию.
Я сделала глубокий вдох. Пахло осенью, дождём и немного — свободой. Той самой, которую не купишь ни за какие деньги.
