Рита замерла с бокалом в руке. Шампанское, которое еще секунду назад искрилось и шипело, словно превратилось в мутную жижу. Годовщина свадьбы, десять лет. Скатерть, свечи, ее любимые пионы в вазе. Она потратила весь день, готовя этот ужин, а Георгий опоздал на два часа и теперь смотрел на нее с другого конца стола так, будто объявил о покупке новой машины, а не о продаже ее квартиры.
— Прости, что? — Рита поставила бокал, боясь расплескать содержимое.
— Квартиру, — Георгий отрезал кусок стейка, — твою двушку на Васильевском. Мама нашла отличных риэлторов, они обещают хорошую цену. Деньги пойдут на расширение фирмы.
Он говорил так буднично, словно обсуждал погоду. Рита ощутила, как комната начинает вращаться вокруг нее.
— Гош, это моя квартира. От бабушки. Мы договаривались, что она останется мне, а твоя трешка в Петроградском — твоей.
Георгий поднял глаза от тарелки, и Рита поежилась. Этот взгляд она знала — так смотрят на несмышленого ребенка.
— Риточка, ты же понимаешь, что сейчас не время для сантиментов. Фирма на грани прорыва, нужны вложения. К тому же, мама справедливо заметила — зачем нам две квартиры, когда мы живем в третьей?
— Зачем нам две? — Рита нервно рассмеялась. — А затем, что у тебя есть своя, а у меня — своя. И каждый распоряжается своим имуществом сам.
— Ты говоришь так, будто мы чужие люди. — Георгий поморщился. — Десять лет брака, а ты все еще делишь — твое, мое…
— Я не делю. Но и не собираюсь отдавать бабушкину квартиру твоей маме на какие-то мифические «вложения».
Георгий отложил приборы и вытер губы салфеткой.
— Мифические? — он произнес это слово с особенным, ледяным спокойствием. — Значит, бизнес, которым я занимаюсь пятнадцать лет, для тебя миф? А квартира, в которой мы живем, машина, на которой ты ездишь, отпуск на Мальдивах в прошлом году — это все что, тоже миф?
Рита смотрела на него и с ужасом понимала, что не узнает человека напротив. Где тот Гоша, который десять лет назад читал ей стихи Блока и обещал, что никогда не даст в обиду?
— Ты сам говорил, что бизнес стабилен и растет. Откуда вдруг потребность в экстренных вливаниях?
— Экономическая ситуация меняется. — Он снова взял вилку и нож, будто тема исчерпана. — Сейчас либо развиваешься, либо умираешь. И мама дала дельный совет.
Ах да, мама. Людмила Аркадьевна. Женщина, которая за десять лет так и не смогла запомнить, что Рита не ест оливки и не пьет кофе. Которая каждое воскресенье приходила к ним с пакетами продуктов, «потому что вы молодые, вам некогда о себе позаботиться», хотя Рите было тридцать шесть, а Георгию — сорок два.
— А меня ты спросить не хотел? — Рита старалась говорить спокойно, но голос предательски дрожал. — Это все-таки моя квартира. Документы на меня.
Георгий посмотрел на нее с легким раздражением, как на муху, которая никак не желает улететь.
— Риточка, документы — это формальность. Мы же семья. Что твое — то мое, что мое — то твое. Разве не так?
— Так, — медленно произнесла Рита. — Только почему-то это правило работает только в одну сторону. Когда нужно продать мою квартиру, мы вдруг семья. А когда я хотела взять кредит на свою студию, ты сказал, что это мои «женские глупости» и не дал согласия.
— Студия фотографии — это не бизнес, а хобби. — Георгий говорил так, будто объяснял очевидное. — Мама тогда тоже сказала…
— Ну конечно, мама сказала! — Рита почувствовала, как внутри поднимается волна гнева. — А что еще сказала мама? Может, она уже и покупателей на мою квартиру нашла?
Георгий молчал, и это молчание было красноречивее любых слов.
— Господи, — прошептала Рита, — вы уже все решили.
— Не драматизируй, — поморщился он. — Просто есть заинтересованные люди. Знакомые мамы, приличная семья. Они готовы взять квартиру по хорошей цене. А мы вложим деньги в дело, через год-два получим втрое больше.
— Ты уже десять лет обещаешь, что «через год-два» у нас будет втрое больше. И каждый раз деньги уходят в твой бизнес, а отдачи нет.
— То есть ты считаешь, что мы живем бедно? — Георгий обвел рукой гостиную, с дорогой мебелью и хрустальной люстрой. — Это все, по-твоему, признаки нищеты?
— Нет, — устало сказала Рита. — Но ты не имеешь права распоряжаться моим имуществом без моего согласия. И я его не даю.
Георгий посмотрел на нее долгим взглядом, потом вытащил телефон и набрал номер.
— Мам? Да, говорил. Нет, не понимает. Да, упрямится. Хорошо, завтра заедем.
Он положил телефон и посмотрел на Риту.
— Завтра поедем к маме, она все объяснит. Она лучше меня умеет донести мысли.
— Я никуда не поеду, — тихо сказала Рита. — И квартиру не продам.
Георгий вздохнул, как вздыхают, когда разговаривают с непослушным ребенком.
— Риточка, не усложняй. Мы с мамой уже все продумали, все просчитали. Сделка выгодная.
— Вы с мамой, — эхом отозвалась Рита. — А я тут при чем?
— Ты моя жена, — как будто это все объясняло.
— Жена, а не собственность, — Рита встала из-за стола. — И бабушкину квартиру я не продам. Никогда.
Георгий тоже поднялся, и в его глазах мелькнуло что-то новое, холодное.
— Тогда нам придется серьезно поговорить о нашем будущем.
На следующее утро Рита проснулась от звука дверного звонка. Голова раскалывалась после бессонной ночи. Они с Георгием так и не помирились — он ушел спать в гостевую спальню, хлопнув дверью.
Звонок повторился, настойчивее. Рита накинула халат и поплелась открывать. На пороге стояла Людмила Аркадьевна — безупречная укладка, нитка жемчуга, льняной костюм цвета слоновой кости. В свои шестьдесят пять она выглядела на пятьдесят и гордилась этим больше, чем сыном и внуками от первого брака Георгия.
— Риточка, милая, — пропела она, проходя в квартиру, не дожидаясь приглашения. — Что ж ты не готова? Мы же договаривались на одиннадцать.
— Я никуда не собираюсь, Людмила Аркадьевна, — сказала Рита, запахивая халат.
— Ну как же, — свекровь прошла в гостиную и оглядела стол, на котором все еще стояли вчерашние свечи и недопитое шампанское. — Гошенька сказал, мы едем к риэлторам. И что это у вас тут? Праздновали что-то?
— Годовщину свадьбы, — Рита почувствовала, как к горлу подкатывает комок. — Десять лет.
— Ах, и правда! — Людмила Аркадьевна всплеснула руками. — Я совсем забыла. Ну, поздравляю. Хотя праздновать каждый год — это такое мещанство. Мы с Аркадием Сергеевичем только круглые даты отмечали, да и то скромно.
Она говорила об умершем муже так, будто он был жив и просто вышел в соседнюю комнату.
— Я не продаю квартиру, — прямо сказала Рита. — И к риэлторам не поеду.
Людмила Аркадьевна медленно опустилась в кресло и сложила руки на коленях.
— Риточка, — начала она тем особым тоном, которым обычно говорят с душевнобольными. — Ты же умная девочка. Неужели не понимаешь, что это для вашего же блага? Георгий столько лет тянет на себе все — и бизнес, и семью. А ты даже не работаешь.
— Я не работаю, потому что Георгий настоял, чтобы я уволилась из издательства, когда мы поженились. Сказал, что его жена не должна «горбатиться за копейки».
— И правильно сказал! — Людмила Аркадьевна кивнула. — Женщина должна заниматься домом, мужем. А Гошенька обеспечивает тебя всем необходимым. Разве тебе чего-то не хватает?
— Мне не хватает уважения, — тихо сказала Рита. — Права голоса в собственной семье. Возможности самой решать, что делать с моим имуществом.
— Вот оно что, — протянула свекровь. — Гоша был прав. Ты действительно не понимаешь, что такое семья. В семье все общее, деточка. Особенно в нашей семье. Мы, Ковровы, всегда держимся вместе, всегда помогаем друг другу. Когда у Гошеньки был кризис в 2015-м, я продала свою дачу, чтобы помочь ему. И не жалею об этом.
— У меня фамилия Северцева, — напомнила Рита. — И моя квартира — это память о бабушке. Я не хочу ее продавать.
— Сентиментальные глупости, — отрезала Людмила Аркадьевна. — Что важнее — память о какой-то бабушке или будущее твоего мужа?
Рита сжала кулаки так, что ногти впились в ладони.
— Моя бабушка вырастила меня, когда родители погибли. И она купила эту квартиру, экономя каждую копейку, чтобы у меня было свое жилье. Так что да, память о ней для меня важнее, чем очередная бизнес-авантюра Георгия.
Людмила Аркадьевна поджала губы, и на секунду ее лицо стало похоже на печеное яблоко — все в морщинках и складках.
— Значит, так ты говоришь о делах своего мужа? Авантюры? А на что, по-твоему, ты живешь все эти годы? На что покупаешь свои тряпки и безделушки?
— На его деньги, — признала Рита. — Но мы договаривались, что я занимаюсь домом, а он — зарабатывает. Это был его выбор. Я хотела работать.
— И кем бы ты работала? — Людмила Аркадьевна презрительно фыркнула. — Корректором? За тридцать тысяч в месяц? Смешно. Гошенька дает тебе в десять раз больше на карманные расходы.
— Дело не в деньгах, — устало сказала Рита. — А в том, что вы с Георгием решаете за моей спиной, как распорядиться моим имуществом.
— Потому что ты не способна принять правильное решение, — свекровь встала. — Но ничего, мы тебе поможем. Гошенька скоро приедет, и мы вместе поедем к риэлторам.
— Я никуда не поеду.
— Поедешь, деточка, — Людмила Аркадьевна улыбнулась, и от этой улыбки у Риты пробежал холодок по спине. — Потому что иначе Гошеньке придется задуматься, нужна ли ему жена, которая не поддерживает его в трудную минуту.
— Вы мне угрожаете разводом?
— Упаси Господь, — свекровь перекрестилась. — Я просто напоминаю, что брак — это взаимная поддержка. А еще напоминаю, что ты нигде не работаешь десять лет, профессиональные навыки потеряла, и кому ты будешь нужна в случае чего?
Она произнесла это так буднично, будто спрашивала, не забыла ли Рита купить хлеб.
Рита смотрела на эту женщину, на ее идеальную укладку, на жемчуг, сиявший в лучах утреннего солнца, и понимала, что ненавидит ее. По-настоящему, глубоко, до дрожи в пальцах.
— Я пойду оденусь, — сказала она, чтобы прекратить этот разговор.
— Умница, — кивнула Людмила Аркадьевна. — Надень что-нибудь приличное. К риэлторам в халате не ходят.
Три часа спустя Рита сидела в кабинете риэлтора — роскошном офисе на Невском, с видом на Казанский собор. Молодой человек в дорогом костюме, представившийся Артемом, разложил перед ними бумаги и говорил что-то про «отличную цену» и «динамично растущий рынок». Рита не слушала. Она смотрела в окно, на золотой купол собора, и думала о том, как часто приходила туда с бабушкой. Каждое воскресенье, в любую погоду. А потом они шли в кафе на углу и ели мороженое — бабушка всегда брала крем-брюле, а Рита — шоколадное.
— …так что предварительная оценка — восемнадцать миллионов, — голос риэлтора вырвал ее из воспоминаний. — Это очень хорошая цена для двушки на Васильевском, даже с учетом того, что квартира не в идеальном состоянии.
— Восемнадцать? — Георгий нахмурился. — Мы рассчитывали на двадцать минимум.
— Увы, — развел руками Артем. — Рынок немного просел после последних политических событий. Но восемнадцать — это все равно отличное предложение. Особенно учитывая, что у нас уже есть потенциальный покупатель, готовый внести аванс прямо сейчас.
— Вот видишь, Риточка, — Людмила Аркадьевна похлопала невестку по руке. — Все складывается как нельзя лучше. Восемнадцать миллионов — это же целое состояние!
— И куда пойдут эти деньги? — спросила Рита, глядя прямо на свекровь.
— Как куда? В бизнес Гошеньки, конечно.
— Весь бизнес Гошеньки — это маленькая строительная фирма, которая занимается субподрядами и вечно балансирует на грани разорения, — Рита повернулась к мужу. — Скажи честно, Гош, зачем тебе вдруг понадобились такие деньги?
Георгий переглянулся с матерью, и что-то в этом взгляде заставило Риту напрячься.
— Нам выпал шанс, — наконец сказал он. — Большой проект, государственный заказ. Но нужны серьезные вложения — на технику, на материалы, на людей. Если все получится, мы озолотимся.
— А если не получится?
— Получится, — отрезала Людмила Аркадьевна. — У Гошеньки все всегда получается.
Рита хотела возразить, что это не так, что фирма Георгия уже дважды была на грани банкротства и только связи Людмилы Аркадьевны в городской администрации спасали положение. Но промолчала. Какой смысл?
— Я все равно не дам согласия на продажу, — сказала она вместо этого.
— Риточка, — Георгий взял ее за руку, и в его голосе появились те бархатные нотки, которые когда-то сводили ее с ума. — Милая, я понимаю, что ты переживаешь. Но это наш шанс. Наш общий шанс на лучшую жизнь. Представь — через год-два мы сможем купить дом за городом, о котором ты мечтала. Или квартиру в центре, еще лучше, чем твоя.
— Не надо, Гош, — Рита высвободила руку. — Я все решила.
— Что ж, — Георгий откинулся на спинку стула, и его лицо снова стало жестким. — В таком случае, нам придется действовать иначе.
— Что ты имеешь в виду?
Георгий достал из кармана пиджака конверт и положил его на стол.
— Помнишь, пять лет назад ты доверила мне управление своими счетами? Оформила доверенность, чтобы я мог инвестировать твои сбережения?
Рита кивнула. Как она могла забыть? Георгий тогда уговаривал ее две недели — говорил о том, какие огромные проценты можно получить, если вложить деньги правильно. Бабушкиных сбережений было не так много — около трех миллионов рублей, но для Риты это была внушительная сумма.
— Так вот, — Георгий постучал пальцем по конверту. — Я действительно инвестировал их. В свою фирму. И оформил на тебя заем — под хороший процент, между прочим. А теперь срок займа истек, и ты должна вернуть деньги. С процентами — это почти пять миллионов.
— Что? — Рита почувствовала, как земля уходит из-под ног. — Ты… ты взял мои деньги в долг и теперь требуешь вернуть?
— Именно так, — кивнул Георгий. — Все оформлено юридически чисто. Вот, можешь ознакомиться.
Он раскрыл конверт и достал несколько листов, исписанных мелким шрифтом. Рита механически взяла их, но строчки расплывались перед глазами.
— Но у меня нет таких денег, — прошептала она. — Ты же знаешь.
— Знаю, — согласился Георгий. — Поэтому предлагаю решение — ты продаешь квартиру, возвращаешь мне долг, а остальные деньги мы вкладываем в новый проект. Выгодно всем.
— Ты… ты не можешь так поступить, — Рита чувствовала, как к горлу подкатывает тошнота. — Мы же семья.
— Именно, — Георгий улыбнулся, но эта улыбка не коснулась глаз. — Семья. И в семье все должны поддерживать друг друга. Ты не хочешь поддержать меня добровольно — что ж, придется по-другому.
— Это шантаж, — Рита с трудом сдерживала слезы. — Ты специально все подстроил.
— Не драматизируй, — поморщился Георгий. — Я просто защищаю интересы своего бизнеса. Если ты не можешь вернуть долг деньгами, придется расплачиваться имуществом.
— Гошенька всегда был прагматичным, — с гордостью произнесла Людмила Аркадьевна. — В отца пошел. Тот тоже умел решать проблемы нестандартно.
Рита перевела взгляд с мужа на свекровь и вдруг отчетливо поняла: они давно все спланировали. Может быть, с самого начала их брака. Дождались, когда она полностью попадет в зависимость от Георгия — финансовую, эмоциональную, профессиональную. А теперь пришло время собирать урожай.
— Я подам на развод, — тихо сказала она.
— Подавай, — пожал плечами Георгий. — Но долг никуда не денется. И я буду вынужден обратиться в суд. А пока суд будет решать, на твою квартиру наложат обеспечительные меры — не сможешь ни продать, ни подарить, ни завещать. А потом, скорее всего, просто продадут с молотка, чтобы погасить задолженность.
— Но это же твоя жена, — вдруг вмешался риэлтор, который до этого сидел молча, с легким замешательством наблюдая за семейной сценой.
— Пока да, — Георгий повернулся к нему. — Но, как видите, мы на грани развода. И я должен защитить свои интересы. Ничего личного, просто бизнес.
— И давно ты планировал этот «бизнес»? — спросила Рита, чувствуя, как внутри все леденеет.
— Какая разница? — Георгий посмотрел на часы. — У тебя есть выбор, Рита. Либо мы прямо сейчас подписываем бумаги на продажу квартиры, и ты помогаешь мне с проектом. Либо я подаю в суд на взыскание долга, и ты остаешься у разбитого корыта. Решай.
— А если я соглашусь? Что потом? — Рита сама удивилась, насколько спокойно прозвучал ее голос.
— Потом? — Георгий слегка растерялся. — Ну, как я и говорил. Вложим деньги в проект, заработаем, купим тебе новую квартиру, еще лучше прежней.
— И мы будем жить долго и счастливо? — Рита усмехнулась. — Гош, ты правда думаешь, что после всего этого я останусь с тобой?
— А куда ты денешься? — фыркнула Людмила Аркадьевна. — Без денег, без квартиры, без работы. Кому ты нужна в тридцать шесть лет?
— Маргарита Алексеевна, — вдруг подал голос риэлтор, — позвольте, я взгляну на документы.
Рита машинально протянула ему бумаги, которые все еще держала в руках.
Артем быстро пробежался по тексту, хмыкнул и положил листы на стол.
— Знаете, — сказал он, обращаясь к Георгию, — я, конечно, не юрист. Но даже я вижу, что договор займа составлен с нарушениями. Тут нет нотариального заверения, хотя сумма превышает десять тысяч рублей. Нет графика погашения задолженности. А главное — нет четко прописанных санкций за просрочку платежа.
— И что? — Георгий нахмурился. — Там есть мой автограф и автограф жены. Этого достаточно.
— Не уверен, — покачал головой Артем. — Любой грамотный адвокат разобьет этот договор в пух и прах. К тому же, есть такое понятие как «кабальная сделка». Когда одна сторона вынуждена заключить договор на крайне невыгодных для себя условиях из-за стечения тяжелых обстоятельств. Суд может признать такой договор недействительным.
— Вы риэлтор или юрист? — ледяным тоном спросила Людмила Аркадьевна.
— Риэлтор, — улыбнулся Артем. — Но в нашей профессии без знания основ права никуда. Особенно когда речь идет о таких… неоднозначных ситуациях.
Он повернулся к Рите.
— Маргарита Алексеевна, я бы на вашем месте не торопился с решением. Проконсультируйтесь с юристом. У меня есть знакомый адвокат, специализируется как раз на семейных делах и недвижимости.
— Думаю, нам стоит прекратить этот разговор, — Георгий резко поднялся. — Очевидно, что вы переходите границы своей компетенции, молодой человек.
— Возможно, — Артем пожал плечами. — Но я привык говорить клиентам правду.
Рита посмотрела на мужа — этого чужого, холодного человека, с которым прожила десять лет. На свекровь, которая всегда считала ее недостаточно хорошей для своего сына. И впервые за долгое время почувствовала что-то похожее на облегчение.
— Я не буду подписывать бумаги сегодня, — сказала она твердо. — Мне нужно время и консультация юриста.
— Ты делаешь ошибку, — процедил Георгий. — Очень большую ошибку.
— Не первую и не последнюю, — Рита встала и взяла сумку. — Но хватит. Десять лет я шла на уступки, десять лет пыталась быть удобной. Больше не буду.
— Ты пожалеешь об этом, — Людмила Аркадьевна поджала губы. — Гошенька, она просто не понимает, что делает.
— Понимаю, — Рита направилась к двери. — Впервые за долгое время понимаю.
Два месяца спустя Рита сидела в офисе адвоката и слушала, как Михаил Борисович — невысокий лысеющий мужчина с внимательными глазами — объяснял ситуацию.
— Договор займа признан недействительным, — говорил он, постукивая ручкой по бумагам. — Суд согласился с доводами о том, что это была кабальная сделка. К тому же, ваш муж не смог предоставить доказательств того, что деньги действительно были переданы в качестве займа, а не просто использованы им по доверенности.
— То есть, я не должна ему пять миллионов? — Рита все еще не могла поверить в такой исход.
— Не должны, — кивнул адвокат. — Более того, доверенность на управление вашими счетами аннулирована. А раздел имущества при разводе будет стандартным — то, что было у вас до брака, останется вашим.
— А квартира на Васильевском?
— Остается вашей, конечно. Она получена по наследству, в совместно нажитое имущество не входит.
Рита глубоко вздохнула. Последние два месяца были похожи на кошмар — Георгий то угрожал ей судом, то пытался заманить обратно обещаниями, что все будет по-другому. Людмила Аркадьевна звонила ее подругам, родственникам, даже бывшим коллегам, рассказывая, какая Рита неблагодарная и жестокая женщина, бросившая любящего мужа «в трудную минуту».
Но самым сложным было найти работу. За десять лет вне профессии Рита растеряла связи и навыки. Первый месяц был особенно тяжелым — она отправила десятки резюме и получила лишь два приглашения на собеседование, оба неудачных.
— Что вы планируете делать дальше? — спросил адвокат, прерывая ее мысли.
— Жить, — просто ответила Рита. — Нашла работу в небольшом издательстве, пока на полставки и с минимальной зарплатой. Но это только начало.
— А квартира?
— Оставлю себе. Или сдам. Посмотрим.
Выйдя из офиса адвоката, Рита остановилась на Невском проспекте. Моросил мелкий дождь, типичный для петербургского октября. Люди спешили по своим делам, прикрываясь зонтами и капюшонами. А она стояла, подставив лицо каплям, и улыбалась.
Телефон в сумке завибрировал. Рита достала его — на экране высветилось имя Георгия. Уже третий звонок за день. Она нажала кнопку «отклонить» и зашла в настройки. Несколько движений пальцем — и номер мужа оказался в черном списке.
Дождь усиливался. Рита раскрыла зонт и направилась к метро. Впереди был рабочий день, новые задачи, новые люди. Непростая, нестабильная, но своя жизнь.
Через несколько недель она узнала от общих знакомых, что Георгий все-таки получил тот самый госзаказ. Правда, не сам, а через фирму своего старого приятеля, в которую вошел партнером. Людмила Аркадьевна уже вовсю хвасталась «гениальной бизнес-хваткой сына» и намекала, что скоро он женится на «приличной девушке из хорошей семьи».
Рита только усмехнулась, услышав эту новость. Пусть. Теперь это было не ее дело и не ее проблема.
А в выходные она впервые за долгое время пришла в бабушкину квартиру на Васильевском — с чемоданом вещей и твердым намерением остаться. Расставила фотографии, повесила старые акварели бабушки, которые Георгий считал «безвкусицей». Открыла окна, впуская свежий ветер с Невы.
И почувствовала, что наконец вернулась домой.
