— Да, Коля, слушаю, — Аня прижала телефон плечом к уху, ловко орудуя тонкой кисточкой. На ногте клиентки расцветал крошечный пион. — У меня сейчас запись, говори быстрее, если что-то срочное.
В трубке на мгновение повисла тишина, нарушаемая лишь потрескиванием помех. Аня нахмурилась. Она знала этот Колин стиль — начинать издалека, когда нужно было сообщить что-то неприятное. За десять лет брака она выучила все его интонации.
— Анечка, привет! Ты как? Не устала? — его голос звучал преувеличенно бодро, почти заискивающе.
— Коль, не юли. Что случилось? — она закончила с пионом и потянулась за лампой. — Машина? Деньги нужны?
— Да нет, что ты! Всё в порядке, — торопливо заверил он. — Просто… тут такое дело… В общем, мои приехали.
Аня замерла. «Мои» — это было кодовое слово для всего семейства Николая: его матери Светланы Ивановны, вдовы с характером генералиссимуса, и сестры Зои с её вечно ноющим мужем Геннадием и двумя неуправляемыми детьми.
— Куда приехали? К нам? Коля, мы же договаривались! У меня до девяти вечера работа, я без ног приду. Я не в состоянии накрывать поляну для всей твоей родни.
— Нет-нет, они не к нам, — быстро проговорил он, и Аня почувствовала неладное. Слишком уж быстро он её успокоил. — Они… э-э-э… на дачу поехали.
Мир качнулся. Лампа в её руке дрогнула.
— Куда? — переспросила она шёпотом, не веря своим ушам.
— Ну, на дачу, Ань. Отдохнуть. У Зойки дети совсем изнылись в городе, духота, сама знаешь. А маме давление скачет, ей свежий воздух нужен как никогда. Всего на пару неделек, Анечка.
Дача. Её дача. Маленький деревянный домик с резными наличниками, который достался ей от бабушки. Её святилище. Место, где каждая грядка, каждый цветок были посажены её руками. Место, куда она сбегала от городской суеты, от гула таксопарка, где работал Коля, от запаха акрила в её собственном маленьком маникюрном кабинете. Это было её место силы. И он, не спросив, просто взял и впустил туда их. Всех.
— Ты… ты с ума сошёл? — прошипела она в трубку, стараясь, чтобы клиентка ничего не заметила. — Ты отдал им ключи от моей дачи?
— Ань, ну что ты начинаешь? — в его голосе зазвучали обиженные нотки. — Это же не чужие люди. Это моя семья! Что мне, отказать им было? Мать бы обиделась на всю жизнь. Они так просились! Ну что тебе, жалко, что ли?
«Жалко ли мне?» — пронеслось в голове у Ани. Ей было не жалко. Ей было больно. Это было предательство. Он не просто отдал ключи. Он обесценил всё, что было ей дорого, растоптал её личные границы, которые она так старательно выстраивала все эти годы.
— Коля, мы поговорим об этом позже, — ледяным тоном произнесла она и, не дожидаясь ответа, нажала отбой.
Руки дрожали. Она с трудом закончила работу, извинившись перед клиенткой за задержку. В голове стучала одна-единственная мысль: «Надо ехать. Немедленно».
Она бросила инструменты в стерилизатор, на ходу срывая рабочий фартук. Выскочила на улицу, поймала машину. Дорога до дома показалась вечностью. В квартире было пусто — Коля, очевидно, тоже уехал на «фазенду» встречать дорогих гостей. Аня схватила свою сумку, бросила туда паспорт, документы на дачу — бабушка когда-то настояла, чтобы дарственная была оформлена по всем правилам, — и выбежала вон.
Её старенькая «Лада», обычно капризная и требующая долгого прогрева, завелась с полоборота, словно чувствуя ярость хозяйки. Аня выжимала из неё всё, на что та была способна, несясь по вечернему шоссе прочь из города.
В памяти всплывали картины: вот они с бабушкой, совсем ещё маленькой девочкой, сажают эти самые кусты малины. Сорт «Гордость России», крупная, сладкая, как мёд. Бабушка тогда сказала: «Это, Анютка, наша с тобой крепость. Что бы ни случилось в жизни, знай — у тебя всегда будет этот дом и этот сад».
Аня сглотнула подступившие слёзы. Ярость смешивалась с отчаянием. Она вспомнила, как Светлана Ивановна, впервые приехав на дачу пару лет назад, скривила губы: «Ну и сарай. И зачем тебе эта грязь? В Египет лучше бы слетала». А Зоя ходила по участку с таким видом, будто оценивала, что здесь можно продать.
Она знала, чем всё это кончится. Знала, что её ждёт. Но реальность превзошла самые худшие её опасения.
***
Уже на подъезде к дачному посёлку Аня услышала музыку. Громкую, безвкусную попсу, которая гремела на всю округу. Сердце ухнуло вниз. Она свернула на свою улицу. Калитка была распахнута настежь.
Она заглушила мотор и выскочила из машины. Первое, что бросилось в глаза, — гора мусорных пакетов у ворот. Второе — дым от мангала, который стоял прямо на её ухоженном газоне. А потом она увидела это.
Там, где ещё неделю назад ровными рядами зеленели её роскошные кусты малины, гордость и отрада, теперь зияла проплешина утрамбованной земли. А на этой проплешине, переливаясь на закатном солнце ядовито-синим пластиком, стоял огромный надувной бассейн.
В бассейне, визжа и брызгаясь, плескались Зойкины дети. Сама Зоя, в купальнике на два размера меньше, сидела на бортике, болтая ногами в воде. Её муж Геннадий, в одних семейных трусах, священнодействовал у мангала. А на новом шезлонге, который Аня купила себе в прошлом месяце, развалилась царица-мать, Светлана Ивановна, в тёмных очках и с бокалом чего-то красного в руке.
Аня застыла, не в силах сделать вдох. Воздух просто закончился. Она смотрела на вырванные с корнем, изуродованные кусты малины, которые были небрежно свалены в кучу у забора, и чувствовала, как внутри неё что-то обрывается.
— О, Анечка приехала! — первой её заметила свекровь. Она даже не сняла очки. — А мы тут… обосновались немного. Коля разрешил. Говорит, тебе всё равно некогда этой дачей заниматься.
— Ань, привет! — прокричала Зоя, перекрывая музыку. — Ты не злись на насчёт малины! Она всё равно старая была, почти не плодоносила. А так детям радость! Смотри, как им нравится!
«Старая? Не плодоносила?» Аня в прошлом году собрала с этих кустов десять вёдер отборных ягод! Она продала излишки и на вырученные деньги купила новый холодильник.
Она медленно, как во сне, шагнула на участок.
— Что… вы… наделали? — голос был чужим, хриплым.
— Ну чего ты как неродная? — лениво протянула Светлана Ивановна. — Мы же семья. Семье надо помогать. У нас вот кондиционер сломался, в квартире дышать нечем. А у тебя тут благодать. Только вот беспорядка много было. Мы тут прибрались немного.
Прибрались. Они называли это «прибрались».
В этот момент со стороны дома показался Николай. Он нёс тарелку с нарезанными овощами и сиял, как начищенный самовар. Увидев Аню, он запнулся. Улыбка сползла с его лица.
— Анечка… ты уже здесь? А я… я хотел тебе позвонить…
— Что вы наделали?! — повторила Аня, поворачиваясь к нему. Теперь её голос звенел от ярости. — Кто вам позволил?! Это моя дача! Моя!
— Тише, тише, что за крики? — засуетился Коля. — Соседей перебудите. Давай отойдём, поговорим.
— Я не собираюсь никуда отходить! — выкрикнула она. — Я хочу, чтобы они убрались! Прямо сейчас!
Зойка вылезла из бассейна, наспех запахивая парео.
— Вот те на! Приехала хозяйка! — ядовито протянула она. — Мы, значит, ей тут порядок наводим, а она ещё и недовольна! Да твой Коля сам нам сказал: «Пользуйтесь, как своим!»
— Он не имел права! — Аня ткнула пальцем в сторону мужа. — Эта дача не его! Она моя! Подарок от моей бабушки! И ты, — она перевела взгляд на Колю, — ты это прекрасно знал!
— Аня, ну пойми, это же моя мать, моя сестра! — он схватил её за руку, пытаясь увести в сторону. — Они бы обиделись на всю жизнь! Я потом тебе новые кусты куплю, ещё лучше! Осенью посадим!
Она вырвала руку.
— Осенью? Ты правда не понимаешь? Дело не в кустах, Коля! Дело в тебе! В твоём отношении! Ты взял самое дорогое, что у меня есть, и отдал им на растерзание! Этим… варварам!
— Ах, так мы варвары?! — взвилась Светлана Ивановна, картинно хватаясь за сердце. — Сынок, ты слышишь, как она твою мать называет? Ох, плохо мне! Давление! Гена, воды!
Геннадий засуетился, Зоя подбежала к матери, запричитала. Это был дешёвый, но безотказный спектакль, который Аня видела уже десятки раз. И всегда он заканчивался одинаково: Коля бросался утешать мамочку, а Аня оставалась виноватой.
Но не сегодня.
— Хватит! — отрезала она так, что даже дети в бассейне замолчали. — Мне надоели ваши концерты. Я сказала: чтобы через час вас здесь не было. Всех.
— Аня, ты что творишь? Ты с ума сошла? — Коля смотрел на неё с ужасом. — Куда они поедут на ночь глядя?
— Туда, откуда приехали! — отчеканила она. — Это не мои проблемы. Моя проблема — это то, что на моей частной собственности находятся посторонние люди. Без моего разрешения.
— Мы не посторонние! Мы его семья! — выкрикнула Зоя.
— Вы — его семья. А я — собственник этой дачи. И я требую, чтобы вы покинули мою территорию.
Николай смотрел на неё так, будто видел впервые. На его лице отражалась целая гамма чувств: страх, растерянность, злость. Он не привык видеть её такой. Обычно она была мягкой, уступчивой, готовой «понять и простить». Но та Аня умерла час назад на подъезде к этому посёлку.
— Я никуда не поеду, — упрямо заявила Светлана Ивановна, приходя в себя. — Коля нам разрешил до конца месяца. Будем жить здесь.
— Вот как, — Аня криво усмехнулась. — Ну что ж. Тогда я поехала. Но не домой.
Она развернулась и пошла к машине.
— Аня, постой! Куда ты? — крикнул ей в спину Коля.
Она не обернулась. Села за руль, завела мотор и, подняв облако пыли, выехала на дорогу. В зеркале заднего вида она видела растерянные фигуры, столпившиеся у бассейна. Они ещё не понимали, что произошло. Они думали, что это очередная истерика, что она остынет и вернётся.
Они ошибались. Это была не истерика. Это было объявление войны.
***
Аня не поехала домой. Мысль о том, чтобы вернуться в их общую с Колей квартиру, была невыносима. Она свернула к своей старой подруге Ленке, с которой они дружили ещё со школы. Ленка, выслушав сбивчивый, полный слёз и ярости рассказ, молча налила ей коньяку и обняла.
— Я всегда говорила, что он маменькин сынок, — вздохнула она, когда Аня немного успокоилась. — И семейка у него — просто упыри. Что делать-то думаешь?
— Я не знаю, — честно призналась Аня. — Я просто знаю, что так больше не может продолжаться. Это конец, Лен. Это не просто малина. Это… это последняя капля. Все десять лет он заставлял меня «терпеть», «понимать», «входить в положение». А его положение — это его мама и сестра. А я где? Меня в этой схеме вообще нет. Я просто удобное приложение: готовлю, убираю, деньги в дом приношу. И дачу вот содержала… для них, как оказалось.
Она провела у Ленки два дня. Телефон разрывался от звонков Коли, но она не отвечала. На третий день пришло сообщение: «Ань, ну хватит дуться. Возвращайся. Они уедут в воскресенье, я обещаю».
«Они уедут в воскресенье». Не «я их выгнал», а «они уедут». Он даже сейчас не мог взять на себя ответственность.
Именно в этот момент злость внутри Ани переплавилась во что-то другое. В холодную, звенящую решимость. Она больше не плакала. Она начала думать.
Она открыла ноутбук и начала искать. «Права собственника жилья». «Выселение посторонних лиц». «Раздел имущества при разводе». Она читала статьи Гражданского кодекса, форумы юристов, истории таких же, как она, женщин. И чем больше она читала, тем отчётливее понимала: закон на её стороне. Дача, полученная в дар от бабушки до брака, является её личной, а не совместно нажитой собственностью. И никто, даже муж, не имел права распоряжаться ею без её нотариально заверенного согласия.
Эта мысль придала ей сил. Она больше не была жертвой. Она была человеком, чьи права грубо нарушили. И она будет их защищать.
Она решила, что ей нужен профессионал. Не подружкины советы, не форумы в интернете, а настоящий юрист. Она не стала звонить знакомым, чтобы не распускать сплетни. Она просто вбила в поисковик: «Юрист по семейным и имущественным спорам. Москва». Просмотрела несколько сайтов, почитала отзывы. Выбрала юридическую контору с солидным названием и фотографиями серьёзных людей в строгих костюмах. Записалась на приём.
Её приняла женщина лет сорока пяти, Елена Петровна. У неё были умные, внимательные глаза и спокойный, уверенный голос. Аня, сама от себя не ожидая, выложила ей всё. Про дачу, про малину, про десять лет унижений, про то, как свекровь называла её борщ «бурдой», а золовка «одалживала» без спроса её лучшие платья.
Елена Петровна слушала молча, не перебивая, лишь изредка делая пометки в блокноте. Когда Аня закончила, она надолго задумалась.
— Анна, — сказала она наконец. — Ситуация юридически абсолютно однозначная. Вы — единственный собственник дачного участка и дома. Ваш супруг не имеет никаких прав на это имущество и, соответственно, не мог разрешать кому-либо там проживать. Его родственники находятся там незаконно.
— И что я могу сделать? — с надеждой спросила Аня.
— По закону, мы можем действовать в несколько этапов. Первый и самый мирный — направить им официальную досудебную претензию с требованием освободить помещение в течение 24 часов. Если они откажутся, вы имеете полное право вызвать участкового, который должен зафиксировать факт незаконного проникновения на частную собственность.
— А если и это не поможет? — Аня знала свою «семейку». Они так просто не сдадутся.
— Тогда мы подаём в суд иск о выселении и нечинении препятствий в пользовании собственностью. Суд будет на вашей стороне, это я вам гарантирую. Более того, мы можем взыскать с них компенсацию за порчу вашего имущества. Для этого нужно будет провести оценку ущерба. Вырванные кусты малины — это тоже ущерб.
Аня слушала, и на душе становилось легче. Это был не просто разговор. Это был план действий.
— Елена Петровна, — твёрдо сказала Аня. — Я хочу, чтобы вы понимали. Я не просто хочу их выгнать. Я хочу развестись.
Юрист кивнула, словно ожидала этих слов.
— Это логичное продолжение. В таком случае, вам нужно знать. Дача, как полученная по наследству, разделу не подлежит. Она останется полностью вашей. А вот квартира, если она была куплена в браке, и машина…
— Квартира и машина мои, достались от родителей. Так что делить, по сути, нечего. Разве что его таксомоторный бизнес, который оформлен как ИП.
— Тем лучше для вас, — резюмировала Елена Петровна. — Значит, процесс будет проще. Давайте начнём с претензии. Я подготовлю документ, а вы должны будете вручить его лично, желательно под роспись или в присутствии свидетелей.
Выйдя из юридической конторы, Аня чувствовала себя так, словно у неё за спиной выросли крылья. Она больше не была одна. У неё был закон, был план и был профессионал, готовый ей помочь.
Она поехала не к Ленке, а в гостиницу. Сняла небольшой, но уютный номер. Ей нужно было побыть одной, собраться с мыслями перед решающим боем. Вечером следующего дня Елена Петровна прислала на электронную почту скан готовой претензии. Аня распечатала её в двух экземплярах.
Настало время действовать.
***
В субботу днём она снова подъехала к даче. Музыка играла тише, но весёлые крики и плеск воды были слышны издалека. Видимо, «отдых» продолжался.
Она припарковала машину так, чтобы перегородить выезд, и, взяв папку с документами, решительно вошла в калитку.
Картина была та же: бассейн, шезлонги, дым от мангала. Только теперь к компании присоединились ещё какие-то друзья Геннадия. Николай, увидев её, побледнел и бросился навстречу.
— Анечка! Ты вернулась! Я так переживал! — он попытался её обнять, но она отстранилась.
— Не трогай меня, Коля.
Её холодный тон его отрезвил.
— Ань, ну прости, я погорячился. Давай всё забудем. Мама с Зоей извиниться готовы. Мы всё уберём, я тебе клянусь! И малину новую посадим, самую лучшую!
— Слишком поздно, Коля, — она прошла мимо него, направляясь прямо к Светлане Ивановне, которая, как и в прошлый раз, восседала на шезлонге, словно королева на троне.
Аня остановилась перед ней и молча протянула лист бумаги.
— Что это ещё за филькина грамота? — пренебрежительно скривилась свекровь, нехотя принимая документ.
— Это не грамота. Это досудебная претензия, — спокойно и чётко произнесла Аня. Её голос не дрожал. — Согласно статье 209 Гражданского кодекса Российской Федерации, я, как единственный собственник данного участка, требую вас и всех находящихся с вами лиц незамедлительно освободить принадлежащее мне имущество. У вас двадцать четыре часа.
Светлана Ивановна медленно опустила бокал. Она вглядывалась в напечатанный текст, и её лицо постепенно приобретало багровый оттенок. Зоя, Геннадий и их гости замолчали, с любопытством наблюдая за сценой.
— Ты… ты что себе позволяешь, девка?! — наконец взорвалась свекровь, вскакивая с шезлонга. — Ты нас, семью своего мужа, из дома выгоняешь?! Да я…
— Это не ваш дом. И даже не дом вашего сына. Это мой дом, — всё так же спокойно парировала Аня. — Если вы не покинете территорию добровольно в указанный срок, я буду вынуждена обратиться в полицию с заявлением о незаконном проникновении. А затем в суд. Поверьте, вам это не понравится.
— Коля! — взвизгнула Зоя. — Ты посмотри, что твоя мегера творит! Она нам угрожает!
Николай подскочил к Ане. В его глазах был ужас.
— Аня, ты с ума сошла? Зачем ты это делаешь? Это же война!
— Войну начал не я, Коля, — она впервые за всё это время посмотрела ему прямо в глаза. Взглядом, в котором не было ни любви, ни жалости. Только холодный, как сталь, блеск. — Ты её начал в тот день, когда решил, что моё — это общее. Когда решил, что моей любовью, моим домом, моей жизнью можно пользоваться без спроса. Ты перепутал любовь с вседозволенностью.
Она повернулась ко всем остальным.
— Двадцать четыре часа. Часы пошли.
Аня развернулась и пошла к выходу. Она слышала за спиной крики, ругань, причитания, но не оборачивалась. Она чувствовала на себе их ненавидящие взгляды, но ей было всё равно. Броня, которую она выковала за эти несколько дней, была непробиваемой.
Она села в машину, завела двигатель и медленно поехала прочь. Внутри не было ни радости, ни удовлетворения. Только огромная, звенящая пустота на месте того, что когда-то было её браком.
Проехав пару километров, она остановилась на обочине. Руки, лежавшие на руле, мелко дрожали. Напряжение последних дней дало о себе знать. Она откинулась на сиденье и закрыла глаза. Что дальше? Развод. Суды. Новая жизнь. Было страшно. Но ещё страшнее было представить, что всё могло бы остаться по-прежнему.
В этот момент завибрировал телефон. На экране высветилось сообщение от тёти Маши, соседки по даче, одинокой и очень наблюдательной пенсионерки.
«Анечка, привет. Ты только не волнуйся, но тут твои такое устроили после твоего отъезда…»
Сердце Ани пропустило удар. Она посмотрела в зеркало заднего вида, в сторону дачного посёлка, который скрылся за поворотом. Что ещё они могли натворить? Что означало это «такое»? Чувство тревоги ледяной змейкой поползло по спине, и Аня поняла — её битва только начинается. И следующий удар будет ещё страшнее.
