Ира припарковалась у знакомого подъезда и взглянула на хризантемы на заднем сиденье. Дешевые, из ларька у метро. Год назад покупала розы в салоне за три тысячи. Теперь знала — все равно найдется повод недовольства.
— Готова к бою? — спросил Игорь, поправляя галстук уже в третий раз.
— К празднику, — поправила она.
— Ну ты понимаешь… мама сегодня именинница.
Понимала. Год понимания научил многому.
Галина Михайловна встретила их в дверях — нарядная, с фреш-укладкой от парикмахера.
— Игорь, сынок! — Она обняла сына, а на Иру лишь кивнула. — А, и ты пришла.
— С днем рождения, — Ира протянула букет.
— Хризантемы… — Свекровь взяла цветы кончиками пальцев. — Спасибо, конечно. Только они у меня аллергию вызывают теперь. Игорь не говорил?
Первая капля. Ира молча прошла в комнату.
За столом уже сидели: золовка Лена с мужем Сергеем, их дети, соседка тетя Клава. Привычные лица для привычного спектакля.
— Ирочка, садись, садись! — захлопотала именинница. — Ой, а ты опять похудела. Игорь, ты жену-то корми!
— Да нормально она ест, мам.
— Нормально, нормально… — Галина Михайловна покачала головой. — А по мне, так женщина должна быть женщиной. Пышечкой. Вот Леночка моя — красавица! И детки у нее, и муж довольный.
Вторая капля. Ира резала салат и считала до десяти.
— А работа-то как, Ирочка? — поинтересовалась тетя Клава.
— Хорошо. Проект закрываем успешно.
— Вот и славно, — кивнула Галина Михайловна. — Только скажи мне, доченька, когда же ты к семье вернешься? К настоящим женским делам?
Ира подняла голову от тарелки.
— К каким именно?
— Ну как к каким? К детишкам, к дому, к мужу! А то носишься по командировкам — дома тебя не видать. Что за жена такая?
Третья капля. Стакан терпения был почти полон.
— Мам, не начинай, — попросил Игорь тихо.
— А что я такого сказала? — возмутилась именинница. — Правду сказала! Жена должна быть женой, а не… — она махнула рукой в сторону Иры, — …карьеристкой какой-то.
Стакан переполнился.
— Галина Михайловна, — произнесла Ира спокойно, откладывая вилку.
В ее голосе прозвучало что-то такое, что все замолкли. Даже дети перестали жевать.
— Что, доченька?
— Давайте поговорим честно.
— О чем это?
Ира встала из-за стола. Медленно, не спеша.
— О том, чего вы на самом деле боитесь.
— Я? Боюсь? — Галина Михайловна нервно засмеялась. — Да чего мне бояться-то?
— Того, что ваш сын взрослый мужчина. И может делать выбор.
Тишина повисла густая, вязкая. Лена быстро увела детей на кухню.
— Ира, не надо… — начал Игорь.
— Надо, — отрезала она, не сводя взгляда со свекрови. — Год я молчала. Год глотала ваши намеки про «неправильную» жену. Слушала, как вы при людях обсуждаете мою фигуру, мою работу, мою «неспособность» быть женой.
Галина Михайловна побледнела.
— Что ты несешь? Я же добра тебе желаю!
— Добра? — Ира усмехнулась. — Или просто боитесь конкуренции?
— Какой еще конкуренции?! — вскочила именинница.
— За внимание вашего сына. — Ира говорила тихо, но каждое слово било наотмашь. — Вы не боитесь, что я плохая жена, Галина Михайловна. Вы боитесь, что я слишком хорошая. Что Игорь может предпочесть женщину, которая его уважает, а не душит заботой.
— Как ты смеешь! В моем доме!
— В вашем доме я год терплю унижения. И знаете что? Хватит.
Она обернулась к мужу. Он сидел, сжав кулаки, и смотрел в тарелку.
— Игорь, посмотри на меня.
Он поднял голову — глаза виноватые, испуганные.
— Сейчас ты сделаешь выбор. Либо встанешь и скажешь своей маме, что я твоя жена и с ней нужно разговаривать уважительно. Либо так и останешься сидеть, и тогда я уйду. Навсегда.
Время замерло. Тетя Клава держалась за сердце. Сергей изучал узор на скатерти. Где-то на кухне плакал ребенок.
— Ира… ну мама же не со зла… она переживает…
— Понятно.
Одно слово. Но прозвучало как приговор.
— Игорь! — воскликнула Галина Михайловна. — Ты что, позволишь этой… этой…
— Этой что? — Ира повернулась к свекрови. — Договаривайте, Галина Михайловна. Что вы хотели сказать?
— Этой выскочке указывать, что мне делать!
— Выскочке? — Ира медленно взяла сумочку. — Женщине, которая содержит себя сама, вы говорите «выскочка»? Интересно.
Она двинулась к выходу, но обернулась на пороге:
— А знаете, что самое печальное? Вы могли бы гордиться сыном, который выбрал самостоятельную, успешную женщину. Но вы предпочитаете делать из него вечного мальчика.
Дверь захлопнулась за ней с глухим стуком. В подъезде пахло борщом и чьим-то горем. Ира спускалась по ступенькам, а за спиной нарастал шум — Галина Михайловна что-то кричала, тетя Клава причитала.
Игорь не окликнул. Не побежал следом.
В машине она достала телефон — ноль пропущенных. Завела двигатель и поехала домой, мимо освещенных окон чужого счастья.
Дома Ира заварила чай и села у окна. В отражении стекла — незнакомая женщина с прямой спиной и твердым взглядом. Год назад этой женщины не было. Была другая — податливая, стремящаяся всем угодить.
Телефон молчал час, два, три.
На следующий день Игорь пришел поздно, тихо прокрался в спальню. Утром они завтракали молча — он листал новости в телефоне, она читала рабочую почту. Как будто между ними выросла стеклянная стена.
— Может, поговорим? — наконец произнес он.
— О чем?
— Ну… о вчерашнем. Ты была слишком резкой.
Ира отложила чашку.
— Резкой? Я была честной. Впервые за год.
— Мама расстроилась. Плакала всю ночь.
— А я плакала весь год. Это не считается?
Он замолчал, не зная, что ответить.
— Послушай, — попробовал он снова. — Может, ты извинишься? Ну хотя бы формально. Она же пожилая женщина.
Ира посмотрела на мужа — действительно посмотрела, как будто видела впервые. Мягкие черты лица, добрые глаза, слабый подбородок. Хороший человек. Но не мужчина.
— Игорь, а за что мне извиняться?
— Ну ты же при всех ее унизила…
— Я сказала правду. Если от правды унижаются, может, есть над чем подумать?
— Ира, она моя мать!
— А я твоя жена! — впервые за разговор повысила голос. — Или была.
Последние два слова повисли в воздухе, как топор перед ударом.
Неделю они жили как соседи. Вежливо, отстраненно, с осторожными «доброе утро» и «как дела». Игорь несколько раз начинал разговор, но останавливался, видя ее лицо.
В пятницу он пришел с сумкой.
— Я поживу у мамы немного. Пока мы все не решим.
— Хорошо.
— Ира, я не хочу разводиться. Просто… нужно время.
— Сколько времени нужно сорокалетнему мужчине, чтобы понять, кто ему дороже — мама или жена?
Он не ответил.
— Может, созвонимся через недельку? Поговорим спокойно?
— Может.
Но они оба знали — говорить не о чем.
Через месяц Лену встретила в торговом центре. Золовка шарахнулась было в сторону, но Ира подошла сама:
— Привет. Как дела?
— Ой, Ирочка… — Лена заметалась глазами. — Да нормально все…
— Игорь как?
— Да живет у мамы. Грустный ходит.
— Понятно.
— Слушай, а может, ты с ним поговоришь? Он же любит тебя…
Ира усмехнулась:
— Лен, мужчина, который любит, защищает. А не прячется за мамину юбку.
— Но мама же его не отпускает! Она боится одиночества!
— Это его проблема. Или ее. Но не моя.
Еще через месяц Игорь позвонил:
— Как ты?
— Хорошо.
— Может, встретимся? В кафе каком-нибудь?
— Зачем?
— Поговорить. Я скучаю.
Ира смотрела в окно на дождливую улицу. Представила эту встречу: он будет рассказывать, как мама «не со зла», как можно найти компромисс. А она будет понимать — ничего не изменилось.
— Игорь, а о чем говорить? Ты сделал выбор.
— Какой выбор? Я просто…
— Ты выбрал маму. Это нормально. Некоторым мужчинам так комфортнее.
— Ира…
— Будь счастлив. Искренне желаю.
Она положила трубку и выключила телефон.
Год спустя Ира переехала в новую квартиру — светлую, с большими окнами и видом на парк. На работе получила повышение. По вечерам читала, встречалась с подругами, ходила в театры.
Жизнь оказалась тихой и наполненной. В ней не было места для унижений, растворенных в заботе, и для любви, требующей отказа от себя.
Иногда думала: а если бы тогда, за столом, промолчала? Проглотила бы в очередной раз?
Могла бы. И год за годом становилась бы меньше, тише, незаметнее. Пока от нее не осталось бы совсем ничего.
Она выбрала себя. И ни разу не пожалела.
***Свекровь заявила: «Я буду наводить свои порядки!», и началась настоящая борьба.
Вера создала дом своей мечты, вложив в него всю душу, но свекровь считает его «хламом». Кто победит в этой битве за уют, и какой ценой?
