— Да пошли вы все к чёрту! Достали уже своими визитами!
Лариса швырнула диванную подушку через всю гостиную. Подушка со шлепком упала возле телевизора, сбив с тумбы фотографию свадьбы Дениса с первой женой — ту, что он почему-то до сих пор хранил «на память». Денис стоял посреди комнаты с телефоном в руке, и лицо у него было такое, будто его только что обвинили в государственной измене.
— Ларочка, ну что ты…
— Не «Ларочка» мне! — она обернулась, и Денис невольно отступил. Жена была красивой женщиной, но когда злилась, становилась похожа на разъярённую пантеру. — Тридцать лет мы женаты, тридцать! И каждый раз одно и то же. То твоя мамаша приедет на месяц «погостить», то тётя Вера с внуками нагрянет, то ещё кто из твоих родственничков объявится!
Денис положил телефон на столешницу и попытался обнять жену за плечи, но она резко отдёрнулась.
— Лара, мам же сказала, что всего на неделю…
— Всего на неделю! — передразнила она, вытирая руки о кухонное полотенце. — А в прошлый раз тоже было «всего на неделю», а она три месяца у нас прожила! Три, Денис! Помнишь, как я тебе говорила, что больше не могу? Что мне нужно хоть где-то чувствовать себя хозяйкой?
— Но она же моя мать…
— А я что, чужая? — голос Ларисы перешёл на высокие ноты. — Я что, не твоя семья?
Она прошлась по кухне, размахивая полотенцем, как знаменем.
— А что получилось? Каждый приезд Майи Степановны — это инспекция! «Лариса, а почему суп так подаёшь? Лариса, а моему Денису нужно мясо каждый день. Лариса, а в моё время женщины дом содержали по-другому». И ты молчишь! Сидишь, как истукан, и молчишь!
— Она пожилая женщина, ей одиноко…
— Одиноко? — Лариса хмыкнула. — У неё в Орле целая свита подружек, с которыми она в домино режется и сплетни перемывает. А сюда приезжает показать, какая она хозяйка, а какая я никудышная.
Денис опустился на стул и провёл рукой по лицу. Ему было сорок восемь, но в такие моменты он чувствовал себя на все сто.
— Лар, ну не можем мы же отказать…
— Можем! — она ударила кулаком по столу. — ещё как можем! Это наш дом, Денис. Наш. Я здесь тоже живу. И мне надоело превращаться в служанку каждый раз, когда твоя родня соизволит нас посетить.
Телефон на столе завибрировал. «Мама» — высветилось на экране.
— Не смей брать трубку, — прошипела Лариса. — Не смей!
Но Денис уже протягивал руку к телефону.
— Дениска, милый, — раздался знакомый голос Майи Степановны. — Я тут билеты смотрю на завтра. Поезд в семь утра отходит, к обеду буду у вас.
— Мам, а может, в другой раз? — неуверенно начал Денис, косясь на жену.
— Что значит в другой раз? — в голосе матери появились злые нотки. — У меня путёвка в санаторий на следующей неделе. Думала, хоть недельку с вами побуду, внучек не видела с Нового года.
— Мам…
— А что, Лариса против? — тон стал откровенно холодным. — Что ж, понятно. Я же не королева какая, чтобы в их дворце место нашлось.
Лариса встала и медленно подошла к мужу. Взяла трубку из его рук.
— Майя Степановна, — её голос был спокойным, но в нём сквозила злость. — Я против. Да, я против того, чтобы вы приезжали каждые два месяца и превращали мой дом в проходной двор.
— Лариса! — возмутился голос из трубки. — Как ты смеешь! Это дом моего сына!
— И мой тоже. И если вы хотите видеться с Денисом и внуками, пожалуйста. Но не в моей квартире. Снимите гостиницу или пусть Денис к вам приезжает.
— Ты с ума сошла! Какая гостиница! У меня пенсия копеечная!
— Тогда ездите к тёте Вере. У неё дом большой, места хватит.
Лариса отключила телефон и положила его на стол. Руки у неё слегка дрожали, но лицо было решительным.
— Лара… — Денис смотрел на жену с ужасом. — Ты же понимаешь, что сейчас началось?
— Началось? — она усмехнулась. — Денис, это закончилось. Вот прямо сейчас закончилось.
Телефон зазвонил снова. Потом ещё раз. И ещё.
— Не буду отвечать, — твёрдо сказала Лариса. — И ты не будешь. Пусть звонят хоть до утра.
— Она же сразу всем расскажет…
— Пусть рассказывает. — Лариса села напротив мужа и посмотрела ему в глаза. — Денис, мне пятьдесят один год. Я не собираюсь остаток жизни играть роль прислуги в собственном доме. Или ты со мной, или с ними. Третьего не дано.
За окном начинался мартовский вечер. В квартире стояла та особенная предгрозовая атмосфера, когда всё замирает в ожидании удара молнии.
А телефон всё звонил и звонил…
Утром Денис проснулся от запаха жареных сосисок и кофе. Лариса стояла у плиты спиной к нему, волосы собраны в хвост, на ней был новый голубой халат, который он подарил ей на день рождения. Вроде бы всё как обычно, но что-то в её позе выдавало готовность к бою.
— Доброе утро, — осторожно сказал он.
— Доброе, — она даже не обернулась. — Кофе на столе. И да, твоя мамочка уже три раза звонила. Я не отвечала.
Денис сел за стол и потянулся к кружке. Кофе был крепкий, почти горький — такой Лариса делала, когда нервничала.
— Лар, может, всё-таки стоит поговорить с мамой? Объяснить спокойно…
— Объяснить? — она резко обернулась, размахивая деревянной лопаткой. — Что именно объяснить, Денис? То, что я не хочу, чтобы в моей квартире кто-то переставлял мебель без спроса? Или то, что мне надоело выслушивать лекции о том, как правильно готовить пельмени?
Сосиски на сковороде шипели и потрескивали, как праздничные петарды.
— Помнишь, что было в прошлый раз? — продолжала Лариса. — Твоя мать притащила свои кастрюли, потому что мои, видите ли, «неправильные». А потом ещё и тёте Вере жаловалась по телефону, что у Ларочки в доме беспорядок, и вообще, не понимает она, как Денис такое терпит.
— Мама не со зла…
— Не со зла? — Лариса выключила плиту и повернулась к мужу всем телом. — А когда она детям рассказывала, что их бабушка по линии матери была алкоголичкой? Это тоже не со зла?
Денис поперхнулся кофе. Про маму Ларисы он как-то забыл.
— Лар, ну это же…
— Это что? Правда? — голос жены стал тише, но от этого не менее опасным. — Мама пила, это факт. Но зачем твоей матери об этом детям рассказывать? Зачем?
Она села напротив и пристально посмотрела на мужа.
— Знаешь, что мне Варя сказала на прошлой неделе? «Мама, а правда, что мы бедные? Бабушка Майя сказала, что у тёти Веры квартира в три раза больше нашей, и вообще, папа мог бы зарабатывать лучше, если бы захотел».
Денис опустил кружку и уставился в стол. Варя — их младшая, ей всего двенадцать.
— Она это детям сказала?
— А ты думал, она только мне гадости говорит? — Лариса встала и принесла сосиски. — Твоя мамочка вообще большая мастерица ронять слова между делом. «А вот у нашей соседки внучка уже замуж вышла, а Катя ваша всё учится». «А у Верочкиного сына машина новая, не то что у некоторых». Помнишь?
Денис помнил. И не только это.
Телефон зазвонил снова. На этот раз звонила тётя Вера.
— Не отвечай, — предупредила Лариса.
Но Денис уже взял трубку.
— Денис, что у вас происходит? — голос тёти Веры звучал взволнованно. — Майя вчера звонила, рыдала в трубку. Говорит, Лариса её выгнала, запретила в дом приходить.
— Тётя Вер, всё не так…
— Как не так? Она мне всё рассказала! Как Лариса кричала, что не пустит родную мать в дом к сыну! Денис, ты понимаешь, что творишь? Это же твоя мать!
Лариса медленно подошла к мужу и протянула руку к телефону.
— Дай мне, — сказала она тихо.
— Лариса, — в трубке зазвучал голос тёти Веры. — Лариса, милая, что случилось? Майя совсем убитая, говорит…
— Вера Николаевна, — голос Ларисы был абсолютно спокойным. — А Майя Степановна рассказала вам, как она в прошлый приезд перемыла всю мою посуду, потому что я, оказывается, плохо мою? Или как объяснила детям, что в нашей семье не принято дарить дорогие подарки, когда Катя хотела подарить подружке духи на день рождения?
— Лариса, она же не со зла…
— Не со зла, — повторила Лариса. — Знаете что, Вера Николаевна? Приезжайте к нам в гости. Но предупреждаю сразу — мой дом, мои правила. Не нравится — милости просим в гостиницу.
Она отключила телефон и положила его на стол.
— Теперь они точно всем расскажут, что я сумасшедшая, — сказала она мужу.
— Лар…
— И знаешь что, Денис? — она села и взяла его за руку. — Мне всё равно. Пусть рассказывают. Мне пятьдесят один год, и я устала притворяться.
За окном хлестал мартовский дождь, и казалось, что он смывает что-то старое, отжившее.
К вечеру у Дениса заболела голова. Он сидел в своём кресле, листал новости в телефоне и делал вид, что его не беспокоят постоянные звонки. За день позвонили уже человек десять — мать, тётя Вера, двоюродная сестра из Тулы, какая-то Майина подруга Нина Петровна, которую он видел от силы три раза в жизни.
— Популярный ты у меня стал, — заметила Лариса, проходя мимо с корзиной белья. — Прямо звезда эстрады.
— Лар, может, хватит? — устало сказал Денис. — Понимаю, что мама не права, но так нельзя. Она же одна там.
— Одна? — Лариса поставила корзину и посмотрела на мужа. — У неё там подруг больше, чем у меня за всю жизнь было. Нина Петровна, Галина Васильевна, соседка Люся. Каждый день в домино режутся, на скамеечке сплетни обсуждают. Как одна?
Телефон завибрировал. «Мама» на экране.
— Денис, ты трубку не берёшь! — голос Майи Степановны дрожал от возмущения. — Что происходит? Вера сказала, Лариса совсем обнаглела!
— Мам, я на работе, — соврал Денис.
— На работе в воскресенье? Денис, я не вчера родилась! Ты дома сидишь и позволяешь жене мне хамить!
Лариса резко обернулась и пошла к мужу. Он попытался отвести телефон подальше, но она успела услышать.
— Дай сюда, — потребовала она.
— Мам, я перезвоню…
— Нет! — закричала Лариса так, что Денис подпрыгнул. — Дай мне телефон! Надоело слушать, как меня обсуждают!
Она вырвала трубку из рук мужа.
— Майя Степановна, вы меня слышите?
— Слышу, — ледяным тоном ответила свекровь. — И что ты хотела сказать?
— Хочу сказать следующее: больше никто из вашей семейки в мой дом не приедет. Хотите видеться с Денисом — встречайтесь в кафе, в парке, где угодно. Но не здесь.
— Как ты смеешь! Это дом моего сына!
— И мой тоже! — голос Ларисы перешёл на крик. — И детей моих! И я здесь главная хозяйка, а не вы!
— Денис! — заорала в трубке Майя Степановна. — Ты слышишь, что твоя жена говорит? Ты позволишь ей так со мной разговаривать?
Денис сидел в кресле, и ему казалось, что он проваливается сквозь землю. С одной стороны — мать, которую он любил, несмотря ни на что. С другой — жена, с которой прожил тридцать лет.
— Мам…
— Что «мам»? — Лариса повернулась к нему. — Денис, сейчас решается всё. Либо ты с женой, либо ты маменькин сынок до конца дней.
— Лариса! — из трубки доносился возмущённый голос. — Ты у меня сына отбираешь!
— Я ни у кого ничего не отбираю! — Лариса прижала телефон к уху. — Я просто хочу жить в своём доме спокойно, без постоянных инспекций и претензий!
— Каких инспекций? О чём ты говоришь?
— О том, что каждый ваш приезд — это проверка: как я готовлю, как убираю, как детей воспитываю. Помните, что вы сказали Варе в прошлый раз? «Твоя мама слишком мягкая, детей надо строже держать».
— Я хотела добра!
— Добра? — Лариса засмеялась, но смех у неё получился нехороший. — А когда вы детям рассказали про мою маму-алкоголичку — это тоже добро было?
В трубке повисла тишина.
— Майя Степановна, вы там?
— Я… я думала, они должны знать…
— Должны знать, что у них бабушка была больной? Зачем? Чтобы стыдились?
Денис встал с кресла и подошёл к жене. Лицо у неё было белое, губы сжаты в тонкую полоску.
— И ещё, — продолжила Лариса тише. — Больше никаких ваших сравнений. «А вот у Веры дом больше», «А вот у соседей ремонт лучше», «А вот чужие дети внуков дарят». Всё. Хватит.
— Лариса, ты же понимаешь… я не хотела обидеть…
— Хотели. Ещё как хотели. Вы всегда хотели показать, что я недостойна вашего сына.
— Это неправда!
— Правда, Майя Степановна. И знаете что? Может, вы и правы. Может, ваш сын заслуживает лучшего. Но тридцать лет я стараюсь быть хорошей женой и матерью, и мне надоело каждый раз доказывать, что я достойна носить вашу фамилию.
Лариса протянула телефон мужу.
— Поговори с матерью. Решай, кто тебе дороже.
Денис взял трубку. В ней раздавались какие-то всхлипывания.
— Мам?
— Денис… — голос у матери был надломленный. — Она меня выгоняет… Собственная невестка…
— Мам, Лариса права. Мы должны жить своей жизнью.
— Как она права? Я что, чужая?
— Не чужая. Но и не хозяйка в нашем доме.
Долгая пауза.
— Значит, так… — голос Майи Степановны стал холодным как лёд. — Хорошо, Денис. Живите, как хотите. Только не звоните мне больше. И внуков своих больше не увижу.
— Мам…
— Всё. — Гудки.
Денис опустил телефон и посмотрел на жену. Лариса стояла у окна и смотрела на дождь.
— Лар…
— Что «Лар»? — она не оборачивалась. — Ты думаешь, мне легко? Думаешь, я не понимаю, что сейчас началось? Теперь я буду виновата во всём. И в том, что мать с сыном не общается, и в том, что дети бабушку не видят.
— Она сама сказала, что звонить не будет.
— Пока что сказала. А завтра позвонит тёте Вере, послезавтра ещё кому-нибудь. И всем будет рассказывать, какая я сволочь. А через месяц она «великодушно» простит и приедет опять. И всё начнётся сначала.
Лариса повернулась к мужу.
— Только в этот раз не начнётся. Я серьёзно, Денис. Хватит.
На улице стемнело, и дождь барабанил по стёклам всё сильнее, словно природа тоже решила устроить скандал.
Прошло две недели
Майя Степановна не звонила — видимо, решила показать характер до конца. Зато звонили другие. Тётя Вера названивала через день, каждый раз начиная разговор со слов: «Денис, ты понимаешь, что наделал?» Двоюродная сестра из Тулы тоже не осталась в стороне — прислала длинное сообщение в WhatsApp о семейных ценностях и уважении к старшим.
Лариса делала вид, что её это не трогает, но Денис видел, как она по вечерам сидит на кухне с чашкой чая и смотрит в одну точку.
— Жалеешь? — спросил он однажды.
— О чём?
— О том, что наговорила маме.
Лариса долго молчала, потом вздохнула:
— Жалею, что раньше не сказала. Может, до такого скандала и не дошло бы.
В четверг вечером Денис сам позвонил матери. Трубку долго не брали, потом раздался её голос — официальный, холодный.
— Слушаю.
— Мам, это я.
— Знаю. Что тебе нужно?
— Поговорить хочу.
— О чём говорить? Твоя жена всё ясно высказала. Я поняла своё место в вашей семье.
— Мам, ну что ты… Ты же мне мать.
— Мать, — повторила Майя Степановна. — Значит, всё-таки мать. А то я уже думала, может, я вам чужая тётка какая.
Денис устало провёл рукой по лицу. Разговаривать с обиженной матерью было как ходить по минному полю.
— Мам, приезжай. Но давай договоримся сразу — без претензий к Ларе, без советов, как нам жить.
— Ах, так я ещё и претензии предъявляю! — голос стал ядовитым. — Простите, ваше величество, что осмелилась мнение иметь!
— Мам…
— Нет, Денис. Если я для вас обуза, то зачем приезжать? Лучше я останусь здесь, в своём Орле, и никому мешать не буду.
И опять гудки.
Лариса стояла в дверях и слушала.
— Не получилось, — констатировала она.
— Она обижена. Пройдёт.
— Не пройдёт, Денис. Твоя мать будет дуться до конца своих дней. А потом ещё и завещание переделает — тёте Вере всё оставит из вредности.
Денис хотел было возмутиться, но понял, что жена, скорее всего, права.
Через месяц позвонила тётя Вера.
— Денис, у нас беда. Майя в больнице.
Сердце ухнуло куда-то вниз.
— Что случилось?
— Давление подскочило, увезли на скорой. Врачи говорят, на нервной почве. Она всё переживает из-за вас.
— Мы сейчас выезжаем, — сказал Денис.
— Лучше без Ларисы. Майя её видеть не хочет.
Лариса, услышав разговор, покачала головой:
— Поезжай один. Я только хуже сделаю.
— Лар…
— Поезжай, говорю. Она твоя мать.
В больнице Майя Степановна выглядела маленькой и жалкой. Лежала, уставившись в потолок, и даже не повернула голову, когда сын вошёл в палату.
— Мам.
— А, это ты. — Голос глухой, безразличный. — Один пришёл или с охраной?
— Мам, ну что ты говоришь.
— А что я говорю не так? Твоя жена меня из дома выгнала, а теперь, видать, и из жизни выгоняет.
— Никто тебя не выгоняет. Лара переживает.
— Переживает, — усмехнулась Майя Степановна. — Ещё бы не переживать. Небось боится, что соседи осудят — свекровь в больницу загнала.
Денис сел на стул рядом с кроватью.
— Мам, давай без упрёков. Как ты себя чувствуешь?
— Как развалина чувствую. Врач говорит, стресс. А какой стресс? Просто поняла, что никому не нужна.
— Ты мне нужна.
— Нужна, — Майя Степановна наконец посмотрела на сына. — Если бы нужна была, не позволил бы жене так со мной разговаривать.
— Мам, Лара тоже права была…
— В чём права? В том, что меня унизила?
Денис молчал. Что тут скажешь?
— Мам, может, хватит? Тебе уже семьдесят два года. Зачем эти обиды?
— А зачем мне жить, если даже собственный сын считает, что я не права?
И тут Денис вдруг понял что-то важное. Понял, что всю жизнь ходит между двумя огнями — между матерью, которая требует безоговорочной преданности, и женой, которая просто хочет покоя в собственном доме.
— Мам, — сказал он тихо. — Я тебя люблю. Но и жену свою тоже люблю. И выбирать между вами не буду.
— Значит, выбрал уже.
— Не выбрал. Просто хочу, чтобы мы все ладили.
— Не получится, Денис. Не получится, потому что твоя Лариса меня терпеть не может.
— А ты её?
Майя Степановна отвернулась к окну.
— Поезжай домой, сын. К своей семье.
Денис ехал обратно в поезде и думал, что семьи бывают разные. Есть семьи, где все друг друга любят и понимают. А есть такие, как у него, где любовь соседствует с претензиями, а понимание — с обидами.
Дома Лариса встретила его на пороге.
— Как она?
— Живая. Обижается.
— И долго будет обижаться?
— Не знаю. Может, до конца жизни.
Лариса села на диван и обняла мужа.
— Денис, мне её жалко. Правда. Но я не могу больше. Не могу играть роль плохой невестки, которая мужа от матери отбивает.
— А кто сказал, что ты плохая?
— Да все говорят. И тётя Вера, и соседи, и мои собственные родственники. «Лариса, как же так, свекровь обидела».
— А мне наплевать на всех, — сказал Денис и поцеловал жену в висок. — Мне главное, чтобы дома мир был.
— Мир у нас будет, — твёрдо сказала Лариса. — Точно будет.
За окном весна вступала в свои права. На клёнах набухали почки, воробьи строили гнёзда, и казалось, что жизнь начинается заново.
Майя Степановна так и не позвонила. Иногда новости о ней передавала тётя Вера: поправилась, выписалась из больницы, живёт потихоньку. А ещё говорила, что мать Дениса завела кота — рыжего, пушистого, который теперь заменил ей всех детей и внуков.
— Может, и к лучшему, — сказала как-то вечером Лариса. — Пусть с котом живёт. Он её точно не расстроит.
— А вдруг она так и умрёт обиженной?
— Не умрёт. Твоя мать крепкая. Переживёт всех нас.
Лариса оказалась права. Майя Степановна жила ещё долго, и иногда звонила внукам на день рождения — коротко, формально, без излишних эмоций. А дом Дениса и Ларисы стал действительно их домом — тихим, спокойным, где никто никому не указывал, как жить.
И только иногда, глядя на фотографию, где они все вместе — он, Лариса, мать и дети — стояли и улыбались в объектив, Денис думал, что семейное счастье — штука хрупкая. И иногда, чтобы его сохранить, приходится делать выбор.
Даже если этот выбор причиняет боль.
