Ирина Борисовна из отдела кадров бодро всучила Ольге листок.
— Ну давай, Ольга Сергеевна, распишемся… С завтрашнего дня ты у нас заместитель начальника отдела. Зарплата — выше на сорок процентов. Ну и забот, сам понимаешь, добавится.
Ольга подписала, будто чужой рукой. Не сказать, что она когда-то грезила об этом — в детстве вовсе не рисовала таблицы на обоях. Но после восьми лет гонки, бессонных ночей и вечных совещаний — приятно. Приятно, чёрт возьми, наконец почувствовать: она нужна не только как вечная девочка на побегушках для капризного начальника.
На обратном пути зашла в магазин. Всё как всегда — молоко, сыр, немного овощей. По привычке кинула в корзину креветки — Серёжа любит. И бутылку вина, по случаю. Даже мелькнула наивная мысль: может, сегодня поговорят нормально, по-человечески. Вдруг обрадуется вместе с ней?
Дома встретил телевизор. На экране — какой-то глупый сериал про бандитов, где все друг в друга орут. Сергей сидел, уткнувшись в телефон, и бровью не повёл.
— Привет… — сказала Ольга, ставя пакеты на кухню. — Ты чего такой?
Он не оторвался от экрана:
— Мама приезжала. Ждёт тебя.
— Куда ждёт? — удивилась она. — Я только с работы.
Не успела молоко убрать в холодильник, как раздался звонок. Ну конечно. Лидия Петровна.
На пороге — как всегда бодрая, с иголочки, в бежевом плаще, и с видом, будто мир у неё в долгу.
— Ну наконец-то! — всплеснула руками. — А я думаю, сколько ж можно ждать!
Сзади топтался Валерий Иванович — с лицом человека, которому всё мешает жить спокойно.
— Садитесь, — сухо сказала Ольга, уже понимая, что вечер с вином отменяется.
Лидия Петровна присела, сложила руки, захлопала ресницами:
— Слушай, Олечка… Мы с Валерочкой подумали… Ты ж теперь человек серьёзный, должность, зарплата хорошая. А у нас ремонт давно напрашивается! Потолок течёт, проводка старая… это ж всё безопасность! Искра — и пожар, не дай бог! Ты ж понимаешь…
Ольга замолчала, вслушиваясь, как медленно, но уверенно разговор уходит не туда.
— И? — спросила она.
— Ну… — свекровь вздохнула. — Мы прикинули: если ты возьмёшь небольшой кредит — для тебя это пустяки. Ну, для ремонта! Для семьи!
Сергей, не глядя от телефона, буркнул:
— Да, нормальная идея. Мы с мамой считали — вообще копейки.
Ольга моргнула.
— Мы?
— Конечно! — оживилась Лидия Петровна. — А кто ещё будет думать о семье? Мы же не для себя, для всех! Для твоего мужа, для будущих деток… — и посмотрела на Ольгу выразительно, мол, пора бы уже.
Ольга не верила своим ушам:
— Подождите. То есть я должна взять кредит… на ремонт вашей квартиры?
— А кто же, Олечка? — подняла брови свекровь. — Валерочка у меня на пенсии, у Серёжи зарплата сам понимаешь… Ты у нас теперь опора семьи! Ну пойми же…
Сергей наконец поднял глаза, глянул на неё странно — виновато или скучающе, не разобрать.
— Да ну что ты… платёж двадцать пять тысяч. Ты даже не заметишь.
Руки Ольги дрогнули.
— И вы уже всё решили, да? Без меня.
— Ну а что тут обсуждать? — свекровь развела руками. — Ты теперь при должности. Надо помогать. Мы же одна семья! Или как?
— Одна семья? — переспросила Ольга. — То есть, когда я до десяти сижу на работе — это я «сама выбрала», а как деньги нужны — сразу «семья»?
Лидия Петровна склонила голову набок:
— Олечка, ну что ты заводишься? Работа, нервы… Но надо же думать о будущем. А ты, гляжу, нервная стала. Может, к врачу сходишь? Гормоны, небось…
У Ольги загорелись щёки.
— Серьёзно? Может, это вам к врачу, Лидия Петровна? А то ваше «мы решили» звучит, мягко говоря, странно.
Сергей хлопнул по столу:
— Оля, хватит! Не начинай истерику! С тобой невозможно разговаривать. Мама права — ты нервная стала. А ведь это просто просьба. Помочь семье.
Ольга рассмеялась коротко:
— Просьба? Кредит за мой счёт оформить — это, оказывается, просьба?
— Да что ты раздуваешь? — буркнул Сергей. — Успокойся.
— Ага, — кивнула она. — Успокоюсь. Очень скоро.
Она спокойно достала из шкафа дорожную сумку и начала складывать вещи.
— Олечка, ты что делаешь?! — вскинулась свекровь. — Мы ж по-хорошему!
Ольга молча добавила зарядки, ноутбук, пару книг.
— Ты серьёзно? — поднялся Сергей. — Куда ты?
— Отдышаться, Серёжа. Подумать. Потому что вот так — точно не будет.
Застегнула сумку, оглянулась у двери:
— Знаете что? Пусть теперь каждый думает о себе. Вы — о своём потолке, Серёжа — о своей маме. А я — о себе.
Щёлкнул замок. За спиной остались голоса:
— Вот и всё, Валера, воспитывали-воспитывали — а выросла эгоистка.
— Да кому она нужна с таким характером!
Ольга спустилась по лестнице медленно, будто тяжёлую ношу несла. С каждым шагом что-то уходило — напряжение, злость. Но на место им пришло другое: пустота и мелкий, липкий страх — а дальше-то что?
Проснулась она в гостиной у Наташки, на скрипучем диванчике, под синтетическим пледом с красной надписью «Love». Смешно — любовь, а лежит одна, как в гостинице для потерянных. Солнце уже било в окна, на кухне ворчала кофемашина. А в голове крутились мысли, будто пчелиный рой.
— Ну что, подруга, поздравляю, — отозвалась Наташка из кухни. — Свобода, независимость, диван в придачу и чудо-плед бонусом.
Ольга села, потёрла ладонями лицо.
— Спасибо, конечно. Только мне не свобода нужна, и не диван. Мне, похоже, нужен развод.
Наташка принесла две кружки, села рядом, усмехнулась:
— Оль, ну ты не спеши рубить с плеча. Хотя… зная тебя, я бы на твоём месте ещё вчера Серёжке чемодан на лестницу выставила. И записочку сверху, чтоб не перепутал.
Ольга смотрела в чёрный кофе.
— Понимаешь, это ведь не только про кредит. Это про всё. Про их вечное «ты должна». Я у них как банкомат: время, нервы, деньги. Если соглашаюсь — хорошая. Если нет — сразу истеричка. Как будто меня на свете нет, одна функция.
— Прямо как у меня с бывшим, — фыркнула Наташка. — Пока платила за ипотеку — «золотце». Как сказала «хватит» — стала «стерва бессердечная». Всё это, Олечка, классика жанра. Школа жизни.
Телефон пискнул. Сообщение от Сергея:
«Когда вернёшься, надо поговорить. Мама волнуется. Не будь эгоисткой.»
Щёки Ольги вспыхнули.
— Слушай, Наташ, а можно я у тебя ещё задержусь? Пару дней. Пока не соображу, куда дальше.
— Ты с ума сошла? Конечно, оставайся хоть месяц. Ты мне как дочь. Или как свекровь… но нормальная, не как твоя Лидия Петровна, сохрани Господь.
Ольга впервые за сутки улыбнулась.
— Спасибо.
Вечером позвонила Лидия Петровна. Сначала один звонок, потом другой, третий. Потом пришло сообщение:
«ОЛЯ, МЫ СЕРЬЁЗНО ПОГОВОРИМ. ПРИЕЗЖАЙ.»
Ольга тяжело вздохнула. Но поняла — надо ехать. Иначе будет висеть над ней эта туча, не давая дышать.
В дверях встретил Сергей. Серый, с кругами под глазами. То ли не спал, то ли изображал, что переживает.
— Заходи. Мама ждёт.
— Да, я поняла, — холодно отозвалась Ольга.
На кухне — вся картина мира: Лидия Петровна сидит ровно, руки на столе, словно судья. Валерий Иванович спрятался за газетой.
— Ольга, — произнесла свекровь, — мы должны серьёзно поговорить.
— Слушаю вас, — усмехнулась Ольга.
— Ты ведёшь себя неприлично. Ушла. Бросила мужа. Отказываешься помогать семье. Ты вообще понимаешь, что рушишь свою жизнь?
— Знаете что? Это моя жизнь. И я сама решу — рушить её или нет.
Сергей заёрзал:
— Оля, ну зачем ты опять в штыки?
— В штыки? Это я просто говорю правду. И пытаюсь жить не по вашему сценарию.
Лидия Петровна сцепила пальцы в замок:
— Очень жаль. Но если ты не готова взять кредит и помочь семье, тогда будь добра — верни всё, что ты получила благодаря нашей семье. Кольцо, подарки. Телевизор мы с Валерой в складчину покупали, машину вы с Серёжей вместе брали — значит, делить. Половина — наша.
— Какая половина? — переспросила Ольга, чувствуя, как к горлу поднимается горячая волна.
— Наша, Олечка. Потому что в семье всё общее.
Сергей тихо пробормотал:
— Мам, ну ты… переборщила.
— Не переборщила. Пора девочке понять, что ответственность — это делиться.
Ольга спокойно сняла с пальца кольцо и положила на стол.
— Вот. Телевизор — ваш. Машину поделим. Подарки забирайте, хоть диван утащите.
Лидия Петровна прищурилась:
— Вот и правильно. Вот когда останешься без всего — поймёшь, что семья — это святое.
Ольга посмотрела на Сергея. Он опустил глаза. Ни слова, ни взгляда. И в этот миг стало ясно: всё. Конец.
— Сергей, — голос её дрожал, но был холодным, — завтра я подаю на развод. Я так больше не хочу и не могу. Живите, как умеете.
Она взяла куртку и пошла к двери.
— А кредит… оформляйте сами. Вы же семья.
У подъезда её догнал Сергей.
— Оля, подожди. Ты серьёзно?
— А ты что думал? Что я посижу у Наташки, остыну, вернусь, всё прощу — и снова будем жить, как будто ничего не было?
— Ну… да.
— Прости. Но я больше не хочу быть спонсором этого цирка. И вообще — не хочу.
Сергей пнул носком камешек, мялся, как школьник.
— Ну… ты ведь понимаешь… одна ты не справишься.
Ольга посмотрела прямо ему в глаза:
— Ошибаешься. Одна справлюсь. А вот рядом с тобой — никогда.
Она развернулась и ушла. Не оглядывалась.
Телефон оживал весь вечер — вибрировал, как нервная собака. Сообщения сыпались одно за другим:
«Не вздумай подавать на развод, пожалеешь!»
«Мы добьёмся, чтобы ты не получила ни копейки!»
«Ты ещё поплачешься!»
«Где будешь жить, интересно мне знать?»
Наташка, глядя на экран, только хмыкала:
— Оль, детка, это ещё цветочки. Веселье у тебя впереди.
И действительно. Утром раздался звонок из банка. Голос молодой девушки вежливо сообщил:
— Ольга Сергеевна, на ваше имя поступила заявка на кредит. Вы подтверждаете?
Ольга села, как от пощёчины.
— Простите, что?!
— Да, заявка дистанционная. Это вы её оформляли?
— Нет! Это не я.
Внутри всё перевернулось. Страх, злость, отчаяние. Но ясно стало одно: назад дороги нет.
Утро превратилось в бой. Ольга сидела на кухне, обзванивала банк раз за разом.
— Я говорю вам ещё раз — это не моя заявка! Проверяйте, кто подал! Проверяйте срочно!
— Мы понимаем, — лениво тянул оператор. — Ответ будет через десять рабочих дней.
— Десять?! — взорвалась Ольга. — За десять дней можно дом купить на моё имя! Вы вообще там в своём банке в себе?!
Но в ответ всё та же мёртвая вежливость.
Она швырнула телефон на стол.
— Ну всё, — Наташка подала ей кофе. — Война началась. Добро пожаловать.
— О да, — Ольга устало прикрыла глаза. — Я даже знаю, с чьего ноутбука эта заявка.
— И что будешь делать?
— В полицию. И заявление о мошенничестве.
— Вот и молодец. И адвоката ищи. Злого, чтоб черт крестился.
Через пару часов они сидели в душном кабинете у капитана полиции. Стены облезлые, диван зелёный и липкий.
— Так… значит, кредит без вашего ведома. Кто мог? — лениво спросил капитан, почесывая лысину.
— Свекровь. Почти бывшая, — ответила Ольга.
— Ага… Доступ был?
— Конечно. Мы с Сергеем пользовались одним ноутбуком. Всё сохранено: почта, личный кабинет, пароли.
Капитан кивнул, записал.
— Заявление примем. Но дело не быстрое. Родственные связи, сами понимаете… могут сказать, что вы сами согласились, а теперь передумали.
— Нет, — голос Ольги был ледяным. — В этот раз я не отступлю. Хоть в газету напишу. Хоть на площадь выйду.
— Боевые вы, гражданка.
— Уже. Научили.
Вечером позвонила Лидия Петровна. Голос металлический, ехидный.
— Зря ты пошла войной, Оля. Очень зря. Думаешь, мы не знаем, что ты деньги своей матери переводила? Думаешь, Серёжа не рассказывал?
— И что? — закатила глаза Ольга. — Моей матери, пенсионерке, которую вы в дом даже не пускали. Да, помогала. И что?
— А то, что это совместно нажитое! И мы потребуем половину! Машину тоже! Ты ещё поплачешься!
Ольга прервала звонок. Руки дрожали, но в глубине души вдруг стало смешно.
— Да вы просто сумасшедшие. Коллекционно сумасшедшие.
На следующий день позвонил Сергей. Голос чужой, резкий.
— Ты зачем в полицию пошла? Ты что творишь?!
— Мошенничество — это статья. Тут уж извини.
— Ты нам жизнь ломаешь! Родителям позор, мне позор! Ты подумала, что скажут люди?
— Скажут правду. Что женщина перестала быть дойной коровой.
— Господи, Оля, ты всегда была неблагодарной! Всё тебе мало, всё не так!
— Ну вот, наконец. Настоящая правда, — усмехнулась она. — Прощай, Серёжа. Желаю удачи твоей мамочке в поисках новой донора.
И сбросила.
Через неделю — суд. Всё просто: бумаги, подписи, сухой голос судьи. Развод. Машину продали, деньги поделили. Телевизор забрал Сергей. Кольцо Ольга даже не посмотрела.
А вечером она пошла к нотариусу и открыла вклад на своё имя. На будущее.
— Ну вот, — сказала Наташка за бокалом вина, — теперь ты официально свободная женщина. Как ощущения?
Ольга посмотрела в окно — вечерний город шумел, машины, огни, жизнь.
— Легко. Дышать можно.
— Ну вот, — Наташка чокнулась с ней. — А ты боялась.
Через месяц пришло письмо. Почерк аккуратный, узнаваемый. Лидия Петровна.
«Мы всё обдумали. Перегнули палку. Но семья — это святое. Серёжа тоскует. Давай начнём сначала. Мы тебе прощаем.»
Ольга тихо рассмеялась. Медленно порвала письмо и выбросила.
— Нет, Лидия Петровна. Больше никогда.
Поставила чайник. И впервые за долгое время почувствовала — всё действительно закончилось.
