Воскресенье в семье Нины и Якова обычно было священным временем. Никто никуда не торопился, можно было спокойно разлить по кружкам кофе, обсудить новости и даже позволить себе лениться, не думая о бесконечных звонках на работе и дедлайнах. Но это утро пошло совсем иначе.
В дверь позвонили резко, настойчиво, будто пожарная команда приехала. Нина только успела натянуть халат, а Яков поднял глаза от тарелки с яичницей и устало вздохнул:
— Мама.
Тут даже не надо было смотреть в глазок. Никто так не звонил — с напором, с обидой, с вызовом.
Нина тихо буркнула:
— Может, сделаем вид, что нас нет дома?
Яков усмехнулся, но без радости:
— Она знает, что мы дома. У нее нюх на это.
Дверь распахнулась, и в квартиру буквально влетела Лариса Олеговна — женщина с лицом, на котором застыли решимость и негодование. В руках сумка с каким-то непонятным содержимым, как у тех людей, что ходят в гости не для радости, а для войны.
— Яша! — с пафосом воскликнула она, будто только что прибыла спасать сына из огня. — Где она?! Где твоя… жена?!
Нина прикусила губу. Так, значит, сразу в атаку. Даже без «здравствуйте».
— Я здесь, — спокойно ответила Нина, выходя из кухни. — Доброе утро, Лариса Олеговна.
— Доброе оно только у тех, кто совесть потерял! — свекровь театрально бросила сумку на пол, будто кинула вызов на дуэль. — Я узнала всё. Про вашу авантюру. Вы решили продать квартиру?!
Яков вздохнул, а Нина, напротив, спокойно села на диван.
— Лариса Олеговна, мы с Яшей действительно думаем продать эту квартиру и взять побольше. Нам тесно.
— Вам тесно?! — глаза свекрови чуть не вылезли. — А мне что делать? Я, между прочим, собиралась после пенсии сюда переехать! Вы же знали, что я рассчитывала на эту квартиру!
— Мама, — Яков встал, подняв руки в примирительном жесте. — Квартира моя, и это наше решение с Ниной.
— Ага! «Наше решение»! — саркастически протянула Лариса Олеговна, глядя на Нину, как на главного врага народа. — Тебя и за язык тянуть не надо, я прекрасно понимаю, чьи уши торчат за этой идеей.
— Я вообще-то человек среднего роста, — с иронией заметила Нина, скрестив руки. — Уши у меня не такие уж и длинные.
Яков не сдержал смешок, но быстро кашлянул, прикрывая улыбку.
— Тебе смешно?! — свекровь повернулась к сыну. — Смешно, что твоя мать останется ни с чем?! Я на эти стены жизнь положила, я на каждую плиточку копейку считала, когда помогала твоему отцу!
— Мама, квартира оформлена на меня. Юридически — это моя собственность.
— Юридически! — перекривилась Лариса Олеговна. — А морально?! Ты забыл, что у тебя мать есть? Ты решил жить как сирота при живых родителях?
— Мама, хватит, — твердо сказал Яков. — Ты же сама говорила: «Живите своей жизнью». Вот мы и живем.
Нина тихо добавила, не удержавшись:
— Просто вы, видимо, не ожидали, что своя жизнь не будет под вашим контролем.
— Ты ещё меня учить будешь?! — вспыхнула Лариса Олеговна. — Я двадцать лет его растила, ночей не спала, каши варила, сопли вытирала, а ты пришла, и через два года решила, что всё можно перекроить?!
— Не через два, а через три, — поправила Нина, даже не поднимая голоса. — И, кстати, сопли Яков уже давно вытирает сам.
Яков прыснул смехом, но на этот раз не успел спрятать его. Свекровь сверкнула глазами.
— Ты его против меня настраиваешь! — указала пальцем Лариса Олеговна. — Это всё ты! Без тебя он бы никогда не додумался продавать квартиру.
— Мама, хватит обвинять Нину, — устало сказал Яков. — Мы вдвоем решили. Нам нужен другой дом.
— А я? — театрально взмахнула руками Лариса Олеговна. — Меня вы куда? На улицу?
— У вас есть ваша квартира, — спокойно сказала Нина. — Мы ведь не выселяем вас на вокзал.
— Да чтоб тебя! — свекровь всплеснула руками. — Я мечтала быть рядом с внуками! А ты, стерва, решила меня отрезать от семьи!
— Какие внуки? — Яков развел руками. — У нас пока их нет.
— А потому что у вас времени ни на что нет, кроме этой твоей, — свекровь зло кивнула в сторону Нины. — Всё работа, работа… Карьеристка!
— Да, конечно, — хмыкнула Нина. — В наше время женщина, которая работает, — это страшная угроза материнству. Лучше бы я дома сидела и борщи варила, да?
— Было бы неплохо, — с издевкой протянула свекровь.
— Мама! — уже почти крикнул Яков. — Перестань!
В комнате повисла тишина, но напряжение было густым, как кисель. Лариса Олеговна тяжело дышала, Нина сидела с каменным лицом, а Яков растирал виски, пытаясь сдержать злость.
— Я требую, — наконец заговорила свекровь, чеканя каждое слово, — оставить эту квартиру в покое. Это квартира моей семьи.
— Нет, — спокойно, но жестко ответил Яков. — Это моя квартира.
— Тогда знай, Яша, — голос Ларисы Олеговны дрогнул, — если ты сделаешь этот шаг… я вычеркну тебя из своей жизни.
С этими словами она схватила сумку, резко развернулась и пошла к двери. На секунду остановилась, глядя на Нину так, будто могла испепелить взглядом, и хлопнула дверью.
Тишина. Только где-то на кухне тикали часы.
— Ну что, — вздохнула Нина, откинувшись на спинку дивана. — Твой театр одного актёра сегодня удался.
Яков посмотрел на неё и грустно усмехнулся:
— Только билеты слишком дорогие.
Прошла неделя. В квартире у Нины и Якова жизнь вроде бы вернулась к привычному ритму: работа, ужины, редкие вечера с бокалом вина. Но ощущение, что где-то за стеной бродит невидимый ураган, не покидало. И, как это обычно бывает, ураган не заставил себя ждать.
Вечером, когда Яков только снял ботинки и уже собирался рухнуть на диван, телефон завибрировал. На экране — «Мама».
— Началось, — устало сказал он. — Хочешь послушать?
— Включи громкую, — спокойно ответила Нина, наливая чай.
Яков нажал кнопку.
— Яша! — в трубке прозвучало знакомое возмущённое сопрано. — Ты хоть понимаешь, что делаешь?!
— Мама, добрый вечер, — миролюбиво сказал Яков.
— Добрый? Для кого он добрый?! Я сегодня встретила Галину Сергеевну из нашего подъезда, так она говорит: «Лариса, ты слышала? Сын квартиру продаёт!» Ты представляешь, какой позор?! Весь двор смеётся!
Нина скривила губы и прошептала:
— Конечно, двор без новостей не проживёт, а тут целая драма века.
— Мама, — вмешался Яков, — мне всё равно, что думает двор.
— А мне не всё равно! — свекровь почти кричала. — Люди считают, что я брошенная мать! Что я никому не нужна! Ты понимаешь, каково это?
— Мама, ты взрослый человек, — сказал Яков, потирая переносицу. — Хватит жить чужими языками.
— Ага! Это всё она тебе говорит! — в трубке снова прозвучал яд. — «Не слушай маму, мама — это пережиток прошлого!»
— Я вообще-то молчу, — спокойно заметила Нина из кухни. — Но спасибо, что приписали мне новые цитаты.
— Слышала?! — свекровь буквально взорвалась. — Ещё и издевается! Яша, у тебя жена хамка!
— Мама, хватит! — Яков резко повысил голос. — Это моё решение. Всё.
На том конце повисла пауза. Потом холодный голос сказал:
— Хорошо. Но ты вспомнишь мои слова, когда будет поздно.
Звонок оборвался.
Нина подошла и положила ладонь мужу на плечо.
— Она не сдастся. Я её знаю.
— Я тоже знаю, — вздохнул Яков. — Только не понимаю, зачем ей всё это.
Оказалось, Лариса Олеговна перешла в наступление по всем фронтам. Через два дня позвонила тётя Зинаида — та самая, которая всегда знала «как правильно жить» и любила давать советы.
— Яшенька, — протянула она с притворной лаской, — зачем тебе продавать квартиру? Это же память! Ты что, память продаёшь?
— Тётя Зина, — устало начал Яков, — мне нужна не память, а нормальная площадь.
— А Нина что говорит? — сразу спросила тётка.
— А при чём тут Нина? — взорвался Яков. — Это наше общее решение!
— Ну-ну… — многозначно протянула Зинаида. — Только помни: мама у тебя одна, а жён может быть много.
Яков так стукнул ладонью по столу, что Нина подскочила.
— Пусть она идёт к маме и вместе воспитывают меня! — взорвался он. — Достали!
Нина рассмеялась:
— Я представляю этот дуэт. Две генералиссимусши против одного солдата.
— Не смешно, — буркнул Яков. — Они реально устроили заговор.
И точно. Через пару дней Лариса Олеговна уже сидела в их подъезде на лавочке, как коршун. Когда Нина возвращалась с работы, свекровь буквально блокировала проход.
— Нина, — сказала она с фальшивой улыбкой, — давай поговорим.
— Я спешу, — коротко ответила Нина.
— А я нет. — Лариса Олеговна встала и загородила путь. — Послушай, девочка. Ты ещё молода, можешь выйти замуж второй раз. Но у меня сын один. Не разрушай его жизнь.
— Вы правда думаете, что разрушает жизнь квартира? — спокойно спросила Нина.
— Нет. Его разрушает женщина, которая не уважает мать мужа!
— А может, его разрушает мать, которая не уважает жену сына? — парировала Нина.
— Ах ты… — глаза свекрови вспыхнули. — Ты ещё смеешь со мной спорить?!
— А вы хотите, чтобы я молча стояла и кивала? — Нина чуть прищурилась. — Простите, у меня нет такой привычки.
— Да я тебя!.. — Лариса Олеговна шагнула ближе, почти вплотную.
Нина спокойно посмотрела ей в глаза.
— Ну что, ударите? Чтобы весь двор видел, какая вы мать и бабушка?
На секунду показалось, что свекровь действительно готова. Руки дрожали, губы подёргивались. Но вместо удара Лариса Олеговна резко отстранилась и процедила:
— Ты ещё пожалеешь.
И гордо ушла, громко стуча каблуками по асфальту.
Нина вздохнула и поднялась домой. На кухне Яков сидел с ноутбуком и уже наливал себе второй бокал вина.
— Что-то случилось? — спросил он, глядя на её лицо.
— Твоя мама подкараулила меня у подъезда, — спокойно ответила Нина. — Предлагала тебе развестись.
Яков чуть не поперхнулся.
— Что?!
— Ну да. Сказала, что у тебя ещё будут жёны.
— Прекрасно, — Яков ударил кулаком по столу. — Теперь моя мать устраивает кастинг на роль новой невестки!
Нина усмехнулась.
— Надеюсь, у неё есть критерии: умение варить борщ и соглашаться на всё.
— Угу, — Яков горько хмыкнул. — И главный пункт — жить вместе с мамой.
Они засмеялись оба, но смех был нервный, словно перед грозой.
Вечером Яков снова получил звонок — на этот раз от старого друга.
— Слушай, Яша, я не хочу лезть… Но твоя мама мне сегодня писала в соцсетях. Говорит, что Нина — стерва, которая разрушает семью.
Яков замолчал. Потом сжал зубы и коротко бросил:
— Передай ей, что у неё талант. Она смогла достать меня даже через интернет.
Он положил трубку и посмотрел на Нину.
— Всё. Я не выдержу. Нужно поговорить с ней жёстко. Иначе она не остановится.
Нина кивнула.
— Только учти: она этого разговора ждет. И она не сдастся без боя.
Яков вздохнул.
— Значит, будет бой.
***
Разговор действительно не заставил себя ждать. Яков сам позвонил матери и предложил встретиться в её квартире. Нина сначала хотела отказаться — знала, что всё закончится скандалом, — но Яков настоял:
— Должна быть точка. Либо мы договариваемся, либо живём дальше без вечных разборок.
Вечером они вдвоём пришли к Ларисе Олеговне. Дверь открылась моментально — будто свекровь дежурила у глазка. Она встретила их в своём «боевом» халате с крупными цветами, руки в боки, взгляд стальной.
— Пришли, — холодно сказала она. — Ну, заходите, коль уж решились.
Квартира встретила запахом варёной капусты и громким тиканьем старых настенных часов. Нина сразу почувствовала, что её здесь терпят, как нежеланную соседку, а не как невестку.
— Мама, давай сразу, — начал Яков. — Мы с Ниной решили продать квартиру. Точка.
— Нет уж, — свекровь резко опустилась на стул. — Тут не точка. Тут только запятая.
Нина села напротив, спокойно сложив руки.
— Лариса Олеговна, вы же прекрасно понимаете: это наше право. Мы взрослые люди.
— Взрослые?! — почти закричала свекровь. — Взрослые люди не выкидывают мать на обочину! Я рассчитывала на эту квартиру! Я мечтала быть рядом с внуками! А вы что? Вы выгоняете меня из своей жизни!
— Никто вас не выгоняет, — сказал Яков. — Но моя жизнь — это не приложение к вашим планам.
— Ах, вот оно как! — глаза Ларисы Олеговны сверкнули. — Значит, тридцать лет я вкладывала силы, чтобы теперь какая-то девица командовала?!
Нина не выдержала, её голос впервые зазвучал громко:
— Я не командую! Я строю семью с вашим сыном. Семью, где мы сами решаем, как жить.
— Ты? Семью? — свекровь поднялась со стула, вперив в Нину горящий взгляд. — Да у тебя в глазах только деньги и квадратные метры!
— Зато у вас в глазах только власть! — резко ответила Нина. — Вы не мать, вы диктатор!
— Девочки! — вмешался Яков, вставая между ними. — Хватит!
Но Лариса Олеговна уже не слышала. В её голосе дрожала истерика:
— Яша, выбирай! Или я, или она!
В комнате повисла тишина. Часы громко отстукивали каждую секунду. Яков закрыл глаза, вдохнул, словно собираясь с духом, и сказал:
— Мама… я выбираю Нину.
Сначала показалось, что свекровь не поняла. Потом её лицо перекосилось.
— Значит, вот так… — прошептала она. — Я растила тебя не для того, чтобы меня предали.
Она схватила со стола старую фотографию — где они втроём, Яков ещё подросток, отец рядом, улыбки счастливые — и резко бросила её на пол. Стекло разлетелось.
— Всё! — выкрикнула Лариса Олеговна. — С этого дня у тебя нет матери!
Яков побледнел. Нина инстинктивно взяла его за руку.
— Мам… — он попытался, но голос сорвался.
— Не смей! — закричала она. — Я для тебя умерла!
Она развернулась и демонстративно ушла в спальню, громко хлопнув дверью.
В квартире воцарилась тягостная тишина. Яков стоял, сжав кулаки, будто его только что ударили. Нина осторожно обняла его.
— Ты сделал всё, что мог, — тихо сказала она. — Теперь нам нужно жить своей жизнью.
Он кивнул, не отрывая взгляда от осколков на полу.
И именно в этот момент он понял: теперь действительно точка. Больше возврата не будет.
На улице они шли молча. Ветер был холодный, но оба чувствовали странное облегчение. Как будто вместе пережили бурю и вышли из неё живыми.
— Ну что, — наконец сказал Яков, с грустной усмешкой. — Добро пожаловать в новую жизнь.
Нина сжала его руку.
— Главное, что мы её строим вместе.
И в её голосе было больше силы, чем во всех истериках свекрови.
