Лидия сидела на кухне и ковыряла ложкой гречку, которая, казалось, смотрела на неё с укором. Ну и что, опять сама с собой? — мелькнула мысль. Муж задерживался на работе. Вернее, так он сказал. А на деле — Лидия знала: если человек приходит с сияющими глазами и «случайно» пахнет чужими духами, значит, работа там, где она не числится в бухгалтерии. Но сейчас речь была не об этом.
Тишина квартиры всегда действовала на неё как снотворное и одновременно как сигнал тревоги. Потому что за тишиной часто скрывается что-то такое, что потом переворачивает всё вверх дном. Так и вышло.
Дверь хлопнула, Валерий вошёл не один. За ним осторожно, с утрированным «ой-ой, я такая бедная несчастная» прошаркала Маша — его младшая сестра. С круглым, аккуратно выставленным вперёд животом.
— Лидочка, привет! — Валерий говорил так, будто сейчас вручит ей медаль. — У нас тут… гостья.
— Гостья? — приподняла бровь Лидия. — С животом?
Маша кокетливо погладила свой «аквариум», как будто демонстрировала драгоценный экспонат.
— Да ну тебя, Лида… Не живот, а чудо! — протянула она с фальшивым смешком.
— И надолго чудо к нам? — с каменной интонацией спросила Лидия, глядя прямо на мужа.
Валерий замялся. Его вечная слабость — глаза, как у побитого щенка. Только раньше Лидия таяла от них, а теперь раздражалась.
— Маша… временно… Понимаешь, она в трудной ситуации…
— Временно — это сколько? — отложила ложку Лидия. — День, неделя, год?
— Ну что ты сразу с цифрами, — попытался пошутить Валерий. — Как в налоговой.
— Да лучше бы ты и правда в налоговой жил, — буркнула Лидия. — Там хотя бы всё по правилам.
Маша демонстративно вздохнула, усаживаясь в кресло, как королева на трон.
— Меня муж выгнал… Ну… не муж, так… человек, с которым я была.
— Ах, вот как? — Лидия чуть усмехнулась. — То есть ты не только без мужа, но и без квартиры?
— Не начинай! — встрял Валерий, поднимая руки. — Мы семья, мы должны помогать!
Лидия засмеялась коротко и жестко.
— Семья? Я тебе напомню, Валь, эта квартира — моя. Куплена до брака. И, как видишь, в договоре про «должны помогать» ничего не написано.
— Лида… — он смотрел умоляюще. — Это же сестра… Она беременная…
— И что? У неё от этого автоматическая бронь? — парировала Лидия. — Может, мне ещё красную дорожку расстелить?
Маша, закатив глаза, добавила масляным тоном:
— Конечно, тебе не понять. Ты ж не мать.
В комнате повисла тишина. Даже холодильник будто замолчал, боясь вставить слово.
— Повтори? — спокойно, но опасно спросила Лидия.
Маша, почувствовав эффект, только сильнее разыграла обиженную.
— Ну правда… Дети — это счастье. А у тебя всё работа, порядок… Ты же не знаешь, что такое настоящее счастье.
Лидия резко встала, стул скрипнул, словно поддерживая хозяйку.
— Настоящее счастье — это когда ты приходишь домой и там нет чужих беременных женщин, поселённых без твоего согласия.
Валерий поднял ладони, как полицейский на задержании.
— Давайте без крика, прошу! Лида, ну пойми… Маше тяжело…
— Мне тоже тяжело. Но я почему-то никого не тяну жить у себя на шее.
Маша вздохнула так, будто снимала пробу на «Оскар».
— Ну конечно. Эгоизм чистой воды.
Лидия наклонилась вперёд, глядя Маше прямо в глаза.
— Эгоизм — это явиться в чужой дом и считать, что все обязаны подстраиваться.
— Перестань, — нервно перебил Валерий. — Мы справимся! Ты же сильная, ты выдержишь.
— Ага, — иронично усмехнулась Лидия. — Сильная я. Поэтому и молчу уже час, хотя у меня внутри всё клокочет.
Она снова села, налила себе чай, дрожащей рукой. Пар поднимался из чашки, словно дым от пожара, который вот-вот вспыхнет.
Интересно, сколько ещё я смогу терпеть этот цирк? — подумала она.
— Я на диване спать не буду! — вдруг выпалила Маша, уже обосновавшись в зале. — У меня положение!
— О, началось, — Лидия хмыкнула. — Может, тебе ещё и завтрак в постель?
— Лида! — взмолился Валерий. — Ты перегибаешь…
Она резко поставила чашку.
— Нет, Валь. Это вы перегибаете. И знаешь что? Держите свой «чудо-живот» подальше от моей спальни.
Тишина снова обрушилась. Но теперь это была уже не мирная пауза, а гроза, собирающаяся над ними. И Лидия знала: это только начало.
И ведь самое обидное — я предсказала всё это ещё месяц назад. Когда Валь вдруг стал звонить Маше по три раза в день. А я — дура — подумала, что просто брат заботится…
Она встала, глядя на них обоих.
— Ладно. Живите пока. Но предупреждаю: терпение у меня не бесконечное.
Валерий облегчённо выдохнул, а Маша победно улыбнулась. Лидия заметила это — и внутри что-то хрустнуло.
Да, ещё немного. И я сама покажу, что значит — когда терпение кончилось.
Прошла неделя. Семь длинных, липких, как карамель, дней. Лидия считала их, как заключённый зарубки на стене.
Маша полностью освоилась. Она уже не «гостья», а хозяйка в квадрате. На кухне стояли её баночки с витаминами, на полке в ванной — гель для растяжек, а в коридоре громоздился огромный пакет с детскими вещами. Лидия каждый раз спотыкалась об него и мысленно обещала, что в один прекрасный момент этот пакет полетит в окно.
И вот — апофеоз. Вечером Лидия зашла в гостиную и увидела. Посреди комнаты красовалась новая детская кроватка. Белая, блестящая, с бантиками. Символ окончательной капитуляции её квартиры.
— Это что за чудо-юдо? — Лидия замерла в дверях.
Маша радостно похлопала ладонями по бортикам.
— Кроватка! Нам свекровь помогла купить. Сказала, что ребёнку нужно место.
— Нам? — Лидия с прищуром. — Каким это «нам»?
В этот момент в комнату вошёл Валерий, таща ещё один пакет.
— Лид, ну смотри, красиво же? — сказал он с наивной гордостью, как мальчишка, притащивший домой щенка.
— Красиво? — Лидия саркастически рассмеялась. — Конечно, прекрасно! Особенно то, что эта кроватка стоит в МОЕЙ гостиной.
— Ну а где ещё? — растерялся Валерий. — В коридоре тесно, на кухне тоже…
— Вали её к Маше в кровать! — резко отрезала Лидия. — Пусть ребёнок сразу привыкает к маминым привычкам.
Маша обиженно округлила глаза.
— Ты так говоришь, будто мой ребёнок — ненужная вещь.
— Нет, — Лидия холодно посмотрела на неё. — Ненужная вещь — это ваша привычка решать всё за меня.
Валерий сел на диван, сжал виски.
— Лида, ты понимаешь, как это звучит? Это же семья… Кровь…
— Ну да, — перебила Лидия. — Кровь. Только у меня от вашей «семьи» эта кровь уже стучит в висках так, что таблетки не помогают.
Маша вздохнула с показным страданием.
— Знаешь, Лида, иногда мне кажется, что ты ревнуешь…
— Ревную? — Лидия усмехнулась. — К кому? К твоему «бывшему»? Так ты же сама говорила, он сбежал быстрее, чем ты успела штаны натянуть.
— Лида! — вскочил Валерий. — Не перегибай!
— А что? — не сдавалась она. — Я тут живу, Валь. Я! И я хочу знать, почему решение о кроватке принимается без меня.
Он замялся, заморгал.
— Ну… Я думал, ты поймёшь.
— Я всё понимаю, — голос Лидии сорвался. — Я понимаю, что у тебя есть мать, которая всегда права, и сестра, которая всегда жертва. А жена — где-то там, в подвале ваших приоритетов.
— Не перегибай! — Валерий ударил кулаком по колену. — Ты же знаешь, я хочу как лучше!
— Как лучше? Для кого? Для неё? — Лидия ткнула пальцем в Машу. — Для своей мамочки, которая считает, что я «неправильная жена»?
Маша прижала руки к животу, будто собиралась защищать его от ядерного взрыва.
— Ты жестокая… Вот правда… Может, поэтому у тебя и детей нет…
Повисла мёртвая пауза. Даже телевизор, работавший фоном, словно вырубился сам.
Лидия сделала шаг вперёд. Голос её был тихим, но острым, как нож.
— Ещё раз скажешь это — и никакая кроватка тебя не спасёт.
Валерий вскочил между ними.
— Всё! Стоп! Я больше не позволю! — Он обвел глазами обеих женщин. — У нас тут ребёнок!
— У нас? — Лидия вскинула руки. — Опять «у нас»! Нет, Валь. У ВАС. У вас с Машей и вашей мамочкой. А у меня — нервы и таблетки.
Маша разрыдалась, театрально уткнувшись в подушку.
— Господи… И как ребёнку жить в такой атмосфере…
— Вот именно, — хмыкнула Лидия. — В такой атмосфере жить тяжело. Особенно мне.
Валерий метался по комнате.
— Да поймите же вы друг друга! Ну неужели трудно немного потерпеть?
Лидия посмотрела на кроватку. На эти бантики, на белые перекладины. И вдруг поняла: это не просто мебель. Это символ. Символ того, что её жизнь захватывают без спроса. Что её мнение — пустое место.
Она подошла ближе, постучала пальцем по бортику.
— Симпатично. Надёжно. Хорошо, что сделано из дерева. А знаешь почему? Потому что из этого же дерева можно гробик сколотить. Для нашего брака.
Валерий побледнел.
— Лида, хватит!
— Нет, — покачала головой она. — Хватит будет тогда, когда вы поймёте: я не обязана терпеть всё, что вам вздумается.
Маша всхлипывала так, что даже кошка испуганно спряталась под диван.
— Валерочка, ну скажи ей что-нибудь… Она меня ненавидит…
— Нет, Машенька, — Лидия устало села на стул. — Я тебя не ненавижу. Я просто не собираюсь отдавать свою жизнь на корм вашему «счастью».
И тут она вдруг рассмеялась. Громко, нервно, так, что у обоих челюсти отвисли.
— Да знаете, в чём ирония? Вы оба думаете, что я стерва. А ведь я вас обоих терплю. Каждый день. И всё ещё держусь. Вот это и есть настоящее чудо.
Она встала, медленно подошла к окну и, не поворачиваясь, бросила:
— Но долго чудеса не длятся.
Тишина снова упала на квартиру. Но в этой тишине уже гремела гроза — финал был неизбежен.
Лидия проснулась среди ночи от странного звука. Как будто кто-то в её квартире копался в шкафу. Встала, босая, пошла в коридор. И что она увидела? Маша, в три часа утра, переставляла её вещи, освобождая место для новой детской коляски.
— Ты что делаешь? — голос Лидии был ледяным.
Маша вздрогнула, но потом улыбнулась с невинной рожицей.
— Ой, Лидочка, прости… Просто места мало, а коляску завтра привезут. Я подумала, твои старые вещи можно в кладовку…
— Мои старые вещи? — Лидия шагнула ближе. — Это мой дом, Маша. МОЙ. И мои вещи здесь будут стоять там, где я захочу.
В этот момент в комнату ввалился сонный Валерий, зевая.
— Девочки… ну чего вы опять? Ночь на дворе…
— Валерий, — Лидия повернулась к нему. — Это последний раз, когда я говорю спокойно. Или твоя сестра завтра же уезжает, или уезжаешь ты вместе с ней.
— Ты с ума сошла? — он потер глаза. — Куда она поедет? Она же беременна!
— Куда угодно, — спокойно ответила Лидия. — У неё есть мать. У неё есть подруги. Может, даже тот самый любовник. Но здесь она не останется.
Маша драматично схватилась за живот.
— Ты выгоняешь беременную женщину! Это же жестокость!
— Нет, — резко отрезала Лидия. — Это справедливость.
Валерий в отчаянии развёл руками.
— Лида, ну пойми… Я не могу бросить сестру! Она же моя кровь!
— А я кто тебе? Вода из-под крана? — Лидия подняла голос. — Я твоя жена! И если ты не способен это понять, то мне и правда лучше быть одной.
Повисла мёртвая пауза. Маша всхлипывала в углу. Валерий смотрел то на неё, то на жену, как мальчишка, которого заставили выбирать между мороженым и игрушкой.
— Так… — наконец сказала Лидия. — Я вижу, решение тебе даётся тяжело. Я помогу.
Она подошла к шкафу, достала его сумку и молча начала складывать вещи. Рубашки, брюки, носки. Всё летело в чемодан с отточенной яростью.
— Лида, перестань! — Валерий схватил её за руку.
— Нет, Валь. Это ты перестань. Перестань быть тряпкой. Перестань жить так, будто у тебя нет жены, а есть только вечная мамина дочь и вечная «бедная сестричка».
Он попытался остановить её, но она резко оттолкнула его руку.
— Ты сделал свой выбор. И он не в мою пользу.
Маша в этот момент тихо произнесла, словно наслаждаясь драмой:
— Я знала, что так и будет. Она тебя не ценит.
Лидия повернулась к ней и впервые улыбнулась. Но это была улыбка, от которой мороз пошёл по коже.
— Машенька, знаешь, что самое смешное? Ты думаешь, что победила. Но на самом деле ты просто останешься с братом и его вечными комплексами. А я, наконец, буду жить в своей квартире одна. И это будет моё настоящее счастье.
Она закрыла чемодан и протянула его Валерию.
— Вперёд. Ваша кроватка вас уже ждёт.
Он стоял, бледный, потерянный. Маша — с глазами, полными победного блеска. А Лидия впервые за много лет чувствовала, что дышит свободно.
— Всё, — сказала она твёрдо. — Вы свободны. И я тоже.
И захлопнула за ними дверь.
В квартире стало тихо. Но это была не тревожная тишина. Это была долгожданная, настоящая. Та, о которой она мечтала все эти годы.
Она вернулась на кухню, налила себе чай и впервые за долгое время улыбнулась по-настоящему.
Да, вот теперь у меня есть свой дом. Настоящий.
