Первая звонкая пощёчина хлопнула по тишине нашей квартиры. Я машинально прижала ладонь к горячей щеке и посмотрела на мужа почти с удивлением. За пять лет брака Андрей никогда не поднимал на меня руку.
— Ты совсем сдурела? — его глаза сузились. — Я тебе русским языком говорю: мне нужны деньги. Не на шмотки, не на выпивку — на бизнес!
Слово «бизнес» он произнёс с таким пафосом, что я чуть не рассмеялась. Но было не смешно.
— У нас нет таких денег, — я старалась говорить спокойно. — Ипотека, кредит за машину. Мы едва сводим концы с концами.
— Потому что ты не умеешь экономить! — Андрей схватил вазу и швырнул её об стену. Осколки разлетелись по полу, как наши отношения в эту минуту. — И твои родители не могут помочь, потому что они кто? Правильно — нищеброды!
Я вздрогнула. Это слово больно царапнуло что-то внутри. Мои родители — простые учителя. Всю жизнь воспитывали чужих детей за копейки, но меня подняли, выучили, никогда не жаловались.
— Не смей так говорить о моих родителях, — мой голос дрожал, но я впервые не опустила глаза.
— А что? Разве не правда? — Андрей презрительно усмехнулся. — Твой отец — учитель физкультуры в школе, мать — библиотекарь. Классический набор неудачников. А ты вся в них — серая мышь с амбициями.
Я молча прошла в спальню и закрыла дверь. Руки тряслись, но я не плакала. Что-то внутри меня вдруг надломилось, но не как обычно — навстречу покорности и примирению. Наоборот. Это был звук разрывающейся цепи.
Андрей барабанил в дверь, требовал открыть, потом угрожал выломать. Я сидела на кровати, глядя в окно на серое ноябрьское небо. В голове крутилось только одно: «Почему я раньше терпела?»
Через час он ушёл, громко хлопнув входной дверью. Я слышала, как он бормотал в прихожей: «Пошла ты… И родственнички твои нищие… Сам всё сделаю».
Только тогда я заплакала — не от обиды, а от странного облегчения. Впервые за пять лет я не побежала за ним, не стала извиняться за то, в чём не была виновата.
Андрей вернулся через три дня. Без звонка, без предупреждения — просто ключ в замке повернулся поздно вечером.
— Мариш, ты не спишь? — голос непривычно мягкий, заискивающий.
Я сидела на кухне с ноутбуком, обновляла резюме. За эти дни внутри что-то переключилось. Я впервые подумала о том, что могу жить сама.
— Не сплю, — ответила сухо.
Он прошёл на кухню, от него пахло сигаретами и немного алкоголем. Сел напротив, положил на стол какие-то бумаги.
— Мариш, я всё продумал. Смотри, — глаза его лихорадочно блестели. — Тут бизнес-план. Вложимся сейчас, через полгода будем в шоколаде.
Я пробежала глазами по цифрам. Какие-то нереальные прогнозы, сомнительная схема с перепродажей.
— И сколько нужно?
— Полтора миллиона на старт, — он произнёс это так, будто речь шла о тысяче рублей. — У Серёги знакомый в банке, обещал кредит под нормальный процент. Но нужен поручитель.
Я молча смотрела на мужа. Пять лет назад он казался мне таким уверенным, сильным. Сейчас передо мной сидел почти чужой человек с блуждающим взглядом и навязчивой идеей.
— Я не буду поручителем, — сказала твёрдо. — У нас уже два кредита.
— Боже, какая же ты трусиха! — он стукнул кулаком по столу. — Как твои родители! Всю жизнь на окладе, никакого риска, никакого полёта!
— Зато без долгов, — заметила я.
Он фыркнул, собрал бумаги.
— Ладно. Сам справлюсь. Без тебя и твоих нищебродов.
Утром он ушёл на работу как обычно. Мы почти не разговаривали. Через неделю я узнала, что он всё-таки взял кредит — каким-то образом убедил банк. Может, поручитель нашёлся, может, под что-то заложил.
Он стал приходить поздно, всё время говорил по телефону, запираясь в ванной. Дела шли не так гладко, как в его бизнес-плане. Я слышала обрывки разговоров: «…да погоди ты, будут деньги…», «…не мог знать, что так выйдет…».
Через месяц позвонили с его работы. Женский голос спросил, почему Андрей Викторович не появляется уже неделю. Я растерялась. Каждое утро он уходил «на работу».
Вечером я задала прямой вопрос:
— У Тебя всё плохо?
Он дёрнулся, потом медленно кивнул:
— Да. Не хотел тебя расстраивать.
— А где ты был всё это время?
— Пытался спасти бизнес! — он повысил голос. — Но всё рушится. Поставщик подвёл, клиенты соскочили. Мне нужно ещё немного денег, чтобы…
Я покачала головой:
— У нас нет денег, Андрей.
— А у твоих родителей? — в его глазах мелькнула надежда.
— Ты серьёзно? — я не верила своим ушам. — После того, как называл их нищебродами?
Утром раздался звонок. Мама.
— Мариночка, ты знаешь, что твой Андрей у нас?
Я вздрогнула. После вчерашнего разговора он не ночевал дома. Я не звонила — не видела смысла.
— Что он там делает?
— Сидит на кухне, плачет почти. Говорит, что у вас проблемы, просит денег взаймы. Папа твой молчит, а я не знаю, что делать.
Через час я стояла в родительской квартире. Всё как в детстве — тот же диван с вытертыми подлокотниками, книжные полки от пола до потолка, запах маминых пирожков.
Андрей сидел за столом, осунувшийся, с красными глазами. Отец напротив — прямой, с твёрдым взглядом. Мама суетилась с чаем.
— Марина, — отец посмотрел на меня, — твой муж говорит, что ему срочно нужны деньги. Много. Иначе у вас будут проблемы.
Я села за стол, чувствуя странное спокойствие.
— У нас уже проблемы, папа. Андрей потерял работу. Взял кредит на какой-то сомнительный бизнес. Теперь там всё прогорело.
— Не прогорело! — дёрнулся Андрей. — Просто временные трудности! Если сейчас найти немного денег…
— Сколько? — сухо спросил отец.
— Триста тысяч, — Андрей опустил глаза. — Я верну, клянусь. У меня есть план.
Отец усмехнулся:
— Как у тебя хватило совести прийти к нам? Ты же считал нас нищебродами.
Андрей побледнел. Бросил быстрый взгляд на меня — я отвела глаза.
— Сергей Петрович, я погорячился тогда. Сам не понимал, что говорю. Простите меня, — голос дрожал.
Мама присела рядом со мной, взяла за руку:
— Доченька, мы можем помочь. У нас есть сбережения. Если вам тяжело…
Я смотрела на мужа — растерянного, испуганного. Где тот самоуверенный человек, который ещё месяц назад швырял вазы и презрительно отзывался о моей семье?
— У коллекторов твой долг? — спросил отец.
Андрей кивнул:
— Я занял у частника. Под большой процент. Думал, быстро верну, а теперь… Они угрожают.
Я вздохнула. Типичная история — лёгкие деньги, которые оказываются самыми тяжёлыми.
— Мы поможем, — вдруг сказал отец, и я удивлённо посмотрела на него. — Но не просто так.
— Всё что угодно, — Андрей подался вперёд.
— Маришка решит, — отец повернулся ко мне. — Твой муж, тебе решать.
Я почувствовала, как три пары глаз смотрят на меня. В голове крутились обрывки мыслей. Перед глазами — осколки вазы на полу, презрительное «нищеброды», бессонные ночи последнего месяца.
— Я дам тебе деньги, — наконец сказала я Андрею. — Но при одном условии.
Андрей смотрел на меня с надеждой. Родители молчали. Мама нервно комкала салфетку, отец сидел неподвижно.
— Условие? — переспросил Андрей. — Конечно, любое. Я согласен.
Я покачала головой:
— Не спеши соглашаться. Моё условие — ты никогда больше не назовёшь моих родителей или кого-либо из моей семьи нищебродами или чем-то подобным. Ни в глаза, ни за глаза.
Он быстро кивнул:
— Конечно, Мариш, я больше никогда…
— Я не закончила, — мой голос звучал неожиданно твёрдо. — Второе: ты найдёшь работу. Обычную, с окладом. Забудешь о своих «бизнесах» минимум на два года.
Его лицо вытянулось.
— Но у меня были такие планы…
— Которые привели тебя к коллекторам и в дом к тем самым «нищебродам», у которых ты сейчас просишь денег, — я смотрела ему прямо в глаза. — Согласен?
Он сжал губы, потом нехотя кивнул:
— Хорошо.
— И последнее, — я сделала глубокий вдох. — Мы идём к семейному психологу. Вместе. Или я подаю на развод.
Повисла тишина. Мама ахнула. Отец одобрительно хмыкнул.
— Ты… ты шантажируешь меня? — Андрей нервно усмехнулся.
— Нет, — я покачала головой. — Я устанавливаю границы. Либо мы работаем над отношениями, либо их нет. Я больше не буду терпеть унижения. Ни от кого.
Он опустил голову, потом медленно кивнул:
— Я согласен. На все условия.
Мы молча пили чай. Потом отец достал из серванта конверт.
— Здесь триста тысяч. Это наши с мамой сбережения на чёрный день.
— Мы вернём, — я взяла конверт. — Каждую копейку.
— Я знаю, дочка, — отец улыбнулся. — Я в тебе никогда не сомневался.
По дороге домой Андрей пытался взять меня за руку. Я отстранилась.
— Мариш, прости меня. Я был таким идиотом…
— Да, был, — я смотрела прямо перед собой. — И дело не только в деньгах. Ты не уважал меня, моих родителей, мои ценности. Считал нас неудачниками только потому, что мы не гонимся за богатством.
— Я всё понял, клянусь, — он говорил быстро, словно боялся, что я перестану слушать. — Твой отец… я никогда не видел более достойного человека. Он мог отказать, но помог.
— Потому что для него семья важнее денег и самолюбия, — я остановилась. — Вот чему тебе стоит у него поучиться.
Дома я разблокировала телефон и нашла номер психолога, который мне рекомендовала подруга. Записала нас на следующую неделю.
Андрей сидел на диване, непривычно тихий.
— Ты правда подала бы на развод? — спросил он наконец.
Я посмотрела на него долгим взглядом:
— Да. Я больше не буду жить с человеком, который не уважает меня и мою семью. Это моё решение, и оно не изменится.
— А сейчас? Ты хочешь развода?
— , чтобы мы попробовали все исправить, — я села рядом, но не слишком близко. — Но я больше не буду прежней Мариной, которая всё терпит. Я буду жить с достоинством — с тобой или без тебя.
Он кивнул. В его глазах я увидела то, чего не видела давно — уважение.
— Я постараюсь стать лучше, — сказал он тихо.
— Я знаю, — ответила я. — Иначе бы не вернулась с тобой сегодня.
Я не знала, что будет дальше, но впервые за долгое время чувствовала себя сильной. Мамины слова вдруг всплыли в памяти: «Никогда не позволяй никому убедить тебя, что ты стоишь меньше, чем на самом деле».
Наконец-то я их по-настоящему поняла.
