Люда сидела на кухне, наливала себе крепкий чай и слушала, как дверь в прихожей с грохотом хлопнула так, будто туда влетела ураганная волна. И не ошиблась — это была Алиса.
— Привет, любимая мачеха! — громко заявила Алиса, сбрасывая на пол кроссовки. — Я тут на пару деньков, ремонт у меня в доме, жить негде.
Люда криво усмехнулась.
— У тебя дом размером с полк района, Алиса. Там даже собаке есть, где ночевать. Но именно сейчас тебе понадобилась моя кухня и мой диван?
— Твой диван? — хмыкнула Алиса, залезая в холодильник так уверенно, будто это её собственный. — Людмила Сергеевна, вы забываетесь. Всё, что здесь, принадлежит моему отцу. А значит, и мне.
— Ах, вот оно как, — Люда сложила руки на груди. — Тогда почему ипотеку я сама платила? А? Или у твоего папочки руки дрожали, когда расписываться надо было?
В кухню в этот момент ввалился сам «папочка» — Игорь. Вид у него был усталый, но виновато-улыбчивый, как у человека, который собирается опять всех помирить и в итоге получить по шапке.
— Девчонки, ну зачем вы опять? — вздохнул он. — Алиса ненадолго. Подвинься чуть, и всё наладится.
— Подвинься чуть? — вскинулась Люда. — Я три года двигаюсь, Игорь! Уже сплю на краю кровати, как курсант на наряде!
— Мамочки, что за драма? — фыркнула Алиса, доставая из холодильника банку оливок. — Съешь маслинку — и жизнь покажется слаще.
Люда не выдержала и рассмеялась. Смех был нервный, как у человека, у которого последняя ниточка рвётся.
— Алиса, тебе бы стендап писать, а не отцов по квартирам таскать.
Игорь попытался пошутить в тон:
— Ну, стендап стендапом, а оливки-то вкусные.
— Да подавись ты ими! — резко сказала Люда, отодвигая тарелку. — Я устала жить в своей квартире как квартирантка. Я отдала сюда всё, что у меня было, а взамен получила вот это: чужие вещи в шкафу, чужие тапки в ванной и твои, Игорь, вечные «ну давай потерпим».
Алиса громко захлопнула банку.
— Вот и терпите дальше, — сказала она, облизав пальцы. — Я не собираюсь съезжать, пока у меня ремонт.
Люда посмотрела на неё долгим взглядом.
— Ремонт у тебя может длиться всю жизнь, Алиса. Особенно если деньги ты тратишь на рестораны, а не на строителей.
— О-о, началось, — театрально закатила глаза Алиса. — Знаете, Людмила Сергеевна, вы завидуете. Я молодая, красивая, живу на полную катушку. А вы… ну, вы просто женщина за сорок, у которой главная радость — гладить свои наволочки.
Игорь вздрогнул:
— Алиса, хватит!
— Пусть говорит, — тихо сказала Люда. — Пусть скажет всё. Я привыкла слушать, как она хозяйничает в моей жизни. Но знаешь, Алиса, однажды у тебя тоже будет квартира. И если туда придёт твоя мачеха, такая же наглая, как ты, и будет носить твои платья без спроса… вот тогда ты меня поймёшь.
— Да не будет у меня мачехи! — фыркнула Алиса. — Я сама себе хозяйка.
— Пока твой отец платит, — едко заметила Люда.
Игорь шумно вздохнул, словно пытался задуть этот пожар:
— Ну что вы зацепились? Алиска побудет чуть-чуть, ну неделю от силы. Люд, ты чего, у тебя же сердце больное, нельзя нервничать.
Люда резко встала, стул скрипнул.
— Сердце у меня больное потому что вы с дочкой тут живёте, Игорь. А не от кофе!
Повисла тишина. Даже Алиса перестала хрустеть оливками.
— Ну-ну, — наконец сказала она, — погорячилась женщина. Бывает.
Люда смотрела на неё и думала: «Бывает, что люди и за меньшие вещи чемоданы собирали».
Она пошла в спальню, достала из шкафа свою старую кашемировую кофту — любимую. На рукаве красовалось жирное пятно. Кофта была скомкана, как тряпка.
Она вышла в гостиную и бросила её Алисе в лицо.
— Это тоже бывает?
Алиса молча откинула кофту на диван.
— Господи, ну что из-за тряпки орать? Постирается.
— Это не тряпка. Это подарок моей сестры. И да, именно из-за таких «тряпок» рушатся семьи.
Игорь взялся за виски:
— Девочки, ну прошу вас…
— Я не девочка, Игорь, — резко сказала Люда. — Я твоя жена. Пока ещё.
Она пошла на кухню, налила себе ещё чаю и села за стол, дрожащими руками держа кружку.
В голове стучала только одна мысль: «А может, хватит?»
Люда проснулась от громкого смеха. Часы показывали без двадцати семь утра. На кухне кто-то гремел посудой, а телевизор орал на всю мощь.
Она встала, поправила халат и вышла в коридор. Там, в полумраке, она увидела Алису, сидящую в пижаме на полу и разговаривающую по громкой связи.
— Да, Маринка, я у папы с мачехой, — весело рассказывала Алиса в телефон. — Тут жить можно, кухня огромная, вайфай нормальный. Ну да, мачеха бухтит, но это же традиционно.
Люда сжала кулаки.
— Алиса, у меня завтра работа. Ты понимаешь, что время семь утра? — сказала она, стараясь держать голос ровным.
— А что, у вас тут комендантский час? — обернулась Алиса с насмешкой. — Людмила Сергеевна, вы как в общежитии, честное слово. Я тихо разговариваю.
— Тихо? — Люда повысила голос. — Ты орёшь на всю квартиру, как на вокзале!
— Девочки, девочки… — в дверях появился Игорь, заспанный, в майке. — Что за скандал с утра?
— Скажи своей дочери, что у людей есть личное пространство! — почти крикнула Люда.
— Да ладно тебе, Люд, — отмахнулся Игорь. — Молодёжь живёт по-другому. Ты же сама в молодости гуляла.
— Я в молодости хотя бы уважала чужой дом! — резко ответила она.
Алиса театрально приложила ладонь ко лбу:
— О, Боже! Знаете, что самое страшное в этой квартире? Здесь нет вайфая для души!
— Здесь нет тишины для сердца, — парировала Люда.
Игорь усмехнулся, но тут же спохватился:
— Ну всё, хватит. Алиса, сделай потише. Люд, давай без истерик.
— Ага, — Алиса пожала плечами. — Я пошла кофе варить.
Она ушла на кухню, громко притопывая тапками.
Люда повернулась к мужу:
— Ты вообще видишь, что происходит? Или для тебя нормально, что твоя дочь живёт здесь как хозяйка?
— Люд, — устало сказал Игорь. — Это мой ребёнок. Я не могу выгнать её на улицу.
— Она не на улице, у неё дом! Дом, Игорь!
— Там ремонт…
— Ремонт у неё в голове, а не в доме, — перебила Люда.
Он нахмурился:
— Ты перегибаешь. Алиса ненадолго.
— Я слышу это «ненадолго» уже полгода. А знаешь, что самое смешное? Я начинаю верить, что для тебя это идеальный вариант: дочка при тебе, жена при плите, все счастливы.
— Ну не утрируй…
— Утри сам! — отрезала Люда.
В этот момент на кухне грохнула кружка.
— Мамочки, у вас тут посуда скользкая! — донёсся голос Алисы. — Надо покупать нормальные кружки, а не эти бабушкины!
Люда влетела на кухню.
— Это не бабушкины, это мои! — сказала она, хватая осколки. — Я сама их выбирала.
— Ну, значит, у вас вкус старомодный, — равнодушно заметила Алиса. — Не обижайтесь, но у меня в доме всё стильное.
— В твоём доме? — вскинулась Люда. — Так иди в свой дом и живи там!
— Мамочки, какая нервная! — усмехнулась Алиса. — Пап, ты видишь? С ней невозможно.
— Я вижу, что вы обе разгорячились, — примирительно сказал Игорь. — Давайте без скандалов.
Люда резко встала, посмотрела на них обоих и вдруг громко сказала:
— А знаете, что? Хватит.
Оба замерли.
— Что значит «хватит»? — нахмурился Игорь.
— То и значит. Я три года терпела. Терпела твою нерешительность, Игорь. Терпела её хамство. А сейчас всё. У меня предел.
Алиса хмыкнула:
— Это вы сейчас что, намекаете, что выгоните меня?
— Тебя и твоего папочку.
Игорь побледнел:
— Люд, ты что несёшь? Это же… это же наш дом!
— Нет, Игорь. Это моя квартира. Моя! Я её получила от родителей, я её платила, я её содержу. И я имею право решать, кто тут живёт.
— Люда, ты же не серьёзно…
— Более чем серьёзно. — Она подошла к двери и открыла её настежь. — Вон отсюда.
Алиса вскинулась:
— Вы с ума сошли!
— Нет, Алиса. Я наконец-то пришла в себя.
Игорь пытался что-то сказать, но Люда уже стояла у двери, и в её взгляде было то, чего он никогда раньше не видел — решимость.
В квартире повисла напряжённая тишина. Даже телевизор перестал кричать.
И только за стенкой сосед включил дрель — как символ того, что жизнь продолжается, несмотря на чужие драмы.
Люда стояла у двери, открытой настежь, и смотрела на мужа и его дочь. Алиса, размахивая руками, кричала громче соседской дрели, а Игорь бегал глазами, как студент на экзамене, не выучивший ни одного билета.
— Ты что, серьёзно выгоняешь нас? — дрожащим голосом спросил Игорь.
— Серьёзней некуда, — твёрдо сказала Люда. — Мне надоело быть чужой в своём доме.
Алиса вскинулась, в голосе её звенел металл:
— Да у вас и дома-то своего никогда не было! Это всё благодаря моему отцу вы живёте нормально!
— Твоему отцу? — Люда рассмеялась, но смех её прозвучал гулко, почти страшно. — Дорогая, если бы не я, твой отец до сих пор снимал бы комнату у тёти Нади в «хрущёбе».
— Люд, — умоляюще протянул Игорь, — не начинай…
— Я не начинаю, Игорь. Я заканчиваю. — Она указала рукой на дверь. — Выход там.
Алиса подскочила:
— Пап, ну скажи ей что-нибудь!
Игорь вжал голову в плечи:
— Я… я не могу выбирать. Вы обе для меня важны.
— Нет, Игорь, — перебила его Люда. — Ты уже давно выбрал. Просто сегодня пришёл мой черёд.
— Это что значит?
— Это значит, что я подаю на развод.
Тишина рухнула на квартиру, как бетонная плита. Алиса замерла, а Игорь побледнел до синевы.
— Ты… не шутишь? — едва выдавил он.
— Шутила я три года. Сегодня всё серьёзно.
Алиса вдруг нервно засмеялась:
— Ну и пожалуйста! Пап, давай уйдём, мы сами справимся. У нас свой дом! И эта квартира нам не нужна!
Люда усмехнулась:
— Слава Богу, дошло.
Игорь хотел что-то сказать, но Люда закрыла перед ними дверь. Резко, твёрдо, как ставят точку в длинном предложении.
Она прислонилась к стене и впервые за долгое время глубоко вдохнула. В квартире стало тихо. По-настоящему тихо. Даже дрель у соседей замолчала, будто в знак уважения.
Люда прошла в комнату, подняла с дивана свою измятую кофту и аккуратно разложила её на спинке кресла. Улыбнулась.
«Наконец-то, — подумала она. — Теперь я дома».
И вдруг почувствовала не пустоту, а лёгкость. Словно сбросила с плеч мешок с камнями.
Да, впереди будет тяжело — бумаги, суд, раздел, разговоры. Но главное — она снова хозяйка своей жизни.
