Дверь в квартиру Татьяны открылась с хрустом замка, и в проём величественно въехал первый чемодан. За ним — второй, третий, и вот уже коридор напоминал склад в «Пятёрочке» перед праздниками. Татьяна стояла у зеркала и, как всегда, пыталась сохранить лицо. Но внутри всё клокотало.
— Мамочка, аккуратнее! — Николай бросился помогать, хотя помогать было некуда: чемоданы сами продавливались внутрь, как танки в деревенский забор. — Тут коврик, не споткнись.
— Спасибо, Коленька, — важно ответила Валентина Петровна, поправив шарфик так, словно её снимали в передаче «Модный приговор». — Таня, убери, пожалуйста, обувь. Я чуть не наступила на твои каблуки. Девочке из приличной семьи не идёт разбрасывать вещи.
Татьяна сжала зубы.
— Девочке двадцать восемь лет, у неё ипотека закрыта и зарплата выше средней по городу. Но спасибо за заботу, — усмехнулась она и отодвинула туфли ногой.
Николай сделал вид, что не слышал.
В квартире стало тесно, будто стены подались вперёд. Валентина Петровна сразу зашла в кухню, поставила сумку и осмотрелась.
— Ну что, Таня, не думала переклеить обои? Цвет какой-то… унылый. У меня в комнате раньше были бежевые, очень уютно.
— Мам, — вмешался Николай, — давай хотя бы чай нальём сначала.
— А что, я не могу спросить? — свекровь подняла бровь. — Я же для вас стараюсь, хочу, чтобы уют был.
— Уют, мама, у нас уже был, — не удержалась Татьяна. — До того, как три чемодана счастья заехали в коридор.
Николай кашлянул:
— Танюш, ну ты же понимаешь, мама временно. Пока Валя с мужем в их квартире обустроится, мама побудет с нами.
— Временно? — Татьяна повернулась к нему, голос дрожал, но ирония сквозила. — Ага, временно, как коронавирус. Помнишь? «На пару недель», а потом три года без отпуска.
Валентина Петровна прыснула:
— Ой, Таня, да у тебя чувство юмора есть! Наконец-то я узнала что-то хорошее о невестке.
Татьяна вскинула глаза к потолку. Если бы он мог провалиться, она была бы счастлива.
Через два часа на кухне уже пахло борщом. Валентина Петровна решила «побаловать деток домашним». Татьяна сидела за столом, листала каталог строительной фирмы, где работала, и слушала, как свекровь командует Николаем:
— Коленька, иди на балкон, там, кажется, сквозняк. Нужно утеплить.
— Мам, сейчас лето.
— Ну и что? Осень скоро. Надо думать наперёд, не то что некоторые, — она покосилась на Татьяну.
Татьяна подняла глаза:
— Валентина Петровна, а вы давно решили здесь генеральным директором стать?
— Таня, не начинай, — устало сказал Николай.
— А что я? — Татьяна развела руками. — Я просто уточняю: мы теперь живём втроём или в колхозе?
Свекровь засмеялась.
— Ох, Таня, ты прям огонь. Но ничего, я люблю горячие характеры. С Коленькой когда он маленький был — тоже спорила. Я всегда права оказывалась.
Татьяна подумала: Ну да, и теперь твой сын до сих пор боится сказать «нет».
Вечером Татьяна попыталась поговорить с мужем наедине. Они сидели в спальне, но дверь плохо закрывалась, и голоса всё равно доносились на кухню.
— Коль, это наша квартира. Моя. Бабушка её мне оставила. Ты понимаешь, что сейчас я тут как квартирант?
— Танюш, ну мама же не на улице будет жить! — он понизил голос, стараясь быть мягким. — Ей тяжело. Валя с мужем… у них своя жизнь.
— Конечно. А у нас что? У нас что-то вроде общежития для пожилых активистов?
— Ты преувеличиваешь.
Татьяна резко села:
— Коля, я всё понимаю: мама, долг, забота. Но у меня ощущение, что я лишняя. Она меня критикует, переставляет мебель, уже даже готовку забрала. Ты где в этой схеме видишь меня?
Николай замялся:
— Ну… это временно.
Татьяна усмехнулась:
— «Временно» — любимое слово мужчин, которые боятся сказать правду.
Из кухни раздался голос Валентины Петровны:
— Коленька, Таня, вы спать не ложитесь? А то я без вашего сна не засну, стены тонкие!
Татьяна рухнула на подушку и закрыла лицо руками.
— Всё. Я скоро взорвусь.
На следующий день случился первый «фронтальный удар». Валентина Петровна, не посоветовавшись, отодвинула диван в гостиной «для лучшей энергетики». Когда Татьяна пришла домой с работы, диван стоял по диагонали, а телевизор был развернут в сторону окна.
— Это что? — спросила Татьяна, сбрасывая сумку.
— Уют, — гордо ответила свекровь. — Смотри, как просторно стало.
— Просторно? — Татьяна рассмеялась, но смех был нервным. — Я теперь к шкафу пролезу только если похудею на двадцать килограммов.
— Вот и повод, — улыбнулась Валентина Петровна. — Молодая женщина должна следить за собой.
— Мама! — вмешался Николай. — Ну хватит.
— Что хватит? Я добро делаю! А Таня неблагодарная.
Татьяна сорвалась:
— Да, неблагодарная! Потому что я не просила устраивать из моей квартиры филиал «Салона Фэншуй для пенсионеров»!
Валентина Петровна поджала губы:
— Коленька, ты слышал? Это твоя жена так со мной разговаривает. Я ради вас стараюсь, а она…
— Ради нас? — перебила Татьяна. — Нет, Валентина Петровна, вы ради себя. Чтобы контролировать всё вокруг. А я — между прочим, хозяйка этой квартиры.
Повисла тишина. Николай мялся, как школьник на экзамене.
— Таня, не надо так…
— А как? — Татьяна встала, руки дрожали. — Ты хочешь, чтобы я молча смотрела, как меня выживают из моей же квартиры?
Ночью Татьяна лежала и смотрела в потолок. В голове крутились слова: «моя квартира», «временно», «мама права». Она понимала: это только начало. Чемоданы счастья — это первая ласточка. Дальше будет хуже.
Она усмехнулась сама себе:
Смешно. Я мечтала о ремонте и детях, а получила диван по диагонали и советы про похудение. Бабушка, если ты меня слышишь… твоя квартира сейчас в осаде. Но я так просто её не сдам.
Утро началось с запаха котлет. Не тех, что таяли во рту, а тех, которые пахнут детством в школьной столовой. Татьяна открыла глаза и поняла: её кухня снова захвачена.
— Таня, просыпайся! — голос Валентины Петровны звенел, как будильник на «Союзпечати». — Я уже всё приготовила.
Татьяна посмотрела на часы. Восемь утра. В воскресенье.
— Господи, ну кто так людей любит, — простонала она и пошла на кухню.
За столом сидел Николай. Сытый, довольный, с котлетой в руках.
— Танюша, садись, — улыбнулся он. — Мама такие вкусные сделала!
— Да я вижу, — сухо сказала Татьяна и села напротив. — Мам, вы хоть предупредили бы.
— Ой, а что предупреждать? — отмахнулась свекровь. — Я встала пораньше, купила фарш, хлебушка свежего. Ты же всё равно спишь до обеда.
Татьяна поперхнулась.
— До обеда? Я вообще-то работаю пять дней в неделю и субботу половину. А сегодня первый день, когда могла выспаться.
— Ну вот, выспалась, — ласково улыбнулась Валентина Петровна. — Смотри, котлетки не остыли.
Николай потупил глаза. Он ел и делал вид, что разговора не существует.
После завтрака Татьяна ушла в комнату. Но вскоре услышала разговор на кухне.
— Коленька, а зачем вам вообще эта квартира? — голос Валентины Петровны звучал многозначительно. — Тесно же. А вот если продать её и мою доплату добавить, можно купить хороший домик за городом. И жить втроём. Просторно, свежий воздух.
Татьяна замерла.
Вот оно. Настоящая цель.
Она вышла на кухню.
— Интересная идея. Только домик мы будем строить где? В Колыме? Или сразу в Сибири, чтоб поближе к морозильнику?
Свекровь хмыкнула:
— Таня, не надо сарказма. Я реально думаю о будущем. У нас бы сад был, огород. Я бы внучков воспитывала.
— О, внучков, — Татьяна усмехнулась. — Коля, ты слышишь? У нас уже и внучки появились, хотя я их, видимо, буду рожать в подвале будущего домика.
Николай виновато поднял глаза:
— Танюш, ну мама просто рассуждает.
— Рассуждает? — Татьяна ударила ладонью по столу. — Рассуждает она на кухне соседей, а здесь — моя квартира. И продавать её никто не собирается!
Валентина Петровна резко встала.
— Неблагодарная! Я тебе семью строю, а ты…
— Строите? — Татьяна почти рассмеялась. — Вы её рушите.
Николай вздохнул:
— Девочки, давайте без скандалов.
— Девочки?! — одновременно взорвались обе.
Вечером Татьяна решила поговорить с мужем один на один.
— Коль, я серьёзно. Если твоя мама ещё раз заикнётся о продаже квартиры — я подам на развод.
Николай побледнел:
— Танюш, ну ты чего так сразу…
— Я серьёзно. Это не шутка. У меня ощущение, что ты уже на её стороне.
— Да я ни на чьей стороне! — выкрикнул он. — Просто она мать!
— А я кто? — Татьяна встала. — Я жена. И я хочу, чтобы ты, наконец, понял: наша семья — это мы двое. А не мы и твоя мама.
Николай опустил голову.
— Ты несправедлива.
— Несправедлива?! — Татьяна рассмеялась нервно. — Я живу в своей же квартире и вынуждена слушать, что меня можно заменить на огород! И это я несправедлива?
Валентина Петровна за дверью громко закашлялась. Слишком громко. Татьяна поняла: она всё слышала.
На следующий день конфликт перешёл в фазу «война за пространство».
— Таня, я переставила кастрюли, так удобнее, — сообщила утром свекровь.
— Спасибо, я найду их. Через неделю.
— Таня, я выкинула твои специи, они старые.
— Да? А я думала, это кориандр, а не «бабушкин мусор».
— Таня, я заштопала твои носки.
— Спасибо, но это были чулки.
— Таня, я погладила твою блузку.
— Ну хоть что-то хорошее… хотя зачем вы гладила синтетику?! Она теперь как бронежилет.
Николай сидел на диване и молчал. В глазах его отражалась усталость, но рта он не открывал.
Апогей случился вечером, когда Валентина Петровна принесла пачку документов.
— Коленька, Таня, я тут посчитала. Если мы продадим эту квартиру и мою, у нас выйдет приличная сумма. Дом можно взять сразу с ремонтом. У меня знакомый риелтор, очень порядочный человек.
Татьяна побледнела.
— Вы серьёзно?
— Конечно. Надо думать о будущем! — гордо сказала свекровь.
Татьяна шагнула к ней и буквально вырвала бумаги из рук.
— Это — моя квартира! Никто её продавать не будет!
— Таня, ну зачем ты так грубо, — Николай схватил её за руку.
— Отпусти! — Татьяна дёрнулась. — Или ты тоже уже согласился?
Николай молчал.
Это молчание стало громче любого крика.
Ночь. Татьяна лежала и смотрела в потолок. Мысли гремели в голове: он молчал. Он не защитил. Он готов сдать меня вместе с квартирой.
Она повернулась на бок, увидела спящего мужа и почувствовала — что-то оборвалось.
Если он не со мной, то кто?
И впервые за много лет Татьяна подумала: может, и правда легче одной?
Вечером субботы квартира снова напоминала поле боя. Только вместо танков — кастрюли, вместо пуль — слова, а вместо генералов — две женщины, которые не собирались уступать.
Татьяна пришла домой поздно, задержалась на работе специально: лишь бы лишний час не видеть свекровь. Но стоило ей переступить порог, как услышала знакомый голос:
— Таня, заходи! Мы тут с Коленькой кое-что решили.
Она зашла на кухню — и обомлела. На столе лежали бумаги. Договоры, выписки, какие-то расчёты. Николай сидел, опустив голову, а Валентина Петровна сияла.
— Мы подумали, — начала она торжественно, — что тебе, Таня, будет лучше в доме. Простор, сад… И вообще, женщина должна жить на земле, а не в бетонной коробке.
Татьяна замерла.
— Простите, а вы когда меня в этот разговор собирались включить? После того как я уже чемоданы соберу?
— Таня, ну зачем ты так? — вздохнул Николай. — Мы просто хотели обсудить варианты.
— Варианты?! — Татьяна резко отодвинула стул и села. — Николай, ты понимаешь, что квартира записана на меня? Что ни ты, ни тем более твоя мама не имеете права её продавать?
— Коленька, объясни ей, — вмешалась Валентина Петровна. — Она же не понимает, что мы о будущем заботимся.
Татьяна рассмеялась — звонко, но с отчаянием.
— О будущем? Вы заботитесь только о том, как сделать из меня дурочку. Я работаю, я тяну семью, я эту квартиру берегла. А вы вдвоём решаете, что я тут лишняя.
Николай попытался дотронуться до её руки.
— Танюш, ну не кричи…
Она резко отдёрнула руку.
— Не смей меня успокаивать. Ты предал меня. Ты выбрал её, а не меня.
— Я не предавал! — вспыхнул он. — Просто я обязан заботиться о маме!
— Обязан? — Татьяна встала, голос сорвался на крик. — А обо мне ты что, не обязан? Я жена или кто? Тапочка под диваном?
Валентина Петровна вскочила:
— Как ты смеешь так разговаривать с моим сыном?!
Татьяна повернулась к ней, глаза сверкали.
— Ваш сын — взрослый мужик. Если он сам за себя слова сказать не может, то мне точно не нужен второй ребёнок в доме!
Тишина. Николай сжал кулаки.
— Таня, ты перегибаешь.
Она глубоко вдохнула. И поняла: всё. Конец.
— Хорошо. Если я перегибаю, тогда давайте так: чемоданы — и на выход. Мама — к себе. Ты, Николай, туда же. Квартира — моя. Точка.
Валентина Петровна ахнула:
— Ты что, с ума сошла?
— Нет. Я наконец-то пришла в себя.
Татьяна пошла в коридор, открыла дверь и, не оборачиваясь, бросила:
— На сборы у вас пятнадцать минут.
Николай поднялся, побледнел, но молчал. Только посмотрел на мать. Та вскинулась, но видя его взгляд, поняла: спорить бесполезно.
И через двадцать минут чемоданы, с которых всё началось, снова выехали за порог.
Татьяна закрыла дверь, прислонилась к ней и впервые за долгое время выдохнула свободно. В квартире стало тихо. По-настоящему её тишина.
Она улыбнулась сквозь слёзы:
— Ну что, бабушка, я защитила твой подарок. И себя тоже.
