— Я твой муж, и ты обязана мне подчиняться! — прорычал Антон, словно дикий зверь, выпустивший когти. — Ты никуда не пойдешь! Никаких девичников! Свобода твоя кончилась, как летний день под натиском осенних ветров! Теперь ты должна думать не о глупых развлечениях, а о муже… и о быте!
— Антон, это что, всерьез? — Дарья с трудом сохраняла ледяное спокойствие, чувствуя, как внутри поднимается буря.
— Более чем, — отрезал он, словно сталью.
— Да я тебе еще неделю назад говорила про девичник! — взорвалась Дарья. — Зачем ты устраиваешь этот балаган?!
— Предупреждала она… — презрительно фыркнул Антон, как будто выплюнул что-то мерзкое.
Он впился взглядом в глаза жены, словно хищник, готовящийся к прыжку.
— Неделю назад ты просто упомянула о девичнике, как о чем-то незначительном. А дальше помнишь?
— Прекрасно помню. Ты сделал вид, что оглох, а потом перескочил на другую тему, будто я сказала какую-то чушь.
— И ты решила, что я дал тебе добро? — в голосе Антона зазвучал ядовитый сарказм, словно змея зашипела.
Тяжелая, гнетущая тишина повисла в воздухе, словно давящая плита. Дарья глубоко вздохнула и тихо, но твердо произнесла:
— Антон, я давно не школьница, чтобы просить у тебя разрешения, как у отца, на каждый вздох.
— Я твой муж! — Антон сорвался на крик, лицо его побагровело. — Это больше, чем родитель! По Домострою я вообще твой господин и хозяин. Повторяю для тех, кто в танке: ты обязана мне повиноваться!
— Антон, на дворе не шестнадцатый век, — ледяным тоном отрезала Дарья. В голосе ни тени эмоций, лишь презрительное равнодушие. — Домострой оставь для исторических романов. Будь любезен, отойди и дай мне пройти.
— А если не дам? — зловеще прошипел он, сузив глаза до опасных щелочек. — Что, если запру тебя здесь?
— Тогда я вызову полицию, — с тяжким вздохом ответила Дарья. — Ты не имеешь права удерживать меня силой. Это называется похищением.
— Ах, вот как ты запела… — процедил Антон сквозь зубы, в его взгляде вспыхнула злость.
И все же он отступил, пропуская ее. С хмурым видом, словно надзиратель, наблюдал, как Дарья обувается и натягивает куртку. В воздухе повисла тяжелая тишина.
— Скажи честно, — вдруг снова заговорил Антон, сверля ее взглядом, — там ведь он будет, да? Вот почему ты так рвешься туда?
— Ты о ком? — Дарья вопросительно вскинула брови, сохраняя невозмутимость.
— Не притворяйся! — в голосе мужа зазвенел металл. — Твой бывший там будет. Я угадал? Признайся!
— Нет, не угадал, — отрезала Дарья, стараясь скрыть раздражение. — На девичниках мужчин не бывает. Или ты полагаешь, что я пригласила его стриптизером?
— Ладно, считай, что поверил в этот твой девичник, — с неприкрытой издевкой протянул Антон после долгой паузы. — Но запомни, если я узнаю, что ты с ним виделась, тебе не поздоровится. Будешь знать, как меня обманывать.
Бросив взгляд на циферблат, он отчеканил:
— Сейчас три. Ровно в шесть будь дома!
Дарью обожгло желанием осадить его, поставить на место, но предчувствие скорой грозы остановило ее. В лучшем случае – перепалка, в худшем… от Антона теперь можно было ожидать чего угодно.
«Зачем тратить нервы?» – промелькнуло в голове. – «Уж лучше отложу этот разговор до завтра».
Антон и Дарья прожили в браке чуть больше года. Их свела случайная встреча в компании общих друзей. Дарья совсем недавно пережила болезненный разрыв с первой любовью, еще со школьной скамьи, а Антон только-только развелся.
Они сразу почувствовали притяжение. Дарью пленила сдержанная сила, лаконичная мужественность этого немногословного, сурового мужчины. Антон же, как он сам потом признавался, был сражен наповал ее легкостью, «воздушностью» и безграничной общительностью.
В тот вечер, провожая Дарью до остановки, Антон, словно робкий школьник, выпросил номер телефона. На следующий день его голос, полный едва сдерживаемого волнения, раздался в её трубке, приглашая на свидание. С того самого дня их сердца, казалось, сплелись воедино, и они стали неразлучны.
Первые недели их отношения были подобны сказке. Антон окутывал Дарью заботой и вниманием, словно редкий цветок, и рядом с ним она чувствовала себя неприступной крепостью. Но спустя полтора месяца в их идиллии начали проступать странные, тревожные нотки. Однажды, в воскресенье вечером, после очередного свидания, Антон, с лукавым огоньком в глазах, поинтересовался:
— Чем планируешь заняться завтра?
— Работой, — улыбнулась Дарья.
— А потом?
— Готовкой и ужином.
— А потом?
Игривость в его голосе подстегивала любопытство Дарьи, и она с готовностью отвечала на каждый его вопрос. Однако, когда на следующий день этот допрос повторился, её охватило недоумение. Антон, стушевавшись и залившись краской, пробормотал, что ему просто интересно, как проходит её день, и что он жаждет знать о ней абсолютно всё.
Дарья тогда не придала этому особого значения. Наоборот, эта странность показалась ей даже трогательной, в наивности своей, – но это была лишь первая ласточка грядущей бури.
Встречаясь три-четыре раза в неделю, Антон в остальное время вдруг пристрастился к допросам: куда она идет, с кем встречается, когда выходит из дома и в котором часу возвращается. На горизонте уже отчетливо багровел зловещий «красный флаг», но Дарья беспечно отмахнулась и от него.
Она искренне верила, что, в отличие от прежнего, беспамятного в отношении дат и событий, Антона забота проявляется именно так – навязчиво, но, в ее понимании, внимательно.
Несколько дней спустя, дожидаясь Антона возле офиса, Дарья столкнулась с бывшим. Случайная встреча обернулась оживленной беседой. Искренне обрадованная, она настолько увлеклась разговором, что не сразу услышала сигнал машины. Спохватилась лишь от резкого оклика Антона.
Спешно попрощавшись, девушка легкомысленно впорхнула в машину, рядом с возлюбленным. Мрачное выражение его лица заставило ее поникнуть, а он, выдержав тягостную паузу, холодно процедил:
– Вы так мило беседовали, что я даже не решался прерывать идиллию. Кто это был? И не пытайся кормить меня сказками про брата! С братьями так не заигрывают!
— Не собираюсь пудрить тебе мозги. Это мой бывший. Столкнулись случайно, ну и…
— Случайно?! Да ладно! Рассказывай сказки!
Слово за слово, и вот уже искры летят. Три дня молчания, словно между ними пролегла ледяная пустыня. Потом звонок Антона, робкое «прости» и клятва больше никогда не терзать ее душу ревностью.
На девятом месяце их романа он встал на одно колено. Интуиция Дарьи била тревогу, шептала о поспешности, но она промолчала, утонув в омуте его взгляда и прошептав заветное «да». Девушка еще не знала, каким призрачным миражом обернется ее мечта о тихом семейном счастье.
Ревность Антона разрослась, словно ядовитый плющ, обвивая ее жизнь. Каждая задержка на работе, каждый мимолетный визит к подруге – и вот уже тень бывшего скользит в его подозрительных взглядах.
Он жаждал быть центром ее вселенной, единственным светом в ее окне. Чтобы не дразнить ревнивого зверя, Дарья обрезала нити, связывающие ее с внешним миром. Но в этой добровольной клетке, она, общительная и жизнерадостная, чувствовала себя птицей, лишенной крыльев.
Дарья появилась на девичнике с легким опозданием, словно тень сомнения задержала ее у порога. Как ни пыталась она отвлечься, утонуть в беззаботном смехе подруг, тревожные мысли о муже настойчиво возвращались, словно назойливые мотыльки, бьющиеся о стекло. Угрозы Антона не показались ей серьезными, но ледяной тон, впервые прозвучавший в его голосе, заставил сердце болезненно сжаться.
Когда девичник достиг апогея, когда вино искрилось в бокалах, а шутки сыпались как конфетти, Дарья засобиралась домой.
— Уже уходишь? — изумилась Ксюша, хозяйка вечера, в чьих глазах плескалось искреннее недоумение. — Да мы только разогрелись!
— Муж ждет, не хочу задерживаться, — пробормотала Дарья, чувствуя, как ложь оседает горьким привкусом на языке.
— Ждет? — Ксюшины глаза округлились. — Что, совсем под каблуком?
— Нет, просто у нас были планы, — уклончиво ответила Дарья, стараясь скрыть за натянутой улыбкой смятение.
Ксюша хотела было продолжить, но Дарья, поспешно попрощавшись, юркнула в лифт, словно бегство могло спасти ее от неудобных вопросов.
Автобус задержался, и домой Дарья приехала с пятнадцатиминутным опозданием, словно сама судьба испытывала ее терпение. Еще на подходе к дому телефон дважды надрывно пиликнул, и в трубке прозвучал раздраженный голос Антона, недовольно вопрошающий: «Где ты шляешься?»
Остановка находилась в двух шагах от дома, ее без труда можно было разглядеть из окна. И все же Антон стоял на улице, дожидаясь ее. Заметив его сердитый взгляд, Дарья предупреждающе подняла руку, словно пытаясь остановить надвигающуюся бурю.
— Не начинай, пожалуйста.
— И не собираюсь, — процедил он, сжимая ее руку так, что побелели костяшки. — Но раз уж ты оказалась не в силах сдержать свое слово, играем по моим правилам.
— Что ты имеешь в виду?
— Увидишь.
В его голосе звенел лед, предвещая бурю, и Дарья предчувствовала неладное.
Однажды вечером, когда Дарья погрузилась в мерцающий свет экрана ноутбука, в комнату ворвался Антон. Его взгляд, тяжелый и подозрительный, скользнул по открытым вкладкам. Не допуская возражений, словно палач, зачитывающий приговор, он потребовал:
— Покажи мне все.
— Что это за допрос, Антон? — удивилась она, чувствуя, как внутри нарастает тревога.
— Хочу убедиться, что ты ничего не скрываешь. Что не плетешь интриги за моей спиной, не шепчешься с бывшим, — прорычал он, словно зверь, почуявший запах добычи.
— Разве я давала тебе повод для таких подозрений? — спокойно спросила Дарья, стараясь сохранить самообладание.
— Давала. После того фарса, который ты называешь девичником, — в каждом слове Антона сквозила ядовитая ирония, — ты потеряла мое доверие.
— Что значит «потеряла доверие», Антон?! — вскипела Дарья. — Я тебе тысячу раз объясняла, что проклятый автобус опоздал!
— Не сочиняй сказки! — скривился муж. — Я справки наводил, автобусы по этому маршруту ходят как часы! Так что придумай что-нибудь более правдоподобное.
Дарья промолчала, слова застряли комком в горле.
Несколько дней спустя, тихим вечером, Антон бесцеремонно вторгся в гостиную, когда Дарья оживленно беседовала с подругой по телефону. Подслушав обрывок фразы, он что-то невнятно проворчал себе под нос и, хлопнув дверью, вышел. А на следующий день Дарью словно обухом по голове ударили — Антон, оказывается, заказал детализацию ее телефонных звонков. На все ее возмущенные протесты был один, как заезженная пластинка, ответ: он, видите ли, хотел удостовериться, что жена не шепчется с бывшим любовником.
— Антон, хватит нести чушь, — скривилась Дарья. — Нет у меня никаких бывших, отстань.
— Тем лучше для тебя, — парировал он с ехидной усмешкой.
— Да прекрати меня контролировать! — взорвалась она. — Ты вообще понимаешь, что каждое твое подозрение, каждая попытка залезть мне в душу убивает мое уважение к тебе? Твое недоверие просто унизительно, оскорбительно!
— А чего ты так всполошилась? — растянул губы в самодовольной улыбке Антон.
Дарья стиснула зубы, и он, торжествуя, заключил:
— Значит, женщине, которая так яростно противится контролю, есть что скрывать. Защитная реакция, так сказать.
С этого дня жизнь Дарьи превратилась в кошмар, сотканный из паранойи и удушающей ревности. Антон, словно цербер, возил ее на работу и домой, а когда его старая машина закапризничала и встала на прикол, он с маниакальной точностью высчитал время, необходимое жене, чтобы добраться до офиса и обратно. Пять минут задержки превращались в бурю, в ураган ярости.
В общественном транспорте он бдительно следил, чтобы Дарья сидела только рядом с женщинами. Если же по несчастливой случайности рядом оказывался мужчина, будь то юнец или старик, Антон требовал немедленной пересадки, прожигая взглядом любого, кто осмеливался нарушить его негласные правила.
Когда он был вне дома, телефон Дарьи разрывался от его звонков и сообщений. Если она не отвечала мгновенно, он впадал в истерику, осыпая ее градом обвинений в тайных встречах с бывшими и невесть с кем еще.
Чтобы избежать этих мучительных сцен, Дарья была вынуждена носить телефон с собой, как кандалы. Готовка, уборка – все прерывалось, стоило только зазвонить проклятому аппарату.
Так тянулись бесконечные дни, отравленные недоверием и приступами безумной ревности. Наконец, терпение Дарьи лопнуло, как перетянутая струна. Она приняла твердое решение уйти от Антона, но прежде чем сбежать из этой золотой клетки, ей захотелось напоследок сыграть с ним в его же жестокую игру.
День рождения Ксюши неумолимо приближался, и супруги решили отметить это событие в вихре огней ночного клуба. Зная наперед, что Антон ни за какие коврижки не отпустит ее на этот праздник жизни, Дарья, словно актриса, разыграла перед ним спектакль отъезда к родителям.
— Вернусь не позже семи, — промурлыкала она, стараясь не выдать волнение.
— Ладно, — буркнул Антон, словно делая одолжение.
Затем, словно плетя паутину заговора, Дарья позвонила своим родителям, умоляя их не отвечать на возможные звонки Антона. Отец и мать, давно уже ставшие свидетелями непростой драмы в жизни дочери, без колебаний согласились стать ее союзниками в этой маленькой авантюре. Подготовив почву, Дарья с легким сердцем отправилась навстречу празднику. Телефон предательски молчал, но она пока не решалась его выключить.
Увидев Дарью, Ксюша расцвела в улыбке:
— Какое счастье, что ты здесь! Без тебя этот вечер был бы лишь тенью праздника… Как же хорошо, что Антон тебя отпустил!
— И не говори, — с лукавой улыбкой ответила Дарья, пряча правду в глубине глаз.
Праздник разгорелся во всей красе, словно фейерверк эмоций. Забыв обо всех тревогах и условностях, Дарья отдавалась веселью и танцам, пока ноги сами несли ее по танцполу. Ровно в семь часов, словно по зловещему расписанию, зазвонил телефон. Это был Антон.
— Ты где шляешься? — в его голосе слышалось раздражение, с трудом сдерживаемое за маской обыденности.
— У родителей. А что случилось?
— Ты же обещала вернуться в семь! — голос Антона начал набирать обороты, готовый сорваться в гневный крик. — И что это за какофония у тебя там на фоне?
— Мы с родителями смотрим телевизор. Ладно, некогда мне, пока!
Не дожидаясь ответа, Дарья, словно опытный стратег, первой оборвала связь, выключила телефон и триумфально вернулась в объятия праздника. Веселье продолжалось до последнего гостя, а мысль о возвращении домой казалась ей чем-то невыносимым.
После одиннадцати вечера подруги вышли в прохладную темноту улицы, вдыхая свежий ночной воздух, в ожидании такси для Дарьи. Фонарь отбрасывал на асфальт дрожащий круг света.
— Слушай, — начала Ксюша, поежившись, — тебе от мужа не прилетит за такую позднюю прогулку?
— Не прилетит, — с лукавой искоркой в глазах ответила Дарья. — Знаешь, почему?
— Почему?
— Потому что я от него ухожу. Сегодня ночью я поставила точку.
— Вот это новость! — воскликнула Ксюша, приподняв брови. — Ну ты даешь… Хотя, положа руку на сердце, тебе давно пора было это сделать.
— Я тоже пришла к такому выводу.
Дарья села в подъехавшее такси. Едва дверца захлопнулась, она включила телефон. Экран ожил, залитый каскадом уведомлений: за три с небольшим часа муж успел позвонить двадцать раз, засыпать ее пятьюдесятью SMS и десятью голосовыми сообщениями, полными отчаяния и гнева. Отвечать не было ни малейшего желания. Дарья набрала номер матери, которая, по старой привычке, еще не спала, и попросилась переночевать в отчем доме, ища тихую гавань после бури.
Материнский голос при встрече дрожал от пережитого:
— Ох, дочка, если бы ты знала, что он тут нам устроил… Как ты и просила, мы не отвечали на звонки. Он приехал, колотил в дверь, кричал под окнами, словно потерянный зверь… Уехал, только когда соседи пригрозили полицией. Зачем ты его так разозлила? Как ты теперь собираешься возвращаться?
— А я не собираюсь возвращаться, мама, — твердо ответила Дарья, чувствуя, как с плеч сваливается непосильный груз. — Если позволите, побуду у вас пару дней, приду в себя, а потом сниму квартиру.
Родители, переглянувшись, с облегчением согласились. На следующий день Дарья, заручившись моральной поддержкой отца, отправилась на поле боя – к мужу за вещами. Антон распахнул дверь, скрестив руки на груди, словно выстраивая баррикаду, и с порога обрушил на нее поток слов:
— И где тебя носило, позволь узнать? – тон Антона сочился ядом.
— Позволяю! – Дарья отбросила вызов, как искру. – Я была в клубе.
Лицо Антона вспыхнуло багровым, брови угрожающе сдвинулись к переносице. Он бросил быстрый, испепеляющий взгляд на молчаливого тестя и, с трудом сдержавшись, проговорил сквозь зубы:
— Почему не предупредила?
— А это что-то изменило бы?
Антон вновь испепелил взглядом отца Дарьи и, с трудом контролируя гнев, процедил:
— Ладно, гулена. Этот разговор еще впереди…
— Нет, Антон, – в голосе Дарьи звенела сталь. – Наш разговор состоится только в суде.
— Что?
— Я ухожу от тебя. Подаю на развод. Задыхаюсь в тисках твоего нездорового контроля. Больше не могу.
Слова Дарьи сорвали с Антона маску сдержанности. Забыв о присутствии тестя, он вцепился жене в плечи и яростно тряхнул:
— Я так и знал! Чувствовал! Родители – всего лишь предлог… – сквозь зубы рычал он. – Ты была у него! К нему и уходишь! К своему бывшему! Правду говорю?
Отец мягко отстранил его от Дарьи. Она подняла на Антона взгляд, полный ледяного презрения.
— А вот это уже не твое собачье дело.
Развод поставил точку в их отношениях. Антон замолчал на долгие месяцы, словно растворился в тишине собственного сожаления. Но однажды, словно призрак из прошлого, он возник на другом конце телефонной линии, номер незнакомый, голос полный раскаяния. Он просил прощения, говорил о прозрении, молил о втором шансе.
Но для Дарьи эта глава была уже перевернута, а история их любви – прочитана до конца. Она поняла, что семья, как драгоценный сосуд, требует бережного обращения, а фундаментом её должны быть не шаткий страх, а незыблемые доверие и уважение.
