Кухня была небольшая, метров восемь. Жёлтые обои с блеклым узором, дешёвая плитка, газовая плита, которая время от времени пахла газом, и старый холодильник, гудящий как троллейбус на холостом ходу. Вечер. За окном серый декабрь, мокрый снег липнет к стеклу, как будто природа решила окончательно добить людей после рабочего дня. Вера сидела за столом, держа в руках кружку с остывшим чаем. Взгляд её упирался в тарелку с макаронами, но есть не хотелось.
Андрей вошёл, тяжело вздохнул, повесил куртку. С него пахло улицей и чем-то вроде сырого железа — то ли автобус, то ли гараж, в котором он торчит с друзьями, когда «делает вид, что чинит машину».
— Ну и морда у тебя, — сказал он, проходя мимо к раковине. Голос без насмешки, но с оттенком раздражения. Налил воды в стакан, выпил, шумно вздохнул, будто проделал подвиг. — Чего сидишь, как в морге?
Вера молчала. Она устала. Слово «устала» уже не описывало её состояние. Это было как… вязкая болотная тина, где ты дергаешь ногами, но тонешь. Хотелось сказать: «Знаешь, я тоже работаю. И вообще-то я не железная». Но она только сделала глоток чая и произнесла:
— Макароны на плите.
— Опять макароны? — Андрей посмотрел с притворным удивлением, поднял брови. — Слушай, а ты не думала, что люди иногда хотят пожить, а не сидеть на этой лапше? Я, между прочим, целый день на ногах.
Вера почувствовала, как внутри зашевелился ком. Старый знакомый ком. Сарказм уже подбирался к горлу, но она сглотнула.
— Ты думаешь, я не работаю? — тихо, но жёстко сказала она.
— Да я не про это, — Андрей поднял руки, изображая миротворца. — Просто, ну… Надоело всё. День сурка.
Он сел, взял вилку, начал наматывать макароны. Жевал быстро, будто боялся, что кто-то отнимет. И тут в кухню, как вихрь, влетела Алина. Тридцать восемь лет, но выглядит на все сорок пять: яркая помада, жёлтая шубка из искусственного меха, блестящая сумка. Она даже не стучала, как всегда.
— Привет, семейка! — весело бросила она, ставя сумку на табурет. — Ой, пахнет макаронами. Это всё? Серьёзно?
Вера чуть не раздавила кружку. Без стука, без звонка. Её раздражение — это был не огонёк, а уже костёр. Но она выдавила улыбку, как пластырь на открытую рану.
— Алина, ты бы хоть звонила, — сказала она, тихо, но с холодком.
— Да ладно тебе, — отмахнулась та, снимая шубу. — Свои люди. Чего мне, формальности соблюдать? — И села прямо напротив Веры, закинув ногу на ногу. — Ой, Верочка, а я к вам с хорошими новостями. У меня всё, похоже, налаживается! Только вот… — Она сделала паузу, многозначительно посмотрела на брата. — Надо поговорить.
Андрей поднял голову от тарелки, как собака, услышавшая знакомое слово. Сразу подобрел, расплылся в улыбке:
— Ну, рассказывай.
Вера смотрела на них и думала: «Опять. Господи, опять эти разговоры про деньги». Она знала этот взгляд Алины — хищный, липкий. И знала выражение лица Андрея, когда он слушает сестру: смесь преданности и чувства долга. Будто она не взрослая тётка, а ребёнок в детсаду, которому все должны.
— Короче, — Алина наклонилась вперёд, опёрлась локтями о стол. — Я решила, беру ипотеку. Ну а чё, жизнь одна! Только нужен первый взнос. Ну, как всегда, чуть-чуть помочь…
Вера не выдержала и усмехнулась. Тихо, но с ядом.
— Чуть-чуть? В прошлый раз тоже было «чуть-чуть». Ты забыла?
Алина на секунду прищурилась, но быстро вернула улыбку.
— Ну что ты, Верочка. Я же не к тебе, я к брату. Правда, Андрюш?
Андрей кашлянул, глотнул воды. И вот этот момент — когда он не сказал сразу «нет» — Вера почувствовала, как под ногами треснул лёд.
— Алина, — Вера говорила медленно, стараясь держать голос ровным. — У нас кредит. Ты помнишь?
— Ну так что, теперь из-за этого вы людям помогать не будете? — Алина вскинула брови, с удивлением, как будто Вера предложила ей отдать почку. — Я ж родная сестра. Не чужая какая-то.
Вера стиснула зубы. В голове гремело: «А я кто? Чужая?» Но вслух сказала:
— Родная сестра — это не значит, что мы банкомат.
Андрей вздохнул, потёр лоб. Глаза бегали между ними, как у человека, который боится взрыва.
— Девочки, ну давайте без скандала, — мягко, но с усталостью сказал он. — Вер, ну что ты сразу начинаешь?
Вера посмотрела на него и вдруг ясно поняла: он не на её стороне. Никогда не был. Всегда — «давайте без скандала», «ну ты пойми», «ну это же Алина». А когда ей плохо — молчит.
— Я не начинаю, — холодно ответила она. — Просто устала слушать одно и то же.
Алина театрально вздохнула, закатила глаза.
— Господи, как всё сложно. Ладно, Андрюш, потом поговорим. Наедине, без нервных. — И, подмигнув ему, встала. — Я к Люське забегу. Потом наберу.
Она ушла, оставив запах дешёвых духов и ощущение грязи на душе. Дверь хлопнула. Андрей продолжал есть, будто ничего не случилось. Только уши красные.
Вера смотрела на него и думала: «Вот он, твой приоритет. Не я. Она». Сказала вслух:
— Ты опять ей дашь, да?
Андрей поднял голову, посмотрел на неё с раздражением:
— Ну не знаю ещё. Может, помогу. Она ж в трудном положении.
Вера засмеялась. Глухо, без радости.
— В трудном? Она в шубе, Андрей. В шубе.
Он ничего не ответил. Только отставил тарелку и пошёл в комнату. Тихо, чтобы не хлопать дверями. Вера сидела на кухне, слушала гудение холодильника и думала: «Это только начало. Дальше будет хуже». И внутри неё медленно, как ржа по металлу, расползалась тревога.
Телефон зазвонил в восемь утра, когда Вера только собралась налить себе кофе. Экран высветил: «Алина». Она посмотрела на него, как на змею в банке. Вздохнула и ответила.
— Ну привет, Верочка! — бодрый голос Алины резанул по ушам, как ложка по кастрюле. — А я думаю: чего это ты молчишь? Вчера обиделась, что ли?
— Я не обижаюсь, — сухо сказала Вера. — Просто занята.
— Ну ладно, не дуйся. Я тут Андрею звонила, но он что-то глухо берёт. Вы дома будете вечером?
— А зачем? — Вера старалась говорить спокойно, но пальцы сжали кружку так, что костяшки побелели.
— Ну как зачем? Поговорить надо. Про квартиру твою. Ой, какая удача, Верочка! Вот повезло же людям! — в голосе Алины звучала такая сладость, что хотелось вымыть уши мылом. — Ты теперь у нас богатая женщина!
Вера замерла. Кофе в чашке задрожал. Значит, узнала. Конечно, узнала. В их семье новости быстрее ветра разносятся.
— Это моя квартира, Алина, — сказала она тихо, но твёрдо.
— Ну естественно, твоя, — защебетала та. — Кто ж спорит? Просто… Ты же понимаешь, тебе-то она не к спеху. Вы с Андрюшей и так вместе. А я одна. Съёмное жильё, эти бешеные цены… Ты ж не зверь, Верочка. Поможешь сестрёнке? Мы ж семья!
Вера почувствовала, как в груди растёт что-то тёмное. Хотелось крикнуть: «А ты, Алина, не зверь? Когда брала деньги на ремонт, ты тоже про семью пела!» Но она только сказала:
— У меня планы на эту квартиру.
— Какие планы? — Алина засмеялась, звонко, как рюмки в баре. — Ты там жить собралась? Да брось! Вам же вдвоём и тут нормально.
Вера молчала. Потому что если скажет хоть слово, то сорвётся. Положила трубку, даже не попрощавшись. Руки дрожали. Она села за стол, уставилась в кружку и думала: «Она серьёзно считает, что я обязана? Что я буду всё отдавать просто потому, что она сестра?»
Вечером Андрей пришёл поздно. Уставший, как всегда. Или делает вид. Скинул куртку, потер виски.
— Слушай, — начал он, даже не глядя на неё, — Алина права. Нам эта квартира не к спеху. Мы можем остаться здесь. А ей реально негде жить.
Вера медленно подняла голову. Смотрела на него, как на чужого.
— Ты это серьёзно?
— Ну а что? — он развёл руками, будто удивлялся её глупости. — Ты же знаешь, как ей тяжело. Ты сама говорила, что семья — это главное.
— Я говорила про семью. Про нас. А не про то, чтобы я раздавала своё имущество твоей сестре.
Он нахмурился.
— Ну ты же понимаешь, она без нас пропадёт.
Вера рассмеялась. Глухо, зло.
— Пропадёт? С её ногтями по пять тысяч и сумкой за десять? Пропадёт! Бедняжка! Может, ещё и машину ей купим?
— Не передёргивай, — раздражённо сказал он. — Ты стала какая-то… жестокая.
— Жестокая? — Вера вскочила. — Да потому что я устала, Андрей! Я устала тянуть всё на себе, а ты всё тащишь к ней! Ты же не муж, ты — банкомат с функцией уговаривания жены!
Он резко встал, шагнул к ней.
— Не надо так. Это моя сестра.
— А я кто? — выкрикнула она. — Я кто тебе?!
Он открыл рот, но не ответил. И это было хуже любого крика. Потому что в этот момент Вера поняла: ответа у него нет. И никогда не было.
Через два дня Алина пришла. Без звонка, как всегда. На этот раз с пирожками. Смешно. Как будто еда могла замазать наглость.
— Верочка, не дуйся, — защебетала она с порога. — Я же от души. У нас всё по-хорошему решится. Вот тебе, домашние! — И поставила коробку на стол.
Вера посмотрела на коробку и подумала: «Если бы ты в неё свою наглость сложила, места бы не хватило».
— Садись, — холодно сказала она. — Раз уж пришла.
Алина села, скрестив ноги. Достала из сумки какие-то бумаги.
— Смотри, — протянула она. — Это расчёт. Если ты на меня переоформишь, я всё сама сделаю. Тебе даже ездить никуда не надо будет. Удобно, да?
Вера уставилась на неё. Потом перевела взгляд на Андрея. Он сидел рядом, молчал. Только пальцы дёргались на столе.
— Ты ей сказал? — тихо спросила Вера.
— Ну… — замялся он. — Я думал, вы поговорите…
— Ты думал? — Вера вскочила. Голос сорвался. — Ты думал, Андрей?! Ты со мной даже не обсудил! Ты уже всё решил за моей спиной!
Алина подняла руки, как арбитр.
— Девочки, ну зачем этот цирк? Мы же цивилизованные люди. Никто никого не обижает. Просто решаем вопрос.
— Решаем вопрос? — Вера повернулась к ней, и голос стал ледяным. — Послушай, Алина. Это моя квартира. МОЯ. И я не собираюсь ничего на тебя оформлять. Ни сегодня, ни завтра, никогда.
Алина замерла. Потом улыбнулась. Хищно.
— Ну смотри, Верочка. Я ж по-хорошему хотела. А там как получится.
И в её голосе прозвучала угроза. Настоящая. Вера почувствовала, как кровь стукнула в виски. Руки задрожали. Она боялась, что ударит. Серьёзно. Просто схватит эту коробку с пирожками и запустит ей в лицо. Но она взяла себя в руки. Сказала тихо:
— Убирайся.
Андрей встал, схватил Алину за локоть.
— Пойдём, Лин, — пробормотал он. — Потом поговорим.
— Да мы ещё поговорим, — бросила та, выходя. И улыбнулась. Широко, мерзко.
Дверь хлопнула. Вера опустилась на стул, как мешок. В груди было пусто. Совсем. Только одна мысль: «Они вдвоём. Против меня. И я в этом доме — чужая».
А на следующий день она узнала, что Андрей снял со счёта сто тысяч. Без её ведома.
И в тот момент что-то в ней хрустнуло.
Вера сидела на кухне, обняв кружку с чаем, который давно остыл. В квартире стояла странная тишина — не спокойная, а вязкая, как паутина. За окном начинался март, снег таял, по подоконнику стекали мутные капли. Она смотрела на них и думала: «Как легко всё размывается. Даже жизнь. Даже любовь».
В дверь позвонили. Она знала, кто это. Не спешила открывать — хотелось, чтобы они помёрзли хотя бы пару минут. Потом поднялась и открыла. На пороге стояла Алина — яркая, как всегда, в белом пальто, с пакетом в руках, и Андрей, мрачный, с опущенными глазами.
— Ну что, поговорим? — Алина улыбнулась так, будто пришла на праздник.
— Проходите, — холодно сказала Вера. — Раз уж вы так настаиваете.
Они прошли на кухню. Алина уселась как хозяйка, поставила пакет на стол. Достала бутылку шампанского.
— Я думала, отметим! — её голос звенел. — Новый этап. Ты ведь уже решила?
Вера смотрела на неё и думала: «Какая же ты наглая. Какая же я была слепая». Потом перевела взгляд на Андрея. Он стоял у стены, руки в карманах.
— Я решила, — спокойно сказала Вера. — Но не так, как вы хотите.
Алина нахмурилась.
— В смысле?
— В прямом. Я не отдам тебе квартиру. Никогда. Это раз. Второе: я подаю на развод.
Тишина. Только капли за окном стучали по подоконнику. Потом Алина засмеялась. Звонко, с издёвкой.
— Верочка, ты что, с ума сошла? Разводиться из-за квартиры?
— Не из-за квартиры, — Вера поднялась. Голос стал холодным, как лёд. — Из-за предательства. Из-за того, что мой муж готов продать меня за твою «ипотеку». Из-за того, что вы два дня назад вместе ходили в банк, чтобы снять деньги. Ты думала, я не узнаю?
Андрей дёрнулся.
— Вер, я… Я хотел сказать, просто…
— Просто что? — она резко повернулась к нему. — Что для тебя я — никто? Ты даже не пытался поговорить! Ты просто выбрал её. Опять.
Он молчал. Стоял, как школьник на линейке. Алина встала, скрестила руки.
— Ну и ладно, Верочка. Подумаешь, развелись. Андрюша всё равно без тебя не пропадёт. А квартира… Посмотрим. Мир тесен.
— Из моей квартиры — вон, — тихо сказала Вера. — Обе. Сейчас же.
— Ты не имеешь права! — взвизгнула Алина.
Вера подошла к двери и распахнула её.
— Я имею право на свою жизнь. А вы — проваливайте. Пока я полицию не вызвала.
Андрей посмотрел на неё. Долго. И в его глазах было что-то вроде жалости. Но не любви. Он взял куртку. Алина фыркнула, схватила пакет.
— Ну и живи со своей квартирой, — бросила она. — Только не жалуйся потом, что одна.
— Лучше одна, чем в этой грязи, — ответила Вера.
Дверь захлопнулась. Тишина. Вера подошла к окну. За стеклом капли всё так же стекали вниз, оставляя чистые полосы. Она глубоко вдохнула. И впервые за много лет почувствовала: дышать легко.
Она поставила пустую кружку в раковину, открыла окна настежь. Холодный воздух ударил в лицо, как пощёчина. Но это была свобода. Настоящая.
И только одна мысль: «Я выжила. Без них».
