Утро началось как обычно: будильник, быстрый душ, сбор детей в школу. Я стояла на кухне, наливая кофе, когда раздался звонок в дверь.
— Кто там в такую рань? — пробормотал Дмитрий, доедая бутерброд.
Я открыла дверь и замерла. На пороге стояла моя свекровь, Людмила Сергеевна, с двумя огромными сумками.
— Ну что стоите? Пустите уже! — она без приглашения зашла в прихожую, оглядываясь. — Ой, а у вас тут пыль…
Я перевела взгляд на мужа. Он улыбался.
— Мама, ты же говорила, что приедешь в конце недели?
— А что, мне теперь у себя в квартире отчитываться? — фыркнула свекровь. — Решила раньше приехать, помочь вам с детьми.
Я сжала зубы. «Помочь» — это было её любимое слово. В прошлый раз её «помощь» закончилась тем, что она перемыла все шкафы, выкинула половину моих вещей и назвала меня неряхой.
— Спасибо, конечно… — осторожно начала я.
— Да не за что! — она махнула рукой. — Где моя комната?
— Комната? — я растерялась. — Ты же говорила, что на пару дней…
— Ну, мало ли что поменяется, — она уже шла в сторону гостевой. — Ой, а это что за бардак?
Дочь, Катя, выбежала из своей комнаты в пижаме.
— Бабуля! — радостно крикнула она.
— Ой, солнышко! — Людмила Сергеевна тут же обняла её. — Ты почему такая бледная? Мама тебя не кормит?
Я почувствовала, как по спине побежали мурашки.
— Катя, иди одевайся, — тихо сказала я. — Через двадцать минут выходим.
— Да ладно тебе, пусть поспит! — свекровь качнула головой. — В школе и так нагрузки огромные.
— У неё контрольная сегодня, — сквозь зубы ответила я.
— Ну и что? — Людмила Сергеевна посмотрела на меня с укором. — Ты всегда так загоняешь детей?
Дмитрий, до этого молча наблюдавший за сценой, наконец вмешался:
— Мам, давай не сейчас. Алина права, Кате надо в школу.
Свекровь надула губы, но отпустила внучку.
— Ладно, но вечером поговорим, — бросила она мне в след.
Я глубоко вдохнула. Всего пару недель. Всего пару недель…
Но что-то подсказывало — этот визит затянется.
Прошло три дня с тех пор, как Людмила Сергеевна поселилась у нас. И если в первый вечер она ещё делала вид, что приехала помочь, то теперь даже не скрывала — она здесь полноправная хозяйка.
В тот день я вернулась с работы раньше обычного. Дети должны были быть у репетитора, а дома — тишина. Но едва я открыла дверь, меня встретил громкий смех из кухни.
— Ну ты даёшь, мам! — это голос Дмитрия.
Я зашла и застыла на пороге. На столе стояла моя любимая ваза, подаренная мамой. Вернее, стояла. Теперь она лежала в мусорном ведре, разбитая на мелкие кусочки.
— Что… Что произошло? — спросила я, чувствуя, как холодеют пальцы.
Людмила Сергеевна обернулась, даже не смутившись.
— А, ты уже здесь. Ну, знаешь, она же такая старая была. Я новую куплю.
— Это была память о моей маме, — тихо сказала я.
— Ой, ну хватит драматизировать! — свекровь махнула рукой. — Дим, скажи ей, что это просто ваза.
Дмитрий неуверенно посмотрел на меня.
— Лин, она правда не специально…
— Ты знал? — перебила я. — И ничего не сказал?
Он опустил глаза. Ответ был очевиден.
Я развернулась и вышла из кухни. Сзади раздался возмущённый голос свекрови:
— Ну и характер! Неужели нельзя просто нормально поговорить?
Я закрылась в ванной, включила воду и впервые за долгое время позволила себе тихо платить.
Вечером, когда дети легли спать, Дмитрий попытался заговорить.
— Лин, прости. Мама действительно не хотела…
— Это не только про вазу, — перебила я. — Она переставила все вещи на кухне, назвала мои духи «дешёвкой» при детях, а вчера я слышала, как она говорила Кате, что я слишком много работаю и мало уделяю ей времени.
— Она просто заботится…
— Нет! — я резко встала. — Она разрушает всё, что мне дорого. И ты позволяешь этому происходить.
Он молчал. В его глазах читалась растерянность — он не знал, кого защищать.
На следующее утро Людмила Сергеевна объявила за завтраком:
— Я пригласила Андрея с семьёй. Они сегодня вечером приедут.
Ложка выпала у меня из рук.
— Что? На сколько?
— Ну, на недельку-другую. Им же надо квартиру искать, вот и поживут у нас.
Я посмотрела на Дмитрия. Он упорно ковырял вилкой в тарелке, избегая моего взгляда.
— Ты знал?
Он промолчал.
— Прекрасно, — прошептала я. — Просто прекрасно.
В тот момент я поняла — если не остановить это сейчас, дальше будет только хуже.
Вечером, как и обещала Людмила Сергеевна, раздался звонок в дверь. Я еще надеялась, что это курьер или соседи, но когда открыла — передо мной стоял Андрей, его жена Ирина и их пятилетний сын Глеб. С тремя чемоданами.
— Ну что стоите? Пускайте! — Андрей буквально втолкнул меня в сторону, входя в прихожую. — О, ремонт ничего так. Хотя у нас в прошлой квартире был получше.
Ирина молча прошла за ним, оглядывая наш дом оценивающим взглядом. Глеб сразу побежал в зал и прыгнул на диван в уличной обуви.
— Можно снять обувь? — осторожно заметила я.
— Ой, да ладно тебе, — отмахнулся Андрей. — Мы же ненадолго. Дим, брат, как дела?
Он прошел на кухню, где Дмитрий накрывал на стол. Я осталась стоять в прихожей с их чемоданами, чувствуя, как нарастает ком в горле.
За ужином Людмила Сергеевна сияла:
— Вот и собралась вся семья! Как хорошо!
— Да уж, лучше, чем в той дыре, где мы жили, — с набитым ртом сказал Андрей. — Кстати, мы тут думали, может, недельки три поживем у вас, пока квартиру нормальную найдем.
Я резко подняла глаза на Дмитрия. Он избегал моего взгляда.
— Три недели? — спросила я. — А где вы все будете спать?
— Ну, Глеб может с вашими детьми, мы с Ириной в гостиной, — невозмутимо ответил Андрей, как будто обсуждал погоду.
— На раскладушке? — попыталась я хоть как-то обозначить границы.
— Ой, да что ты прицепилась! — вступилась свекровь. — Потерпите немного. Разве вам тесно?
После ужина, когда я мыла посуду, Ирина подошла ко мне:
— Слушай, у вас тут в ванной нет моего крема для лица. Ты не могла бы сбегать в магазин?
Я остолбенело посмотрела на нее:
— Сейчас? Уже десять вечера.
— Ну и что? Мне же утром надо умываться, — надула губы Ирина. — Ты же не хочешь, чтобы у меня было раздражение?
В этот момент Глеб, пробегая мимо, толкнул мою дочь Катю. Та упала, ударившись локтем об угол стола.
— Мама! — всхлипнула она.
Я бросилась к дочери, но Андрей уже поднял своего сына:
— Ну что ты плачешь? Мальчик же просто играл!
— Он меня толкнул! — всхлипнула Катя.
— Дети есть дети, — пожал плечами Андрей. — Надо быть терпимее.
Ночью, когда все наконец разошлись по местам (гостиная действительно была превращена в их спальню), я стояла на кухне, сжимая чашку чая. Дмитрий подошел сзади:
— Лин, я знаю, это нелегко…
— Нелегко? — прошептала я. — Твой брат считает наш дом гостиницей, его сын обижает наших детей, а жена требует, чтобы я в десять вечера бегала за ее кремами! И ты говоришь «нелегко»?
Он вздохнул:
— Они же родня. Потерпи немного.
Я посмотрела на мужа и впервые за семь лет брака подумала: «А правильно ли я выбрала этого человека?»
Утро началось с громкого крика. Я вскочила с кровати и бросилась в детскую. Глеб стоял над моим сыном Мишей, вырывая у него из рук новую машинку.
— Отдай! Это мое! — визжал мальчишка.
— Мама сказала, я должен делиться! — Миша крепко сжимал игрушку, но Глеб был сильнее.
Я шагнула вперед:
— Глеб, прекрати! Это Мишина машинка.
В дверях появилась Ирина, зевая:
— Что за шум? Вы что, не даете ребенку поиграть?
— Он отбирает игрушку силой, — сквозь зубы сказала я.
— Ой, ну подумаешь! — Ирина махнула рукой. — Дети должны учиться делиться. Или у вас жадные дети растут?
Кровь ударила мне в виски. В этот момент на кухне раздался звонок разбитой посуды. Я бросилась туда и увидела, как Людмила Сергеевна вытирает мою любимую кружку с пола.
— Ой, выскользнула, — равнодушно сказала она.
— Это была моя памятная кружка из Праги, — прошептала я.
— Ну купишь новую, — пожала плечами свекровь. — Кстати, завтракать будем? Или ты ждешь, пока я все сама сделаю?
Я глубоко вдохнула и начала готовить завтрак. Руки дрожали. Когда все собрались за столом, Андрей, не дожидаясь приглашения, первым наложил себе полную тарелку.
— Молоко есть? — спросил он, с набитым ртом.
— В холодильнике, — ответила я.
— А принести? — удивленно поднял брови Андрей.
Дмитрий молча встал и принес пакет молока. Я посмотрела на мужа — он избегал моего взгляда.
После завтрака Ирина бросила свою тарелку в раковину:
— Кстати, Алина, у тебя есть утюг? Мне кофточку нужно погладить.
— В шкафу в прихожей, — ответила я, продолжая мыть посуду.
— А ты не могла бы погладить? — сладко улыбнулась она. — У тебя же лучше получается.
Что-то во мне надломилось. Я резко повернулась:
— Ты серьезно? Ты живешь в моем доме, не помогаешь ни с чем, твой сын обижает моих детей, а теперь ты хочешь, чтобы я еще и твои вещи гладила?
В кухне повисла тишина. Андрей медленно поднялся:
— Ты на что это намекаешь?
— Я не намекаю, я прямо говорю! — голос мой дрожал. — Вы ведете себя как свиньи! Никакого уважения, никакой благодарности!
Людмила Сергеевна вскочила:
— Как ты смеешь так разговаривать с гостями!
— Гости? — засмеялась я. — Гости не приходят без приглашения и не ведут себя как хозяева!
Дмитрий наконец вмешался:
— Лин, успокойся…
— Нет, Дима, я не успокоюсь! — повернулась я к мужу. — Ты видел, как они себя ведут? Ты слышал, что твой племянник сказал нашей дочери вчера? А твоя мама? Она специально ломает мои вещи!
— Ой, какая нежная, — фыркнула свекровь. — Всегда найдет, к чему придраться.
— Вон! — неожиданно для себя крикнула я. — Все вон из моего дома!
Андрей сделал шаг ко мне:
— Ты вообще в себе? Это же дом моего брата!
— И мой тоже! — Я повернулась к Дмитрию. — Выбирай. Или они уходят сегодня, или… или ухожу я.
В комнате стало тихо. Все смотрели на Дмитрия. Он стоял, опустив голову, потом медленно поднял глаза:
— Лин… они же родня…
Этого было достаточно. Я развернулась и вышла из кухни. За спиной раздался торжествующий голос Людмилы Сергеевны:
— Ну вот, все уладилось. Давайте чай пить.
Я закрылась в спальне, уткнувшись лицом в подушку. Впервые за долгие годы я подумала о разводе.
Я провела всю ночь без сна, уставившись в потолок. Рядом посапывал Дмитрий — он заснул сразу, как будто сегодня ничего особенного не произошло. В пять утра я тихо встала и начала собирать вещи.
Две сумки — для меня и детей. Документы, лекарства, несколько игрушек. Я аккуратно сложила всё, что могло поместиться в багажник машины.
В шесть тридцать раздался стук в дверь спальни.
— Мам? — Катя заглянула в комнату, потирая глаза. — Ты уже встала?
— Да, солнышко. Быстро собирайся, мы едем к тёте Маше.
— А папа с нами?
— Нет, — я натянула на себя куртку. — Только мы с тобой и Мишей.
Дочь хотела что-то спросить, но увидела моё лицо и кивнула. Через пятнадцать минут дети были одеты. Мы уже шли к выходу, когда в коридоре появилась Людмила Сергеевна в растрёпанном халате.
— Это куда так рано? — она прищурилась.
— Уезжаем, — коротко бросила я, не останавливаясь.
— Как это уезжаете? — её голос стал резким. — Дмитрий знает?
Я развернулась к ней:
— Сообщите ему, когда проснётся. Скажите… скажите, что мы у подруги.
Свекровь скрестила руки на груди:
— Ты совсем с ума сошла! Бросаешь мужа из-за пустяков?
— Пустяков? — я засмеялась. — Вы разбили мои памятные вещи, ваши родственники превратили наш дом в свинарник, ваш внук обижает моих детей, а мой муж… — голос дрогнул, — мой муж выбрал вас.
Я резко открыла дверь. В этот момент из гостиной выбежал Глеб.
— А куда это они? — он ухмыльнулся. — Выгоняете их, бабуля?
Катя крепче сжала мою руку. Людмила Сергеевна ничего не ответила, только зло сверкнула глазами.
Мы вышли. У подъезда я усадила детей в машину, когда за спиной раздался знакомый голос:
— Куда ты опять собралась? Мама же должна приехать!
Дмитрий стоял на крыльце в одних спортивных штанах, босый, с растрёпанными волосами.
— Мы уезжаем, — сказала я, садясь за руль.
— Ты что, серьёзно? — он подбежал к машине. — Из-за вчерашнего? Лин, давай поговорим…
— Разговор был вчера. Ты сделал свой выбор.
Я завела двигатель. Дмитрий схватился за ручку двери:
— Подожди! Ты не можешь просто так забрать детей!
— Могу, — холодно ответила я. — Попробуй меня остановить.
Наши взгляды встретились. В его глазах читался ужас — он впервые осознал, что я действительно могу уйти.
— Лин… — он обмяк. — Я… я поговорю с ними…
— Уже поздно, — я включила передачу. — Прощай, Дима.
Когда я тронулась, он ещё несколько метров бежал за машиной, потом остановился. В зеркале заднего вида я видела, как он медленно опустился на корточки, схватившись за голову.
Миша заплакал на заднем сиденье:
— Мам, мы больше не вернёмся?
Я крепче сжала руль:
— Не знаю, сынок. Пока — нет.
Катя молча смотрела в окно. Только когда мы выехали за город, она тихо спросила:
— А папа нас любит?
У меня перехватило дыхание.
— Да, — прошептала я. — Но не так, как должен.
Телефон зазвонил — Дмитрий. Я выключила звук. Через минуту зазвонил снова — уже свекровь. Потом брат. Потом снова Дмитрий.
Я открыла окно и выбросила сим-карту в придорожные кусты.
Три дня мы жили у моей подруги Маши. Дмитрий звонил ей раз пятнадцать, но она, видя моё состояние, лишь сухо сообщала, что мы в порядке. На четвертый день, когда я вернулась с детьми с прогулки, Маша встретила нас на пороге с странным выражением лица.
— Твоя свекровь ждёт в гостиной, — шепнула она. — Приехала полчаса назад, сказала, что не уйдёт, пока не поговорит.
Я глубоко вдохнула, поправила Кате бант и вошла в дом. Людмила Сергеевна сидела на диване с таким видом, будто это её собственная гостиная. Увидев меня, она резко поднялась.
— Наконец-то! Я тут третий день как на иголках!
— Дети, идите на кухню, тётя Маша вам печенья даст, — сказала я, не отводя взгляда от свекрови.
Когда мы остались одни, Людмила Сергеевна сразу начала:
— Ты совсем крыша поехала! Устроила цирк на весь район! Дмитрий не ест, не спит, на работу не ходит!
— И что, — я скрестила руки на груди, — ты приехала пожалеть его? После всего, что произошло?
— Ой, да хватит уже ныть! — она раздражённо махнула рукой. — Ну разбили твои вещи, ну пожили у вас родственники! Разве это повод разрушать семью?
Я медленно подошла к окну, собираясь с мыслями. За эти три дня я продумала этот разговор сотню раз.
— Людмила Сергеевна, скажи честно: ты с самого начала хотела разрушить наш брак?
Она замерла. Впервые за все годы я видела, как она теряется.
— Что за глупости…
— Нет, ответь! — голос мой окреп. — Ты специально ломала мои вещи. Специально пригласила Андрея. Специально настраивала детей против меня. Почему?
В комнате повисла тишина. Потом свекровь опустилась на диван, её голос неожиданно стал тихим:
— Он мой единственный сын… Я столько для него сделала… А потом появилась ты — и я стала ему не нужна.
Я не ожидала такой откровенности. Людмила Сергеевна продолжала, не глядя на меня:
— Сначала я думала — привыкну. Но когда вы купили эту квартиру… Когда я увидела, как он смотрит на тебя… — её голос дрогнул, — я не смогла. Мне было так больно…
Я села напротив, внезапно поняв всю глубину её ревности.
— И что теперь? Ты добилась своего. Твой сын несчастен, твои внуки плачут по ночам. Ты довольна?
Она резко подняла голову, и я увидела в её глазах слёзы:
— Я не хотела… Я просто… — она замолчала, потом неожиданно спросила: — Что мне сделать, чтобы вы вернулись?
Этот вопрос повис в воздухе. Я долго смотрела на эту женщину, которая сделала мою жизнь адом, и вдруг увидела перед собой просто несчастную мать, боящуюся одиночества.
— Во-первых, — начала я твёрдо, — Андрей с семьёй должны съехать сегодня же. Во-вторых, ты больше никогда не будешь вмешиваться в наши с Димой отношения. Никаких комментариев, никаких «советов». В-третьих…
Я сделала паузу, глядя ей прямо в глаза:
— В-третьих, если ты хоть раз намеренно сломаешь или выбросишь мою вещь, мы съедем и больше ты не увидишь ни сына, ни внуков.
Людмила Сергеевна побледнела:
— Ты… ты не можешь так…
— Могу, — я встала. — Выбор за тобой.
Она молчала долгих пять минут, потом медленно кивнула:
— Хорошо. Я… я всё поняла.
Я подошла к кухонной двери и позвала детей. Катя сразу бросилась ко мне:
— Мам, мы уже домой?
— Да, солнышко, — я погладила её по голове, не сводя глаз со свекрови. — Мы возвращаемся домой.
Людмила Сергеевна поднялась, её руки дрожали:
— Я… я поеду первой. Подготовлю всё.
Когда дверь за ней закрылась, Маша выдохнула:
— Боже, Лин, ты её… сломала.
Я покачала головой, глядя, как дети радостно собирают свои вещи:
— Нет. Я просто показала ей границы. Теперь посмотрим, сможет ли она их соблюдать.
Мы вернулись домой поздно вечером. Когда я открыла дверь ключом, в квартире было непривычно тихо. Ни громкого голоса Андрея, ни топота Глеба — только приглушенный свет из кухни.
Дмитрий сидел за столом, обхватив голову руками. Он поднял глаза — они были красными, будто он не спал все эти дни. Увидев нас, он резко вскочил, опрокинув стул.
— Лин… дети… — голос его сорвался. Он сделал шаг вперед, но остановился, будто боясь, что я снова уйду.
Катя первой бросилась к нему:
— Папа!
Он присел, обнял дочь, потом подхватил на руки Мишу, который смеялся сквозь слезы. Я молча прошла в спальню — нужно было проверить, что осталось от наших вещей.
Комната была в идеальном порядке. Даже лучше, чем до их приезда. На тумбочке стояла новая ваза — почти как разбитая, только современнее. Я потрогала ее пальцами — качественная керамика, дорогая.
— Я искал по всем магазинам…
Я обернулась. Дмитрий стоял в дверях, все еще прижимая к себе Мишу.
— Мама уехала к себе. Андрей… — он тяжело сглотнул, — они съехали вчера. Я… я поменял замки.
Я молча кивнула, проходя мимо него в гостиную. Там тоже было чисто, даже пахло свежей краской — видимо, заделывали царапины от мебели.
— Я все понял, — он шел за мной по пятам. — Ты была права. Я… я не должен был позволять им так себя вести.
Я остановилась у окна, глядя на ночной город:
— Почему ты не защищал нас раньше?
За спиной раздался глухой стук — он поставил сына на пол. Потом шаги, и его руки осторожно легли мне на плечи.
— Я думал… мне казалось, что родных нужно принимать любыми. Что семья — это когда терпят…
Я резко обернулась:
— Терпят? Меня? Моих детей? Нас, кто для тебя действительно семья?
Его лицо исказилось от боли:
— Нет! Я… я просто не понимал, как это выглядит со стороны. Когда ты ушла… — он провел рукой по лицу, — это было как пинок. Я вдруг увидел все их поступки твоими глазами.
Миша дернул меня за подол:
— Мама, мы остаемся? Я хочу домой…
Я посмотрела на сына, потом на Катю, которая ждала ответа, затаив дыхание. Дмитрий не отводил взгляда — в его глазах читался немой вопрос.
— Да, — сказала я наконец. — Мы остаемся. Но… — я подняла палец, видя, как он хочет броситься обнимать меня, — но при одном условии.
— Любом, — он тут же кивнул.
— Никогда больше. Никогда, ты слышишь? Никаких внезапных визитов, никаких «пожить пару недель». Твоя мама — только в гости и только по договоренности. Иначе… — я посмотрела на детей, — иначе мы уйдем навсегда.
Он медленно опустился передо мной на колени и взял мои руки в свои:
— Клянусь. Больше этого не повторится.
Катя вдруг вклинилась между нами:
— Значит, бабушка больше не будет жить с нами? И дядя Андрей не приедет?
Дмитрий обнял дочь:
— Нет, солнышко. Теперь только мы. Наша семья.
Я наблюдала, как он целует детей, как они смеются, и впервые за долгое время почувствовала — возможно, все еще можно исправить. Но где-то глубоко внутри оставалась капля сомнения: а что, если его хватит ненадолго?
Прошло три месяца. Жизнь постепенно вошла в новую колею. Дмитрий действительно изменился — больше не оправдывал родственников, сам следил за границами. Но настоящее испытание ждало нас в субботу.
Я накрывала на стол, когда зазвонил телефон. Дмитрий посмотрел на экран и нахмурился:
— Мама…
— Говори с громкой связью, — попросила я, продолжая резать салат.
Он кивнул и включил динамик:
— Алло, мам.
— Димочка, — голос Людмилы Сергеевны звучал сладко, — я тут пирог испекла, твой любимый с вишней. Может, заеду?
Дети замерли, смотря на отца. Я поставила нож и скрестила руки на груди.
— Спасибо, мам, но сегодня у нас планы, — ровно ответил Дмитрий.
— Какие еще планы? — голос свекрови стал резче. — Я же уже испекла!
— Мы договорились, — он говорил медленно, четко выговаривая слова, — что ты сначала звонишь и спрашиваешь. А не сообщаешь, что уже едешь.
В трубке повисло молчание. Потом раздалось фырканье:
— Это она тебя так научила? Даже матери теперь нельзя навестить сына?
Я взяла телефон:
— Людмила Сергеевна, приходите завтра в три. Пирог возьмем с собой — сходим в парк, устроим пикник. Дети будут рады.
— Мне не нужны твои подачки! — взорвалась она. — Я хочу видеть сына, когда мне хочется!
Дмитрий взял телефон:
— Мама, либо ты принимаешь наши правила, либо не приходи вообще. Выбирай.
Щелчок — свекровь бросила трубку. Дети переглянулись. Катя осторожно спросила:
— Бабушка не придет?
— Придет, — уверенно сказал Дмитрий. — Просто ей нужно время, чтобы привыкнуть.
Я подняла бровь:
— Уверен?
Он подошел, обнял меня за плечи:
— Да. Потому что я больше не позволю никому разрушать нашу семью. Даже родне.
На следующий день ровно в три в дверь позвонили. На пороге стояла Людмила Сергеевна с пирогом. Ее лицо было натянутым, но когда Катя и Миша бросились к ней с криками «бабуля!», оно смягчилось.
— На, пробуйте, — она протянула корзинку. — Только не крошите, я долго делала.
Мы пошли в парк. Свекровь сначала держалась особняком, но когда Дмитрий начал рассказывать, как в детстве съел целый такой пирог и заболел животом, она не выдержала и рассмеялась.
Глядя, как она поправляет Кате бант, а Мише вытирает руки салфеткой, я подумала — может быть, границы нужны не только для защиты. Иногда они помогают найти новый способ быть вместе.
