— Вот и приехала моя любимая невесточка! Только почему одна? Где мой сын? — голос свекрови прозвучал приторно-сладко, но в глазах плясали холодные искорки.
Светлана стояла на пороге квартиры, держа в руках тяжёлые пакеты с продуктами. Она специально заехала после работы в магазин, купила всё необходимое для праздничного ужина. Завтра день рождения Павла, её мужа, и она хотела устроить ему сюрприз. А увидеть здесь Нину Петровну, свекровь, которая каким-то образом проникла в их квартиру, было последним, чего она ожидала.
— Здравствуйте, Нина Петровна. Паша на совещании, будет поздно. А вы как здесь оказались?
Свекровь величественно отступила в сторону, пропуская Светлану в её же собственную квартиру. На ней был тот самый бордовый костюм, который она надевала по особым случаям, когда хотела произвести впечатление. Волосы были уложены в идеальную причёску, на пальцах поблёскивали кольца.
— У меня есть ключи, милая. Павлик дал на всякий случай. Я решила навести порядок, пока вас нет. Знаешь, мужчинам важен уют, а ты постоянно на работе.
Светлана поставила пакеты на пол в прихожей и медленно сняла туфли. В голове вертелась одна мысль: Павел дал ей ключи и не сказал. Не предупредил. Просто вручил матери возможность входить в их дом когда угодно.
— Я вижу, ты опять накупила всякой ерунды, — продолжала Нина Петровна, заглядывая в пакеты. — Овощи, фрукты… Павлику нужно мясо! Настоящая еда! А ты его травой кормишь.
Светлана глубоко вдохнула, считая до десяти. Это был их обычный ритуал. Свекровь приходила, критиковала всё подряд, а она молчала. Молчала, потому что любила Павла. Потому что не хотела ставить его перед выбором. Потому что надеялась, что со временем всё наладится.
— Там есть мясо, Нина Петровна. Я готовлю сбалансированную еду.
— Сбалансированную! — фыркнула свекровь. — Вот я в своё время готовила так, что мужчины пальчики облизывали! И борщ настоящий, и котлеты домашние. А ты что? Салатики да пароварка. Неудивительно, что мой сын похудел.
Светлана прошла на кухню, стараясь не обращать внимания на колкости. Но то, что она увидела, заставило её замереть. Вся кухня была перестроена. Её любимые специи, которые стояли в удобном порядке на полке, были свалены в кучу. Посуда переставлена. Даже магнитики на холодильнике — фотографии с их свадьбы и путешествий — были сняты и сложены стопкой на столе.
— Что это? — голос Светланы дрогнул.
— Я навела порядок! Нельзя же жить в таком хаосе. Теперь всё по-человечески. Как я Павлика учила.
Светлана взяла в руки стопку фотографий. Её пальцы дрожали. На одной они с Павлом на море, счастливые, загорелые, смеющиеся. На другой — их первое совместное путешествие в горы. Каждая фотография была частью их истории, их жизни. А свекровь просто смела их, как мусор.
— Нина Петровна, это наша квартира. Наша кухня. Я прошу вас больше так не делать.
Свекровь выпрямилась, и её лицо стало жёстким. Маска доброжелательности слетела в одно мгновение.
— Наша? Милочка, ты забываешься. Эту квартиру купил мой сын. На деньги, которые я ему дала. Так что если уж говорить о собственности, то это скорее моя квартира, чем твоя.
Это была ложь. Наглая, беспардонная ложь. Квартиру они покупали вместе, взяв ипотеку. Светлана работала на двух работах первый год, чтобы собрать на первый взнос. Нина Петровна дала им тридцать тысяч — «на новоселье», как она сказала тогда. И теперь эти тридцать тысяч превратились в её воображении в полную стоимость квартиры.
— Это неправда, и вы это знаете, — Светлана старалась говорить спокойно, но голос предательски дрожал.
— Не смей мне перечить! — взвизгнула Нина Петровна. — Ты думаешь, я не вижу, что ты из себя строишь? Примерная жена? Да ты карьеристка, которой плевать на семью! Мой сын достоин лучшего!
В этот момент хлопнула входная дверь. Павел вернулся раньше, чем ожидалось. Он вошёл в кухню, улыбаясь, но улыбка сразу погасла, когда он увидел лица женщин.
— Мам? Света? Что происходит?
— Павлуша, сыночек! — Нина Петровна мгновенно преобразилась. На её лице появилось страдальческое выражение. — Я просто хотела помочь, прибраться немного. А твоя жена… она накричала на меня! Сказала, чтобы я убиралась из вашего дома!
Светлана смотрела на свекровь с изумлением. Это было настолько наглой ложью, что даже дух захватывало. Она перевела взгляд на мужа, ожидая, что он, конечно же, не поверит в эту чушь. Они же семь лет вместе. Он же знает её.
Но Павел смотрел на мать с беспокойством.
— Мам, ты в порядке? Света, что случилось?
— Твоя мать переставила всё в нашей кухне, сняла наши фотографии и заявила, что это её квартира, потому что она дала нам денег на новоселье, — Светлана говорила ровно, стараясь излагать только факты.
— Я просто хотела как лучше! — всхлипнула Нина Петровна. — А она… она такая неблагодарная! Павлуша, я же для вас стараюсь!
Павел растерянно переводил взгляд с матери на жену. Светлана видела эту растерянность сотни раз. Каждый раз, когда возникал конфликт, он становился таким — потерянным мальчиком, который не знает, на чью сторону встать.
— Света, мама правда хотела помочь. Может, ты слишком остро реагируешь? Она же не со зла.
Эти слова стали последней каплей. Семь лет она терпела. Семь лет молчала. Семь лет надеялась, что он однажды встанет на её сторону. Но этого не произошло ни разу. Ни единого раза.
— Не со зла? — Светлана почувствовала, как внутри неё что-то лопается. — Твоя мать врёт тебе в лицо, а ты делаешь вид, что не замечаешь! Она сказала, что я на неё кричала. Я кричала, Паша? Ты слышал, чтобы я повышала голос?
— Ну… нет, но…
— Но что? Но она твоя мать, и поэтому ей можно врать? Можно вламываться в наш дом? Кстати, об этом. Ты дал ей ключи и не сказал мне. Почему?
Павел покраснел.
— Я… я думал, это не важно. Мало ли что случится.
— Не важно. Понятно.
Светлана почувствовала странное спокойствие. Это было спокойствие человека, который принял решение. Окончательное и бесповоротное. Она посмотрела на Нину Петровну, которая больше не плакала, а наблюдала за ней с плохо скрываемым торжеством. Потом перевела взгляд на Павла — любимого, слабого, навсегда застрявшего в роли маминого сына.
— Знаете что? Вы правы, Нина Петровна. Это действительно больше ваша квартира, чем моя. Потому что здесь живёт ваш сын. Ваш. Не мой муж, а именно ваш сын. И он им останется навсегда.
Она прошла мимо них в спальню. Достала из шкафа чемодан — тот самый, с которым они ездили в свадебное путешествие. Начала складывать вещи. Павел появился в дверях.
— Света, ты что делаешь? Не глупи!
— Я не глуплю, Паша. Я наконец-то поумнела. Знаешь, я всегда думала, что любовь всё преодолеет. Что ты повзрослеешь. Что научишься быть мужем, а не только сыном. Но этого не произойдёт, правда?
— Света, давай поговорим спокойно…
— Мы говорили. Семь лет говорили. Я говорила, а ты кивал и ничего не менял. Твоя мать унижала меня, а ты делал вид, что не замечаешь. Она врёт прямо сейчас, а ты выбираешь верить ей, а не мне.
— Но она моя мать!
— А я твоя жена! Или была ею. Думала, что была.
Она защёлкнула чемодан. Павел стоял в дверях, загораживая выход. На его лице была паника.
— Света, не уходи. Давай решим всё. Я поговорю с мамой.
— Поговоришь? И что ты ей скажешь? Что она должна извиниться? А потом? Через неделю всё повторится. И ты снова будешь стоять между нами с этим растерянным видом, не зная, кого выбрать. Только выбор ты уже сделал давно. Просто я не хотела это видеть.
Она подошла к нему вплотную.
— Пропусти меня, Паша.
— Нет! Мы должны поговорить!
— О чём? О том, как твоя мать в следующий раз придёт и переставит мебель? Или о том, как она будет рассказывать тебе, какая я плохая жена? Или о том, как ты будешь каждый раз вставать на её сторону, потому что «она же не со зла»?
Из кухни донёсся голос Нины Петровны:
— Павлуша, иди сюда! Я тебе ужин разогрею!
Светлана горько усмехнулась.
— Вот видишь? Она уже хозяйка. Иди, сыночек. Мама зовёт.
Павел не двигался. Он смотрел на неё, и в его глазах была мольба.
— Я люблю тебя, Света.
— Я знаю. Но ты любишь свою мать больше. И это нормально. Просто не надо было жениться. Не надо было обещать мне то, чего не можешь дать. Семью. Настоящую семью, где муж и жена — одно целое.
Она мягко отодвинула его в сторону и вышла из спальни. Нина Петровна стояла в коридоре, и на её лице больше не было маски страдания. Там было торжество победителя.
— Ну что, уходишь? Правильно. Нечего мучить моего сына.
Светлана остановилась напротив неё.
— Вы победили, Нина Петровна. Он ваш. Весь, целиком. Надеюсь, вы будете счастливы вдвоём. Только знаете что? Когда-нибудь он останется совсем один. Потому что ни одна нормальная женщина не выдержит того, что выдержала я. А вечно вы жить не будете. И тогда он поймёт, что променял семью на иллюзию. На ваши манипуляции. На ваш эгоизм, прикрытый материнской любовью.
— Как ты смеешь!
— Я смею. Потому что мне больше нечего терять. Я потеряла семь лет жизни, пытаясь построить семью с человеком, который не готов её иметь. Но знаете что? Это хороший урок. Теперь я знаю, чего не хочу. Не хочу быть третьей лишней в отношениях. Не хочу конкурировать со свекровью за внимание мужа. Не хочу доказывать своё право на собственный дом.
Она взяла чемодан и направилась к двери. Павел вышел из спальни.
— Света, подожди!
Она обернулась на пороге.
— Прощай, Паша. Завтра у тебя день рождения. Мой подарок — это твоя свобода. Теперь ты можешь жить так, как хочет твоя мама. Без компромиссов. Без необходимости выбирать. Потому что выбирать больше не из кого.
Дверь закрылась. Светлана спустилась по лестнице, вышла на улицу. Холодный вечерний воздух обжёг лицо. Она подняла руку, поймала такси. Села в машину, назвала адрес подруги. И только когда машина тронулась, позволила себе заплакать. Не от жалости к себе. От облегчения. От того, что наконец-то свободна.
А в квартире остались двое. Мать и сын. Нина Петровна суетилась на кухне, накрывая на стол. Павел сидел в гостиной, тупо глядя в выключенный телевизор. В квартире было тихо. Слишком тихо. Это была тишина победы, которая почему-то ощущалась как поражение.
— Павлуша, иди ужинать! Я твои любимые котлеты сделала!
Он не ответил. Сидел и думал о том, что только что произошло. О том, что Светлана была права. Обо всём была права. Но понимание пришло слишком поздно. Как всегда.
Нина Петровна вошла в гостиную.
— Ну что ты расселся? Она вернётся. Куда денется. Поплачет и вернётся. Все они возвращаются.
— Нет, мам. Она не вернётся.
— Откуда ты знаешь?
— Потому что я её знаю. Знал. Она никогда не бросает слов на ветер. Если сказала, что уходит, значит, ушла. Навсегда.
— Ну и пусть! Найдём тебе другую. Получше. Которая будет уважать старших.
Павел посмотрел на мать. Впервые в жизни он увидел её такой, какой она была на самом деле. Не любящей матерью, а собственницей. Манипулятором. Человеком, который разрушил его семью и теперь торжествовал.
— Мам, уйди, пожалуйста.
— Что? Павлуша, ты чего?
— Уйди. Мне нужно побыть одному.
— Но я же ужин приготовила!
— Мам, пожалуйста. Просто уйди.
Нина Петровна обиделась. Демонстративно собрала свои вещи, громко хлопнула дверью. И Павел остался один. В пустой квартире. В той самой квартире, которую они выбирали вместе со Светой. Где каждый угол хранил воспоминания. Где ещё утром была семья. А теперь — пустота.
Он прошёл на кухню. Увидел пакеты с продуктами, которые Светлана не успела разобрать. Заглянул внутрь. Там было всё для праздничного ужина. И торт. Его любимый, шоколадный. С надписью «С днём рождения, любимый».
Она готовила ему сюрприз. А он… Он даже не встал на её сторону. Как всегда.
Павел сел за стол и закрыл лицо руками. Завтра ему исполнится тридцать два года. И он встретит этот день рождения в одиночестве. Потому что человек, который любил его по-настоящему, ушёл. А тот, кто остался, любил не его, а свою власть над ним.
Телефон зазвонил. Мама. Он не ответил. Телефон звонил снова и снова. Он выключил его. Встал, подошёл к холодильнику. Магниты валялись на столе, сложенные в стопку. Он взял их в руки. Начал прикреплять обратно. Фотографию за фотографией. Их свадьба. Путешествия. Просто счастливые моменты. Когда всё было ещё возможно. Когда он ещё мог выбрать правильно.
Последнее фото — они на море. Светлана смеётся, запрокинув голову. Он обнимает её. Счастливые. Вместе. Семья.
Павел долго смотрел на это фото. Потом аккуратно снял его и положил в карман. Это всё, что у него осталось. Воспоминание о том, что он потерял. О той жизни, которую разрушил собственными руками. Вернее, позволил разрушить. Что, в сущности, одно и то же.
Квартира молчала. В ней больше не было дома. Только стены, мебель и пустота. И эхо последних слов Светланы: «Выбирать больше не из кого».
Она была права. Выбор был сделан давно. Просто он слишком поздно это понял.
