Документы лежали на столе, словно бомба замедленного действия. Елена смотрела на печать нотариуса и не могла поверить в то, что видела. Квартира. Их квартира, в которой они с Максимом жили три года после свадьбы, внезапно оказалась не их.
Звонок в дверь прозвенел резко, словно кто-то торопился сообщить важную новость. Елена открыла дверь и увидела свекровь. Валентина Петровна стояла на пороге с букетом хризантем в руках и улыбкой, которая не касалась глаз.
— Леночка, дорогая! — пропела она, протягивая цветы. — Как дела? Максим дома?
— Нет, на работе ещё, — ответила Елена, машинально принимая букет. — Проходите.
Свекровь прошла в гостиную, оглядываясь по сторонам с видом хозяйки, инспектирующей владения. Она присела на край дивана, поправила юбку и сложила руки на коленях.
— Знаешь, Леночка, я тут подумала… Вы с Максимом молодые, амбициозные. Наверное, мечтаете о собственном жилье? О большой квартире, где можно будет детишек растить?
Елена насторожилась. В голосе свекрови звучали нотки, которые она уже научилась распознавать. Это был тон человека, который готовит собеседника к неприятному разговору, обматывая правду слоями мнимой заботы.
— Мы и так живём в собственной квартире, Валентина Петровна.
Свекровь рассмеялась, звонко и искусственно.
— Ах, Леночка, какая ты наивная! Эта квартира была куплена на мои деньги. Я просто оформила её на Максима, чтобы ему было проще получить кредит на свадьбу. Но юридически… — она развела руками, изображая сожаление. — Юридически она остаётся моей.
Мир качнулся. Елена опустилась в кресло, пытаясь переварить услышанное. Она вспомнила документы на столе, печать нотариуса, подпись Максима.
— Что вы хотите сказать?
— Да ничего страшного, милая! — Валентина Петровна взмахнула рукой, словно отгоняя муху. — Просто я решила немного… оптимизировать ситуацию. У меня есть прекрасная однокомнатная квартирка на окраине. Светлая, уютная. Как раз для молодой семьи! А эта… — она обвела взглядом просторную гостиную, — эта слишком большая для двоих. Да и мне, пожилому человеку, удобнее жить в центре, ближе к поликлинике.
Елена почувствовала, как внутри всё сжимается в тугой комок. Три года они обустраивали этот дом. Три года она вкладывала душу в каждый уголок, выбирала мебель, развешивала картины, сажала цветы на подоконнике. А теперь выясняется, что всё это время она была лишь временной квартиранткой.
— Максим знает?
— Конечно, знает! — весело отозвалась свекровь. — Мы вчера с ним всё обсудили. Он понимающий мальчик, мой Максим. Знает, что мать лучше знает, как правильно. У нас с ним доверительные отношения. Мы всегда всё решаем вместе.
«Мы» — это слово резануло по ушам. В семье, которую Елена считала своей, оказывается, было «мы» — Максим и его мать. А она была лишь посторонним человеком, которого иногда уведомляли о принятых решениях.
— Когда нужно переезжать? — голос звучал чужим, механическим.
— Да не торопись ты так! — рассмеялась Валентина Петровна. — Дня через три-четыре. Я уже договорилась с грузчиками. Максим поможет, конечно. А я пока приду, посмотрю, что тут надо подправить, обновить. Квартирка-то уже не новая, требует женской руки.
Она встала, похлопала Елену по плечу покровительственно, как хозяйка гладит послушную собаку.
— Не расстраивайся, Леночка. Это к лучшему. Тебе полезно будет пожить поскромнее, понять цену деньгам. А то вы, молодые, сразу хотите всё и побольше. Жизнь научит ценить то, что имеешь.
Когда дверь закрылась за свекровью, Елена так и осталась сидеть в кресле. Она смотрела на букет хризантем, которые принесла Валентина Петровна, и думала о том, что хризантемы обычно приносят на кладбище. На могилу чего-то мёртвого.
Максим пришёл поздно, усталый и явно не настроенный на серьёзные разговоры. Он повесил куртку в шкаф, прошёл на кухню, достал из холодильника пиво. Елена молча наблюдала за его привычными движениями и думала о том, как мало она его знает. Три года замужества, а он остаётся для неё загадкой.
— Мама была? — спросил он, не поднимая глаз. — Видел её машину во дворе.
— Была. — Елена встала, подошла к нему. — Максим, нам нужно поговорить.
Он наконец посмотрел на неё, и в его взгляде она увидела то, что искала. Вину. Он знал. Знал и молчал.
— О чём поговорить? — он отпил пива, по-прежнему избегая её взгляда.
— О квартире. О том, что мы должны съехать через четыре дня.
Максим поставил бутылку на стол резче, чем нужно. Пиво зашипело, выплеснувшись на столешницу.
— Лен, ну что ты сразу устраиваешь драму? Мама объяснила ситуацию. Это временно. Год-два, максимум. Мы накопим денег, купим что-то своё.
— Временно? — Елена почувствовала, как внутри неё просыпается что-то холодное и злое. — Максим, твоя мать выгоняет нас из дома, который мы считали своим. Она делает это, даже не спросив моего мнения. А ты говоришь «временно»?
— Не выгоняет, а предлагает более рациональный вариант! — голос Максима повысился. — Лена, ты не понимаешь. Мама всю жизнь экономила каждую копейку, чтобы купить эту квартиру. Она имеет право…
— Имеет право? — Елена засмеялась, и этот смех был похож на звон разбитого стекла. — Она имеет право лишить нас крова, не предупредив заранее? Она имеет право решать за меня, где мне жить?
— За нас, — поправил Максим. — За нас. И она не решает, а предлагает. Разумное решение.
— Нас? — Елена повернулась к нему всем телом. — Максим, когда твоя мать принимала это «разумное решение», я была в курсе? Или «нас» — это ты и она?
Он отвернулся, и этот жест был красноречивее любых слов. В этот момент Елена поняла всё. В их браке всегда было три человека. Максим, она, и мать Максима. И в любом конфликте невестка оставалась в меньшинстве.
— Максим, я не поеду в эту однокомнатную квартиру.
— Как это не поедешь? — он обернулся, и на его лице было искреннее недоумение. — А где ты будешь жить?
— Не знаю. Сниму что-нибудь. У подруги поживу. Но я не буду плясать под дудку твоей матери.
— Лена, ты что, совсем разум потеряла? — Максим шагнул к ней, и в его движении было что-то от загонщика, который пытается вернуть в стадо отбившуюся овцу. — Мы семья. Семья держится вместе в трудные времена. А ты что предлагаешь? Разбежаться?
— Я предлагаю вести себя как взрослые люди. Сказать твоей матери, что мы благодарны за помощь, но хотим жить самостоятельно. Снимем квартиру, возьмём кредит, но будем принимать решения сами.
Максим покачал головой, словно она предложила что-то совершенно нереальное.
— Лена, у нас нет таких денег. Аренда в центре стоит как мамина зарплата. Кредит мы уже брали на свадьбу, ещё два года платить. А мама предлагает нам жильё почти бесплатно. Ну и что, что на окраине? Зато своё! Ну то есть… — он запнулся, — почти своё.
— Почти своё, — повторила Елена. — Как и наша семья. Почти семья. Почти самостоятельная. Почти взрослая.
Она прошла в спальню, достала из шкафа спортивную сумку. Максим появился в дверном проёме, когда она уже складывала в неё вещи.
— Ты что делаешь?
— Собираюсь. Как видишь.
— Лена, не устраивай театр. Мы всё обсудим, найдём компромисс.
Она обернулась к нему, и Максим отступил на шаг. Он никогда не видел её такой. Спокойной и решительной одновременно.
— Максим, я поняла одну вещь. В нашем браке я всегда была гостьей. В твоей семье, в твоём доме, в твоей жизни. Гостьей, которую терпят, пока она ведёт себя тихо и не предъявляет претензий. Но как только гость начинает высказывать своё мнение — его просят освободить комнату.
— При чём тут гость? Ты моя жена!
— Я жена, которая узнаёт о том, что её выселяют, от свекрови. Я жена, мнением которой никто не интересуется, когда принимаются важные решения. Я жена, которой предлагают радоваться тому, что её лишают дома. — Елена застегнула молнию сумки. — Знаешь, Максим, я устала быть такой женой.
Она направилась к выходу. Максим шёл следом, пытаясь что-то говорить, но слова разбивались о стену её решимости, как волны о скалу.
— Лена, подожди! Куда ты идёшь? У нас же завтра годовщина свадьбы!
Она остановилась у двери, рука уже лежала на ручке.
— Годовщина… — она повернулась к нему в последний раз. — Максим, а кого ты поздравишь завтра? Меня или свою маму? Кому скажешь, что любишь? Кому подаришь цветы?
Он стоял посреди коридора, растерянный и беспомощный, как ребёнок, у которого отобрали игрушку. И в этот момент Елена поняла, что видит его настоящего. Не мужа, не защитника, не опору. А большого ребёнка, который всю жизнь прятался за мамину юбку.
— Лена… — начал он.
— До свидания, Максим.
Дверь закрылась негромко, без хлопка. Как закрывается страница книги, которую дочитали до конца.
Елена шла по вечернему городу, и с каждым шагом чувствовала, как становится легче. Она не знала, где будет жить завтра. Не знала, как объяснит родителям, что брак, который они считали счастливым, рассыпался в один вечер. Не знала многого. Но знала главное — она больше не будет просить разрешения на собственную жизнь.
Телефон зазвонил, когда она переходила дорогу. На экране высветилось: «Валентина Петровна». Елена посмотрела на светящийся дисплей, на имя женщины, которая хотела управлять её судьбой, и нажала красную кнопку сброса.
Звонок прервался. А жизнь продолжалась.
Утром телефон разрывался от звонков. Максим, потом свекровь, потом снова Максим. Елена сидела на кухне у подруги Ани, пила кофе и смотрела на высвечивающиеся номера. Не отвечала.
— Ты уверена? — спросила Аня, садясь рядом. — Может, стоит поговорить? Выяснить?
— Выяснять нечего, — Елена поставила чашку на стол. — Всё уже выяснилось. Я три года жила в доме, который мне не принадлежал, с мужем, который мне не принадлежал, в семье, где у меня не было голоса. Хватит.
Телефон снова зазвонил. На этот раз звонила незнакомый номер. Елена нехотя ответила.
— Алло?
— Елена Михайловна? Это нотариус Светлана Геннадьевна. Вчера к нам приходила Валентина Петровна Соколова с заявлением о том, что вы отказываетесь освободить принадлежащую ей квартиру. Она просила подготовить документы для принудительного выселения.
Елена почувствовала, как кровь отливает от лица.
— Простите, я не совсем понимаю…
— Валентина Петровна утверждает, что вы незаконно проживаете в её квартире и отказываетесь съехать добровольно. Но у меня есть вопросы к правомерности её действий. Не могли бы вы подъехать для уточнения обстоятельств?
Час спустя Елена сидела в кабинете нотариуса и внимательно читала документы. То, что она узнала, превосходило её самые смелые ожидания.
— Видите ли, — объясняла Светлана Геннадьевна, — квартира действительно была куплена на деньги Валентины Петровны. Но она была оформлена в собственность на вашего мужа. А поскольку покупка была совершена в браке, согласно семейному кодексу, вы имеете равные права на жильё.
— То есть?
— То есть никто не может выселить вас из квартиры, совладельцем которой вы являетесь, без судебного разбирательства. А суд встанет на вашу сторону, поскольку у вас нет другого жилья.
Елена почувствовала, как внутри неё разгорается что-то тёплое и яркое. Не злорадство. Справедливость.
— А что делать мне?
— Подавайте встречное заявление о признании ваших прав на квартиру. И живите спокойно. Закон на вашей стороне.
Вечером Елена стояла перед дверью квартиры, которая снова стала её домом. В руках у неё были документы из нотариальной конторы и ключи, которые Максим не успел забрать. Она открыла дверь и вошла в тишину.
Максим сидел в гостиной на диване. Он выглядел потерянным и растерянным. При виде неё он вскочил.
— Лена! Слава богу, ты пришла! Мама говорит, ты к нотариусу ездила, какие-то глупости говорила…
— Не глупости, Максим. Я узнала правду.
Она положила документы на стол перед ним.
— Читай.
Максим взял бумаги, пробежал глазами. Лицо его постепенно бледнело.
— Это… как это понимать?
— Очень просто. Твоя мать не имеет права выгонять меня из дома, который является моим по закону. Если она хочет здесь жить — пожалуйста. Но тогда мы все живём вместе. Если не хочет — живёт где угодно, но не командует мной.
Максим опустился на диван, всё ещё держа в руках документы.
— Лена, но мама…
— Максим, — перебила его Елена, — сейчас ты должен сделать выбор. Окончательный. Либо ты остаёшься здесь со мной, и мы строим семью без вмешательства твоей матери. Либо ты идёшь к ней и живёшь, как жил — под её контролем. Третьего не дано.
Он посмотрел на неё, потом на документы, потом снова на неё.
— А если я выберу тебя?
— Тогда у нас есть шанс стать настоящей семьей. Но это значит, что все решения мы принимаем вдвоём. Все. И твоя мать узнаёт о них последней, а не первой.
Максим долго молчал. Потом встал, подошёл к окну.
— Знаешь, Лена… Я всю жизнь боялся её расстроить. Всегда делал так, как она хотела. Даже не задумывался, а хочу ли я сам.
— И что ты хочешь сейчас?
Он повернулся к ней, и в его глазах она увидела то, чего не было никогда за три года брака. Решимость.
— Хочу попробовать жить по-взрослому. С тобой.
Елена кивнула.
— Тогда позвони матери. И объясни ей новые правила игры.
Максим взял телефон. Номер он набирал долго, словно каждая цифра давалась ему с трудом. Елена села в кресло и приготовилась слушать.
— Мама? Это Максим… Да, я знаю, что Лена была у нотариуса… Нет, мама, это не глупости… Мама, послушай меня, пожалуйста…
Голос на том конце провода становился всё громче и истеричнее. Елена слышала отдельные фразы: «неблагодарный сын», «эта стерва тебя настроила», «я всю жизнь для тебя», «не позволю какой-то выскочке».
— Мама, хватит, — голос Максима стал тверже. — Я принял решение. Мы остаёмся жить здесь. И впредь все вопросы, касающиеся нашей семьи, мы будем решать с Леной. Вдвоём.
Трубка на том конце провода с грохотом упала. Максим посмотрел на телефон, потом на жену.
— Кажется, она повесила трубку.
— Кажется, да, — улыбнулась Елена.
Они стояли в гостиной своей квартиры, и между ними было пространство новой жизни. Пространство, в которое никто не имел права вмешиваться без приглашения. Пространство их собственного выбора.
А за окном садилось солнце, обещая завтра новый день. День, когда никому не нужно будет спрашивать разрешения быть счастливыми.
