Ольга любила свою двухкомнатную квартиру почти так же, как когда-то любила Сергея. Квартира досталась ей от бабушки — не в центре, конечно, но светлая, с высокими потолками, большими окнами и балконом, где она расставила фиалки. Именно здесь она впервые почувствовала себя взрослой, самостоятельной женщиной.
Когда они с Сергеем начали жить вместе, всё казалось почти сказкой. Он шутил, что «эта квартира — как шоколадка: вроде и маленькая, но сладкая», а она смеялась и радостно верила, что у них впереди длинная жизнь, полная тепла.
Но сказки заканчиваются внезапно. Чаще всего — на пороге.
Однажды, в самый обыкновенный вечер, раздался звонок в дверь. На пороге стояла Нина Петровна — мать Сергея. В руках у неё был огромный пакет с продуктами и выражение лица, будто это её квартира, а не Ольгина.
— Ну что, пустишь, невестушка? — произнесла она так, словно слово «невестушка» было ругательством.
— Конечно, проходите, — ответила Ольга вежливо, хотя внутри у неё что-то ёкнуло.
Ёкнуло — и не зря.
Нина Петровна разулась, повесила своё пальто на крючок и сразу пошла на кухню. Она встала посреди и осмотрела всё с выражением инспектора, который ищет нарушения санитарных норм.
— А у вас тут… уютненько. Только холодильник маленький. Внукам ведь потом негде хранить еду будет.
— Мам, какие внуки, мы ещё только начали вместе жить, — попытался улыбнуться Сергей.
— Вот именно, начали, — резко сказала Нина Петровна, и её голос прозвучал так, будто они уже опоздали на поезд жизни.
Ольга промолчала. Она видела, как легко мать управляет сыном: стоит ей бросить взгляд, и Сергей сразу становится маленьким мальчиком. В тот вечер Нина Петровна осталась ужинать. Потом — ночевать. Потом сказала, что ей «одинокой женщине тяжело жить одной, а у вас тут место есть».
И началось.
— Оль, не смотри на это так мрачно, — сказал Сергей, когда через неделю они втроём сидели за столом. — Мама просто временно у нас.
— Временно? — Ольга положила вилку. — Она уже переставила мои кастрюли по своим местам.
— Потому что у тебя всё стояло нелогично, — вмешалась Нина Петровна. — Ложки отдельно, вилки отдельно… а где порядок? Я хоть навела.
— Это моя кухня, — Ольга с трудом сдержала раздражение. — Я привыкла по-своему.
— Ну, привыкай по-новому, — сухо отрезала свекровь и отпила чай так, будто подводила итог дискуссии.
Сергей отвёл глаза. Он умел отмалчиваться, когда нужно было встать на чью-то сторону. Обычно на материнскую.
Ольга поймала себя на том, что сидит в собственной квартире как гость. Даже чашка с ромашками, её любимая, теперь стояла не на своей полке, а в дальнем углу шкафа.
Прошло несколько недель. Нина Петровна обустроилась окончательно. Она переехала со всеми вещами, заявив:
— А что я буду туда-сюда бегать? У вас просторная квартира, места хватит.
Ольга чуть не подавилась: «просторная» — это про их шестьдесят метров? Но промолчала.
Каждое утро теперь начиналось с её комментариев:
— Ты чай завариваешь неправильно, Оль. Вода должна кипеть дольше.
— У тебя фиалки на балконе — мрут, потому что ты их переливаешь.
— И что это за соус? Мужикам надо мясо, а не эту кислятину.
Ольга улыбалась сквозь зубы, но внутри у неё росло ощущение, что квартира медленно перестаёт быть её домом.
В один из вечеров они втроём смотрели телевизор. Нина Петровна устроилась в кресле, Сергей на диване, а Ольга — на самом краю. Вдруг свекровь, не отрывая глаз от экрана, бросила:
— Знаете, а ведь можно было бы спальню по-другому организовать. Ваша кровать слишком мягкая. Для Сергея это вредно. Надо поменять местами мебель.
— Мам, ну это же… — попытался вставить слово Сергей.
— Тебе хорошо, ты спишь и не думаешь, — оборвала его мать. — А я вот думаю о твоём здоровье.
— Подождите, — Ольга не выдержала. — А моё мнение тут никого не интересует?
— Ну а ты-то что? — хмыкнула свекровь. — Ты же женщина. Твоя задача — чтобы мужу было хорошо.
Ольга почувствовала, что её лицо заливает жар.
— Если вам так важно здоровье сына, может, вы с ним и спите вместе, а я на диване устроюсь?
Наступила тишина. Сергей побледнел. Нина Петровна приподняла бровь и издала смешок.
— Вот и договорились, — сказала она спокойно. — Я как раз давно хотела вам предложить.
В ту ночь Ольга лежала на диване в гостиной и смотрела в потолок. Она слышала, как за стенкой переговариваются Сергей и его мать. Казалось, они шепчутся против неё.
«Это моя квартира, — думала Ольга. — Моя. Бабушкина. Почему я тут гость?»
Она перевернулась на другой бок, прижала подушку к груди и впервые за долгое время захотела плакать. Но слёзы не шли. Вместо этого внутри нарастало странное чувство — смесь злости и отчаяния.
Утром всё выглядело как обычно. Нина Петровна командовала, Сергей молчал, Ольга улыбалась сквозь зубы. Но где-то глубоко внутри уже шевельнулось решение.
И когда свекровь небрежно бросила на балконе её любимый горшок с фиалками, сказав: «Тут только место занимают», Ольга поняла: терпение не бесконечно.
— Выкидывать будете? — спросила она холодно, глядя на мать мужа.
— А что? Это же сорняки в горшках, — с усмешкой ответила Нина Петровна.
Ольга вдруг улыбнулась. Улыбка вышла странная, горькая.
— Ну что ж. Тогда посмотрим, кто кого выкинет первым.
И она впервые в жизни увидела, как Нина Петровна растерялась хотя бы на секунду.
Утро началось с запаха жареного лука. Ольга проснулась от кашля — свекровь хозяйничала на кухне. Вставать не хотелось, но пришлось: квартира, как назло, оказалась слишком маленькой, чтобы спрятаться от Нины Петровны.
Ольга открыла дверь и увидела, как та в фартуке размахивает лопаткой, будто это не кастрюля, а боевой барабан.
— Ну что, проснулась? — весело бросила свекровь. — А я тут вам сюрприз сделала. Завтрак.
— Лук в семь утра — это сюрприз, конечно, — пробормотала Ольга, потянувшись за кружкой.
— Оль, ну не начинай, — вяло сказал Сергей, сидя за столом с газетой.
— Я не начинаю. Я просто констатирую факт: запах стоит такой, что соседи думают, будто у нас столовая открылась, — ответила Ольга, наливая себе чай.
— Вот неблагодарная, — покачала головой Нина Петровна. — Я, значит, готовлю, убираю, а ей всё не так.
— Вы готовите, потому что вам скучно, — парировала Ольга. — Но, простите, это моя квартира, и я не просила шоу «Кухонные войны» каждое утро.
Сергей нервно поправил газету, будто она могла его защитить.
— Мам, давайте без ссор, ладно?
— Сынок, — вздохнула Нина Петровна. — Я же вижу, что ты худеешь. Эта девочка кормит тебя салатиками, а мужчине нужно мясо. Ты у меня всегда крепким был, а теперь вон, штаны болтаются.
— Мам, может, это просто мода такая, — неуверенно пошутил Сергей.
— Мода, — фыркнула Ольга. — А может, дело в том, что я работаю с утра до вечера, а дома за мной никто не стоит с ложкой?
— И не надо, — тут же вступила свекровь. — Ты вообще хозяйка никакая. Я тут две недели — и квартира уже блестит. А при тебе, извини, как в коммуналке было.
— Да вы и есть коммуналка, — не выдержала Ольга. — С вещами, кастрюлями и советами.
— Хамка! — вскинулась Нина Петровна. — Я ради вас жертвую своим покоем, а ты меня ещё и оскорбляешь!
— Мам, ну хватит, — устало сказал Сергей.
— Сынок, а ты молчи, — обрубила его мать. — Я ради тебя стараюсь, а она…
Ольга с силой поставила кружку на стол, так что чай расплескался.
— Сергей, скажи хоть раз честно: ты со мной или с мамой?
Тишина. Слышно было только шипение сковородки.
— Я… — он замялся. — Оль, ну зачем ты так? Мама у меня одна.
— А жена? — с вызовом спросила она.
— Жён много может быть, — сухо ответила Нина Петровна. — А мать — одна.
Ольга медленно повернулась к свекрови.
— Тогда, может быть, вы вдвоём и живите здесь, а я съеду?
— Вот именно! — оживилась Нина Петровна. — Разве не справедливо? Квартира просторная, мы с Серёжей найдём применение комнатам, а тебе, девочка, лучше будет одной.
Ольга рассмеялась. Смех был странный — как будто не её собственный.
— Просторная? Эта квартира моя. По наследству. Документы на меня оформлены. Вам не кажется, что вы слишком увлеклись?
— Оль, ну зачем так резко… — начал Сергей, но Нина Петровна его перебила:
— Ой, наследство! Нашла чем гордиться. Бабушка умерла, и всё досталось. А что сама заработала? Да ничего! Вот и держится за эти стены.
Ольга почувствовала, как внутри поднимается волна злости.
— Нина Петровна, давайте без оскорблений.
— Это не оскорбления, это правда, — холодно сказала свекровь. — Ты — никем, кроме жены моего сына, не станешь.
— А я-то думала, что я хотя бы хозяйка своей квартиры, — резко парировала Ольга. — Но вижу, ошиблась.
С этого дня война стала открытой.
Нина Петровна заняла спальню окончательно, поставив туда свой шкаф и даже ковёр.
— Это всё временно, — сказал Сергей, когда Ольга пыталась возмутиться.
— Временно? — горько усмехнулась она. — Да она уже на двери табличку повесила: «Комната Нины Петровны».
Вечером, когда Ольга пришла домой после работы, она обнаружила на балконе пустые горшки. Фиалки исчезли.
— Где мои цветы? — её голос дрогнул.
— Я их выбросила, — спокойно ответила свекровь. — Мусорить в доме нечего.
— Это не мусор, это память! — закричала Ольга.
— Да кому нужна твоя память? — парировала Нина Петровна. — Живи настоящим.
Сергей стоял рядом и мялся, словно подросток на родительском собрании.
— Сергей, ты видел, что она сделала? — в отчаянии спросила Ольга.
— Оль, ну это же просто цветы, — пробормотал он.
Ольга замерла. Просто цветы? Это были её фиалки, которые она выращивала с тех пор, как осталась одна после смерти бабушки. Каждое утро поливала, разговаривала с ними. Это был кусочек её дома. А теперь он лежал где-то на помойке.
— Просто цветы, — повторила она медленно. — Значит, и я для тебя просто жена? Которую можно заменить?
— Ты всё утрируешь, — сказал он, избегая взгляда.
Она шагнула к нему ближе.
— Нет, Сергей. Я всё наконец понимаю.
В ту ночь она не спала. Сидела на кухне, смотрела в окно и думала: как так вышло, что в её собственной квартире хозяйка — не она? Как так вышло, что муж, которому она доверяла, стоит на стороне матери?
Вдруг дверь скрипнула. На пороге появилась Нина Петровна.
— Не спишь? — её голос прозвучал почти ласково.
— Нет, — холодно ответила Ольга.
— Знаешь, Олечка, я тут подумала. Ты молодая, у тебя вся жизнь впереди. А Серёжа — мой сын, я его никому не отдам. Так что давай по-хорошему. Собирай вещи и уходи.
— Это моя квартира, — твёрдо сказала Ольга.
— Ну, значит, будем жить втроём. Но предупреждаю: я здесь надолго.
И она ушла, оставив за собой запах мятного крема и чувство, будто в комнате стало холоднее.
Ольга сидела, стискивая кулаки. Она поняла: терпение закончилось.
Именно в тот момент, среди ночи, у неё родился план. Ещё смутный, но твёрдый. Она не уйдёт. Она не позволит выгнать себя из своей же квартиры.
И кто-то завтра узнает, что значит выкинуть чужие фиалки.
Утро началось с хлопков дверей. Нина Петровна втащила в прихожую ещё один чемодан.
— Я решила окончательно перебраться, — заявила она, даже не сняв обуви. — Там, в моей квартире, сырость, да и далековато от вас. Тут мне будет лучше.
Ольга молча наблюдала, как чемодан занимает половину коридора. Внутри у неё всё кипело, но наружу прорвалась только ледяная усмешка.
— Как удобно. Осталось только прописаться и табличку «Дом семьи Петровых» повесить.
— А что, неплохая идея, — оживилась свекровь. — Я как раз подумаю над дизайном.
— Мама, ну хватит, — вяло сказал Сергей, помогая затащить чемодан.
— Сергей, — остановила его Ольга. — Ты вообще понимаешь, что происходит?
— Оль, ну мама же не чужая.
— А я? Я кто? — голос Ольги дрогнул.
— Жена… — неуверенно выдохнул он.
— Нет, Сергей. Уже нет. — Она резко пошла в спальню.
Через минуту вернулась с огромным старым чемоданом, доставшимся ещё от бабушки. Бросила его посреди комнаты.
— Что это? — нахмурилась свекровь.
— Чемодан. Знаете такую поговорку? «Чемодан — вокзал — до свидания».
— Ты что, совсем с ума сошла?! — завизжала Нина Петровна.
— Нет, — спокойно ответила Ольга. — Я наконец-то пришла в себя.
— Оль, давай без истерик, — попытался вмешаться Сергей.
— Истерика — это когда женщина плачет и рвёт на себе волосы, — холодно сказала Ольга. — А я сейчас действую.
Она решительно распахнула шкаф и начала доставать свекровины вещи. Блузки, халаты, банки с кремами. Всё летело в чемодан.
— Ты что творишь, девчонка?! — взвыла Нина Петровна, пытаясь выхватить кофту.
— Я возвращаю себе свою жизнь, — бросила Ольга, не останавливаясь.
Сергей подскочил, схватил её за руку.
— Хватит! Ты переходишь границы!
Ольга дёрнула руку, посмотрела ему прямо в глаза.
— Границы, Сергей, перешли вы. Когда мама въехала в мою спальню. Когда ты молчал, когда выбросили мои фиалки. Когда ты сказал, что жён много, а мать одна.
— Я так не говорил! — вспыхнул он.
— Говорил. И я запомнила каждое слово.
Нина Петровна вцепилась в чемодан, как в спасательный круг.
— Я отсюда никуда не уйду! Это квартира моего сына!
— Ошибаетесь, — Ольга взяла со стола папку с документами и шлёпнула её на стол. — Вот выписка из ЕГРН. Хозяйка здесь я. По наследству. Ваш сын здесь — всего лишь зарегистрирован. А вы вообще никто.
Тишина повисла такая, что было слышно, как сосед сверху чихнул.
— Серёжа, скажи ей! — крикнула Нина Петровна, вцепляясь в его рукав.
Сергей открыл рот… но слов не нашёл.
— Видишь? — прошептала Ольга. — Даже он молчит.
Дальше всё происходило стремительно.
Ольга с силой захлопнула чемодан и закатила его к двери. Нина Петровна пыталась встать на пути, но Ольга отодвинула её с неожиданной силой.
— Убирайтесь. Оба.
— Да как ты смеешь?! — визжала свекровь.
— Смею. Потому что это моя квартира.
— Я никуда не пойду! — топнула ногой Нина Петровна.
Ольга взяла её пальто, швырнула сверху в чемодан и снова посмотрела прямо в глаза.
— Пойдёте.
И вдруг она рассмеялась. Громко, надрывно.
— А знаете, что самое смешное? Вы выкинули мои фиалки, потому что они «сорняки». Так вот, я — не фиалка. Я не умру от ваших рук. Я — хозяйка этой квартиры.
Сергей стоял растерянный, словно мальчишка, у которого отобрали игрушку.
— Оль… — только и смог вымолвить.
— Поздно, Сергей, — оборвала его она. — Уходи к своей маме.
И впервые за всё время её голос прозвучал твёрдо и спокойно.
Когда дверь хлопнула, в квартире стало тихо. Очень тихо.
Ольга прошла в спальню. Её спальню. Легла на кровать и впервые за долгое время почувствовала, что дышит полной грудью.
За окном шумела улица, в соседней квартире кто-то включил музыку. Но внутри у неё было только одно чувство: свобода.
Она встала, пошла на балкон и поставила новый горшок с фиалкой.
— Добро пожаловать домой, — прошептала она.
