Вероника любила свою квартиру как любимый свитер: удобный, тёплый, проверенный временем. Она сама выбрала обои, сама таскала мебель, сама подписывала договор купли-продажи десять лет назад. Её квадратные метры были для неё крепостью, символом независимости. Но с недавних пор в этой крепости поселился маленький и очень наглый гарнизон в лице Тимура и его матери — Марины Александровны.
— Ты пойми, Вероника, — протянул Тимур, лениво поправляя галстук перед зеркалом, — у нас семья. А семья — это доверие. Если ты перепишешь квартиру на меня, это будет… ну, жест любви, что ли.
— Жест любви? — фыркнула Вероника, ставя чашку с кофе на стол так, что тот жалобно звякнул. — У нас что, романтический квест: “Подари квартиру мужу — получи бонус в виде счастливого брака”?
— Не утрируй, — с раздражением вздохнул Тимур, — это элементарно. Мы же вместе. Почему бы не оформить имущество на одного?
Вероника закатила глаза.
— Элементарно у тебя — зубы утром чистить. А переписать квартиру — это, извини, не “один тюбик пасты на двоих”.
В этот момент в комнату вошла Марина Александровна, словно поджидала в коридоре. Она всегда заходила как хозяйка, даже не стучась.
— Вы всё ещё спорите? — вздохнула она с укором, присаживаясь на диван. — Вероничка, неужели тебе жалко? Это же семья! Семья должна быть единым целым.
— Единым целым чего? — с сарказмом спросила Вероника. — Банки с соленьями тоже бывают единым целым. Но это не повод, чтобы я дарила вам свою квартиру.
Марина Александровна посмотрела на неё так, будто та предложила ей пожить на вокзале.
— Ты эгоистка. Мой сын доверился тебе, открыл душу, а ты…
— А я оставила себе крышу над головой, — перебила Вероника. — Какая наглость, правда?
Тимур сжал кулаки.
— Ты всегда так, — прошипел он. — Всегда против! Ты не жена, а прокурор.
— Зато ты, дорогой, не муж, а нотариус недоделанный, — холодно усмехнулась Вероника.
Вот бы сейчас хлопнуть дверью, уйти и оставить их вдвоём обсуждать завещание… — подумала она. Но это была её квартира. Ей уходить? Да ну.
Вечером Вероника обнаружила на кухонном столе аккуратно сложенные документы.
Дарственная.
— Это что ещё за фокусы? — спросила она, держа листы на вытянутых руках, будто они были радиоактивными.
— Это шанс всё исправить, — мягко сказал Тимур, но глаза у него были стальными. — Я всё подготовил. Подпишешь — и никакого напряжения между нами.
Вероника расхохоталась.
— То есть, по-твоему, отсутствие квартиры у меня — это гарантия гармонии? Прекрасная семейная терапия. Может, я ещё машину твоей маме подарю?
Марина Александровна всплеснула руками.
— Ну вот опять! А ведь я мечтала, что у нас будет большая дружная семья, без секретов, без жадности…
— Без жадности? — голос Вероники стал ледяным. — Так вы называете попытку выманить у меня единственное жильё? Ну тогда я прям щедрая, раз до сих пор вас не выставила за дверь.
— Осторожнее со словами, — резко сказал Тимур. — Мы тоже имеем права.
— Какие, извини? — Вероника подняла бровь. — Это моя квартира. Куплена мной, до тебя, с моих денег. Какие права? Ты что, Конституцию ночью переписал?
Воздух в комнате загустел. Марина Александровна покраснела, Тимур шумно дышал.
— Знаешь, — сказала Вероника, медленно складывая документы обратно, — мне даже любопытно: вы на что рассчитываете? Что я подпишу и скажу: “Спасибо, родные, забирайте, а я пойду на остановке жить”?
— Никто не говорит, что ты должна уходить! — почти закричал Тимур. — Просто это формальность.
— Формальность? — Вероника резко толкнула стопку бумаг обратно к нему. — Знаешь, в моём мире “формальности” — это штамп в паспорте и торт на столе. А когда у тебя требуют квартиру — это называется по-другому.
— Как? — зло спросила Марина Александровна.
— Афёра, — отрезала Вероника.
Ночью она долго не могла уснуть. Тимур спал рядом, как будто ничего не произошло. Но у Вероники в голове крутилась одна мысль: зачем им это? Просто жадность? Или что-то большее?
Вдруг она вспомнила, как пару недель назад случайно увидела у Тимура смс от какой-то Елены. Там было сухо: “Документы проверила. Всё готово.”
Тогда она не придала значения. А теперь… всё сходилось.
Может, это и есть та самая “гармония в семье”? Только без меня в комплекте.
Вероника перевернулась на другой бок и решила: завтра она начнёт своё маленькое расследование.
Утро началось с нового раунда семейных боёв.
— Вероника, ну сколько можно упираться? — Тимур нервно теребил ремень. — Ты сама всё усложняешь.
— Зато скучно с тобой не бывает, — парировала она. — Держи женщину в тонусе — подсовывай ей дарственные на стол.
Марина Александровна вмешалась с видом строгого судьи.
— Вероника, тебе уже не двадцать лет, пора понимать: в браке надо жертвовать.
— Замечательно, — усмехнулась Вероника. — А вы в браке чем жертвовали, Марина Александровна? Здоровьем мужа или его пенсией?
Та вспыхнула.
— Да как ты смеешь!
— Легко, — ответила Вероника и открыла дверь. — А теперь марш отсюда.
— Что? — Тимур даже подпрыгнул.
— Ты слышал. Это моя квартира. Хватит.
И, не дав им опомниться, она буквально вытолкала Марину Александровну за дверь. Тимур остался стоять посреди коридора, как школьник, которого застукали за списыванием.
— Ты ненормальная, — прохрипел он.
— Нет, дорогой, — холодно сказала Вероника. — Просто я слишком нормальная для ваших комбинаций.
Она вернулась в комнату и закрыла дверь. На душе было тяжело, но впервые за долгое время — спокойно.
И только одна мысль сверлила голову: надо узнать, кто такая Елена и почему она проверяла документы.
Вероника встала рано, хотя спала всего часа три. На кухне было пусто, только кружка с засохшим чайным пакетиком напоминала о вчерашнем скандале. Тимур ушёл на работу, оставив после себя запах дешёвого одеколона и ощущение пустоты.
Так, — подумала Вероника, наливая себе кофе, — если я хочу докопаться до правды, надо действовать аккуратно. Тимур явно что-то скрывает. А Марина Александровна… ну, она бы и расписку с дьяволом подписала, если бы там была строчка “сыну выгода”.
Телефон лежал на столе. Она колебалась всего минуту. Потом всё же взяла его в руки. Пароль она знала — дата их свадьбы. Тимур был предсказуем, как прогноз погоды на “Первом канале”.
Сообщения. Вероника пролистала вверх. И вот она: Елена.
— “Документы проверила. Всё готово.”
— “Не переживай, получится.”
— “Надо только, чтобы она согласилась.”
Последняя переписка датировалась двумя днями назад.
Ах вот оно как… — сердце у Вероники сжалось.
Она сделала скриншоты и переслала их себе. Потом аккуратно положила телефон обратно. Пусть думает, что ничего не заметила.
Вечером, когда Тимур пришёл, она встретила его почти ласково.
— Как день прошёл? — спросила, разливая суп по тарелкам.
— Нормально, — буркнул он. — Много работы.
— Работаешь с Еленой? — как бы между делом спросила она.
Ложка застыла у него в руке.
— С какой Еленой?
— Ну, ты упоминал. Кажется, юрист?
— А-а… — он слишком быстро отвёл взгляд. — Да, юрист. Так, по мелочам.
— Интересно, какие у тебя мелочи, если в них дарственная на мою квартиру, — сухо заметила Вероника.
Тимур уронил ложку в суп так, что брызги долетели до скатерти.
— Ты рылась в моём телефоне?!
— А ты притащил чужую женщину в наши дела, — усмехнулась Вероника. — Так что тут счёт 1:1.
Он вскочил из-за стола.
— Ты… ты больная!
— Нет, дорогой, — её голос был тихим и страшно спокойным. — Просто я умею складывать два и два. Ты, мама и какая-то Елена решили провернуть аферу. И думали, что я подпишу всё с улыбкой.
— Никакая это не афера! — выкрикнул Тимур. — Я хотел как лучше!
— Для кого лучше? — прищурилась Вероника. — Для себя? Для своей мамочки? Или для этой Елены?
Он побледнел.
— Ты с ума сошла. Между мной и Еленой ничего нет.
— Знаешь, — хмыкнула Вероника, — обычно, когда муж начинает оправдываться до того, как его обвинили, значит — есть, что скрывать.
Через пару дней Вероника решила познакомиться с Еленой лично. Она нашла её номер в переписке, позвонила, представившись клиенткой. Договорилась о встрече.
Офис оказался на третьем этаже облезлого бизнес-центра. Дешёвые двери, запах кофе и чужих духов.
Елена оказалась женщиной лет сорока пяти, ухоженной, с яркой помадой и слишком внимательным взглядом.
— Вероника? — протянула она руку. — Присаживайтесь.
— Спасибо, — улыбнулась Вероника. — Слышала о вас от мужа.
— От Тимура? — Елена чуть напряглась, но быстро спрятала эмоции за профессиональной улыбкой. — Приятно.
Вероника достала из сумки папку. В ней лежали копии документов, что Тимур оставил дома.
— Знаете, я хотела уточнить… эти бумаги действительно составлены по всем правилам?
Елена мельком пробежала глазами и кивнула.
— Да, здесь всё верно. Только вы должны понимать: после подписания собственность переходит полностью.
— То есть у меня больше не будет никаких прав? — специально переспросила Вероника.
— Ну… да. Это и есть смысл дарственной.
Смысл дарственной, ага. И смысл всей этой аферы, — подумала Вероника.
Она поднялась.
— Благодарю вас, Елена. Очень полезная консультация.
— Подождите… — Елена чуть склонила голову. — А вы вообще кто мужу?
— Жена, — холодно ответила Вероника и вышла, оставив её сидеть с открытым ртом.
Вечером дома грянул гром.
— Ты с ума сошла! — заорал Тимур, когда узнал, что Вероника встречалась с Еленой. — Ты зачем туда ходила?!
— Проверяла, кто меня пытается развести на имущество, — спокойно ответила она.
Марина Александровна влетела в комнату, как пожарная бригада.
— Вероника! Ты ведёшь себя отвратительно! Ты портишь моему сыну жизнь!
— А он не портит мою, когда подсовывает мне липовые документы? — рявкнула Вероника.
— Липовые?! — Тимур схватил папку. — Да это законные бумаги!
— Ну конечно. Только морально они воняют сильнее, чем твои носки после спортзала, — язвительно бросила Вероника.
Марина Александровна вспыхнула.
— Ты неблагодарная! Мы о тебе заботимся, а ты…
— Заботитесь? — Вероника подошла ближе, глядя прямо в глаза свекрови. — Да вы просто хотите выгнать меня из моей же квартиры.
— Никто тебя не выгоняет! — взвыл Тимур.
— Пока. Но цель у вас именно такая.
Тимур шагнул к ней. Лицо его было искажено злостью.
— Подпишешь.
Вероника толкнула его в грудь.
— Никогда.
Он пошатнулся. Марина Александровна завизжала:
— Руки на мужа поднимаешь?!
— А что мне остаётся, если муж влезает в мои бумаги, как вор в сейф? — бросила Вероника.
Повисла гробовая тишина. Тимур тяжело дышал, Марина Александровна прижимала руки к груди.
И вдруг Вероника поняла: она больше не боится. Ни их криков, ни угроз.
— Собирай вещи, Тимур, — тихо сказала она. — Завтра подам на развод.
— Ты пожалеешь, — процедил он сквозь зубы.
— Возможно, — кивнула она. — Но точно меньше, чем если подпишу вашу грёбаную дарственную.
Ночью она долго сидела у окна, глядя на огни города. Где-то там был адвокат, которому она позвонит завтра. Где-то там была новая жизнь без Тимура.
Но внутри грызла тревога: он так просто не сдастся. И я знаю — это только начало.
Утро было тяжёлым. Вероника не спала всю ночь, только под утро задремала в кресле, а проснулась от того, что Тимур гремел кастрюлями на кухне. Словно специально, чтобы показать: он ещё хозяин здесь.
Она вошла на кухню, накинула халат.
— Завтракать собираешься? — спросила, голос ровный, но внутри уже клокотало.
— А что, мне уже и поесть нельзя в моём доме? — с издёвкой сказал Тимур, бросая нож на стол.
— В твоём доме? — усмехнулась Вероника. — Ты перепутал, милый. Здесь моя фамилия в документах, а твоя — только в моём паспорте. Но не надолго.
Он резко обернулся.
— Ты решила так просто меня вышвырнуть? После всего, что я для тебя сделал?
— Да уж, “всего”. Твоей маме возил продукты, а мне — дарственные. Действительно, колоссальная забота.
В комнату, как по расписанию, влетела Марина Александровна.
— Вероника, остановись, пока не поздно! Ты разрушишь семью!
— Семью? — Вероника рассмеялась, но смех вышел горьким. — У нас тут не семья, а корпоративный заговор. Ты — бухгалтер, Тимур — менеджер по отъёму имущества, а я — дура, которая должна подписать контракт.
Марина Александровна побагровела.
— Ах ты неблагодарная! Ты никогда не ценила моего сына!
— Ваш сын сам себя не ценит, если единственное, чем он может мериться в браке — это моими квадратными метрами, — парировала Вероника.
Тимур ударил кулаком по столу.
— Хватит! Сегодня мы всё решим. Или ты подписываешь документы, или я…
— Или что? — перебила его Вероника. — Устроишь голодовку? Разобьёшь тарелку? Не смеши.
Он шагнул к ней, схватил за руку. Сжал сильно.
— Ты ещё пожалеешь.
— Отпусти, — спокойно сказала она. — Иначе у нас тут будет не развод, а статья.
Они смотрели друг на друга, как два гладиатора. Марина Александровна ахала сбоку, как болельщица.
В этот момент зазвонил дверной звонок.
Вероника вырвала руку и пошла открывать. На пороге стоял мужчина лет пятидесяти в строгом костюме.
— Добрый день. Адвокат Соловьёв. Вы Вероника?
Тимур и Марина Александровна побледнели синхронно.
— Да, — ответила Вероника, открывая дверь шире. — Проходите, пожалуйста.
Адвокат вошёл и положил на стол папку.
— Я ознакомился с вашими документами. Дарственная составлена с явным нарушением. Если бы вы подписали, могли бы потерять не только квартиру, но и прописку.
— Что?! — взвизгнула Марина Александровна.
— Вот именно, — спокойно сказала Вероника. — А теперь вы оба понимаете, почему я не доверяю вашему “семейному проекту”.
Тимур побледнел, сел на диван.
— Ты… всё подстроила?
— Нет, — холодно ответила Вероника. — Это ты всё подстроил. А я просто вовремя нашла ключ к твоей схеме.
Он опустил голову. Марина Александровна хлопала глазами, как карп в аквариуме.
— Ну и что теперь? — тихо спросил Тимур.
— Теперь развод, — сказала Вероника. — И вещи собирай. Сегодня.
— Я не уйду!
— Уйдёшь, — твёрдо ответила она. — Потому что это моя собственность. А у тебя, Тимур, только два варианта: уйти добровольно или с полицией.
Он смотрел на неё, как на чужую. И вдруг Вероника поняла: именно сейчас всё закончилось. Все чувства, воспоминания, надежды — сгорели.
Она впервые за долгое время улыбнулась.
— Знаешь, Тимур, — сказала она, — у тебя всё время была одна ошибка. Ты думал, что я слишком мягкая. Но я мягкая только для тех, кто меня любит.
Адвокат молча кивнул. Тимур встал, пошёл собирать вещи. Марина Александровна плакала, бормотала что-то о разрушенной семье.
А Вероника наливала себе чай и чувствовала, как воздух в квартире снова становится её. Чистым. Без примесей чужой наглости.
Она смотрела в окно и думала: я осталась одна. Но лучше одна в своём доме, чем с ними в их афере.
И впервые за многие месяцы ей стало спокойно.
