Свадьбу Анна помнила не как день счастья, а как первый в жизни кредит доверия, который никто возвращать и не собирался. Огромный ресторан, музыка до утра, тамада с шутками уровня «а теперь давайте поцелуемся под крики «горько»» и целая армия родственников со стороны мужа, которых она видела впервые в жизни. И главное — всё за её счёт.
Анна тогда улыбалась, потому что так было положено. Жених — Максим — выглядел как победитель: у него новая жена, ресторан в центре города, гости сыты, выпивка рекой. Родители Максима сияли так, будто это они открыли бизнес на углу и продали его за хороший куш. Хотя, по факту, весь банкет оплачивала Анна — из денег, которые она годами копила, развивая свою маленькую, но доходную кофейню.
— Ну что, Анечка, молодец ты у нас, хозяйственная, — похвалила её свекровь Лидия Степановна, подталкивая к столу с красной рыбой и икоркой. — Сразу видно — в семье всё под контролем будет.
Анна только кивнула, поправив фату.
— Я ж говорю, сын, невеста у тебя золото. Даже больше — золотой кошелёк, — хохотнул тесть, чокнувшись стопкой с соседом по столу.
Максим ухмыльнулся, но не возразил. И вот тут у Анны внутри что-то кольнуло. Она поймала себя на том, что впервые за весь вечер ей неприятно. Не слова даже, а сам тон — будто все вокруг давно распределили роли: она — банкомат, а её муж и его родители — счастливые держатели карты.
— Ну а что ты хотела, — прошептала подруга Нина, оказавшись рядом, — у них на лицах написано: «добыча в клетке». Но ты улыбайся, улыбайся. Сегодня ведь твой день.
Анна улыбнулась. Слишком уж дорого ей обошлась эта улыбка.
Прошёл месяц после свадьбы. Супруги поселились в квартире Анны — той самой, которую она купила в ипотеку и выплатила сама, ещё до знакомства с Максимом. Его родители зачастили в гости чаще, чем курьер «Яндекс-еды».
— Мы тут с отцом подумали, — сказала Лидия Степановна, аккуратно снимая ботинки прямо в прихожей Анны (а коврик при этом утрамбовывая каблуком), — ремонт у нас назрел. Обои старые, сантехника течёт. А ты ведь у нас девочка не бедная. Поможешь родителям мужа?
Анна застыла.
— Простите, но у меня тоже расходы. Кредиты на кофейню, аренда, зарплаты, налоги…
— Аня, ну ты же всё равно зарабатываешь больше, чем Максим, — перебила свекровь, будто речь шла о том, кто моет посуду сегодня вечером. — А что, сын — мужчина, он деньги для будущего бережёт. А ты вот можешь помочь.
— Будущего? — усмехнулась Анна, — То есть он бережёт, а я трачу?
— Ну… у каждого своя роль, — пожала плечами Лидия Степановна, наливая себе чай из сервиза, купленного Анной.
Максим в этот момент сидел на диване и листал телефон.
— Макс, а ты что скажешь? — спросила Анна.
Он не отрываясь ответил:
— Ну маме и папе реально нужен ремонт. Ты ж знаешь, у них пенсия смешная. А у тебя бизнес. Ну, что тебе жалко?
И вот тут у Анны впервые зашло дыхание. Жалко? Это слово ударило, как пощёчина.
Вечером она рассказала всё Нине.
— Ну поздравляю, — хмыкнула та. — Твоя сказка о прекрасном браке официально началась. У свекрови всегда есть золотое правило: раз у невестки деньги есть — значит, они общие. Но её пенсия — это её личное.
— И что мне делать? — растерянно спросила Анна.
— Ты же взрослая девочка. Решай: будешь для них банкоматом или поставишь лимит на снятие наличных.
Анна засмеялась, но смех был нервный. Она ещё не знала, что это только начало.
Через неделю звонок от свекрови застал её в кофейне, когда бариста сбивался на третьем капучино.
— Анечка, — протянула Лидия Степановна сладким голосом, от которого у Анны пробежал холодок по спине. — Мы тут смету посмотрели… на ремонт. Получается где-то полмиллиона. Но ты не волнуйся, мы скромненько всё сделаем. Без излишеств.
Анна чуть не выронила телефон.
— Полмиллиона?! У меня таких денег нет!
— Ну ты что, смеёшься? — возмутилась свекровь. — У тебя две кофейни, всё идёт хорошо, у тебя же не ипотека, а у нас — дырки в потолке.
— У меня аренда, налоги и люди, которым я плачу зарплату!
— Вот и здорово, что у тебя есть люди, — хмыкнула свекровь. — Значит, не одна вкалываешь. А у нас с отцом одни болезни. Давай, будь умницей, помоги.
Анна в тот момент поняла: её жизнь начинает превращаться не в брак, а в бесконечный бухгалтерский отчёт.
Вечером разговор с Максимом перешёл в крик.
— Ты понимаешь, что твоя мама требует от меня полмиллиона?! — Анна ходила по комнате, сжимая кулаки.
— Аня, ну ты же хорошо зарабатываешь, — пожал плечами он.
— Ты хоть понимаешь, как это звучит? Ты женился на мне или на моём бизнесе?!
— Да ладно тебе, драму разводишь, — ухмыльнулся Максим. — Я ж не прошу себе «Лексус», я прошу помочь родителям. Это нормально.
— Нормально?! — Анна сорвалась. — Нормально жить за чужой счёт и даже не замечать, что это чужой труд?!
Он встал, глядя сверху вниз.
— Ты что, жадная?
Эти слова были последней каплей.
Анна впервые за браком подумала: а не зря ли я вообще вышла за него?
И внутри у неё родилось то, что станет переломным моментом всей истории: решимость.
Утро началось с запаха кофе. Анна всегда вставала раньше всех: в шесть утра она уже была на ногах, привычно включала кофемашину и садилась за ноутбук — проверять отчёты по кофейне. Максим, как всегда, валялся до девяти, и Анна пыталась не злиться, но выходило плохо.
Сегодня злость буквально сидела под кожей. Вчерашнее «Ты жадная» резало мозг, как нож.
— Доброе утро, — пробормотал Максим, выходя из спальни в мятой футболке и с телефоном в руках. — Кофе мне сделаешь?
Анна посмотрела на него так, будто он только что попросил её продать бизнес и купить ему билет на Мальдивы.
— Сделай себе сам.
Максим приподнял бровь.
— Ты чего?
— Я не твоя домработница, Максим.
— Ну началось… — протянул он и сел за стол. — Вчера ты истерику закатила, теперь демонстративно кофе не делаешь.
Анна резко захлопнула ноутбук.
— Максим, давай прямо. Твои родители хотят, чтобы я вложила полмиллиона в их ремонт. Ты меня даже не спросил, согласна ли я. Ты просто поставил перед фактом.
— Это мои родители, Ань! — вспыхнул он. — Ты что, хочешь, чтобы они жили в трущобе?
— Трущобы?! — Анна вскинула руки. — У них трёхкомнатная квартира в центре! А я всю жизнь вкалывала, чтобы у меня был угол, и то — в ипотеку!
Максим откинулся на стуле и с усмешкой сказал:
— Вот, начинается твоя любимая песня: «Я, я, я…» Ты всегда только о себе.
— О себе?! — Анна подошла ближе, глядя прямо в глаза. — Да если бы я думала только о себе, я бы сейчас жила одна, без твоей мамы на шее.
— Слушай, не перегибай, — холодно ответил он. — Мама просто хочет чувствовать, что у неё есть семья.
Анна рассмеялась. Смех получился нервный, почти истерический.
— Семья? У них семья — это я и мои деньги.
Через пару дней Лидия Степановна заявилась к ним домой «на чай». Но Анна знала: никакого чая не будет.
— Ой, Анечка, я тут смету окончательно уточнила, — бодро сказала свекровь, доставая из сумки папку. — Там вышло чуть больше… ну, шестьсот тысяч. Но это вместе с мебелью.
Анна замерла.
— С мебелью? Вы же говорили — только ремонт.
— Ну а как без мебели? — всплеснула руками свекровь. — Ты же сама понимаешь: стены новые, а диван старый — несоответствие.
Максим в это время сделал вид, что занят телефоном.
Анна медленно поднялась из-за стола и сказала тихо, но твёрдо:
— Знаете что, Лидия Степановна… Мебель вы будете покупать сами.
— Ой, какая ты стала! — вскинулась свекровь. — Мы ж семья! Разве деньги — это главное?
— Конечно, нет, — Анна усмехнулась. — Вот только почему-то именно деньги вы у меня просите.
— Потому что ты можешь, — не выдержала Лидия Степановна. — Ты должна помогать!
И вот тут у Анны сорвало крышу.
— Я ничего не должна! — выкрикнула она. — Это МОЯ квартира, МОЙ бизнес и МОИ деньги. И если вы не перестанете давить, я закрою для вас двери.
— Анна! — вмешался Максим, вскочив с дивана. — Ты что несёшь?! Это моя мать!
— Твоя мать сидит у меня в гостиной и требует с меня деньги, как будто я ей банк.
В глазах Лидии Степановны мелькнуло что-то злое, почти хищное.
— Ну и что? — процедила она. — Женщина должна вкладываться в семью мужа. А если ты не готова, может, Максиму стоит подумать, с кем он связал жизнь.
Анна побледнела.
— Вы серьёзно сейчас сказали?
— Более чем.
После того визита Анна три ночи подряд не спала. Она ходила по квартире, тихо открывала окна, чтобы вдохнуть прохладный воздух, и думала: А если они реально хотят меня выжить из собственной квартиры?
Максим вёл себя так, будто ничего не произошло. Он всё чаще задерживался у друзей, приходил под утро.
Однажды ночью Анна не выдержала:
— Ты где шляешься? — спросила она, когда он вошёл, пахнущий перегаром.
— У Санька посидели. Ты же всё равно на меня злишься, какая разница?
— Разница в том, что это моя квартира, и я хочу видеть здесь мужа, а не постояльца.
— Ах, моя квартира, — передразнил Максим. — Ты ещё табличку повесь: «Собственность Анны Ивановой».
— Да хоть повешу! — выкрикнула Анна. — Потому что это правда!
Он сделал шаг к ней и схватил за руку.
— Не ори на меня.
Анна вырвалась.
— Отпусти!
В глазах Максима мелькнула ярость, но он сдержался.
— Знаешь, Ань, с таким характером ты точно одна останешься.
— Лучше одна, чем с человеком, который женился на моём счёте.
На следующий день Анна пошла к юристу. Впервые в жизни. Она сидела в кабинете, руки дрожали.
— Девушка, — сказал юрист, — если квартира куплена вами до брака, она является вашей личной собственностью. Муж и его родители не имеют на неё никаких прав.
Анна кивнула. Ей стало легче. Но только на секунду.
— А если они будут жить тут? — спросила она.
— Тогда вы имеете полное право попросить их съехать. Даже через суд, если что.
Анна улыбнулась впервые за неделю.
В голове у неё родился план: Хватит. Я перестану быть банкоматом. Пора показать им настоящую цену семьи.
Вечером дома её встретила «делегация»: Максим, его мать и даже отец, который обычно отмалчивался.
— Анечка, мы решили, — торжественно произнесла Лидия Степановна, — ремонт будем делать. Начнём через месяц. Ты подпишешь пару бумаг, чтобы перечислить деньги.
Анна села на диван и посмотрела на них, будто перед ней троица из дешёвого сериала.
— Знаете, что я решила? — произнесла она спокойно. — Я никому ничего не подпишу.
— Что?! — хором выдохнули Максим и его мать.
— Более того, — продолжила Анна, — с сегодняшнего дня вы в моей квартире гости. И если будете вести себя как хозяева — дверь для вас закроется навсегда.
— Аня, ты с ума сошла? — взорвался Максим. — Это и моя квартира тоже!
Анна медленно достала из сумки документы и положила на стол.
— Читай. Куплено мною до брака. Всё моё.
В комнате повисла тишина. Даже тесть перестал ковыряться в телефоне.
И только Анна впервые за долгое время почувствовала себя хозяйкой своей жизни.
Анна никогда не думала, что слово «доверие» может звучать как оскорбление. Но именно так она услышала его из уст Максима через неделю после того, как выставила ультиматум.
— Ты понимаешь, что в браке доверие — главное? — сказал он вечером, стоя на кухне с банкой пива. — А у нас его нет.
— У нас нет доверия? — Анна едва не подавилась чаем. — Ты серьёзно сейчас? После того как твоя мама пыталась прописать меня в роли кошелька?
— Ты всё преувеличиваешь, — лениво протянул Максим. — Она просто хотела, чтобы ты помогла.
— На шестьсот тысяч, — напомнила Анна.
— Ну а что, для тебя это не деньги.
Анна резко поставила кружку на стол так, что фарфор звякнул.
— Максим, я тебе повторяю последний раз: это МОИ деньги. И тратить я их буду на себя и на свой бизнес.
Он усмехнулся и сделал глоток.
— Вот видишь, у нас действительно нет доверия.
Через пару дней Анна заметила странности. В кофейне пропала часть выручки из кассы. Сначала она решила, что ошибка бариста. Но потом бухгалтер сообщила, что в системе есть странные списания — будто кто-то переводил деньги со счёта фирмы на личную карту.
Анна напряглась.
— На чью карту? — спросила она.
Бухгалтер замялась.
— Ну… фамилия совпадает с вашей. Иванов. Но отчество другое.
У Анны похолодело внутри.
— Максим, — прошептала она.
Вечером дома она подошла к нему сразу в лоб.
— Максим, объясни, пожалуйста, почему деньги с моей кофейни вдруг оказались на карте какого-то Иванова?
Он даже не моргнул.
— А что такого?
— Что такого?! Ты украл деньги у меня из бизнеса!
— Ой, перестань, — отмахнулся он. — Я просто занял.
— Занял?! — голос Анны сорвался. — Ты даже не спросил!
— Аня, ну у меня свои расходы! Машина сломалась, друзьям должен… Ты же всё равно зарабатываешь.
Анна схватила его за руку и буквально встряхнула.
— Ты понимаешь, что это воровство?!
Максим вырвал руку и резко сказал:
— Да ты сама виновата! Постоянно под носом трясёшь своими доходами. Думаешь, мне приятно чувствовать себя нищим рядом с тобой?
Анна замолчала. Вот оно — настоящее лицо её мужа.
На следующий день она поехала к юристу снова.
— Если муж ворует деньги из бизнеса, что мне делать?
— Это семейный конфликт, — спокойно ответил юрист. — Но если у вас есть документы, подтверждающие, что фирма зарегистрирована только на вас, вы вправе обратиться в полицию.
Анна вышла из офиса и глубоко вдохнула. Полиция. Она даже представить не могла, что когда-то дойдёт до этого.
Вечером Максим снова пришёл домой поздно, навеселе.
— Ты куда деньги дел? — встретила его Анна у двери.
— Ань, ну хватит уже пилить. Всё верну, — сказал он, пошатываясь.
— Когда? — холодно спросила она.
— Да ну тебя, — махнул он рукой и пошёл к спальне.
Анна в тот момент почувствовала, что стоит на краю. Если сейчас промолчит — дальше будет только хуже.
Она схватила его за плечо.
— Стой! Либо завтра возвращаешь всё до копейки, либо я иду в полицию.
Максим развернулся и посмотрел так, будто готов ударить.
— Ты что, с ума сошла? Ты мою жизнь хочешь разрушить?
— Я хочу вернуть свою! — выкрикнула Анна.
Он зло рассмеялся.
— Да кому ты нужна без меня? Одна? Стареющая бизнес-леди с вечно усталым лицом?
Анна почувствовала, как у неё дрожат колени. Но вместо слёз внутри вдруг включился какой-то новый мотор.
— Лучше стареющая бизнес-леди, чем молодой тунеядец, — отрезала она.
Наутро раздался звонок в дверь. На пороге стояла Лидия Степановна.
— Анечка, сын мне всё рассказал. Ты что, в полицию собралась?
Анна холодно посмотрела на неё.
— Собралась.
— Ну ты даёшь! — всплеснула руками свекровь. — Родного мужа под статью посадить?! Это же позор!
— Позор — это воровать у жены, — ответила Анна.
— Аня, ну подумай! — голос свекрови дрожал. — Ты же понимаешь, если он пойдёт под суд, нам всем конец. Люди узнают!
Анна рассмеялась.
— Так вот вы чего боитесь! Не за сына переживаете, а за то, что соседи пальцем будут показывать.
Лидия Степановна побледнела.
— Да ты змея, — прошипела она. — Я всегда знала.
— А я всегда знала, что вы меня не любите, — спокойно ответила Анна. — Но теперь мне всё равно.
И захлопнула дверь прямо перед её носом.
Ночью Анна не спала. Она слышала, как Максим ворочается рядом. Он был трезвый, но от этого напряжение только сильнее.
— Ты правда пойдёшь в полицию? — вдруг спросил он в темноте.
— Да, Максим.
— Тогда учти: если я тону, то и тебя потяну за собой.
Анна вздрогнула.
— Это угроза?
— Это факт, — спокойно сказал он. — У меня есть свои связи.
И тогда Анна впервые почувствовала настоящий страх.
Но вместе со страхом внутри зажглась странная, тихая решимость: Раз так, значит, завтра я сделаю первый шаг. Пусть это будет война. Но война за мою жизнь.
Анна никогда не думала, что слово «дом» может превратиться в поле боя. Но именно так она ощущала свою квартиру последние недели. Каждый вечер был похож на шахматную партию, где любой её шаг мог обернуться скандалом.
Максим больше не скрывал злости. Он перестал даже играть в «любящего мужа». Теперь он открыто заявлял:
— Я здесь тоже хозяин.
И Анна каждый раз отвечала:
— Нет. Хозяин здесь тот, кто платил ипотеку.
Казалось бы, очевидный аргумент. Но Максим всегда находил, чем уколоть.
— Да кому ты нужна со своей ипотекой? Думаешь, если бумажка на тебя, то ты сильнее? Ха! Деньги не дают тебе уважения, Аня.
Анна молча сжимала зубы. Иногда хотелось схватить первую попавшуюся кружку и швырнуть в него. Но она держалась. Ей нужно было не выплеснуть эмоции, а выиграть эту войну.
Первый удар Максим нанёс по её бизнесу.
В кофейне неожиданно появилась налоговая проверка. Анна узнала об этом в самый разгар рабочего дня, когда бухгалтер в панике позвонила:
— Анна Сергеевна, тут инспекторы с проверкой! Говорят, поступил сигнал о нарушениях.
Анна бросила всё и рванула в кофейню. С документами у неё всегда было идеально, но сам факт, что кто-то «стукнул», говорил сам за себя. И Анна знала кто.
Вечером она встретила Максима в коридоре.
— Это ты? — спросила тихо.
— Что я? — изобразил он удивление.
— Это ты отправил жалобу в налоговую.
Он ухмыльнулся.
— А может, и я. А может, и нет. Главное, что ты теперь понимаешь: у меня есть руки длиннее, чем твои.
— Ты с ума сошёл, — прошептала Анна. — Это мой бизнес!
— А мне плевать, — спокойно сказал он. — Ты решила против меня идти — теперь сама огребай.
Ночью Анна долго лежала с открытыми глазами. Она впервые задумалась: А если он реально разрушит мою кофейню?
Тогда у неё не останется ничего — ни бизнеса, ни мужа, ни семьи.
Именно в ту ночь она решилась: пора действовать жёстко.
На следующий день Анна встретилась с Ниной. Подруга, как всегда, была прямолинейна.
— Так, слушай сюда, — сказала она, делая глоток кофе. — Первое: собирай доказательства. Всё — переводы, сметы, разговоры. Записывай. Второе: срочно к адвокату по семейным делам.
— Думаешь, развод? — спросила Анна.
— Думаю, это уже не брак. Это тюрьма. А ты в ней добровольно сидишь.
Анна улыбнулась. Горько, но искренне.
— Нинка, а если я останусь одна?
— Лучше одна, чем с ним, — отрезала подруга. — И не ври себе: ты уже одна.
Вечером Анна достала диктофон. Маленький, незаметный. И спрятала его на кухне.
Максим пришёл, как всегда, с телефоном в руках.
— Ну что, бизнесвумен, налоговая понравилась? — усмехнулся он.
— Ты этим гордишься? — спросила Анна.
— Конечно. Я хоть как-то влияю на ситуацию. А то ты меня совсем в ноль превратила.
— Ты сам себя превратил, Максим.
— Ага. А теперь ты ещё и полицию собралась подключать. Думаешь, я не знаю?
Анна замерла.
— Откуда?
— Да откуда надо, — хитро усмехнулся он. — У меня свои люди.
Диктофон работал. И Анна впервые почувствовала: у неё есть оружие.
Через пару дней она поехала к адвокату.
— У вас серьёзный случай, — сказал тот, прослушав запись. — Тут и угрозы, и давление, и фактически попытка рейдерского захвата бизнеса через жалобы.
— Значит, есть шанс? — спросила Анна.
— Есть. Но будьте готовы: будет грязно. Муж в разводах часто идёт ва-банк.
— Он уже идёт, — мрачно усмехнулась Анна.
Грязь началась быстрее, чем она ожидала.
Вечером снова пришла свекровь. На этот раз — с отцом Максима.
— Анна, — начала Лидия Степановна торжественным голосом, — мы подумали и решили: ты обязана прописать Максима в своей квартире.
Анна едва не поперхнулась.
— Простите, что?
— Ну как же! — подхватил свёкор. — Он твой муж. По закону он имеет право.
Анна сжала кулаки.
— Он не имеет права, если квартира куплена мной до брака.
— Но вы семья! — настаивала свекровь. — Это же неправильно, когда муж живёт как постоялец.
Анна рассмеялась.
— А вам не кажется неправильным, что ваш сын ворует у жены деньги?
Повисла тишина.
Максим вскочил:
— Хватит меня позорить!
Анна шагнула вперёд.
— Позоришь себя ты. И знай: я подала документы на развод.
— Что?! — хором взвыли Максим и его мать.
— То, что слышали, — холодно ответила Анна.
После этого в квартире начался ад. Максим то громко хлопал дверями, то пропадал на сутки, то приходил с друзьями «на посиделки», словно специально показывая: «Это и моя территория».
Однажды Анна нашла на столе свою тетрадь с записями по бизнесу. Вся она была изрисована какими-то пошлыми рисунками и оскорблениями.
Она позвонила Нине и расплакалась впервые за всё время.
— Я не выдержу, — сказала она сквозь слёзы. — Он меня уничтожает.
— Ты выдержишь, — уверенно ответила Нина. — Знаешь почему? Потому что у тебя уже есть план. Ты в игре, Ань. А он — в истерике. И поверь, истерики всегда проигрывают.
Анна вытерла слёзы и кивнула.
— Ты права. Это война. Но я выиграю.
На следующий день она заказала новые замки.
Когда мастер уже закручивал последний шуруп, Максим вернулся домой.
— Ты что творишь?! — закричал он.
— Я защищаю себя, — спокойно ответила Анна.
Он рванулся к мастеру.
— Убирайся отсюда, понял?!
Анна встала между ними.
— Попробуй только.
И в её голосе прозвучало то, чего Максим никогда раньше не слышал — ледяная уверенность.
Он отшатнулся.
— Ты совсем поехала, — прошептал он.
— Нет, Максим, — сказала Анна. — Я наконец-то встала на рельсы.
Именно в тот момент она поняла: обратного пути больше нет.
Теперь всё или ничего.
И скоро всё решится.
Анна проснулась от грохота. В гостиной что-то рухнуло. Сердце забилось так, будто выскочит из груди. Она накинула халат и выбежала.
На полу лежала ваза — та самая, которую ей подарила мама на новоселье. Осколки блестели, как лёд. Максим стоял рядом, пьяный, злой.
— Это специально? — спросила Анна. Голос дрожал, но не от страха — от ярости.
— А что? — ухмыльнулся он. — Ты уже всё равно решила меня выкинуть. Так хоть напоследок покажу, что я тоже хозяин.
— Ты хозяин только бардака, — ответила Анна.
Он шагнул к ней, схватил за руку.
— Ты думаешь, я так просто уйду? Это и мой дом!
Анна вырвала руку и почти закричала:
— Это МОЙ дом! И я больше не позволю тебе топтаться по моей жизни!
И тут раздался звонок в дверь.
Анна открыла — и увидела участкового. За ним — Нина, которая стояла с каменным лицом.
— Здравствуйте, — спокойно сказал полицейский. — Поступило заявление о домашнем конфликте.
Максим замер.
— Ты что, ментов вызвала?
Анна посмотрела ему прямо в глаза.
— Нет. Это сделала моя подруга. Но я благодарна.
Полицейский вошёл, разнял их.
— Молодой человек, успокойтесь. Разберёмся.
Максим попытался оправдаться:
— Это мои семейные дела!
— Ваши семейные дела заканчиваются там, где начинается чужая собственность, — жёстко сказал участковый.
Анна впервые за всё время почувствовала поддержку закона на своей стороне.
Через неделю суд вынес решение о разводе. Всё прошло быстро: квартира — её личная, бизнес — её личный. Максим остался ни с чем.
На выходе из суда он догнал Анну.
— Ты счастлива теперь? — спросил он, злобно прищурившись.
Анна остановилась, посмотрела на него спокойно.
— Да. Потому что наконец-то поняла: семья — это не те, кто тянет из тебя жилы. А те, кто даёт силы жить.
Максим хотел что-то ответить, но не смог. Просто развернулся и ушёл.
Анна вдохнула глубоко.
И впервые за много лет ей стало легко дышать.
Через три месяца у неё открылась вторая кофейня. Нина помогала с дизайном, бариста улыбались, клиенты возвращались.
Анна стояла у стойки, смотрела на людей и понимала: её жизнь наконец принадлежит ей.
И в этот момент она улыбнулась — широко, по-настоящему.
Смех внутри больше не был нервным.
Теперь он был свободным.
