Алина сжала мокрую тряпку, и капли воды упали на только что вымытый пол. В квартире стояла тишина — свекровь, Лидия Петровна, ушла в магазин, а муж Игорь задержался на работе. Наконец-то можно спокойно прибраться.
Она наклонилась, чтобы протереть плинтус, и вдруг услышала резкий звук ключа в замке. Сердце ёкнуло — слишком рано.
— Опять пол моешь? — раздался голос свекрови. — Как будто больше заняться нечем.
Алина не ответила, просто продолжила уборку. Лидия Петровна прошла на кухню, громко хлопнув дверцей шкафа. Через минуту она вернулась, держа в руках большую фарфоровую вазу — ту самую, «фамильную», которую обычно доставали только по праздникам.
— Поставлю её здесь, — сказала свекровь, водружая вазу на край журнального столика. — Пусть стоит на виду.
Алина нахмурилась. Столик был неустойчивый, а место — проходное.
— Лидия Петровна, может, поставить её в сервант? А то…
— Что «а то»? — женщина резко обернулась. — Ты мне теперь указываешь, где что ставить?
Алина вздохнула и потянулась за тряпкой снова. В этот момент рукав её кофты задел край вазы.
Раздался звонкий треск.
На полу лежали осколки.
Тишина.
Потом — резкий вдох свекрови.
— Ты… Ты… — её голос дрожал от ярости. — Это была последняя вещь, которую мне мама перед смертью подарила!
Алина побледнела.
— Я не специально… Просто задела…
— ВСЁ ТЫ НЕ СПЕЦИАЛЬНО! — Лидия Петровна вдруг закричала так, что Алина инстинктивно отпрянула. — Ничего ты делать не умеешь! Дом разорила, Игоря на шею посадила, даже ребёнка нормального родить не смогла — только девчонку!
Алина сжала кулаки.
— Не смейте так говорить о моей дочери.
— А что, неправда? — свекровь язвительно ухмыльнулась. — Муж кормит, одевает, а ты только полы моешь да вещи бьешь.
Из спальни раздался плач — проснулась маленькая Катя, испуганная криками.
Алина бросилась к дочери, но Лидия Петровна перегородила ей дорогу.
— Куда? Вазу разбила — теперь убегаешь?
— Моя дочь плачет!
— Пусть плачет. Может, хоть так научишься аккуратности.
В этот момент дверь открылась — на пороге стоял Игорь.
— Что здесь происходит?
— Спроси у своей жены, — фыркнула свекровь. — Она твою память о бабушке в мусор превратила.
Игорь посмотрел на осколки, потом на Алину. В его глазах не было ни злости, ни поддержки — только усталость.
— Ну… Бывает.
Алина почувствовала, как внутри что-то оборвалось.
Бывает.
Всего одно слово.
Но его было достаточно, чтобы понять — в этом доме она всегда будет чужой.
Катя наконец уснула, убаюканная тихим напевом Алины. Девочка всхлипывала во сне, будто чувствовала напряжение, витавшее в доме. Алина осторожно прикрыла дверь детской и замерла в коридоре, прислушиваясь к голосам на кухне.
— …она же не специально, мам. Ну, ваза и ваза…
Голос Игоря звучал устало, но в нём не было ни капли возмущения. Алина медленно подошла ближе, прислонившись к стене.
— Ты всегда её защищаешь! — шипела Лидия Петровна. — Я столько лет эту вазу берегла, а она взяла и разбила! И даже не извинилась!
— Она сказала, что нечаянно…
— А я должна верить? Ты посмотри на неё — ни капли раскаяния! Всю жизнь на шее у тебя сидит, ничего не делает!
Алина сжала кулаки. Ничего не делает? Она целыми днями стирала, готовила, убирала, возилась с Катей, пока Лидия Петровна смотрела сериалы и критиковала каждую её чашку, поставленную «не на то место».
Раздался звук передвигаемого стула.
— Ладно, мам, успокойся. Я поговорю с ней.
— Да что ты с ней поговоришь! Ты ей слово скажешь — она десять ответит! Надо жёстче, Игорь! Ты мужик или нет?
Алина не выдержала и шагнула в кухню.
— Я всё слышала.
Игорь вздрогнул и быстро отвернулся, делая вид, что наливает чай. Лидия Петровна же только презрительно скривила губы.
— Ну конечно, подслушивать — это ты мастерица.
— Хватит, — тихо сказала Алина, глядя на мужа. — Ты действительно считаешь, что я должна извиняться?
Игорь не поднимал глаз.
— Ну… Мама расстроилась. Ваза была памятная…
— Я же не нарочно!
— А я что, говорю, что нарочно? — он наконец посмотрел на неё, и в его глазах читалось раздражение. — Просто извинись, и дело с концом.
— Да, извинись, — ехидно поддакнула свекровь. — Хоть воспитанность покажешь.
Алина почувствовала, как по щекам катятся горячие слёзы.
— Хорошо. Извините, Лидия Петровна, что задела вашу вазу. И извините, что пять лет живу с вашим сыном. И извините, что родила вам внучку вместо внука.
Она резко развернулась и вышла, хлопнув дверью.
В спальне Алина уткнулась лицом в подушку, стараясь заглушить рыдания. Через несколько минут дверь скрипнула — это зашёл Игорь.
— Ну чего ты раздухарилась? — он сел на край кровати, но даже не попытался её обнять.
Алина подняла заплаканное лицо.
— Ты слышал, что твоя мама сказала про Катю?
— Ну, она погорячилась…
— ВСЕГДА ТЫ ТАК! — Алина вдруг закричала, сама испугавшись своей ярости. — Она меня постоянно оскорбляет, а ты только «мама расстроилась», «мама погорячилась»! Ты когда-нибудь за меня заступишься?
Игорь нахмурился.
— Не кричи. Катя услышит.
— А мне всё равно! Я больше не могу!
Она вскочила с кровати и начала швырять вещи в сумку.
— Ты куда? — Игорь встал, на его лице наконец появилось что-то похожее на испуг.
— К маме. Хоть там меня не будут считать никчемной дармоедкой.
— Да брось ты, — он попытался взять её за руку, но Алина вырвалась. — Ну сколько можно на пустом месте скандалить?
Алина остановилась в дверях, глядя ему прямо в глаза.
— Пустом? Значит, для тебя это пустяк?
Игорь молчал.
— Всё понятно, — прошептала она.
Через десять минут, держа на руках сонную Катю, Алина вышла из квартиры. Последнее, что она услышала — голос свекрови из гостиной:
— И не возвращайся!
Такси уже ждало у подъезда.
Такси медленно двигалось по ночным улицам, а Алина прижимала к себе спящую Катю, чувствуя, как по спине бегут мурашки. В голове стучало одно и то же: «Что я наделала? Куда я еду? Как жить дальше?» Телефон в кармане жакета вибрировал — Игорь. В пятый раз за последние десять минут. Она выключила звук.
— Мам, это я… Можно к тебе? — голос Алины дрожал, когда она звонила в дверь материнской квартиры.
Галина Ивановна открыла сразу, будто ждала. Взгляд её скользнул от заплаканного лица дочери к внучке на руках и сразу стал твёрдым.
— Заходи. Я чай поставлю.
Маленькая «хрущёвка» пахло пирогами и детством. Алина осторожно уложила Катю на диван, укрыв её старым пледом с оленями — тем самым, под которым сама засыпала в детстве.
— Рассказывай, — Галина поставила на стол две кружки, и Алина вдруг вспомнила, как в школьные годы они вот так же пили чай после её первых несчастий.
Слова вырывались обрывками, между рыданиями. Про вазу. Про оскорбления. Про то, как Игорь снова не заступился. Галина слушала молча, только брови всё ниже сдвигались к переносице.
— И что теперь? — спросила мать, когда Алина замолчала.
— Не знаю… — Алина сжала кружку, чувствуя жар через фаянс. — Может, на пару дней… Пока не остынем…
Галина резко встала, заставив ложку звякнуть о блюдце.
— Нет. Либо возвращайся сейчас и смирись, что так будет всегда. Либо… — она сделала паузу, — Либо решай вопрос кардинально.
Телефон Алины снова засветился. На этот раз не звонок — сообщение. «Ты где вообще?! Мама волнуется! Катя не простудится? Когда вернёшься?»
Галина увидела сообщение и фыркнула:
— Волнуется, значит. Интересно, о ком? О Кате или о том, кто теперь ужин готовить будет?
Алина не успела ответить. Телефон завибрировал снова — на этот раз звонок от неизвестного номера. Она машинально ответила.
— Ну что, насобирала маминых пирожков и домой? — в трубке чётко звучал голос Лидии Петровны. — Или уже поняла, что без Игоря ты никто?
Рука Алины сама сжала телефон так, что хрустнул корпус.
— Я перезвоню… — сквозь зубы произнесла она и отключила вызов.
Галина наблюдала за дочерью внимательно. В её глазах читалось то, что Алина видела всего несколько раз в жизни — холодную ярость.
— Дай-ка сюда, — мать протянула руку за телефоном.
Она набрала номер так быстро, что Алина не успела опомниться.
— Алло, Лидия Петровна? Это Галина, мать той самой «дармоедки». — Голос её звучал неестественно спокойно. — Вот что я вам скажу… Если ваша курица-сын не приедет завтра с извинениями — можете искать новую невестку. И да… — она сделала театральную паузу, — Вазу вам купим. Хрустальную. Чтобы следующая невестка не разбила.
Щелчок отключённого звонка прозвучал как выстрел. Галина протянула телефон обратно.
— Вот. Теперь можно пить чай.
Алина смотрела на мать широко раскрытыми глазами. Где-то в глубине души копилось облегчение — наконец-то кто-то за неё заступился. Но следом накатывал страх — а что будет дальше?
Катя во сне перевернулась на бок, уткнувшись носиком в плед. Алина машинально поправила одеяло.
— Мам… А если он не приедет?
Галина налила в обе кружки свежего чая. Пар поднимался ровными струйками.
— Тогда, дочка, ты скажешь спасибо судьбе. Потому что лучше одной, чем под каблуком у тёщи и мужа-подкаблучника.
За окном завыл ветер. Где-то в этом же городе сейчас был Игорь. Сидел на их с Алиной кровати и… Что? Думал, как вернуть жену? Или слушал, как мама убеждает его, что «она сама вернётся, голодная»?
Алина вдруг осознала, что впервые за пять лет дышит полной грудью. Да, было страшно. Но в этом страхе было что-то освобождающее.
Утро началось с тихого плача Кати. Алина открыла глаза, на мгновение не понимая, где находится. Потом всё вспомнила — мамин дом, побег, звонок свекрови… Она потянулась к дочери, но кроватка была пуста.
Из кухни доносились голоса:
— Баба, а где мама?
— Мама спит, рыбка. Давай я тебе кашу сделаю.
Алина накинула халат и вышла в коридор. Галина стояла у плиты, помешивая манную кашу, а Катя сидела на высоком детском стульчике, оставшемся ещё с Алининого детства, и болтала ногами.
— Доброе утро, — прошептала Алина.
Катя тут же потянула к ней ручки:
— Мама! Баба мне птичку из каши делает!
Галина повернулась, и Алина заметила тёмные круги под её глазами — видимо, мать почти не спала.
— Садись, я и тебе налила.
За завтраком царило неловкое молчание. Только Катя беззаботно лепетала про «бабушкины вкусные оладушки».
— Мам, ты вчера… — начала Алина, но телефон в спальне зазвонил.
Они переглянулись. Галина твёрдо покачала головой:
— Пусть позвонит ещё раз, если важно.
Телефон умолк, но через секунду зазвонил снова.
— Всё-таки пойду, — Алина встала из-за стола.
На экране мигало: «Игорь (3 пропущенных)». Она глубоко вдохнула и ответила.
— Наконец-то! — в трубке прозвучал раздражённый голос мужа. — Ты вообще понимаешь, что твоя мать нахамила моей?
Алина закатила глаза.
— Доброе утро тебе тоже. Катя в порядке, если ты хотел спросить.
На другом конце провода наступила пауза.
— Ну… конечно… Я просто… — Игорь сбавил тон. — Когда ты вернёшься?
— Я не знаю.
— Алина, хватит дуться! Мама уже купила новую вазу, если тебя это так волнует.
Её ладонь сжалась в кулак.
— Речь не о вазе, Игорь. Ты вообще понимаешь, что происходит?
Он вздохнул:
— Опять начинаешь… Ладно, я вечером заеду. Мама передала Кате новую кофточку.
Алина резко выдохнула:
— Не надо. Мы в порядке.
Она положила трубку и вернулась на кухню. Галина подняла на неё вопросительный взгляд.
— Он вечером хочет приехать.
— С извинениями?
— С кофточкой для Кати. От свекрови.
Галина громко поставила чашку на стол.
— Ну конечно. Вазу разбила — кофточкой замаливать.
Катя, почуяв напряжение, перестала есть и смотрела то на мать, то на бабушку.
— Мам, — Алина понизила голос, — расскажи мне… про неё. Почему она такая?
Галина отодвинула тарелку и облокотилась на стол.
— Лидия не всегда была стервой. Когда мы с ней работали в бухгалтерии, она была… другой.
Алина широко раскрыла глаза:
— Вы работали вместе?
— Лет двадцать назад. Пока её муж не запил. — Галина потянулась за сигаретой, хотя бросила курить, когда Алина была в пятом классе. — Он её бил. А она терпела, пока однажды не выгнала его с чемоданом на улицу.
Алина не могла поверить своим ушам.
— И что… она из-за этого стала такой?
Галина закурила, выпуская дым в форточку.
— Она стала сильной. Слишком сильной. Вырастила Игоря одна, построила карьеру… И решила, что все вокруг должны быть такими же. А если нет — слабаки и дармоеды.
Катя потянулась за хлебом и опрокинула стакан с молоком. Алина автоматически вскочила вытирать лужу, но Галина остановила её жестом.
— Пусть. Просто молоко. Не фамильная ваза.
Алина смотрела, как мать спокойно вытирает стол, и вдруг осознала: Лидия Петровна не просто ненавидит её. Она ненавидит в ней ту слабую женщину, которой была сама.
Телефон снова зазвонил. На этот раз сообщение:
«Приеду в 18:00. Мама передаёт, чтобы Катя была одета потеплее».
Алина показала сообщение матери. Галина затянулась и выпустила дым колечком.
— Значит, решай. Либо ты прощаешь им всё и возвращаешься к прежней жизни. Либо…
— Либо что?
— Либо встречаешь его как взрослая женщина, а не запуганная девочка. И решаешь, чего ТЫ хочешь.
Катя вдруг потянула Алину за рукав:
— Мама, мы домой сегодня?
Алина посмотрела в глаза дочери — такие же серые, как у Игоря. И поняла, что ответит не ей, а себе самой.
К шести вечера Алина нервно перебирала вещи в маминой спальне. Она трижды переодевалась — то в строгий брючный костюм, то в привычное домашнее платье, то в ту самую кофту, которую когда-то подарил Игорь. В конце концов остановилась на простых джинсах и нейтральной блузке.
— Мам, может, не надо сегодня? — голос её звучал неуверенно. — Скажем, что Катя плохо себя чувствует…
Галина, сидевшая на кухне с пасьянсом, даже не подняла головы:
— Трусишь?
— Нет! Просто… — Алина вздохнула. — Я не знаю, что ему сказать.
— Говори правду. Или молчи. Но не оправдывайся.
В прихожей раздался звонок. Катя, игравшая на полу с бабушкиными пуговицами, радостно вскочила:
— Папа пришёл!
Алина почувствовала, как сердце бешено застучало. Она медленно пошла открывать, вытирая ладони о бёдра.
Игорь стоял на пороге с огромным пакетом в руках. Он был в той самой синей рубашке, которую Алина выбрала ему на прошлый день рождения. Взгляд его скользнул по её лицу, затем ушёл куда-то за плечо.
— Можно войти?
Алина молча отступила. Игорь переступил порог, неуклюже снимая ботинки одной рукой. В пакете виднелись фрукты, пачка печенья и какая-то детская кофточка в яркой упаковке.
— Кать! Папа пришёл! — крикнул он неестественно бодро.
Девочка выбежала из кухни и тут же повисла на отце. Игорь поднял её на руки, преувеличенно кряхтя:
— Ой, какая тяжёлая! Ты там у бабушки пирогами объедаешься?
Алина стояла в стороне, наблюдая эту сцену. В дверях кухни появилась Галина, молча скрестив руки на груди.
— Здравствуйте, Галина Ивановна, — Игорь кивнул. — Спасибо, что приютили.
— Не за что, — сухо ответила мать. — Катя, иди ко мне, папа с мамой поговорят.
Когда кухонная дверь закрылась, в прихожей повисло неловкое молчание. Игорь переминался с ноги на ногу, затем протянул пакет:
— Это… мама передала. Говорит, Кате как раз по размеру.
Алина взяла пакет, не глядя:
— Спасибо.
— Ты… как? — Игорь потрогал рукой подбородок, где уже пробивалась щетина. — Мама переживает, что ты тут без вещей.
— У меня всё есть, — Алина посмотрела ему прямо в глаза. — Мама дала мне свои старые вещи.
Он кивнул, затем неожиданно потянулся к её руке:
— Слушай, давай… давай вернёмся. Ну что ты дуешься? Вазу же новую купили.
Алина резко отдернула руку:
— Ты серьёзно думаешь, что дело в вазе?
Игорь нахмурился:
— Ну что опять? Мама уже согласна забыть этот инцидент, а ты…
— Она назвала нашу дочь «не тем ребёнком», Игорь! — Алина повысила голос, затем осеклась, вспомнив про Катю за стеной. — Ты слышал это? Или опять «мама просто вспылила»?
Он тяжело вздохнул, потирая переносицу:
— Боже, как же ты зануда… Ну сказала и сказала. Катя же не поняла. Ты всегда всё слишком близко к сердцу принимаешь.
Алина почувствовала, как внутри всё сжимается. Она медленно отступила к стене, будто ища опору.
— Ты… ты действительно так думаешь?
Игорь развёл руками:
— Да что я такого сказал? Ну ладно, мама перегнула, я с ней поговорю.
Хватит уже театра устраивать, пора домой.
Из кухни донёсся смех Кати. Алина посмотрела в сторону этого звука, затем обратно на мужа.
— Нет.
— Что?
— Я не вернусь. Пока.
Игорь замер с открытым ртом, затем лицо его покраснело:
— Ты что, серьёзно? Из-за какой-то глупости?
— Это не глупость! — Алина сжала кулаки. — Это пять лет унижений! Пять лет, когда твоя мама решала, как нам жить! Когда ты ни разу не встал на мою сторону!
Он резко шагнул вперёд:
— Да кто тебе вообще квартиру купил? Кто машину оплатил? Без меня ты…
Дверь кухни распахнулась. Галина стояла на пороге с Катей на руках. Лицо её было каменным.
— Всё, разговор окончен. Дочка, проводи гостя.
Игорь ошарашенно посмотрел на тёщу, затем на жену:
— Ты… ты сама всё испортила. Когда одумаешься — звони. Но учти, мама может передумать прощать.
Алина молча открыла входную дверь. Игорь на секунду задержался на пороге, затем резко развернулся и вышел, громко хлопнув дверью.
Катя заплакала:
— Папа ушёл?
Галина прижала внучку к себе:
— Папа немного погорячился. Он ещё вернётся.
Алина стояла посреди прихожей, глядя на свою дрожащую тень на стене. В голове стучало только одно: «Я сказала нет. Впервые за пять лет я сказала нет».
Галина осторожно тронула её плечо:
— Держись, дочка. Первый шаг всегда самый трудный.
Алина кивнула и вдруг почувствовала, как по щекам текут горячие слёзы. Но впервые за долгое время это были слёзы не от бессилия, а от странного, нового чувства — собственного достоинства.
Прошла неделя. Алина сидела на кухне у матери, разбирая старые фотографии, которые Галина достала из шкафа. Катя спала в соседней комнате, уставшая после долгой прогулки в парке.
— Вот смотри, — Галина протянула дочери пожелтевший снимок. — Это я и Лидия на корпоративе. Ей тогда лет тридцать было.
Алина внимательно разглядывала фото. На нём — молодая, улыбающаяся Лидия Петровна, совсем не похожая на ту суровую женщину, которую она знала.
— Не верится, что это она…
— Люди меняются, — вздохнула Галина. — Особенно когда жизнь бьёт.
Вдруг телефон Алины завибрировал. Неизвестный номер. Она нахмурилась, но ответила.
— Алло?
— Это соседка ваша, Марья Ивановна, — прошипел в трубке женский голос. — Вы только не волнуйтесь, но у нас тут… ну, разговоры ходят.
Алина почувствовала, как по спине пробежали мурашки.
— Какие разговоры?
— Ну, Лидия Петровна всем рассказывает, что… — соседка понизила голос, — что Катя вам не от Игоря. Говорит, анализы требует.
Алина остолбенела. Рука сама сжала телефон так, что пальцы побелели.
— Что?!
— Я так, предупредить решила. Вы ж ко мне внучку водили, играть с моей Дашей… Хорошая девочка. Не хочу, чтобы сплетни слушала.
Алина едва выдавила «спасибо» и положила трубку. Лицо её горело, в ушах стучало.
— Что случилось? — Галина насторожилась.
— Она… она всем говорит, что Катя не Игорёва дочь!
Галина резко встала, опрокинув стул.
— Вот же… — она закусила губу, чтобы не выругаться при дочери. — Надо звонить Игорю. Сейчас же.
Алина сжала кулаки.
— Нет. Если он поверил этой ерунде — пусть сам звонит.
Но телефон зазвонил буквально через минуту. На экране — «Игорь».
Алина глубоко вдохнула и ответила.
— Ты слышала, что твоя мама… — начала она, но Игорь перебил:
— Алина, мне нужно с тобой поговорить. Серьёзно.
— О чём? О том, что твоя мать теперь сплетничает, будто я тебе неверной была?
На другом конце провода повисла тяжёлая пауза.
— Мама говорит… что у Кати глаза не моего цвета. И что ты в тот год часто задерживалась на работе…
Алина почувствовала, как земля уходит из-под ног.
— Ты… ты серьёзно это сейчас сказал?
— Я не утверждаю, что… — Игорь замялся. — Но мама настаивает на тесте ДНК.
В глазах у Алины потемнело. Она с трудом нашла слова:
— Хорошо. Приезжай завтра. Забирай материал на анализ. И знай — после этого мы с тобой больше не семья.
Она бросила трубку, не дожидаясь ответа. Тело трясло, слёзы текли сами собой. Галина молча обняла её за плечи.
— Дураки… — прошептала мать. — Совсем крышу потеряли.
Катя проснулась от шума и вышла в кухню, потирая глазки.
— Мама, ты плачешь?
Алина быстро вытерла лицо и потянулась к дочери.
— Всё хорошо, рыбка. Просто… маме грустно.
— Папа опять нашулил? — Катя серьёзно посмотрела на неё.
Алина и Галина переглянулись.
— Да, — честно ответила Алина. — Папа сказал глупость.
— Он часто говорит глупости, — вздохнула Катя, как маленькая старушка, и полезла в холодильник за йогуртом.
Алина смотрела на дочь и думала о том, что завтра её ребёнку придётся пройти через унизительную процедуру, чтобы доказать очевидное. Сердце разрывалось от боли и злости.
Галина села рядом, положив руку на её плечо.
— Решай, дочка. Если он действительно потребует этот тест — пути назад нет.
Алина кивнула. Впервые за все эти дни она почувствовала не боль, а холодную, спокойную решимость.
— Я знаю.
Она взяла телефон и написала Игорю одно сообщение:
«Завтра в 10 утра. Без твоей матери. Или не приезжай вообще.»
Ответ пришёл мгновенно:
«Я буду. С Катей поговорю наедине.»
Алина выключила телефон. Завтра будет война. И впервые в жизни она была готова дать бой.
Утро встретило Алину тяжёлым взглядом в зеркале. Она почти не спала — ворочалась, вставала пить воду, поправляла одеяло Кате. Теперь под глазами залегли тёмные тени, а пальцы слегка дрожали, когда она наносила макияж.
— Мам, я красиво? — Катя крутилась перед зеркалом в новом платье, купленном Галиной вчера.
— Очень, — Алина поправила дочери бант. — Папа скоро приедет.
— А бабушка Лида тоже?
— Нет, только папа.
Галина молча поставила перед Алиной кружку крепкого кофе.
— Ты уверена в своём решении?
Алина кивнула, обжигаясь горячим напитком.
— Да. Если он действительно потребует этот тест — всё кончено.
Ровно в десять раздался звонок. Алина глубоко вдохнула и пошла открывать.
Игорь стоял на пороге в помятой рубашке, без галстука. Его глаза были красными, будто он тоже не спал.
— Привет, — хрипло сказал он.
— Привет, — Алина отступила, пропуская его.
Катя бросилась к отцу, но не с обычной радостью, а осторожно, будто чувствовала напряжение.
— Пап, смотри, какое у меня платье!
Игорь механически погладил её по голове.
— Красивое…
Галина вышла из кухни с холодным выражением лица.
— Я пойду в магазин. Катя, пойдёшь с бабушкой?
— Нет! — девочка вдруг ухватилась за Алину. — Я с мамой!
Галина и Алина переглянулись.
— Хорошо, — вздохнула Галина. — Я быстро.
Когда дверь закрылась, в квартире повисло тяжёлое молчание. Игорь неуверенно переступил с ноги на ногу.
— Алина… насчёт вчерашнего…
— Ты пришёл за материалом на анализ? — холодно спросила Алина.
Игорь поморщился, будто от боли.
— Ты же понимаешь… мама просто переживает…
— А ты? — Алина прижала Катю к себе. — Ты тоже «переживаешь»?
Игорь опустил глаза.
— Я… я должен быть уверен.
Алина почувствовала, как внутри всё сжалось в тугой комок.
— Хорошо.
Она взяла со стола заранее приготовленный конверт и протянула ему.
— Здесь волосы Кати с расчёски. Мои — тоже. Отвези, куда считаешь нужным.
Игорь растерянно взял конверт.
— Ты… ты сама…
— Да. Чтобы потом не было вопросов.
Катя смотрела то на мать, то на отца, широко раскрыв глаза.
— Папа, что это?
Игорь вдруг опустился на колени перед дочерью.
— Катюш… это просто такая… игра. Чтобы узнать, чья ты.
— Я ваша, — просто сказала Катя. — Мамина и папина.
Игорь сжал конверт так, что бумага затрещала.
— Алина… может, не надо…
— Надо, — твёрдо сказала она. — И когда получишь результат, пришли мне скан. А оригинал — в суд.
— В суд?
— Да. На развод.
Игорь вскочил, как ужаленный.
— Ты что, с ума сошла? Из-за такой ерунды…
— Ерунды? — Алина засмеялась, но смех её звучал горько. — Ты потребовал доказать, что твоя дочь — твоя! После пяти лет! Это не ерунда, Игорь. Это конец.
Он молчал, переминаясь с ноги на ногу. Катя вдруг заплакала.
— Мама, папа, не ругайтесь!
Алина подняла дочь на руки.
— Мы не ругаемся, солнышко. Просто… папе нужно уйти.
Игорь стоял, будто надеясь, что это шутка. Потом медленно повернулся к выходу.
— Ты… передумаешь. Мама говорит…
— Твоя мама уже разрушила одну семью — свою, — тихо сказала Алина. — Теперь разрушила и нашу. Выходит.
Когда дверь закрылась за ним, Алина опустилась на диван, крепко прижимая к себе рыдающую Катю.
— Всё хорошо, доченька… Всё будет хорошо…
Она повторяла это как мантру, гладя дочь по волосам. Впервые за долгие годы Алина чувствовала не боль, а странное облегчение.
Галина вернулась через полчаса с пакетами. Увидев их с Катей на диване, молча поставила чайник.
— Всё?
— Всё, — Алина посмотрела в окно, где майское солнце заливало светом молодую листву. — Теперь только вперёд.
Катя, вытирая слёзы, спросила:
— А папа вернётся?
Алина крепко обняла её.
— Папа… папа всегда будет твоим папой. Но жить мы теперь будем по-другому.
Галина поставила перед ними две чашки с ароматным чаем.
— Выпейте. За новую жизнь.
Алина взяла свою чашку и сделала первый глоток. Горький. Как правда. Но за ним уже чувствовалась сладость свободы.
Прошло три месяца. Раннее сентябрьское солнце заливало светом маленький дворик, где Алина сидела за столиком с ноутбуком. Катя возилась рядом с новым рюкзаком — завтра первый день в новом садике.
— Мам, смотри, все наклейки на месте! — девочка гордо продемонстрировала рюкзак, украшенный единорогами.
Алина отвлеклась от работы и улыбнулась:
— Красота! Главное — не теряй его, как прошлый.
— Не потеряю! — Катя серьезно пообещала, затем задумалась. — А папа придёт завтра? Он же обещал…
Алина поймала себя на том, что снова сжимает кулаки при этих словах. Тест ДНК, конечно, подтвердил отцовство. Игорь звонил, писал, даже присылал деньги — но каждый раз находилась причина не встречаться с Катей. То работа, то «мама плохо себя чувствует»…
— Не знаю, рыбка. Но если не придёт — мы с тобой сходим в кафе, хорошо?
Катя кивнула, но глаза её потускнели. Алина погладила дочь по волосам. Эти предательские паузы перед ответом, эти взгляды исподлобья — всё это Катя унаследовала от отца.
В кармане зажужжал телефон. Незнакомый номер.
— Алло?
— Алина Сергеевна? Это из агентства «Весна». Вы нам резюме отправляли…
Через двадцать минут Алина опустила телефон, не веря своим ушам. Работа! Полноценная должность бухгалтера в хорошей фирме. С зарплатой, которой хватит на съёмную квартиру.
— Мам! — Катя трясла её за руку. — Ты почему плачешь?
Алина вытерла лицо и рассмеялась:
— Это слёзы радости, солнышко. У мамы теперь будет хорошая работа!
Вечером они с Галиной праздновали за ужином. Даже Катя получила бокал с детским шампанским.
— Ну что, дочка, — Галина подняла свою чашку. — Теперь ты точно встала на ноги.
Алина кивнула. Эти три месяца были адом — бесконечные разборки с Игорем через юристов, поиск работы, хлопоты о переводе Кати в новый сад. Но теперь…
Телефон снова зазвонил. На этот раз — Игорь. Алина хотела отклонить вызов, но Катя уже увидела имя на экране.
— Это папа! Мам, дай поговорить!
Пришлось взять трубку.
— Привет, — голос Игоря звучал странно — то ли взволнованно, то ли пьяно. — Я… можно я завтра Катю заберу? На пару часов.
Алина посмотрела на дочь, которая прыгала вокруг нее с криками «Папа! Папа!».
— Хорошо. В десять утра. Но только если точно придёшь.
— Приду, — он помолчал. — Алина… мама в больнице. Инфаркт.
В трубке повисло молчание. Алина сжала телефон, вспоминая всё, что эта женщина сделала с её жизнью. Но вместо ожидаемого злорадства почувствовала лишь усталость.
— Мне жаль.
— Она… перед инфарктом просила передать тебе извинения, — Игорь говорил с трудом. — Говорит, осознала… что натворила.
Катя дергала Алину за рукав:
— Мам, что папа говорит?
Алина закрыла глаза. Слишком поздно. Слишком много было сломано.
— Игорь… завтра в десять. Только не опаздывай.
Она положила трубку. Катя обнимала её за шею, что-то щебеча про завтрашнюю прогулку с папой. Галина наблюдала за ними, мудро молча.
— Мам, — Алина вдруг сказала. — Спасибо. За всё.
Галина улыбнулась и долила всем чаю.
— Ничего, дочка. Главное — ты нашла в себе силы.
Алина взглянула в окно, где первые жёлтые листья кружились в предвечернем воздухе. Да, она нашла. И теперь никто и никогда не заставит её снова стать той запуганной тенью, которой она была.
Телефон лежал на столе, снова молчаливый. Но теперь это молчание больше не ранило. Оно было просто… частью новой жизни.
