— Вот договор на квартиру, подпишите здесь и здесь, — нотариус протянула документы через стол, но рука свекрови опередила меня, выхватив бумаги прямо из-под носа.
Я замерла. В кабинете нотариуса повисла тишина. Мой муж Антон сидел между мной и своей матерью, старательно изучая рисунок на ковре. Галина Ивановна, моя свекровь, уже листала документы, будто это касалось именно её.
— Так, посмотрим, что тут у нас, — она нацепила очки и начала вчитываться в каждую строчку.
— Галина Ивановна, это документы на мою квартиру, — я старалась говорить спокойно, хотя внутри всё кипело. — Квартиру, которую мне оставила бабушка.
Свекровь подняла на меня взгляд поверх очков. В её глазах читалось недоумение, смешанное с возмущением.
— Милочка, ты теперь замужем за моим сыном. Значит, всё общее. И решения мы принимаем вместе, как положено в нормальной семье.
Нотариус неловко кашлянула:
— Простите, но наследство, полученное в браке, является личной собственностью наследника. Для оформления документов нужна только подпись Елены Сергеевны.
— Вот ещё! — свекровь отложила документы. — Антон, скажи своей жене, что в нашей семье так не принято. Все важные решения обсуждаются сообща.
Антон наконец оторвался от созерцания ковра и посмотрел на меня умоляющим взглядом. Я знала этот взгляд — он означал «не спорь с мамой, потом поговорим».
Три года назад, когда мы только начали встречаться, Антон казался мне самостоятельным и решительным мужчиной. Работал программистом в крупной компании, снимал отдельную квартиру, сам принимал решения. Но стоило нам пожениться год назад, как всё изменилось.
— Лена, мама права, — наконец выдавил он. — Давай обсудим это дома.
— Обсудим что? — я почувствовала, как терпение подходит к концу. — Это моё наследство от моей бабушки. Какое отношение к нему имеет твоя мама?
— Самое прямое! — Галина Ивановна встала. — Эта квартира может стать жильём для всей семьи. У нас с отцом Антона квартира маленькая, а тут целых три комнаты. Мы могли бы все вместе жить!
Я почувствовала, как земля уходит из-под ног. Жить вместе со свекровью? Это был мой самый страшный кошмар.
— Никто никуда не переезжает, — твёрдо сказала я и взяла документы. — Это квартира моей бабушки, и я буду решать, что с ней делать.
Пока я подписывала бумаги, чувствуя на себе испепеляющий взгляд свекрови, в голове проносились воспоминания последнего года.
Сначала всё было прекрасно. Мы с Антоном сняли уютную однокомнатную квартиру, обустроили её по своему вкусу. Я работала бухгалтером в небольшой фирме, он программировал. По вечерам готовили ужин вместе, по выходным гуляли в парке или ездили за город.
Первый звоночек прозвенел через месяц после свадьбы. Галина Ивановна начала приходить к нам без предупреждения.
— Я же мать, имею право навестить сына, — говорила она, проходя мимо меня в квартиру.
Потом начались советы. Как правильно готовить борщ («Антоша любит погуще»), как стирать его рубашки («Только руками, машинка портит ткань»), как убирать квартиру («У вас тут пыль на верхней полке, я еле дотянулась, чтобы протереть»).
Кульминацией стал день, когда я вернулась с работы и обнаружила свекровь, переставляющую мебель в нашей спальне.
— Кровать нельзя ставить изголовьем к окну, это плохая примета, — объясняла она озадаченному Антону.
— Галина Ивановна, это наша квартира, — попыталась я тогда обозначить границы.
— Квартира съёмная, — отрезала она. — А вот когда своя будет, тогда и решайте. А пока я просто помогаю.
Помощь свекрови выражалась в постоянном контроле. Она знала, сколько мы тратим на продукты («Слишком много, я на троих меньше трачу»), критиковала мой гардероб («Зачем столько чёрного? Антоше нравятся яркие цвета»), давала советы по карьере («Зачем тебе повышение? Больше работы, а толку»).
Антон во всём поддерживал мать. «Она желает нам добра», «У неё больше опыта», «Не обращай внимания» — это были его любимые фразы.
Два месяца назад умерла моя бабушка. Единственный близкий человек, который всегда меня поддерживал. Она оставила мне свою трёхкомнатную квартиру в хорошем районе — квартиру, в которой я выросла, где каждый уголок хранил тёплые воспоминания.
И вот теперь свекровь решила, что это семейная собственность.
Выйдя из нотариальной конторы, Галина Ивановна развернулась ко мне:
— Надеюсь, ты одумаешься и поймёшь, что семья важнее твоих эгоистичных желаний. Антон, поговори с женой!
Она села в такси и уехала, оставив нас с Антоном стоять на тротуаре.
— Лена, ну зачем ты так с мамой? — начал он.
— Антон, это моя квартира. Моё наследство. При чём тут твоя мама?
— Она хочет как лучше. Подумай, мы могли бы все жить вместе, экономить на аренде…
— И я бы сошла с ума через неделю, — перебила я. — Твоя мать и так контролирует каждый наш шаг. Что будет, если мы станем жить вместе?
— Не преувеличивай, — Антон нахмурился. — Мама просто заботливая.
— Заботливая? Она вчера час выговаривала мне за то, что я купила не ту туалетную бумагу!
— Ну и что? Подумаешь, сказала пару слов…
Я остановилась и посмотрела на мужа. Передо мной стоял тридцатилетний мужчина, который до сих пор не мог сказать матери «нет».
— Антон, я еду в бабушкину квартиру. Мне нужно там прибраться, разобрать вещи.
— Я с тобой.
— Нет, — я покачала головой. — Мне нужно побыть одной.
В квартире бабушки всё осталось так, как при её жизни. Вязаные салфетки на комоде, фотографии в рамках, её любимое кресло у окна. Я села в это кресло и заплакала. Впервые за долгое время плакала не от обиды или злости, а от тоски по человеку, который любил меня просто за то, что я есть.
Телефон зазвонил через час. Галина Ивановна, конечно.
— Елена, я всё обдумала. Предлагаю компромисс. Вы с Антоном переезжаете в эту квартиру, а мы с отцом займём одну комнату. Всего одну! У нас ремонт намечается, нам нужно где-то пожить пару месяцев.
— Нет, — ответила я.
— Что значит «нет»? — голос свекрови стал ледяным.
— Это значит, что я не дам вам ключи от квартиры. Ни на пару месяцев, ни на пару дней.
— Да как ты смеешь! Я мать твоего мужа!
— А я его жена. И это моя квартира.
— Посмотрим, что скажет Антон!
Она бросила трубку. Через десять минут позвонил Антон.
— Лена, ты что творишь? Мама в слезах!
— Твоя мама в слезах, потому что не может контролировать мою собственность.
— Это же всего на пару месяцев! Что тут такого?
— Антон, ты правда веришь, что на пару месяцев? Твоя мать, въехав сюда, уже никогда не уедет.
— Не говори глупостей!
— Хорошо, давай проверим. Пусть она назовёт точную дату начала ремонта и покажет договор с бригадой.
В трубке повисла тишина.
— Ну… они ещё не нашли подходящих рабочих…
— То есть никакого ремонта не планируется?
— Планируется! Просто… потом. Когда найдут.
Я вздохнула. Наивный Антон. Или не такой уж наивный? Может, ему просто удобно перекладывать все решения на мать?
— Я остаюсь здесь на ночь. Мне нужно подумать.
— О чём подумать? Лена, ты же не хочешь сказать…
— Я хочу сказать, что устала. От твоей матери, от её контроля и от того, что ты всегда на её стороне.
— Я не всегда на её стороне!
— Назови хоть один случай, когда ты поддержал меня, а не её.
Молчание.
— Вот именно, — сказала я и отключилась.
Следующие два дня я провела в бабушкиной квартире. Разбирала вещи, наводила порядок и думала. О своей жизни, о браке, о будущем.
На третий день пришёл Антон. Без мамы, что уже было достижением.
— Лена, давай поговорим.
Мы сели на кухне. Я заварила чай — бабушкин любимый, с чабрецом.
— Я поговорил с мамой, — начал Антон. — Она согласна не переезжать.
— Но?
— Но она хочет иметь ключи. На всякий случай. Мало ли что.
Я рассмеялась. Не смогла сдержаться.
— Антон, ты слышишь себя? Твоя мать хочет ключи от моей квартиры на всякий случай!
— Ну а что тут такого? Она же не будет приходить без спроса.
— Как она не приходит без спроса в нашу съёмную квартиру?
Антон покраснел.
— Это другое.
— Чем другое?
— Ну… там я тоже плачу за аренду. А тут…
— А тут моя собственность, и твоя мать не имеет к ней никакого отношения. Антон, ответь честно: ты можешь жить без постоянного контроля твоей матери?
Он долго молчал, глядя в чашку с чаем.
— Я не знаю, — наконец признался он. — Мне тридцать лет, а я не знаю. Она всегда решала за меня. Где учиться, где работать, на ком жениться…
— Что? — я поставила чашку. — Она выбрала меня?
— Не совсем… Просто когда мы начали встречаться, она сказала, что ты подходящая. Работящая, не избалованная, сирота…
— Сирота?
— Ну… у тебя же только бабушка была. Мама сказала, что это хорошо — не будет проблем со вторыми родителями.
Я почувствовала, как что-то внутри меня окончательно сломалось.
— То есть твоя мать выбрала меня, потому что я сирота и ей не придётся делить сына с моими родителями?
— Лена, не так всё…
— Именно так, Антон. И знаешь что? Она ошиблась. Я не сирота. У меня была бабушка, которая научила меня главному — уважать себя. И я больше не позволю твоей матери вытирать об меня ноги.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Я хочу сказать, что переезжаю сюда. Одна. А ты решай — или ты взрослый мужчина и муж, или маменькин сынок. Третьего не дано.
Антон встал:
— Ты ставишь мне ультиматум?
— Я ставлю тебя перед выбором. Либо наша семья — это ты и я, либо это ты, я и твоя мама в роли третьего лишнего. Точнее, в её понимании лишняя тут я.
— Мама не считает тебя лишней!
— Антон, она вчера прислала мне сообщение. Хочешь прочитать?
Я показала ему телефон. Сообщение от Галины Ивановны гласило: «Если бы не ты и твоя жадность, мой сын был бы счастлив. Но ничего, я найду способ вразумить тебя. В конце концов, мужья приходят и уходят, а мать у него одна».
Антон побледнел:
— Она… она просто расстроилась…
— Она написала правду. То, что думает на самом деле. Я для неё временное неудобство в жизни её сына.
Мы молчали. За окном начинало темнеть, в квартире становилось уютно и тихо. Так, как было при бабушке.
— Мне нужно время, — наконец сказал Антон.
— Бери сколько нужно. Я буду здесь.
Он ушёл, а я осталась в квартире, которая теперь была моим домом. Моей крепостью.
Прошла неделя. Антон не звонил, зато Галина Ивановна названивала по десять раз в день. Я не брала трубку. Потом она начала писать сообщения — от угроз перешла к уговорам, от уговоров к слезливым просьбам «не разрушать семью».
На восьмой день пришёл Антон. С чемоданом.
— Я переезжаю к маме, — сказал он с порога.
— Это твой выбор?
— Это… Лена, пойми, она моя мать. Она одна. У неё больше никого нет.
— У неё есть муж. Твой отец.
— Отец… отец делает то, что скажет мама. Он давно сдался.
— И ты тоже сдаёшься?
Антон опустил глаза:
— Я не могу её бросить. Она столько для меня сделала…
— Она сделала из тебя инфанта, который в тридцать лет не может принять самостоятельное решение.
— Не говори так о моей матери!
— А ты не говори мне о том, что она для тебя сделала. Она сделала всё, чтобы ты навсегда остался её маленьким мальчиком. И знаешь что? У неё получилось.
Антон взял чемодан:
— Я подам на развод.
— Хорошо, — спокойно ответила я. — Это будет честнее, чем жить в браке втроём.
— Мы не жили втроём!
— Антон, твоя мать принимала все решения в нашей семье. Где нам жить, что есть, как тратить деньги, когда заводить детей. Мы даже… — я запнулась. — Мы даже в постели не были вдвоём. Ты постоянно думал, что скажет мама.
— Это неправда!
— Это правда, и ты знаешь это. Иди к маме, Антон. Она будет счастлива. Наконец-то вернула своего мальчика.
Когда за ним закрылась дверь, я не заплакала. Было грустно, но одновременно и легко. Словно тяжёлый камень свалился с души.
Развод прошёл быстро. Делить было нечего — квартира моя, съёмную мы освободили, общего имущества не нажили. Галина Ивановна пришла на последнее заседание.
— Ты пожалеешь, — прошипела она мне на ухо. — Ты потеряла прекрасного мужчину.
— Я потеряла маменькиного сынка, — ответила я. — А прекрасного мужчину из него не вышло бы никогда. Вы постарались.
Прошёл год. Я живу в бабушкиной квартире, работаю, встречаюсь с друзьями. Недавно начала ходить на танцы — всегда мечтала, но Галина Ивановна считала это «несерьёзным занятием для замужней женщины».
Вчера случайно встретила Антона в магазине. Он постарел, располнел, в глазах потухший взгляд.
— Как ты? — спросил он.
— Прекрасно. А ты?
— Нормально. Живу с родителями. Мама говорит, мне не нужна отдельная квартира, зачем тратиться…
Я кивнула. Что тут скажешь?
— Лена, я… я иногда думаю, что если бы тогда…
— Не думай, — мягко перебила я. — Ты сделал свой выбор. И я сделала свой.
— Ты счастлива?
Я улыбнулась:
— Да. Я свободна и счастлива. А это дорогого стоит.
Мы разошлись. Он — к маме, которая наверняка ждала его с ужином и расспросами, куда это он так долго ходил. Я — в свою квартиру, где меня ждала тишина, уют и свобода принимать собственные решения.
На столе в гостиной стоит фотография бабушки. Она улыбается, и мне кажется, одобрительно. «Молодец, внученька, — словно говорит она. — Не дала себя в обиду. Не позволила превратить себя в обслугу для чужих людей».
И я знаю, что поступила правильно. Да, я потеряла мужа. Но обрела себя. А это гораздо важнее, чем жить в золотой клетке, пусть даже эту клетку называют семьёй.
Моя подруга Марина часто спрашивает, не жалею ли я. Нет, не жалею. Жалеть можно о том, что потерял что-то ценное. А я потеряла иллюзию. Иллюзию счастливого брака с человеком, который так и не смог стать взрослым.
Свекровь до сих пор иногда звонит. Оставляет сообщения на автоответчике. То угрожает, то плачет, то обещает «всё простить, если я одумаюсь». Я не одумаюсь. Я наконец начала думать. Своей головой, а не чужой.
И знаете, что самое интересное? Недавно встретила бывшую одноклассницу Антона. Она рассказала, что это уже третий его брак, который разрушила Галина Ивановна. Первые две девушки тоже не выдержали тотального контроля. Но они просто ушли. А я ещё и квартиру свою отстояла.
Сегодня утром проснулась от солнечного луча. Лежала в своей постели, в своей квартире, и думала о планах на день. Никто не будет звонить с требованием приехать и помочь. Никто не будет критиковать мой выбор. Никто не будет решать за меня.
Я встала, заварила кофе и села в бабушкино кресло у окна. За окном — весна, новая жизнь. И у меня тоже новая жизнь. Без свекрови, без мужа-подкаблучника, но зато своя. Настоящая. Честная.
И это — самое главное.
