— Я устала жить с твоими родственниками, — сказала Оксана и принялась доставать из шкафа свои вещи.
Максим замер в дверях спальни, держа в руках кружку с недопитым чаем. За его спиной слышались голоса из кухни — мать что-то объясняла сестре, та возражала, отец включил телевизор погромче.
— Ксюш, ну что ты… — начал он, но жена резко обернулась.
— Что я? Семь лет, Максим! Семь лет я терплю! — Она швырнула в чемодан свои джинсы, потом аккуратно положила сверху блузку. — Твоя мать каждое утро спрашивает, почему я так долго завтракаю. Твоя сестра берет мои вещи без спроса. А твой отец…
Оксана осеклась, прикусила губу. Максим поставил кружку на комод, подошел ближе.
— А что отец?
— Твой отец вчера сказал Лене по телефону, что я плохо готовлю борщ. Думал, я не слышу, но я стояла за дверью. «Оксанка, говорит, совсем не умеет готовить, как наша Галочка». Это про твою первую жену, если ты забыл.
Максим потер лоб рукой. Галю отец действительно любил, всегда ставил в пример, хотя та ушла от Максима к другому три года назад.
— Папа просто…
— Просто что? — Оксана достала из комода свое белье, бережно уложила в чемодан. — Просто не считает меня частью семьи? Просто думает, что я временная? Может, он прав.
Из кухни донеслись громкие голоса — сестра Максима Наташа что-то доказывала матери, размахивая руками. Мать шикала на нее, боясь, что соседи услышат. Эти вечерние споры стали обыденностью. Наташа после развода вернулась в родительский дом с двумя детьми, и теперь в трехкомнатной квартире жили семь человек.
— Куда ты поедешь? — тихо спросил Максим.
— К маме. Она одна живет, обрадуется. — Оксана сложила в чемодан свои книги, те самые, которые мать Максима называла «дурацкими романами». — Подумаю там, что дальше делать.
— А мы? А наша свадьба?
Оксана остановилась, держа в руках фотографию в рамочке — они с Максимом на море два года назад. Тогда все было по-другому. Тогда его родители еще жили отдельно, Наташа была замужем, а они с Максимом только начинали встречаться.
— Какая свадьба, Максим? — Она обернулась к нему. — Мы уже как муж и жена живем. Только я не жена, я квартирантка, которая еще и деньги за коммуналку вносит.
— Ты несправедлива…
— Несправедлива? — Оксана села на кровать, фотографию так и не убрала в чемодан. — А справедливо, когда твоя мать стирает мои вещи со своими, а потом говорит, что я должна быть благодарна? А справедливо, когда Наташа приводит сюда своих подружек, и они до двух ночи пьют вино на кухне, а мне завтра на работу?
Максим сел рядом с ней на кровать. В кухне стало тише — видимо, родители легли спать. Но Наташины дети еще не угомонились, в соседней комнате слышался детский смех и топот маленьких ног.
— Мы можем снять квартиру, — предложил он. — Я просто думал, что…
— Что экономить деньги важнее, чем наши отношения? — Оксана покачала головой. — Знаешь, что меня больше всего расстраивает? Не то, что мы живем с твоими родственниками. А то, что ты их всегда защищаешь. Всегда. Даже когда они неправы.
Максим хотел возразить, но понял, что она права. Когда мать делала Оксане замечания по поводу ее внешнего вида, он молчал. Когда отец критиковал ее кулинарные способности, он отделывался фразами вроде «не обращай внимания». Когда Наташа занимала их комнату для телефонных разговоров, он просил Оксану потерпеть.
— Я не хочу ссориться с семьей, — признался он.
— А со мной хочешь? — Оксана встала, подошла к зеркалу, поправила волосы. — Максим, я тебя люблю. Но я не могу больше жить в доме, где меня не принимают. Где каждый мой шаг обсуждают, каждое решение критикуют.
Она вспомнила, как месяц назад решила перекрасить волосы в более светлый оттенок. Мать Максима два дня качала головой и вздыхала, мол, была красивая девушка, а теперь испортилась. Отец буркнул что-то про современных женщин, которые не знают меры. Наташа съехидничала, что это дорого, наверное, в салоне красоты.
— Помнишь, как твоя мать отреагировала, когда узнала, что я работаю бухгалтером? — продолжила Оксана. — «А что, учительницей не судьба стать? Или врачом? Только деньги считать умеет».
— Мама просто из другого поколения…
— Из другого поколения, да. А твоя сестра из какого поколения? Она на два года младше меня, но ведет себя так, будто я ей что-то должна. Занимает нашу ванную по часу, оставляет грязную посуду, а когда я прошу убрать за собой, обижается.
Максим вспомнил вчерашний скандал. Наташа действительно оставила после себя гору грязной посуды, а когда Оксана начала мыть, стала возмущаться, что ее пристыдили перед детьми. Максим тогда встал на сторону сестры — мол, у нее трудный период, нужно понимать.
— А дети Наташи? — Оксана закрыла чемодан, проверила замки. — Вчера Димка разрисовал мои документы фломастерами. Знаешь, что мне Наташа сказала? «Дети есть дети, зато теперь твои справки веселенькие».
— Она же пошутила…
— Это были документы на квартиру, Максим! Мне пришлось весь день по инстанциям бегать, восстанавливать! А она пошутила! — Оксана взяла чемодан за ручку. — И ты, конечно, ее поддержал. Сказал, что с детьми всякое бывает.
Максим опустил голову. Он помнил тот день. Оксана была расстроена, нервничала, а он правда решил, что она из-за ерунды переживает. Подумаешь, документы испорчены, можно же восстановить.
— Я не понимал, что тебе так тяжело, — сказал он наконец.
— Не понимал? — Оксана остановилась у двери. — А когда твоя мать каждый день спрашивает, когда мы детей заведем, а потом добавляет, что Галя была бы уже мамой — это тебе не кажется тяжелым? Когда твой отец при каждом удобном случае рассказывает, какая Галя была хозяйственная, — это нормально?
— Они скучают по ней…
— Пусть скучают! Но не при мне! — Оксана повысила голос, потом спохватилась, заговорила тише. — Знаешь, что мне больше всего больно? Что ты им позволяешь. Ты позволяешь своей семье обращаться со мной как с прислугой. Я стираю, глажу, готовлю, убираю, плачу за коммуналку, а они считают, что я им мешаю жить.
Из соседней комнаты донесся детский плач — один из Наташиных сыновей, видимо, ушибся или поссорился с братом. Наташа зашикала на них, потом включила мультики погромче.
— Мне сорок лет, Максим, — Оксана говорила совсем тихо теперь. — Сорок. У меня не было детей, потому что первый муж не хотел. Не было своего дома, потому что развелись и пришлось продать квартиру. И вот я встретила тебя, подумала — наконец-то у меня будет семья. А получилось что? Я живу в чужом доме, где каждый считает себя вправе указывать мне, как жить.
— Оксань…
— Нет, дай договорить. — Она подняла руку. — Помнишь мой день рождения? Я попросила отметить дома, накрыла стол, позвала подруг. Твоя мать весь вечер делала замечания — то музыка громкая, то смех громкий, то мои подруги неподходящие. А в конце сказала, что в ее доме она хозяйка и праздники будет разрешать сама.
Максим помнил тот вечер. Мать действительно была недовольна, но он тогда подумал, что просто устала. Оксанины подруги были шумные, веселые, и, возможно, пожилым людям это мешало.
— Тогда я поняла, что это никогда не изменится, — продолжила Оксана. — Что в этом доме я всегда буду чужой. Что ты всегда будешь выбирать их, а не меня. Потому что они — семья, а я так, временное явление.
— Это неправда, я тебя люблю!
— Люблю — это не просто слова, Максим. — Оксана взялась за ручку двери. — Любить — это защищать. Это выбирать. Это говорить своей матери «не смей так разговаривать с моей женщиной». Это объяснять отцу, что сравнения с бывшей женой неуместны. Это требовать от сестры уважения к тому, кто живет в одном доме с ней.
— Мы можем все исправить…
— Можем? — Оксана горько улыбнулась. — Ты говоришь это уже полгода. «Можем исправить», «они привыкнут», «нужно время». А время идет, Максим, и ничего не меняется. Хуже того — я сама начинаю меняться. Я стала злой, раздражительной. Я не узнаю себя.
Она открыла дверь, выглянула в коридор. В квартире было тихо, только тикали часы на кухне да где-то капала вода.
— Знаешь, о чем я мечтаю? — спросила она, не оборачиваясь. — Проснуться утром и не думать о том, что кто-то оценивает, как я завтракаю. Прийти домой и не бояться, что кто-то будет недоволен моим настроением. Поговорить по телефону, не слушая замечаний о том, что я слишком громко смеюсь.
— Оксана, постой, — Максим догнал ее у входной двери. — Давай поговорим с родителями, объясним…
— Объяснишь? — Она повернулась к нему. — Ты попробуй. Объясни своей матери, что я не претендую на звание лучшей хозяйки мира, но имею право на уважение в собственном доме. Объясни отцу, что я не Галя и никогда ею не стану, но это не значит, что я хуже. Объясни Наташе, что ее проблемы не дают ей права превращать мою жизнь в ад.
Максим молчал. Он понимал, что разговор с семьей будет тяжелым. Мать обидится, отец скажет что-то про избалованное поколение, Наташа устроит истерику. Это будет скандал, который запомнится надолго.
— Я боюсь их расстроить, — признался он наконец.
— А меня ты не боишься расстроить? — Оксана покачала головой. — Понимаешь, Максим, я не прошу тебя выбирать между мной и семьей. Я прошу тебя защитить меня. Показать им, что я важна для тебя. Что мое мнение имеет значение. Что я не гостья, которая злоупотребляет гостеприимством.
Она надела куртку, взяла чемодан.
— Если что-то изменится — позвони, — сказала она. — А пока я не могу здесь жить. Не могу быть счастливой в месте, где меня не принимают.
— Сколько тебе нужно времени?
— Не знаю. — Оксана открыла дверь. — Может быть, неделю. Может быть, месяц. А может быть, навсегда. Это зависит не только от меня, Максим.
Она вышла на лестничную площадку, и дверь за ней закрылась. Максим остался стоять в прихожей, слушая, как стихают ее шаги. Из кухни донесся шум — мать встала попить воды. Она увидела его в прихожей и удивилась.
— Максимка, ты чего не спишь? А где Оксанка?
— Уехала к маме, — ответил он.
— Надолго? — Мать подошла ближе, заботливо потрогала его лоб. — Ты не заболел? Что-то бледный.
Максим посмотрел на мать — добрую, заботливую женщину, которая всю жизнь посвятила семье. Потом представил, как будет объяснять ей, что Оксана уехала из-за них. Представил ее слезы, обиды, вопросы «чем мы ей не угодили». Представил отцовское возмущение и Наташины претензии.
— Не знаю, мам, — сказал он. — Не знаю, надолго ли.
— Ну ничего, отдохнет у мамочки и вернется, — мать погладила его по щеке. — А мы пока без нее как-нибудь обойдемся. Я завтра борщ сварю, настоящий, как ты любишь.
Максим кивнул и пошел в спальню. На прикроватной тумбочке лежала фотография, которую Оксана не взяла с собой. Они оба смеялись на том снимке, обнявшись, счастливые. Тогда казалось, что впереди целая жизнь.
Теперь Максим не знал, будет ли у них завтра.
