— Завтра утром чтобы вещи были собраны, и чтобы духу твоего здесь не было! — голос Людмилы Петровны дрожал от едва сдерживаемой ярости, а её указательный палец, направленный прямо мне в лицо, походил на обвинительный приговор.
Я стояла посреди гостиной нашей квартиры — той самой, которую мы с Андреем купили всего полгода назад, вложив все наши сбережения и взяв ипотеку на двадцать лет. Стояла и не могла поверить своим ушам. Моя свекровь, женщина, которая ещё вчера мило улыбалась за семейным ужином и нахваливала мой борщ, сейчас требовала, чтобы я съехала из собственного дома.
Всё началось час назад. Я вернулась с работы раньше обычного — отпустили после сдачи квартального отчёта. Ключ повернулся в замке бесшумно, и я вошла в прихожую, предвкушая тихий вечер наедине с собой. Андрей был в командировке уже третий день, должен был вернуться только через неделю. А Людмила Петровна… она сказала, что поедет к подруге в область и тоже вернётся не раньше выходных.
Но из кухни доносились голоса. Я замерла, прислушиваясь. Голос свекрови звучал оживлённо, почти весело. Рядом с ней кто-то смеялся — женский голос, незнакомый.
— …и представляешь, Галочка, она до сих пор думает, что эта квартира их! — Людмила Петровна хихикнула, и от этого звука у меня по спине пробежали мурашки. — Наивная курица! Андрюша оформил всё на меня ещё до свадьбы, просто она об этом не знает. Договор купли-продажи подписывал он один, а в документах указан я как собственник. Она даже бумаги толком не читала, поверила на слово!
Кровь застучала в висках. Я прижалась к стене, боясь пошевелиться. Это не могло быть правдой. Не могло!
— Ну ты даёшь, Люда! — восхитилась её собеседница. — А она-то небось вкалывает, ипотеку платит?
— Конечно! — свекровь рассмеялась громче. — Половину отдаёт каждый месяц, как миленькая. Думает, за свою квартиру платит. А на самом деле — за мою! Я же говорила Андрюше: зачем тебе эта библиотекарша? Ни приданого, ни связей, родители — простые учителя из провинции. Но он заладил: люблю, люблю… Ну что ж, любовь любовью, а квартира должна быть в надёжных руках. Мало ли что.
Ноги подкосились. Я медленно сползла по стене, села прямо на пол в прихожей. В голове звенело. Андрей… мой Андрей, который клялся мне в вечной любви, который говорил, что мы команда, что всё у нас будет общее… Он обманул меня? Вместе с матерью?
— А когда она узнает? — спросила Галина с любопытством.
— Да когда надоест мне её терпеть, тогда и узнает, — беззаботно ответила свекровь. — Пока пусть работает, деньги приносит. Андрюшка мой не особо-то зарабатывает, хоть и старается. А эта дурочка неплохо получает в своей конторе. Но как только внуков нарожает — можно и выставить. Скажем, не сошлись характерами. Андрей разведётся, детей заберём через суд — у нас же квартира, а у неё ничего. И привет!
Я зажала рот рукой, чтобы не закричать. Слёзы текли по щекам, но я даже не пыталась их вытирать. Вся моя жизнь, все мои мечты, все планы рушились прямо здесь, прямо сейчас, в этой проклятой прихожей.
— Люда, ты гений! — восторгалась Галина. — Но а если она раньше что-то заподозрит?
— Да куда ей! — фыркнула Людмила Петровна. — Она же у нас правильная вся, доверчивая. Свекровь для неё — вторая мама. Всё мне рассказывает, советуется. Даже про их с Андреем интимные дела докладывает, представляешь? Я еле сдерживаюсь, чтобы не рассмеяться ей в лицо. Дура набитая!
Что-то во мне сломалось в этот момент. Или наоборот — что-то железное и холодное встало на место той наивной доверчивости, о которой говорила свекровь. Я медленно поднялась, вытерла лицо и достала телефон. Включила диктофон. А потом громко хлопнула входной дверью, будто только что вошла.
— Я дома! — крикнула бодро, пряча телефон в карман.
В кухне воцарилась тишина. Потом послышались торопливые шаги. Людмила Петровна выглянула в коридор, её лицо было бледным.
— Таня? Ты… ты рано сегодня.
— Да, отпустили пораньше, — я улыбнулась как можно естественнее, хотя внутри всё горело. — А вы что, не к подруге поехали?
— Планы изменились, — быстро ответила свекровь, её глаза забегали. — Галина сама приехала, вот сидим, чай пьём. Присоединишься?
— Конечно, — я прошла в кухню, поздоровалась с незнакомой женщиной — полной дамой лет шестидесяти с хитрыми глазками. — Я только переоденусь.
В спальне я включила диктофон снова и спрятала телефон под подушку, оставив микрофон открытым. Потом вернулась на кухню. Людмила Петровна и её подруга сидели напряжённые, как струны.
— Людмила Петровна, — начала я, наливая себе чай, — а я вот думала… Может, нам стоит переоформить квартиру на двоих с Андреем? Всё-таки мы семья, платим вместе. Как считаете?
Свекровь дёрнулась, чашка в её руках звякнула о блюдце.
— Зачем это? — её голос был выше обычного. — Всё и так прекрасно оформлено. Не стоит морочить голову с документами.
— Да, но ведь сейчас квартира оформлена только на одного человека, — я смотрела ей прямо в глаза. — Это же неправильно.
— На Андрея оформлена, на твоего мужа! — почти выкрикнула свекровь. — Чего тебе ещё надо?
— Точно на Андрея? — я наклонила голову, изображая удивление. — А можно взглянуть на документы? Просто для собственного спокойствия.
Людмила Петровна побагровела.
— Ты что себе позволяешь? Не доверяешь собственному мужу? Да кто ты такая, чтобы требовать документы?
— Я та, кто платит половину ипотеки каждый месяц, — спокойно ответила я. — И имею право знать, за что плачу.
Галина неловко заёрзала на стуле, поднялась.
— Мне, пожалуй, пора…
— Сиди! — рявкнула на неё свекровь, потом повернулась ко мне. — А ты… ты…
— Я что? — я откинулась на спинку стула, скрестив руки на груди. — Продолжайте, Людмила Петровна. Очень интересно послушать, кто я такая. Может, «наивная курица»? Или «дура набитая»? Или «библиотекарша без приданого»?
Свекровь побледнела, потом снова покраснела. Её рот открывался и закрывался, как у рыбы на берегу.
— Ты… ты подслушивала?
— Я пришла домой. В свой дом, как я думала. Но оказалось, что я плачу ипотеку за чужую квартиру. Это правда? Квартира оформлена на вас?
Людмила Петровна выпрямилась, её лицо приняло надменное выражение.
— Ну и что? Да, на меня! И что ты теперь сделаешь? Это мой сын покупал, мой сын оформлял, и он решил записать на мать. Это его право!
— То есть вы подтверждаете, что квартира, за которую я плачу, принадлежит вам? — я достала телефон, остановила запись. — Прекрасно. Это всё, что мне нужно было знать.
— Что ты там строчишь? — свекровь вскочила, попыталась выхватить у меня телефон, но я убрала его.
— Не ваше дело. А теперь послушайте меня внимательно, Людмила Петровна. У меня есть все чеки об оплате ипотеки. Все переводы со своего счёта. И теперь ещё и ваше признание, что квартира оформлена на вас, а не на Андрея, и что я была введена в заблуждение. Знаете, что это такое? Мошенничество. Причём в крупном размере.
— Ты не посмеешь! — прошипела свекровь, но в её глазах мелькнул страх.
— Посмею. Ещё как посмею. Завтра же пойду к адвокату. А потом в полицию. Посмотрим, что скажет следователь про вашу схемку. И Андрею придётся отвечать — он же участвовал в сделке.
Галина тихонько встала и выскользнула из кухни. Хлопнула входная дверь. Мы остались вдвоём — я и моя свекровь, которая внезапно выглядела гораздо старше своих лет.
— Ты всё неправильно поняла, — забормотала она, садясь обратно. — Это для вашего же блага было… Мало ли что, а квартира в надёжных руках…
— Бросьте, — я встала. — Я всё прекрасно поняла. Вы с самого начала планировали обмануть меня. Использовать как дойную корову, а потом выбросить. Только вот незадача — я не настолько глупа, как вы думали.
Я направилась к выходу из кухни, но свекровь вскочила, преградила мне путь.
— Стой! Что ты собираешься делать?
— Для начала — соберу вещи и съеду. Платить за чужую квартиру я больше не намерена.
— Ты не можешь! — в глазах Людмилы Петровны была паника. — Андрей… он тебя не отпустит!
— Андрей сделал свой выбор, когда обманул меня. Когда вместе с вами организовал эту подлость. Думаете, я буду жить с человеком, который способен на такое?
— Да кому ты нужна! — вдруг взвизгнула свекровь, срываясь. — Тридцать лет, ни кожи ни рожи, ни денег, ни связей! Андрей из жалости на тебе женился! Я его уговорила — мол, пусть хоть внуков нарожает, толк будет!
Я остановилась. Медленно повернулась к ней.
— Из жалости? — переспросила тихо.
— Да! — торжествующе выкрикнула свекровь, думая, что нашла моё слабое место. — Он мне сам говорил — жалко её, мол, старая дева, никто замуж не берёт! Ну и взял, дурак! А мог бы на Ленке жениться, помнишь Ленку? Дочка Виктора Палыча, у них бизнес свой! Но нет, подавай ему тебя!
Я смотрела на неё, на это искажённое злобой лицо, и вдруг мне стало её жалко. Эта женщина так и не поняла, что сама разрушила жизнь своего сына. Что из-за её интриг он потеряет жену, репутацию, возможно — свободу.
— Знаете что, Людмила Петровна, — сказала я устало. — Оставайтесь вы в этой квартире. Живите тут, радуйтесь. Только вот Андрея вам придётся содержать самой — он после развода и выплаты мне компенсации вряд ли сможет работать на прежнем месте. Да и кто возьмёт человека с судимостью за мошенничество?
— Судимостью? — свекровь отшатнулась.
— А вы как думали? Что я промолчу? Позволю себя обобрать и уйду тихонечко? Нет уж. Я работала как проклятая, отказывала себе во всём, чтобы платить за эту квартиру. И вы с Андреем ответите за свой обман по полной программе.
— Подожди! — свекровь бросилась ко мне, схватила за руку. — Давай договоримся! Я… я верну тебе деньги! Все, что ты заплатила!
— Откуда? — я усмехнулась. — У вас же денег нет, вы на пенсии. Или есть? Припрятали что-то?
Людмила Петровна закусила губу. Потом кинулась к серванту, достала из нижнего ящика какую-то папку.
— Вот! Смотри! У меня есть вклад, двести тысяч! Я отдам тебе всё, только не подавай заявление!
Я покачала головой.
— Двести тысяч? Я заплатила больше четырёхсот. И это не считая морального ущерба.
— Я… я продам дачу! У меня есть дача, шесть соток, домик! Продам и отдам тебе!
Было видно, как тяжело ей даются эти слова. Дача была её гордостью, она там каждые выходные проводила с весны до осени.
— И квартиру перепишете на меня и Андрея в равных долях, — добавила я.
— Что? Нет! Это слишком!
— Тогда до встречи в суде, — я развернулась.
— Стой! — крик свекрови был полон отчаяния. — Хорошо! Хорошо, я согласна! Только… только не разрушай Андрюшину жизнь! Он хороший мальчик, просто запутался!
— Хороший мальчик? — я обернулась. — Ему тридцать два года, Людмила Петровна. И он сознательно обманул женщину, которая его любила. Но знаете что? Я не буду подавать на него в суд. При одном условии.
— Каком? — в глазах свекрови затеплилась надежда.
— Вы расскажете ему правду. Всю правду. Что это была ваша идея. Что вы его уговорили. Что вы планировали избавиться от меня после рождения детей. Всё расскажете. При мне.
— Но… он же не поверит!
— У меня есть запись вашего разговора с подругой. Если понадобится — дам послушать.
Людмила Петровна села прямо на пол. Из её глаз потекли слёзы.
— Я всё потеряю… Сын меня возненавидит…
— Надо было думать раньше, — жёстко ответила я. — Когда строили свои подлые планы.
В этот момент в прихожей хлопнула дверь.
— Я дома! — раздался голос Андрея.
Мы обе замерли. Я — стоя посреди кухни с телефоном в руке, свекровь — сидя на полу в слезах.
— Мам? Тань? Вы где? — Андрей заглянул в кухню и остолбенел. — Что происходит?
— Твоя мать хочет тебе кое-что рассказать, — сказала я спокойно. — Правда, Людмила Петровна?
Свекровь подняла на сына заплаканное лицо.
— Андрюша… прости меня…
— Мам, что случилось? — он бросился к ней, помог подняться. — Таня, что происходит?
— Расскажите ему, — велела я свекрови. — Или я включу запись.
Людмила Петровна всхлипнула и начала говорить. Медленно, путаясь, но говорила. О том, как убедила его оформить квартиру на себя. Как планировала избавиться от меня. Как называла меня дурой и курицей.
Лицо Андрея менялось с каждым словом. Из встревоженного оно стало удивлённым, потом — потрясённым, и наконец — яростным.
— Мама, — прошептал он. — Мама, как ты могла? Я же любил её! Люблю! А ты…
— Я для тебя старалась! — вскрикнула свекровь. — Она тебе не пара! Ни денег, ни положения! Я хотела для тебя лучшего!
— Лучшего? — Андрей отшатнулся от неё. — Ты разрушила мою семью! Из-за тебя я потерял жену!
Он повернулся ко мне. В его глазах были слёзы.
— Таня… Танечка… прости меня. Я идиот. Я думал, мама плохого не посоветует. Думал, так надёжнее, квартира ведь большая, вдруг с нами что-то случится… Я не знал про её планы, клянусь!
Я смотрела на него, на этого взрослого мужчину, который всё ещё был маленьким мальчиком, слушающимся маму. И понимала — даже если он не знал о планах матери, он всё равно обманул меня. Не сказал, на кого оформлена квартира. Позволил мне платить за чужую собственность.
— Андрей, — сказала я тихо. — Ты знал, что квартира оформлена на твою мать?
Он опустил голову.
— Знал.
— И молчал. Позволил мне думать, что это наша квартира.
— Я… я собирался потом переоформить. Честно! Просто мама сказала, подождать надо, пока ипотеку погасим…
— И ты поверил? Или просто было удобно так думать?
Андрей молчал. А потом вдруг упал передо мной на колени.
— Прости меня! Умоляю, прости! Я всё исправлю! Мы прямо завтра пойдём к нотариусу, перепишем всё на тебя! Всю квартиру, только не уходи!
Я посмотрела на него сверху вниз. На мужчину, за которого вышла замуж. Которому доверяла. Который предал это доверие.
— Встань, — сказала устало. — Не унижайся.
Он поднялся, в глазах — надежда.
— Ты простишь меня?
— Нет, — ответила честно. — Но я не буду подавать в суд. Твоя мать обещала вернуть мне все деньги и переписать квартиру на нас обоих. Если она сдержит слово — мы просто разведёмся. Тихо, без скандалов.
— Но… но я люблю тебя!
— А я любила тебя. Любила и доверяла. Но ты выбрал маму. Выбрал её советы, её планы. Что ж, живи теперь с этим выбором.
Я прошла мимо него, мимо всхлипывающей свекрови. В спальне быстро собрала самое необходимое в сумку. Андрей стоял в дверях, смотрел.
— Куда ты?
— К родителям. Предупрежу сразу — если твоя мать не выполнит обещания, я подам заявление и на неё, и на тебя. У меня достаточно доказательств.
— Она выполнит, — глухо ответил он. — Я прослежу.
— Вот и славно.
Я застегнула сумку, накинула пальто. У порога обернулась. Людмила Петровна сидела на диване, закрыв лицо руками. Андрей стоял рядом, растерянный, раздавленный.
— Знаете, — сказала я, глядя на них обоих. — Вы достойны друг друга. Мать, готовая на любую подлость ради сына. И сын, который в тридцать два года не может принять решение без мамы. Живите дальше вместе. А я пошла строить свою жизнь. Без лжи и предательства.
Дверь за мной закрылась с тихим щелчком. Я спускалась по лестнице, и с каждым шагом становилось легче. Да, было больно. Да, все планы рухнули. Но я была свободна. Свободна от лжи, от манипуляций, от токсичной свекрови и её безвольного сына.
На улице шёл снег. Крупные хлопья медленно падали с тёмного неба, покрывая город белым покрывалом. Я подняла лицо вверх, позволяя снежинкам касаться моих горячих щёк. И улыбнулась.
Это был не конец. Это было начало. Начало новой жизни, в которой я буду сама выбирать свой путь. Без свекрови, которая строит козни за спиной. Без мужа, который не способен защитить свою семью от материнских интриг.
Звонил телефон — Андрей. Я сбросила вызов и заблокировала номер. Потом вызвала такси. Водитель оказался разговорчивым мужчиной средних лет.
— Домой едем? — спросил он, трогаясь с места.
— Домой, — подтвердила я. — К родителям. К тем, кто меня действительно любит.
И пока машина везла меня через заснеженный город, я думала о том, что иногда нужно потерять всё, чтобы обрести себя. Свекровь хотела выгнать меня из квартиры. Что ж, она добилась своего. Только вот победителем из этой истории вышла не она. Потому что я уходила не побеждённой, а освобождённой. И это была самая важная победа в моей жизни.
