— Значит, вот как всё на самом деле? — голос, звучавший из гостиной, заставил Свету замереть в коридоре.
— Не надо драматизировать, Елена Сергеевна, — вздохнул Олег. — Я всё объяснил.
— Объяснил? — женский голос дрогнул. — Ты лгал мне пять лет. Пять лет, Олег!
— Не лгал, — в голосе мужа звучало раздражение. — Просто не всё рассказывал.
Света бесшумно скинула туфли и осторожно прошла ещё несколько шагов по коридору. Сердце бешено колотилось в груди. В их квартире была какая-то Елена Сергеевна, с которой у мужа, судя по всему, были далеко не рабочие отношения.
— А что тут происходит? — Света вышла из полумрака коридора и застыла на пороге гостиной, сложив руки на груди…
Прежде чем вы погрузитесь в эту историю, хочу сказать: с сентября все мои истории будут выходить в Телеграме и ВК, подписывайтесь, чтобы не потеряться:
Телеграм-канал: https://t.me/+A25oiSNlp_oxMGFi
Группа ВК: https://vk.com/quietstories
Олег сидел в кресле, а напротив него, на диване, расположилась миловидная женщина лет сорока с аккуратно уложенными каштановыми волосами. Когда Света заговорила, они оба вздрогнули и обернулись.
— Света? — Олег встал, и на его лице отразилась растерянность. — Ты же должна была вернуться только в восемь.
— Да, как неудобно получилось, — она шагнула в комнату, не сводя глаз с незнакомки. — Представишь нас?
Женщина на диване поднялась, неловко одёрнув строгую юбку-карандаш:
— Здравствуйте, Светлана. Я Елена Сергеевна Воронцова.
— Очень приятно, — процедила Света. — И по какому поводу вы решили навестить моего мужа, Елена Сергеевна?
— Свет, не начинай, — Олег шагнул к ней. — Это не то, что ты думаешь.
— А что я должна думать? — она отступила на шаг, не позволяя ему приблизиться. — Я возвращаюсь домой и застаю тебя с незнакомой женщиной, которая говорит что-то о пяти годах лжи. Что я должна думать, Олег?
— Елена Сергеевна — директор школы, — выдавил Олег. — Нашей школы. Где учится Соня.
Света перевела взгляд на женщину, пытаясь вспомнить. Она редко ходила на родительские собрания — обычно этим занимался Олег. Учёба Сони была его вотчиной, а Света отвечала за быт и внешкольные занятия.
— Директор? — она нахмурилась. — И почему директор школы приходит к нам домой и говорит о какой-то лжи?
Елена Сергеевна выпрямилась, как будто проглотила указку:
— Я, пожалуй, пойду. Вам явно нужно поговорить.
— Нет, — Света шагнула вперёд, преграждая ей путь. — Вы останетесь и объясните, что тут происходит. Раз уж вы решили заявиться в мой дом, будьте добры объясниться.
— Свет, — в голосе Олега зазвучали умоляющие нотки, — давай сначала я всё объясню. Наедине.
— Наедине вы уже пообщались, — отрезала Света. — Теперь я хочу знать правду. Всю.
Она прошла в комнату и села в кресло напротив дивана, всем своим видом показывая, что никуда не уйдёт. Елена Сергеевна неловко опустилась на диван, а Олег остался стоять, переводя взгляд с одной женщины на другую.
— Я жду, — Света посмотрела на мужа.
Олег провёл рукой по волосам — жест, который он всегда делал, когда нервничал:
— Соня не наша биологическая дочь.
Чтобы понять, как Олег Соколов, 34-летний менеджер среднего звена с умеренной зарплатой, дошёл до такой жизни, нужно вернуться на восемь лет назад.
Они со Светой поженились молодыми, сразу после института. Как и многие пары, решили сначала «встать на ноги» — купить квартиру, обустроиться, а потом уже заводить детей. Но годы шли, квартира всё никак не покупалась, а биологические часы тикали.
Когда Свете исполнилось тридцать, они всерьёз задумались о ребёнке. Но получалось не сразу. Полгода попыток, год… Врачи говорили, что всё в порядке, просто нужно время и меньше стресса. Но время шло, а беременность не наступала.
Тогда они решились на ЭКО. Первая попытка, вторая, третья… Ничего. Только опустошённый счёт и душевные раны, которые становились всё глубже с каждой неудачей.
И вот, после очередного провала, они с Олегом сидели на кухне их съёмной квартиры. Света плакала, а он смотрел в окно на моросящий октябрьский дождь, чувствуя себя абсолютно беспомощным.
— Может, это знак, — сказала тогда Света, вытирая слёзы. — Может, нам не суждено иметь своих детей.
— Не говори так, — он взял её за руку. — Мы ещё можем попробовать.
— У нас больше нет денег на ЭКО, — покачала головой Света. — И я не уверена, что выдержу ещё одну неудачу.
— Тогда, может… — Олег сделал глубокий вдох, — может, усыновим?
Света подняла на него заплаканные глаза:
— Ты серьёзно?
— Абсолютно, — он сжал её руку. — Какая разница, как ребёнок появится в нашей семье? Главное, что мы будем любить его.
Так начался их путь к усыновлению. Долгий, изматывающий, полный бюрократических преград и эмоциональных американских горок. Сбор документов, проверки, собеседования, обучающие курсы для будущих приёмных родителей.
Но вот, наконец, наступил тот день, когда им позвонили из опеки и сказали, что есть ребёнок — трёхлетняя девочка Соня, от которой отказались родители сразу после рождения.
Когда они впервые увидели её — маленькую, с большими серыми глазами и светлыми кудряшками — Света сразу поняла: это их дочь. Её сердце ёкнуло, и она почувствовала ту самую любовь, о которой читала в книжках о материнстве.
Соня была тихой, настороженной, как многие дети из детских домов. Но постепенно, день за днём, оттаивала в их любви. Первая улыбка, первое «мама», первые детские секреты, доверенные на ушко — каждый такой момент был бесценным.
Они решили не скрывать от девочки правду о её происхождении, но рассказать, когда она будет готова понять. «Лет в двенадцать-тринадцать», — говорили психологи, — «когда начнёт формироваться идентичность».
Но время шло, Соня росла, а разговор всё откладывался. Сначала не хотели травмировать, потом боялись разрушить доверие, затем появились другие заботы…
А потом случилось непредвиденное.
— Как это — не наша? — Света смотрела на мужа, не веря своим ушам. — Что значит «не наша»?
— Биологически, — уточнил Олег. — Мы удочерили её, когда ей было три года. Ты… ты не помнишь?
— Что? — Света вскочила с кресла. — Ты с ума сошёл? Конечно, я помню рождение собственной дочери! Схватки, роды, первые недели без сна…
Она осеклась, заметив, как переглянулись Олег и Елена Сергеевна.
— Светлана, — директор школы заговорила мягко, как будто с больным ребёнком, — у вас никогда не было родов. Соня — приёмная девочка. В её документах это указано.
— Что за бред, — Света покачала головой, чувствуя, как земля уходит из-под ног. — У меня есть фотографии беременности. Я помню, как рожала в 68-м роддоме. Доктор Климов принимал роды.
— Свет, — Олег приблизился и осторожно взял её за плечи, — ты сама придумала эти воспоминания. Доктор Минаева говорила, что такое может случиться — ложные воспоминания как защитная реакция психики.
— Какой ещё доктор Минаева? — Света вырвалась из его рук. — О чём ты вообще говоришь?
— О вашем психотерапевте, — вмешалась Елена Сергеевна. — Вы посещали её после удочерения Сони. У вас была… реактивная депрессия. Вы не могли смириться с невозможностью иметь собственных детей.
Света смотрела на них, чувствуя, как к горлу подкатывает тошнота. Это какой-то кошмарный сон. Или розыгрыш. Или…
— Где мои фотографии? — она бросилась к шкафу, где хранились семейные альбомы. — Сейчас я вам покажу снимки УЗИ, фото из роддома…
Она лихорадочно листала страницы альбома, но почему-то не могла найти ни одной фотографии, где была бы запечатлена беременной. Вот их свадьба, вот отпуск в Турции, вот новогодний корпоратив… А вот они втроём — она, Олег и маленькая Соня, но девочке уже года три, не меньше.
— Не может быть, — Света захлопнула альбом. — Я помню, у меня были снимки. Я специально делала фотосессию на седьмом месяце.
— Свет, — голос Олега был полон боли, — не было никакой фотосессии. Не было беременности. Мы не смогли зачать ребёнка естественным путём, не помогло и ЭКО. Поэтому мы удочерили Соню.
— Зачем ты лжёшь? — в глазах Светы стояли слёзы. — Зачем вы оба лжёте?
Елена Сергеевна достала из сумочки какую-то папку:
— Вот, посмотрите. Это копия личного дела Сони из школы. Здесь указано, что она приёмный ребёнок. Вы сами предоставили эти сведения при поступлении в первый класс.
Света взяла папку дрожащими руками. Открыла. На первой же странице анкеты в графе «Сведения о родителях» стояло: «Приёмные родители: Соколов Олег Сергеевич, Соколова Светлана Андреевна».
— Этого не может быть, — прошептала она. — Я бы помнила.
— Вы помните, — мягко сказала Елена Сергеевна. — Просто не то, что было на самом деле. Доктор Минаева объясняла, что иногда психика создаёт ложные воспоминания, чтобы защитить нас от болезненной правды.
— И вы, значит, пять лет покрывали этот… самообман? — Света перевела взгляд на мужа. — Позволял мне жить в выдуманном мире?
— Не пять, а восемь, — тихо ответил Олег. — Соне сейчас одиннадцать, а к нам она попала, когда ей было три.
— И ты никогда не пытался… — Света не могла подобрать слова, — вернуть меня в реальность?
— Пытался, — Олег опустился на диван, вдруг став каким-то маленьким и беззащитным. — Первые месяцы я постоянно напоминал тебе правду. Но ты… ты впадала в такое состояние, что врачи боялись за твою жизнь. Начинались панические атаки, депрессия… В конце концов доктор Минаева сказала, что лучше позволить тебе жить с этими воспоминаниями. Что со временем ты сама примешь правду.
— Но этого не произошло, — заметила Елена Сергеевна.
— Не произошло, — согласился Олег. — Ты построила вокруг себя целый мир, Свет. С выдуманными воспоминаниями о беременности, родах, кормлении грудью… Ты рассказывала всем, какие у тебя были схватки, как отошли воды, как молоко прибывало…
Света закрыла лицо руками. В голове был туман. Она пыталась вспомнить конкретные детали своей беременности, родов — и не могла. Всё расплывалось, как будто смотришь на картину сквозь запотевшее стекло.
— И почему вы решили рассказать мне правду сейчас? — спросила она, не отнимая рук от лица.
— Соня узнала, — просто ответил Олег. — В школе кто-то из одноклассников сказал ей, что она приёмная. Она пришла к Елене Сергеевне с вопросами, а та позвонила мне.
— Мы должны были что-то решать, — подхватила директор. — Ребёнок в смятении. Она всегда считала себя вашей родной дочерью. А теперь узнала, что это не так, причём не от вас. Плюс выяснилось, что вы, Светлана, живёте в иллюзии. Мы не могли оставить ситуацию как есть.
— Где Соня сейчас? — Света наконец подняла голову.
— У моей мамы, — ответил Олег. — Я отвёз её туда после школы. Хотел сначала поговорить с тобой.
— И что ты ей сказал? — спросила Света. — О том, что её мать… сумасшедшая?
— Нет! — Олег вскочил. — Я никогда так о тебе не говорил! Я сказал, что нам с тобой нужно обсудить взрослые вопросы, и бабушка побудет с ней.
— А что ты сказал ей о ситуации? О том, что она узнала правду?
— Что мы всё объясним, когда она вернётся домой, — Олег сглотнул. — Что мы очень любим её, независимо от того, как она появилась в нашей семье.
Света кивнула. В голове постепенно прояснялось. Как будто туман рассеивался, и она начинала видеть очертания реальности. Реальности, в которой не было её беременности, её родов, её биологической связи с Соней.
— И что теперь? — она посмотрела на Елену Сергеевну. — Вы собираетесь сообщить в опеку, что приёмная мать Сони — психически нестабильна?
— Нет, конечно, — директор покачала головой. — Я здесь неофициально. Как человек, который заботится о благополучии ребёнка. И как… — она запнулась, бросив быстрый взгляд на Олега.
— Как кто? — Света перехватила этот взгляд. — Как близкий друг моего мужа?
— Мы с Еленой Сергеевной знакомы много лет, — осторожно сказал Олег. — Ещё до твоего… до того, как ты начала забывать реальность. Она помогала нам с документами для усыновления. И потом поддерживала.
— Поддерживала, — эхом повторила Света. — Насколько близко?
— Свет, — Олег покачал головой, — сейчас не об этом речь. Нам нужно решить, как быть с Соней. Что ей сказать, как жить дальше.
— Сначала я хочу знать правду, — Света поднялась. — Всю правду. Вы были любовниками?
Елена Сергеевна вспыхнула:
— Нет! Мы просто… друзья.
— С таким уровнем близости, что вы приходите к нему домой, когда меня нет, и обсуждаете мою психическую нестабильность?
— Я пришла поговорить о Соне, — директор встала, расправив плечи. — О ребёнке, который оказался в сложной ситуации не по своей вине. И да, мы с вашим мужем близкие друзья. Возможно, ближе, чем вам хотелось бы. Но это всегда была только дружба.
— И вы, конечно, никогда не мечтали занять моё место? — Света горько усмехнулась. — Стать мачехой для Сони?
— Свет, прекрати, — резко сказал Олег. — Елена Сергеевна всегда была на твоей стороне. Даже когда ты… когда начались проблемы, она настаивала, чтобы я был рядом с тобой. Поддерживал. Не сдавался.
— Как благородно, — Света отвернулась к окну. За ним моросил мелкий осенний дождь, напоминавший о том октябрьском вечере, когда, если верить их словам, она и Олег решили усыновить ребёнка.
Может, это и правда? Может, она действительно создала в своей голове целый альтернативный мир, где смогла родить, выносить, родить ребёнка? Так ли это невероятно для женщины, которая отчаянно хотела стать матерью?
— Я хочу поговорить с доктором Минаевой, — наконец сказала она. — И увидеть все документы об усыновлении. И медицинские карты — свою и Сони. Всё, что может подтвердить вашу версию.
— Хорошо, — кивнул Олег. — Завтра я всё организую.
— А сегодня я хочу поговорить с дочерью, — Света повернулась к ним. — Привези её домой, Олег. Нам нужно многое обсудить.
— Ты уверена, что готова? — в его голосе звучало сомнение. — Может, сначала поговоришь с врачом?
— Я готова, — твёрдо сказала Света. — Хватит лжи. Хватит недомолвок. Соня заслуживает знать правду. И я тоже.
Олег колебался:
— А что ты ей скажешь? О своих… воспоминаниях?
— Правду, — Света посмотрела ему прямо в глаза. — Что я так сильно хотела быть её мамой, что убедила себя в том, что родила её. Что моя любовь к ней была так велика, что создала целый мир иллюзий. И что я люблю её не меньше от того, что теперь знаю правду.
Елена Сергеевна кивнула:
— Это… хороший подход. Соня поймёт.
— А вас, Елена Сергеевна, я попрошу уйти, — Света повернулась к директору. — Семейные разговоры мы проведём без посторонних.
— Конечно, — директор подхватила свою сумочку. — Я и не планировала оставаться. Просто хотела убедиться, что вы… в порядке.
— В порядке ли я? — Света усмехнулась. — Узнав, что последние восемь лет жила в выдуманном мире? Что мой муж и все вокруг поддерживали эту иллюзию? Что я не родила собственного ребёнка, а моя дочь узнала правду не от меня, а от случайных людей? О да, я в полном порядке.
— Свет, — Олег сделал шаг к ней, — я всё делал ради тебя. Ради нас. Чтобы сохранить нашу семью.
— Семью, построенную на лжи? — она покачала головой. — Не знаю, Олег. Не знаю, можно ли такое простить. И не знаю, смогу ли я когда-нибудь тебе снова доверять.
— Мне лучше уйти, — Елена Сергеевна направилась к выходу. — Олег, если понадобится моя помощь — звони.
Когда за директором закрылась дверь, в квартире повисла тяжёлая тишина. Света смотрела на мужа, пытаясь увидеть в нём того человека, которого, как ей казалось, знала много лет. Но перед ней стоял почти незнакомец.
— Привези Соню, — наконец сказала она. — Нам нужно поговорить. Всем троим.
Олег кивнул и пошёл в прихожую за курткой. Света осталась одна в гостиной, глядя на семейные фотографии на стенах. Соня на качелях, Соня с тортом на день рождения, Соня с рюкзаком у школы… На всех снимках — счастливая, улыбающаяся девочка. Её дочь. Возможно, не рождённая ею, но, без сомнения, её дочь.
В глубине души Света знала: что бы ни случилось дальше, какую бы боль ни принесла правда, она никогда не перестанет любить Соню. А вот сможет ли она простить Олега и всех, кто поддерживал эту ложь годами, — совсем другой вопрос. Вопрос, на который у неё пока не было ответа.
Соня сидела на заднем сиденье машины, крепко сжимая в руках потрёпанного плюшевого медведя — своего первого друга, который был с ней ещё до появления в семье Соколовых. Медведя звали Топтыжка, и хотя Соня считала себя уже слишком взрослой для плюшевых игрушек, сегодня ей нужна была поддержка старого друга.
— Пап, а мама правда не помнит, что я приёмная? — спросила она, глядя на затылок отца.
Олег вздрогнул. Он не ожидал такого прямого вопроса.
— Не совсем так, — осторожно ответил он, следя за дорогой. — Она… создала в своей голове другую историю. Историю, в которой она тебя родила.
— Как в фильме «Матрица»? — уточнила Соня. — Типа, живёшь в ненастоящем мире?
— Что-то вроде того, — Олег слабо улыбнулся. Его дочь всегда схватывала на лету.
— А почему ты ей не сказал правду? — Соня наклонилась вперёд, упираясь локтями в спинку переднего сиденья.
— Потому что правда делала ей больно, — Олег вздохнул. — Очень больно. Твоя мама больше всего на свете хотела родить ребёнка. Когда это не получилось, она… заболела. Ей было так плохо, что врачи боялись за её жизнь.
— А потом мы удочерили меня, — Соня утвердительно кивнула. — И она придумала, что родила меня сама.
— Да, — Олег покосился на дочь через зеркало заднего вида. — Ты не расстроена?
— Из-за того, что приёмная? — Соня пожала плечами. — Нет. Кирилл из параллельного тоже приёмный, и ничего. Я просто не знала. Думала, что вы мои настоящие родители.
— Мы и есть твои настоящие родители, — Олег на мгновение оторвал взгляд от дороги и посмотрел на дочь. — Настоящие — не значит биологические. Настоящие — это те, кто любит, заботится, воспитывает.
— Знаю, — Соня кивнула. — Просто… странно, что вы мне не сказали.
— Мы собирались, — Олег снова вздохнул. — Но всё время откладывали подходящий момент. Сначала ты была слишком маленькой, потом у мамы были… сложности. Потом я просто боялся, что ты расстроишься, что больше не будешь считать нас своей семьёй.
— Глупости, — фыркнула Соня. — Вы — моя семья. Неважно, как я у вас появилась.
Олег почувствовал, как к горлу подкатывает ком. Их дочь, не по крови, но по любви, оказалась мудрее многих взрослых.
— А что теперь будет? — спросила Соня после паузы. — Мама сильно расстроится?
— Наверное, — честно ответил Олег. — Но мы будем рядом. Поможем ей. Вместе.
— А вы не разведётесь? — вопрос прозвучал так внезапно, что Олег едва не проехал на красный свет.
— С чего ты взяла? — он резко затормозил у светофора.
— Не знаю, — Соня пожала плечами. — Когда родители обманывают друг друга, они обычно разводятся. Так у Кирилла было. И у Насти из нашего класса.
Олег молчал, не зная, что ответить. Он не мог обещать дочери, что всё будет хорошо. Не мог гарантировать, что Света простит восемь лет лжи. И уж точно не мог сказать, что их брак, основанный на иллюзиях, способен пережить столкновение с реальностью.
— Я не знаю, что будет дальше, — наконец сказал он. — Но что бы ни случилось, мы оба будем любить тебя. Всегда.
Когда Олег с Соней вернулись домой, Света сидела на кухне с чашкой остывшего чая. Перед ней лежала стопка фотоальбомов, которые она, видимо, пересматривала в их отсутствие.
— Мам, — Соня подбежала к ней и крепко обняла, — не плачь. Всё хорошо.
— Всё хорошо, — эхом повторила Света, гладя дочь по голове. — Теперь всё будет хорошо.
Она подняла глаза на Олега, и он увидел в них не только боль, но и решимость. Света словно повзрослела за эти несколько часов — осунулась, под глазами появились тени, но взгляд стал яснее, тверже.
— Соня, — она отстранила дочь и посмотрела ей в глаза, — мне нужно тебе кое-что объяснить. О нас. О том, как ты появилась в нашей семье.
— Я знаю, — Соня кивнула. — Папа уже рассказал. Вы меня удочерили, когда мне было три года. А ты… ты придумала, что родила меня, потому что очень хотела быть моей настоящей мамой.
Света бросила быстрый взгляд на Олега:
— Да, всё так. Я… я очень хотела ребёнка. Настолько, что когда не смогла родить сама, моя голова создала воспоминания о беременности и родах. Ты понимаешь, о чём я?
— Типа как защитный механизм? — Соня села рядом. — Нам на биологии рассказывали, что мозг иногда так делает, чтобы защитить человека от стресса.
— Именно, — Света слабо улыбнулась. — Умница моя. В общем, все эти годы я была уверена, что родила тебя. А теперь… теперь я знаю правду. И мне нужно с ней как-то жить дальше.
— Ты всё равно моя мама, — Соня положила голову ей на плечо. — Неважно, родила ты меня или нет.
— Конечно, родная, — Света обняла дочь. — Конечно, я твоя мама. И буду ею всегда.
Олег стоял в дверях кухни, не решаясь присоединиться к ним. Чувствовал себя лишним в этой картине семейного единения.
— Олег, — Света наконец подняла на него глаза, — нам нужно поговорить. Наедине.
— Я понимаю, — он кивнул. — Соня, может, ты пока почитаешь в своей комнате?
— Только не ругайтесь, ладно? — девочка переводила взгляд с одного родителя на другого. — Обещаете?
— Обещаем, — Света поцеловала её в макушку. — Иди, милая. Мы скоро позовём тебя ужинать.
Когда Соня ушла, Света жестом указала Олегу на стул напротив:
— Садись. Разговор будет долгим.
Он сел, чувствуя, как внутри всё сжимается от страха и ожидания худшего.
— Я просмотрела альбомы, — Света кивнула на стопку фотографий. — И поняла, что ты был прав. Нет ни одного снимка моей беременности, ни одного фото из роддома. Только Соня уже большая, трёхлетняя.
— Да, — Олег сглотнул. — Ты… вспомнила?
— Не совсем, — она покачала головой. — Но я верю, что ты говоришь правду. Слишком много доказательств. И то, что я не могу вспомнить конкретных деталей родов, хотя уверена, что рожала… Это тоже симптом.
— Свет, я… — он запнулся, не зная, как выразить то море вины, что затопило его.
— Не надо, — она подняла руку, останавливая его. — Я не готова сейчас слушать извинения. Я хочу понять, что делать дальше.
— Что ты имеешь в виду?
— Нашу жизнь, Олег, — Света смотрела на него в упор. — Мне нужно лечение. Серьёзное лечение. Если я создала в своей голове целый альтернативный мир и жила в нём восемь лет, то я… больна. И нуждаюсь в помощи.
— Я найду лучших специалистов, — поспешно сказал Олег. — Деньги не проблема, я возьму кредит, продам машину…
— Дело не только в деньгах, — перебила Света. — Дело в доверии. Я не знаю, смогу ли когда-нибудь снова тебе доверять, Олег. Ты лгал мне восемь лет. Поддерживал мои иллюзии вместо того, чтобы помочь встретиться с реальностью.
— Врачи говорили…
— Я знаю, что они говорили, — снова перебила Света. — Что правда может спровоцировать рецидив. Что лучше не травмировать. Но это всё отговорки, Олег. Ты просто выбрал лёгкий путь. Тебе было удобнее жить с моими иллюзиями, чем бороться за моё выздоровление.
Олег опустил голову. Она была права. Он действительно выбрал путь наименьшего сопротивления. Сначала говорил себе, что это временно, что вот-вот начнёт постепенно открывать Свете правду. Потом привык к статус-кво. А затем просто убедил себя, что так лучше для всех.
— И твоя дружба с этой женщиной, Еленой, — продолжала Света. — Она знала правду всё это время? Все эти годы обсуждала со мной Сонино обучение, смотрела мне в глаза и знала, что я живу в выдуманном мире?
— Да, — тихо признался Олег. — Она знала.
— И сколько ещё людей в курсе? — в голосе Светы звучала горечь. — Родители? Друзья? Соседи? Все вокруг знали, что я… не в себе?
— Только самые близкие, — Олег поднял глаза. — Мои родители, твоя мама. Пара друзей, которые помогали с Соней, когда ты… когда были плохие дни.
— Плохие дни? — Света нахмурилась. — Какие ещё плохие дни?
Олег побледнел, поняв, что сказал лишнее:
— Иногда у тебя были… эпизоды. Ты впадала в депрессию, отказывалась вставать с постели, говорила, что больше не можешь так жить…
— И я не помню этого? — Света в ужасе уставилась на него. — Боже, что ещё я не помню?
— Немного, — поспешил заверить Олег. — Последний такой эпизод был года четыре назад. С тех пор всё было… стабильно.
— Стабильно, — эхом повторила Света. — Я стабильно жила в выдуманном мире, а ты стабильно мне подыгрывал.
Она встала и подошла к окну. За ним моросил всё тот же осенний дождь, равнодушный к человеческим драмам.
— Я не могу так больше, Олег, — наконец сказала она, не оборачиваясь. — Не могу жить в доме, где все стены пропитаны ложью. Не могу смотреть в глаза людям, которые годами водили меня за нос.
— Что ты предлагаешь? — его голос дрогнул.
— Пожить отдельно, — Света повернулась к нему. — Мне нужно время. Пространство. Возможность разобраться в себе без твоего… влияния.
— Ты хочешь развода? — прямо спросил Олег.
— Я не знаю, чего хочу, — честно ответила Света. — Сейчас я просто хочу понять, кто я на самом деле. Где заканчиваются мои иллюзии и начинается реальность. А для этого мне нужно побыть одной.
— А Соня? — Олег побледнел ещё сильнее. — Ты хочешь забрать её?
— Нет, — Света покачала головой. — Пусть пока останется с тобой. Здесь её школа, друзья, привычная обстановка. Я буду навещать её, конечно. Мы всё ей объясним. Она поймёт.
— Куда ты пойдёшь? — Олег чувствовал, как рушится его мир.
— К маме, — Света отвернулась к окну. — На первое время. Потом, может быть, сниму квартиру. Найду работу получше. Начну ходить к психотерапевту. Разберусь со своей… проблемой.
— Свет, — Олег поднялся и подошёл к ней, — я люблю тебя. Всегда любил. Всё, что я делал…
— Не надо, — она подняла руку, не позволяя ему коснуться себя. — Не говори, что делал это из любви. Настоящая любовь не строится на лжи, Олег. Она строится на правде, какой бы горькой та ни была.
Он отступил, чувствуя, как что-то окончательно ломается между ними. Что-то, что, возможно, уже не починить.
— Когда ты уедешь? — спросил он тихо.
— Сегодня вечером, — Света наконец повернулась к нему. — Соберу вещи и уеду. Скажем Соне, что мне нужно побыть у бабушки, помочь ей. Она не должна переживать из-за нас.
— А как же ты? — Олег смотрел на женщину, которую, как ему казалось, знал всю жизнь, и не узнавал её. Или, может быть, впервые видел настоящую Свету — без иллюзий, без самообмана.
— А я буду учиться жить заново, — она впервые за весь разговор улыбнулась. Грустно, но с каким-то внутренним спокойствием. — Учиться принимать правду, какой бы болезненной она ни была. Учиться быть настоящей — для себя, для Сони… Может быть, когда-нибудь и для тебя.
Она прошла мимо него к двери:
— Пойду соберу вещи. И поговорю с Соней.
— Я могу помочь? — Олег сделал шаг к ней.
— Нет, — Света покачала головой. — Я справлюсь сама. Пора начинать справляться самой.
Она вышла, оставив его одного на кухне — с остывшим чаем, стопкой фотоальбомов и ощущением, что жизнь, которую он так тщательно выстраивал все эти годы, рассыпалась, как карточный домик от дуновения ветра правды.
За окном моросил дождь, машины проезжали по лужам, разбрызгивая воду, люди спешили по своим делам под зонтами. Обычный осенний вечер в Москве. Мир не остановился от того, что в одной семье рухнули иллюзии. Жизнь продолжалась — сложная, запутанная, без простых ответов и счастливых концов. Но, по крайней мере, настоящая.
