Вечер был таким, каким его обычно рисует ноябрь: темный, слипшийся от мороси, окна домов запотевшие, будто каждый житель прячет что-то своё. В квартире Ольги пахло остывшим борщом и таблетками от давления — характерный аромат семейных ужинов после пятидесяти. На столе стояла чашка с чаем, которую она машинально перевернула, пока считала цифры в блокноте. Чай разлился и потёк к краю стола.
— Ну всё, примета, — пробормотала она и криво усмехнулась. — Вечер обещает быть весёлым.
Дверь хлопнула. Алексей вошёл, усталый, с запахом сырости и стройки, в грязных ботинках.
— Ты можешь хотя бы коврик стряхнуть? — сдержанно заметила Ольга, не поднимая глаз.
— Да ладно тебе, что коврик, что без коврика, — отмахнулся Алексей и полез за телефоном в карман. — Мама звонила…
Эти слова всегда звучали как сигнал к тревоге. «Мама звонила» — значит, будет или лекция о «неблагодарной невестке», или очередное требование.
— Ну и? — Ольга подняла глаза. — В этот раз что? Советы по варке компота? Или мы снова возвращаемся к вечной теме — кому квартира принадлежит?
Алексей помялся, и это было хуже любого ответа.
— Она говорит… что правильно будет переписать квартиру на меня, — пробормотал он. — Ну, чтоб всё честно, без… неожиданностей.
— Ага, — Ольга сощурилась. — Честно — это когда я вкалывала десять лет бухгалтером, тащила ипотеку, а теперь «честно» отдать всё тебе, а через тебя — твоей мамочке?
— Да ты опять начинаешь… — раздражённо перебил Алексей. — Она мать. Она же добра желает!
Ольга усмехнулась:
— Добра? Ты когда-нибудь видел, как выглядит её «добро»? Оно пахнет нафталином и пахлавой, и приходит с авоськой, из которой на стол вываливаются не продукты, а упрёки.
Алексей шумно отодвинул стул.
— Ты слишком острая на язык. Она хотела помочь, между прочим, деньгами на ремонт.
— На ремонт? — с сарказмом переспросила Ольга. — Да она даже на твою свадьбу скинулась не ради счастья сына, а ради того, чтобы потом в каждой ссоре напоминать: «Я же помогала». Это не помощь, Лёша. Это инвестиция в контроль.
Он помолчал. Потом тяжело сел и уставился в телефон. В такие моменты Ольга чувствовала себя не женой, а случайным попутчиком: рядом человек, который вроде бы твой, а вроде и нет.
— И что дальше? — спросила она тише. — Ты хочешь, чтобы я просто подписала бумаги и забыла, что когда-то мечтала о своём доме?
— Никто не говорит, что «забыла», — раздражённо хмыкнул Алексей. — Просто… так будет спокойнее.
— Кому? Тебе? Или мамочке? — язвительно уточнила она.
Тишина упала, как топор.
Она опять смеётся надо мной, — мелькнуло у Алексея. — Почему всё так сложно? Если бы мама и жена нашли общий язык…
Но это было невозможно. Две женщины боролись не за его душу, а за квадратные метры.
И тут дверь снова хлопнула.
Валентина Петровна вошла без звонка, как всегда. С пакетом в руках и видом хозяйки, проверяющей владения.
— Вот я и пришла! — громко объявила она. — Купила вам огурчиков, Лёша любит солёные.
— Мам, мы договаривались звонить… — начал Алексей, но осёкся под её взглядом.
Ольга поджала губы.
— Проходите, Валентина Петровна, садитесь, располагайтесь. Хотите — сразу ключи возьмите от квартиры, чтобы уж не церемониться?
— Сарказм тебе не к лицу, Олечка, — снисходительно улыбнулась свекровь. — Женщина должна быть мягкой, податливой.
— Да уж, — холодно усмехнулась Ольга. — Податливой, чтобы её можно было лепить как тесто. Только я не булочка, простите.
Алексей вскочил.
— Хватит! Давайте спокойно!
Но было поздно. Валентина Петровна достала из пакета документы.
— Я всё подготовила, — сказала она с торжеством. — Завтра в МФЦ. Подпишем — и спите спокойно.
Ольга медленно поднялась из-за стола.
— Если хоть кто-то из вас сунет мне под нос эти бумаги, — её голос был тихим, но ледяным, — я уйду. И назад не вернусь.
Тишина накрыла кухню. Даже капли дождя за окном будто замерли. Алексей открыл рот, но ничего не сказал.
Валентина Петровна прищурилась.
— Ты шантажируешь моего сына?
— Нет, — спокойно ответила Ольга. — Я просто впервые говорю правду.
Она взяла со стола свой блокнот, аккуратно закрыла его и ушла в спальню, оставив дверь приоткрытой.
Алексей остался сидеть, чувствуя, что воздух в квартире стал тяжелее бетона.
Валентина Петровна придвинула к нему пакет с огурцами.
— Не переживай, Лёшенька, — сказала она мягко, но её глаза сверкнули. — Женщины приходят и уходят. А мать у тебя одна.
И в этот момент Алексей впервые понял, что стоит не между двумя женщинами, а между собственной слабостью и чужой волей.
Ночь прошла без сна. Ольга ворочалась, считала трещины на потолке, ловила звуки из кухни. Алексей ушёл туда ещё вечером и так и не вернулся — сидел, наверное, с мамочкой, пил чай и слушал её «добрые» советы.
Утром на кухне царил подозрительный порядок. Чашки стояли вымытые, крошек не было, а на столе — аккуратно разложенные бумаги.
— Ну здравствуйте, «новый день», — пробормотала Ольга, садясь за стол.
Алексей вышел из ванной, раздражённо вытирая руки.
— Мы можем поговорить спокойно? — спросил он, не глядя ей в глаза.
— Спокойно? Конечно. Только у нас это слово почему-то всегда означает «молчи и соглашайся», — язвительно усмехнулась она.
— Я прошу… просто посмотри бумаги.
Ольга взяла верхний лист, мельком глянула и тут же бросила на стол.
— Дарственная на тебя. Предсказуемо.
Алексей развёл руками.
— Ну и что? Я же твой муж! Всё равно ведь наше!
— Наше? — глаза Ольги блеснули. — Лёша, я прекрасно знаю, что «наше» в твоём понимании значит «мамино». Завтра она скажет — и ты подпишешь обратную бумажку. И останусь я в роли квартирантки.
— Да перестань! — вспыхнул он. — Ты придумываешь.
— Придумываю? — она наклонилась ближе. — Вчера твоя мама вошла в мою квартиру без звонка. С пакетом огурцов и готовым договором. Как ты думаешь, это случайность?
Алексей не ответил.
И тут дверь снова хлопнула.
— Доброе утро, дети! — бодро раздался голос Валентины Петровны. — Я принесла пирожки.
Ольга прыснула от смеха:
— Господи, как же вы вовремя! У нас как раз завтрак в стиле «съешь документ».
Валентина Петровна замерла, нахмурилась.
— Ты опять язвишь, Олечка. Нехорошо для женщины в твоём возрасте.
— В моём возрасте хотя бы зубы свои, — отрезала Ольга. — В отличие от некоторых.
Алексей в панике схватился за голову.
— Хватит! Вы обе!
Но Валентина Петровна уже достала из сумки толстую папку.
— Вот. Я всё продумала. Нужно оформить как положено, пока вы не наделали глупостей.
Ольга посмотрела на мужа.
— Ты в курсе, что твоя мама таскает с собой пол-нотариальной конторы?
Алексей сжал губы.
И вдруг Ольга заметила странное: документы выглядели слишком аккуратно, слишком официально. Она взяла один, пробежала глазами… и похолодела.
— А вот это что? — её голос сорвался. — Это договор купли-продажи, а не дарственная!
— Ну… — замялась свекровь. — Так будет надёжнее.
— Надёжнее для кого?! — вскрикнула Ольга. — Тут чёрным по белому: квартира продаётся за миллион! Миллион, Карл! Да у нас рыночная стоимость минимум пять!
Алексей вырвал бумагу, побледнел.
— Мам… это что?
Валентина Петровна спокойно поправила волосы.
— Ну и что? Я уже договорилась с покупателем. Свои люди. Потом всё равно у вас будет жильё… Мы же переедем ко мне.
— Ко… вам?! — Ольга ударила ладонью по столу так, что чашки подпрыгнули. — То есть вы хотели продать мою квартиру за копейки и поселить нас в вашу двушку, где даже шкафы не открываются, потому что диван мешает?!
— Оля, не передёргивай! — повысила голос свекровь. — Там тепло, уютно, соседи приличные. А здесь — ипотека, счета, проблемы.
Ольга рассмеялась — горько, нервно.
— Знаете, Валентина Петровна, у вас талант. Даже аферу можно подать как заботу.
— Ты не смей! — взвизгнула свекровь. — Я мать Алексея! Всё, что у него есть, моё по праву!
— Тогда возвращайте его детские носки, — скривилась Ольга. — Всё остальное мы купили вместе.
Алексей сорвался:
— Да заткнитесь вы обе!
Он сжал бумагу в комок и швырнул в раковину.
— Никто ничего продавать не будет! Понятно?!
Ольга посмотрела на него внимательно.
— Ты уверен, Лёша? Или завтра опять скажешь «мама хотела как лучше»?
Он молчал.
И в этой тишине прозвучал звонок в дверь. Громкий, настойчивый.
Ольга пошла открывать. На пороге стоял мужчина в строгом костюме.
— Доброе утро. Я из агентства недвижимости, — сказал он, вежливо улыбаясь. — Пришёл посмотреть квартиру перед сделкой.
Ольга замерла, как под ударом.
— Какая ещё сделка?..
А мужчина протянул визитку.
— Вот заявка. От Валентины Петровны.
Ольга медленно повернулась к свекрови.
— Ну что ж, — её голос дрожал, но в глазах горел огонь. — Начинается настоящая война.
И в этот момент она поняла: дело уже не в квартире. Дело в том, кто останется хозяйкой своей жизни.
Ольга стояла в прихожей, сжимая визитку риелтора так сильно, что бумага порвалась. Мужчина в костюме недоумённо переводил взгляд с неё на Валентину Петровну.
— Извините, — осторожно сказал он, — я пришёл по заявке. Если что-то изменилось, вы могли бы уточнить…
— Уточнить? — сорвалась Ольга. — Уточните у этой дамы, которая решила продать чужую квартиру за миллион и поселить нас в коммуналке!
— Не коммуналке, а у меня! — завопила Валентина Петровна. — Там порядок, тепло, соседи хорошие!
Алексей кинулся к риелтору.
— Уходите, пожалуйста, сейчас не время.
— Ну как скажете… — развёл руками мужчина и поспешно исчез за дверью.
Ольга повернулась к мужу и свекрови. Голос у неё дрожал, но не от страха. От ярости.
— Всё. Хватит. Я больше не буду играть в ваши игры. Либо эта квартира остаётся за нами, либо…
— Либо что? — перебила Валентина Петровна. — Ты уйдёшь? Думаешь, сын тебя удержит?
— А ты думаешь, что удержишь его сама? — в упор посмотрела Ольга. — Зря.
Алексей побледнел.
— Оля, не надо…
— Надо, Лёша! — резко повернулась она к нему. — Ты всё время прячешься за её спину! Я устала. Ты муж или переводчик маминых прихотей?
— Не смей так! — выкрикнула свекровь и схватила Ольгу за руку.
Ольга вырвалась, толкнула её к столу. Валентина Петровна отшатнулась, но удержалась.
— Ах ты дрянь! — сорвалось у свекрови.
Алексей в панике рванулся между ними.
— Хватит! Вы же с ума сошли!
Ольга посмотрела на него — взгляд был ледяной, усталый.
— Лёша. Скажи прямо. Ты со мной или с ней?
В комнате повисла гробовая тишина. Только часы на стене тикают, как бомба.
Алексей закрыл лицо руками. Его плечи дрожали. Он выглядел как мальчишка, которого заставили выбрать между мамой и жизнью.
— Я… — выдавил он. — Я не хочу вас терять обеих.
— Поздно, — резко ответила Ольга. — Так не бывает.
Она достала из сумки конверт, положила на стол.
— Вот. Моя доля в квартире. Я забираю документы и иду в МФЦ. Я подаю на раздел.
Алексей побледнел.
— Оля, подожди…
— Нет, — её голос был твёрдым. — Хватит ждать. Ты слишком долго молчал.
Она накинула пальто и пошла к двери.
Валентина Петровна метнулась за ней, но Алексей удержал мать за руку.
— Мама! — впервые за всё время он закричал. — Хватит!
Свекровь застыла. В её глазах мелькнула боль — не от проигрыша, а оттого, что сын впервые выбрал не её.
Ольга обернулась.
— Я вернусь только тогда, когда в этом доме перестанет хозяйничать третья лишняя.
Дверь захлопнулась.
Алексей опустился на стул. Его мать стояла рядом, растерянная и злая.
— Зачем ты это сделал? — спросила она.
Он посмотрел на неё усталыми глазами.
— Потому что я устал жить чужой жизнью.
Эти слова прозвучали как приговор.
И в этот момент Ольга, стоя у лифта, впервые за много лет почувствовала: да, она потеряла семью. Но впервые обрела саму себя.
