– …и вот тогда я им говорю: «Господа, если мы не внедрим этот нейросетевой модуль сейчас, то через полгода будем глотать пыль за конкурентами!» И что вы думаете? Внедрили! Премия – квартальный оклад! – Виталий самодовольно откинулся на спинку дорогого кожаного стула, обводя гостей победным взглядом.
Его друг, Игорь, с неподдельным восхищением покачал головой. – Виталя, ну ты голова! Я в этих ваших айти-штуках ни в зуб ногой, но звучит мощно.
– Это не просто звучит, это будущее! – поддакнула, как всегда, Анжела Игоревна, мать Виталия. Она сидела во главе стола, прямая, как аршин, и смотрела на сына с обожанием, которое, казалось, могло бы испепелить. – Мой сын всегда был на шаг впереди. Ещё в школе, помню, задали им скворечник сделать. Так он не просто сколотил доски, он рассчитал аэродинамику и сделал двойную теплоизоляцию! Учитель труда тогда сказал, что таких мозгов в его стенах ещё не было.
Светлана, жена Виталия, стоявшая у плиты, едва заметно усмехнулась. Она прекрасно помнила тот скворечник. Его, кряхтя и ругаясь на кривые чертежи сына, до трех часов ночи мастерил дедушка, отец Анжелы Игоревны, а Виталик в это время «проходил» новый уровень в компьютерной игре.
Она поставила на стол большое блюдо с запечённой уткой в яблоках, аромат которой заставил гостей восхищённо выдохнуть. – Светочка, утка – божественна! – проворковала Марина, жена Игоря, женщина приятная, но совершенно безвольная, вечно смотрящая мужу в рот. – У тебя золотые руки.
– Да какие там руки, – лениво протянул Виталий, небрежно отрезая себе самый большой кусок. – Это её единственная полезная функция – на кухне шуршать. Не в обиду, дорогая, – он бросил на неё мимолетный взгляд, полный снисхождения.
Светлана промолчала, лишь плотнее сжала губы. Она привыкла. За десять лет брака она научилась глотать обиды, как горькие пилюли, запивая их ледяным спокойствием.
– А ты, Светочка, всё в школе своей трудишься? – поинтересовался Игорь, скорее из вежливости. – Учишь детишек этим… как его… макраме?
– И макраме тоже, – спокойно ответила Светлана, присаживаясь на свободный стул. – Мы с ребятами сейчас реставрируем старую школьную мебель. Очень увлекательный процесс. Оказывается, под слоями советской краски можно найти удивительные вещи. Например, стулья, которым больше ста лет.
Виталий громко фыркнул. – Ковыряться в старом хламе – вот предел мечтаний. Я же говорил тебе, Света, уволься! Сиди дома, занимайся хозяйством. Я зарабатываю достаточно, чтобы моя жена не позорилась, обучая спиногрызов выпиливать лобзиком. Стыдно людям сказать.
Напряжение за столом сгустилось. Марина вжала голову в плечи, а Игорь неловко кашлянул.
– Ну почему же, Виталий, – попытался он сгладить неловкость. – Работа с детьми – это благородно…
– Благородно? – взвилась Анжела Игоревна, сверкнув безупречным маникюром. – Благородно – это когда ты руководишь коллективом в пятьсот человек, как я когда-то! Когда от твоего слова зависят судьбы! А перебирать гнилые деревяшки… Увольте! Мой сын, ведущий специалист в международной компании, гений своего дела, и его жена, которая… которая, по сути, никчёмная.
Последнее слово она произнесла тихо, но с таким ядом, что оно, казалось, зашипело в воздухе.
Светлана подняла глаза и посмотрела прямо на мужа. В его взгляде она не увидела ни поддержки, ни смущения. Только скуку и раздражение.
– Да, мам, ты права, – легко согласился он, подливая себе коньяк. – Абсолютно никчёмная. Ни карьеры, ни амбиций. Даже в свет вывести не стыдно только потому, что молчит красиво. Спасибо и на этом.
И он рассмеялся. Громко, раскатисто. А свекровь радостно поддакнула ему тихим, довольным смешком.
В этот момент внутри Светланы что-то оборвалось. Не со звоном, не с треском, а тихо, как падает на пол осенний лист. Это была последняя ниточка терпения, последняя капля надежды. Она медленно поднялась из-за стола. Её лицо было спокойным, почти безмятежным. Но в глубине её серых глаз разгорался холодный, яростный огонь.
– Спасибо за ужин, – сказала она гостям. – Прошу прощения, но мне нужно сделать одно важное объявление.
Виталий и Анжела Игоревна переглянулись. На их лицах было написано недоумение, смешанное с презрением. «Что ещё за фокусы?» – читалось в их взглядах.
– Виталий, – начала Светлана ровным, безэмоциональным голосом. – Ты назвал меня никчёмной. Анжела Игоревна, вы с этим с радостью согласились. Вы оба считаете, что моя жизнь – это серое, бессмысленное существование в тени твоего, Виталик, «гения». Вы думаете, что я ничего не стою без твоих денег и твоего статуса.
Она сделала паузу, давая словам впитаться в тишину. Гости замерли, боясь пошевелиться.
– Но вы не знали, какой сюрприз я вам приготовила.
Светлана подошла к старинному комоду, который достался ей от бабушки и который Виталий презрительно называл «дровами». Она достала из ящика увесистую папку.
– Помните, полгода назад я просила тебя подписать кое-какие бумаги? – обратилась она к мужу. – Я сказала, что это нужно для налоговой, что-то связанное с моей старой квартирой, чтобы не было проблем. Ты тогда ещё отмахнулся, сказал, чтобы я не грузила тебя своими «мелочами», и подписал не глядя.
Лицо Виталия начало медленно меняться. Снисходительная ухмылка сползала, уступая место тревоге.
– Так вот, Виталик. Это был не отчёт для налоговой. Это был брачный договор.
Анжела Игоревна ахнула и прижала руку к сердцу. – Что?! Какой ещё договор? Ты обманула моего сына!
– Я не обманула, Анжела Игоревна, я защитила себя, – голос Светланы обрёл стальную твёрдость. – В этом договоре чётко прописано, что всё имущество, приобретённое до брака, а также полученное в дар или по наследству во время брака, является личной собственностью того супруга, на чьё имя оно оформлено. И не подлежит разделу при разводе.
– Ну и что? – вызывающе бросил Виталий, хотя в его голосе уже слышались панические нотки. – Эта квартира куплена на мои деньги! Машина – на мои! Дача…
– А вот тут начинается самое интересное, – Светлана открыла папку. – Квартира, в которой мы сейчас находимся, была куплена три года назад. Да, первоначальный взнос был твой. Но остальные семьдесят процентов суммы были внесены мной.
– Что за бред?! – взревел Виталий. – Откуда у тебя такие деньги? Ты же копейки в своей школе получаешь!
– О, а это мой второй сюрприз. Помните моё «бессмысленное ковыряние в старом хламе»? Так вот, это «ковыряние» уже пять лет как является вполне успешным реставрационным бизнесом. Я – основатель и владелец мастерской «Новая жизнь старых вещей». У меня четверо сотрудников, очередь из заказов на год вперёд и клиенты, чьи имена вы часто видите в журнале «Форбс».
Она выложила на стол несколько фотографий. На них были запечатлены роскошные интерьеры с антикварной мебелью. – Вот это кресло эпохи ампир я восстанавливала для одного известного банкира. А этот гарнитур в стиле рококо теперь стоит в загородном доме медиамагната. Мой средний месячный доход, Виталик, уже давно превышает твою зарплату «гения». Я просто не считала нужным ставить тебя в известность. Зачем? Тебя же не интересуют «мелочи».
У Виталия отвисла челюсть. Анжела Игоревна, казалось, окаменела. Гости, Игорь и Марина, сидели с такими лицами, будто смотрели самый захватывающий триллер в своей жизни.
– Как… как ты могла? – пролепетала свекровь. – Втихую…
– Так же, как вы втихую обсуждали за моей спиной, какую невыгодную партию сделал ваш сын, – отрезала Светлана. – Я всё слышала. И про то, что я «серая мышь», и про то, что «безродная», и про то, что «нужно было искать дочку генерала». Спасибо, вы дали мне отличную мотивацию.
Она снова повернулась к мужу. – Так вот, о квартире. Деньги на неё я заработала сама. Но чтобы ты, мой дорогой, не чувствовал себя ущемлённым, я позволила тебе сделать первый взнос. А потом оформила квартиру на себя. У нотариуса ты подписал согласие, помнишь? Ты тогда торопился на корпоратив и тоже не читал. Тебе было некогда.
Она достала из папки свидетельство о собственности. Имя владельца – Светлана Андреевна Воронцова.
– Что касается машины и дачи… Они твои. Как и прописано в договоре. Я на них не претендую. Забирай. А вот эта квартира – моя. И я прошу тебя, Виталий, освободить её в течение двух недель. Заявление на развод я подала сегодня утром. Онлайн. Очень удобный сервис, кстати.
Тишина была оглушительной. Её нарушил лишь сдавленный стон Анжелы Игоревны.
– Ты… ты чудовище! – прошипела она. – Ты разрушила семью! Оставила моего мальчика ни с чем!
– Не преувеличивайте, Анжела Игоревна, – холодно усмехнулась Светлана. – У «мальчика» есть прекрасная зарплата, машина и дача в Подмосковье. Не пропадёт. А семью разрушили вы. Своим высокомерием, снобизмом и бесконечным унижением. Вы думали, я слабая и безмолвная? Вы ошиблись. В тихом омуте, знаете ли…
Игорь вдруг встал. – Светлана… Андреевна, – он произнёс её имя с новым, небывалым уважением. – Вы… вы невероятная женщина. Марина, мы, пожалуй, пойдём.
Марина, не сводя с Светланы восхищённого взгляда, молча кивнула и поспешила за мужем.
Когда за гостями закрылась дверь, Виталий наконец обрёл дар речи. Он вскочил, опрокинув стул. Его лицо было багровым от ярости и унижения.
– Ты пожалеешь об этом! – закричал он. – Я уничтожу тебя! Я найму лучших адвокатов! Они докажут, что ты мошенница!
– Попробуй, – спокойно ответила Светлана. – Все документы в идеальном порядке. Брачный договор заверен нотариально. Твоя подпись стоит на каждой странице. Твои же адвокаты объяснят тебе, что дело абсолютно безнадёжное. Кстати, о юриспруденции. Знаешь, чем отличается договор дарения от соглашения о разделе имущества? Договор дарения практически невозможно оспорить, особенно если он составлен грамотно. А вот доказать в суде, что устная договорённость «я даю деньги, а ты оформляешь на себя» имела место быть, практически нереально без свидетелей или расписок. Это так, для общего развития. Полезная информация.
Она посмотрела на него так, как смотрят на надоедливое насекомое. – У тебя было десять лет, Виталий. Десять лет, чтобы увидеть во мне не домработницу, а человека. Личность. Женщину, которая тебя любила. Но ты был слишком занят самолюбованием. Ты и твоя мать. Вы так упивались своей исключительностью, что не заметили, как человек рядом с вами медленно превращался из любящей жены в хладнокровного стратега. Это ваше главное поражение. Не финансовое, а человеческое.
– Да как ты смеешь! – взвизгнула Анжела Игоревна, поднимаясь. Её лицо исказила злоба. – Я тебе жизнь испорчу! Ты у меня по миру пойдёшь!
– Не кричите, Анжела Игоревна, вам вредно для сердца, – с ледяной вежливостью сказала Светлана. – И никуда я не пойду. Я у себя дома. А вот вам, кажется, пора. Две недели, Виталий. Или мне придётся прибегнуть к помощи судебных приставов. Не хотелось бы устраивать шоу для соседей. Хотя… после сегодняшнего вечера, думаю, вы к шоу уже привыкли.
Она развернулась и пошла в свою комнату – бывшую их общую спальню. Закрыв за собой дверь, она прислонилась к ней спиной и медленно сползла на пол. Только сейчас, в одиночестве, она позволила себе выдохнуть. Её руки дрожали. Сердце колотилось так, что, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди. Это было страшно. Но вместе со страхом приходило и другое чувство – пьянящее, всеобъемлющее чувство свободы.
Она не была никчёмной. Она была сильной. Она была умной. Она была победительницей.
Из-за двери доносились яростные крики мужа и причитания свекрови. Но Светлана их уже почти не слышала. Она думала о будущем. О своей мастерской. О новых заказах. О старинном бюро из карельской берёзы, которое ей должны были привезти завтра. Она мысленно перебирала варианты его реставрации, прикидывала, какой лак лучше подойдёт – шеллачный или масляный.
В её мире больше не было места для унижений и оскорблений. Только для творчества, красоты и уважения к себе. Она поднялась с пола, подошла к окну и посмотрела на ночной город. Где-то там, внизу, начиналась её новая жизнь. И она была к ней готова.
