— Ты хоть понимаешь, что творишь? Мы ведь даже по-человечески объясниться не успели, — голос Павла дрожал, когда он прижимал телефон к уху, пытаясь говорить тише, чтобы не разбудить сына в соседней комнате.
— Объясниться? — усмехнулась Марина на другом конце провода. — Семь лет объяснений. Хватит с меня. Если ты сейчас не приедешь и не заберёшь свою мать, я за себя не отвечаю.
Павел взглянул на часы — половина первого ночи. За окном шёл ноябрьский дождь, превращающий подмосковные улицы в бесконечные лужи. Он снова подумал о сыне — разбудить, одеть и везти через весь город к тёще? Или оставить с матерью, которая сейчас, судя по всему, находилась в эпицентре скандала?
— Я выезжаю, — устало произнёс он. — Только не делай глупостей.
— У тебя сорок минут, — отрезала Марина и сбросила вызов.
Всё началось три недели назад, когда в однушке Нины Петровны прорвало трубу. Старый дом на окраине Тулы давно просился на капитальный ремонт, но коммунальщики ограничивались временными заплатками. На этот раз потоп оказался серьёзным — вода просочилась к соседям снизу, испортила недавно сделанный ремонт и новую мебель.
— Мама, у нас и так места мало. Может, к Ленке поедешь? — предложил тогда Павел, когда мать позвонила с новостью о затоплении.
— К твоей сестре? — Нина Петровна поджала губы. — У неё трёхкомнатная и всего один ребёнок. А я туда не поеду — её муж меня терпеть не может.
— И правильно делает, — пробормотал Павел, но мать уже не слушала.
— Я ведь только на пару недель, пока ремонт не сделают. Костику бабушка не помешает. И Мариночке помогу с хозяйством, — уверенно заявила она.
В трубке повисло молчание. Павел прекрасно знал, что последует за этим «помогу с хозяйством». Марина работала главным бухгалтером в строительной компании и действительно уставала, но к помощи свекрови относилась настороженно. У них с Ниной Петровной были совершенно разные взгляды на быт, воспитание и вообще на жизнь.
— Я с ней поговорю, — вздохнул Павел, уже предчувствуя непростой разговор.
К удивлению Павла, Марина отнеслась к новости спокойно. Возможно, слишком спокойно.
— Пусть приезжает, — сказала она, не отрываясь от ноутбука. — Только предупреди, что у нас свои правила.
— Конечно, родная, — с облегчением выдохнул Павел и поцеловал жену в макушку.
Он тогда ещё не знал, что это решение станет началом конца.
Нина Петровна приехала с двумя огромными чемоданами, словно собиралась не на пару недель, а на полгода минимум. Первый день прошёл относительно мирно — свекровь осматривалась, хвалила квартиру, играла с внуком. Восьмилетний Костик был в восторге от бабушки, которая разрешала всё то, что запрещали родители: есть конфеты перед обедом, смотреть мультики до поздна и не убирать игрушки.
На второй день началось.
— Мариночка, а почему у вас кастрюли такие тонкие? В них же всё пригорает! — заявила Нина Петровна, переставляя посуду в шкафчике. — И сковородки надо хранить отдельно от кастрюль, так удобнее.
Марина промолчала, хотя Павел заметил, как напряглись её плечи.
— И занавески надо постирать, они все в пыли. А диван у вас какой-то неудобный, я всю ночь спала как на камнях.
К концу недели Нина Петровна полностью перестроила быт семьи. Она вставала раньше всех, громко гремела посудой на кухне, готовила завтрак по своим рецептам, не обращая внимания, что Марина предпочитает лёгкие йогурты и фрукты, а не жареную картошку с котлетами.
— Паша, ты совсем отощал. Жена тебя не кормит нормально? — достаточно громко, чтобы Марина услышала из ванной, спрашивала Нина Петровна.
Павел старался сглаживать углы, но с каждым днём это становилось всё сложнее. Марина всё чаще задерживалась на работе, а когда приходила домой — закрывалась в спальне с ноутбуком. Разговаривать с мужем она перестала.
На десятый день Нина Петровна решила навести порядок в шкафу Марины.
— Зачем тебе столько одежды? — спрашивала она, перебирая вещи невестки. — В моё время у женщины было два платья — одно на выход, другое для дома.
— Нина Петровна, — голос Марины звучал подчёркнуто вежливо, но Павел, зашедший в комнату, уловил в нём опасные нотки. — Пожалуйста, не трогайте мои вещи.
— Я просто помочь хотела, — обиженно протянула свекровь. — Разложить всё по цветам, как положено.
— У меня всё разложено так, как мне удобно, — отрезала Марина.
Нина Петровна поджала губы и вышла из комнаты, громко хлопнув дверью.
— Ты бы помягче с ней, — попросил Павел жену. — Она же как лучше хочет.
— Лучше для кого? — тихо спросила Марина, глядя мужу прямо в глаза. — Ты хоть понимаешь, что происходит?
Павел не ответил. Он понимал, но признаться в этом значило признать свою слабость, свою неспособность защитить собственную семью от деспотизма матери. Ему казалось, что если просто перетерпеть, всё как-нибудь уладится само собой.
В следующий вторник Марина вернулась с работы раньше обычного и застала Нину Петровну за перестановкой в гостиной.
— Что вы делаете? — опешила она, глядя на полностью изменившуюся комнату.
— Обновляю энергетику, — невозмутимо ответила свекровь. — У вас тут всё неправильно стояло. Диван нельзя ставить напротив двери — счастье из дома уйдёт. А телевизор надо развернуть на восток.
Марина молча смотрела на свою некогда уютную гостиную, превратившуюся в нагромождение мебели по каким-то непонятным правилам.
— А где мои книги? — внезапно спросила она, заметив пустые полки.
— Я их убрала в коробки, — пожала плечами Нина Петровна. — Зачем столько пыли собирать? Всё равно никто не читает.
Марина медленно выдохнула, сосчитала до десяти и ровным голосом произнесла:
— Верните всё как было. Пожалуйста.
— Вот ещё! — фыркнула свекровь. — Я полдня убила на эту перестановку. И вообще, Паша одобрил.
— Паша одобрил, — эхом повторила Марина. — Конечно, Паша одобрил.
Она развернулась и вышла из квартиры, хлопнув дверью. Вернулась только к ночи, когда Костик уже спал, а Павел метался между диваном и окном, то и дело проверяя телефон.
— Где ты была? — набросился он на жену. — Я чуть с ума не сошёл!
— Гуляла, — коротко ответила Марина. — Думала.
— О чём?
— О том, что так больше продолжаться не может, — она посмотрела на мужа усталыми глазами. — Павел, либо она, либо я. Решай.
— Маришка, ну что ты как маленькая, — Павел попытался обнять жену, но она отстранилась. — Ещё неделька, и её квартиру отремонтируют.
— Неделька, — горько усмехнулась Марина. — А потом ещё неделька, потом ещё. Она уже тут прописалась. Вещи твои детские из кладовки достала, перебирает. Планирует остаться на Новый год.
— Ты преувеличиваешь…
— Нет, Паша, это ты преуменьшаешь. Ты не видишь, что она делает.
— И что же она делает? — устало спросил Павел.
— Она не просто живёт у нас. Она захватывает территорию. Меняет всё под себя. Учит нашего сына, что его мать — плохая хозяйка. Переставляет мебель. Выбрасывает мои вещи!
— Ничего она не выбрасывает, — попытался возразить Павел.
— Нет? А где моя коллекция фарфоровых статуэток? Знаешь, что она сказала? «Они портят энергетику дома, я их убрала». Убрала куда, Паша? В мусорку? Потому что я их нигде не могу найти!
Павел молчал. Он действительно не замечал всего этого. Или не хотел замечать.
— Послушай, — он взял жену за руки. — Я завтра с ней серьёзно поговорю. Обещаю.
Марина внимательно посмотрела на мужа, словно оценивая его решимость, и кивнула:
— Хорошо. Поговори.
Но разговора не получилось. Утром Павлу позвонили с работы — срочный заказ, нужно было ехать в командировку в Нижний Новгород на три дня.
— Я всё объясню маме, — пообещал он Марине. — Только не ругайтесь тут без меня.
Марина промолчала, только поцеловала мужа в щёку на прощание. Странно, но в её глазах Павлу почудилось не раздражение, а какая-то обречённая решимость.
Три дня пролетели в суматохе переговоров и составления документов. Павел звонил домой каждый вечер, но на удивление всё было спокойно. Марина говорила коротко, без особых эмоций. Мать уверяла, что они с невесткой прекрасно ладят.
«Может, и правда наладилось», — с надеждой думал Павел, возвращаясь домой в пятницу вечером.
Но стоило ему открыть дверь квартиры, как он понял — надежды не оправдались. В прихожей стояли чемоданы Марины и рюкзак Костика.
— Что происходит? — опешил Павел, глядя на жену, одетую по-дорожному.
— Мы уезжаем, — спокойно ответила Марина. — К моей маме.
— Как уезжаете? Почему?
— Потому что я так решила, — Марина посмотрела на часы. — Такси будет через десять минут.
— Маришка, ну что за глупости? — Павел попытался обнять жену, но она отстранилась. — Давай спокойно поговорим.
— Поздно, Паша, — покачала головой Марина. — Я три дня пыталась достучаться до твоей матери. Знаешь, что она мне сказала вчера? «Это теперь мой дом, потому что здесь живёт мой сын. А ты — приложение к нему».
— Она не могла такого сказать, — растерянно пробормотал Павел.
— Могла, — раздался голос Нины Петровны, появившейся в коридоре. — И сказала. Потому что это правда. Семья — это кровное родство, а не бумажка из ЗАГСа.
Павел перевёл ошарашенный взгляд с матери на жену.
— Мама, что ты несёшь?
— Правду, сынок, — Нина Петровна подошла ближе. — Я наконец-то открыла тебе глаза. Эта женщина тебе не пара. Она даже готовить нормально не умеет. И сына воспитывает неправильно.
— Мама… — Павел побледнел.
— Пап, мы с мамой к бабушке Тане поедем, — раздался голос Костика, выглянувшего из своей комнаты. — Бабушка Нина сказала, что мама плохая и не любит нас. Но это неправда, да?
В наступившей тишине было слышно, как тикают настенные часы. Марина закрыла глаза и сжала кулаки, явно сдерживаясь из последних сил.
— Костик, иди собери свои игрушки, — тихо сказала она. — Те, что хочешь взять с собой.
Мальчик кивнул и скрылся в комнате.
— Ты довольна? — повернулся Павел к матери. — Что ты наделала?
— Я открыла тебе глаза, — повторила Нина Петровна. — Она тебя недостойна. Вечно на работе, дома не бывает. Какая из неё мать? Какая из неё жена?
— Знаешь, что? — Павел посмотрел на мать так, что та невольно отступила. — Собирай свои вещи. Ты едешь домой.
— Куда домой? Там же ремонт! — всплеснула руками Нина Петровна.
— Значит, к Ленке поедешь. Раз уж тут тебе не нравится.
— Мне тут очень нравится, — внезапно улыбнулась Нина Петровна. — Но я не могу жить в одной квартире с этой… с твоей женой.
— Значит, придётся тебе выбирать другое место, — жёстко сказал Павел. — Потому что Марина останется здесь. Это её дом.
Он повернулся к жене, но та покачала головой:
— Нет, Паша. Поздно. Я уже всё решила. Мы уезжаем.
— Но почему?
— Потому что тебя не было рядом, когда ты был нужен, — просто ответила Марина. — Ты всегда выбираешь мать, а не нас с Костиком. Даже сейчас ты разрываешься между нами. Я устала от этого.
В дверь позвонили — приехало такси.
— Нам пора, — Марина взялась за ручку чемодана.
— Подожди, — Павел схватил её за руку. — Дай мне шанс. Я всё исправлю.
— Как? — Марина грустно улыбнулась. — Отправишь мать домой на время, а потом всё повторится? Нет, Паша. Я хочу, чтобы мой дом был моей крепостью, а не полем боя. Ты не смог этого обеспечить.
— Мариш, ну не уходи, — в голосе Павла звучало отчаяние. — Хотя бы Костика оставь. Ему же в школу в понедельник.
— Костик поедет с мамой, — вмешалась Нина Петровна. — Так будет лучше для всех. А мы с тобой, сынок, заживём как раньше. Помнишь, как хорошо нам было вдвоём?
Марина и Павел одновременно повернулись к Нине Петровне. В глазах женщины стоял неприкрытый триумф.
— Мам, — медленно произнёс Павел. — Ты это специально, да? Ты с самого начала это планировала?
Нина Петровна смутилась под пристальным взглядом сына:
— Что ты, Пашенька? Я просто хотела помочь.
— Помочь чему? Разрушить мою семью?
— Какая это семья? — фыркнула Нина Петровна. — Настоящая семья — это ты и я. Мы же с тобой родная кровь.
Павел молча смотрел на мать, словно видел её впервые. А потом перевёл взгляд на жену:
— Ты права. Нам всем нужно разобраться. Поезжай к маме, отдохни. Я тебе завтра позвоню. А ты, — он повернулся к матери, — собирай вещи. Немедленно.
— Куда это я поеду на ночь глядя? — возмутилась Нина Петровна. — Дождь на улице!
— Туда же, откуда приехала, — отрезал Павел. — В Тулу.
— Но там ремонт! — в голосе Нины Петровны появились истерические нотки.
— Значит, в гостиницу, — Павел был непреклонен. — У тебя есть деньги на гостиницу?
— Есть, конечно, — поджала губы Нина Петровна. — Но как же ты один останешься?
— Я не один, — тихо ответил Павел. — У меня есть семья. И я сделаю всё, чтобы её сохранить.
Он повернулся к Марине:
— Дай мне неделю. Всего неделю. Я всё исправлю.
Марина внимательно посмотрела на мужа, словно оценивая его решимость, и кивнула:
— Хорошо. Но только неделю. И я не вернусь, пока она здесь.
Когда Павел вернулся из поездки в Тулу, куда отвёз упирающуюся до последнего мать, было уже далеко за полночь. Квартира встретила его тишиной и пустотой. Он обошёл комнаты, заглянул в спальню сына, где на кровати сиротливо лежал забытый плюшевый заяц, и тяжело опустился на диван в гостиной.
Что-то хрустнуло под ним — Павел нащупал рукой небольшой бумажный свёрток. Развернув его, он обнаружил осколки фарфоровой статуэтки — любимой вещицы Марины, доставшейся ей от бабушки. Рядом лежала записка, написанная корявым почерком матери: «Нечаянно разбилось. Всё равно безделушка бесполезная».
Павел сжал осколки в руке и закрыл глаза. Внезапно его накрыло осознание того, что он натворил своим малодушием и нежеланием противостоять матери. Он позволил разрушить то, что строил годами — свою семью, свой дом, свою жизнь.
На следующий день он взял отгул и поехал к тёще. Марина встретила его сдержанно, но выслушала. Костик обрадовался отцу и тут же утащил его смотреть на хомячка, которого завела тётя Света, сестра Марины.
— Ты правда хочешь всё исправить? — спросила Марина, когда они остались одни на кухне.
— Правда, — кивнул Павел. — Я многое понял за эти дни. И про себя, и про маму.
— И что же ты понял? — Марина села напротив него, глядя прямо в глаза.
— Что я трус, — честно ответил Павел. — Что я всю жизнь боялся её расстроить, боялся сказать «нет». Даже когда это вредило мне самому. И тебе. И Костику.
Марина молчала, ожидая продолжения.
— Я поговорил с Ленкой, — продолжил Павел. — Она рассказала, что мама пыталась то же самое провернуть с ней и Сашей. Но Саша сразу поставил её на место. А я… я не смог.
— И что теперь? — тихо спросила Марина.
— Теперь я хочу вернуть свою семью, — Павел протянул руку через стол, но не решился коснуться руки жены. — Если ты дашь мне шанс.
— А как же мама? — с лёгкой иронией спросила Марина. — Она ведь твоя кровь.
— Мама будет жить своей жизнью, — твёрдо ответил Павел. — А я — своей. С вами. Если вы меня примете обратно.
Марина долго смотрела на мужа, словно пыталась разглядеть что-то важное в его глазах. Наконец она произнесла:
— Я не знаю, Паша. Мне нужно время подумать. И тебе тоже. Убедиться, что ты действительно готов изменить свою жизнь, а не просто говоришь то, что я хочу услышать.
— Сколько времени тебе нужно? — тихо спросил Павел.
— Не знаю, — честно ответила Марина. — Может, месяц. Может, больше. Мне нужно понять, смогу ли я снова тебе доверять.
Павел кивнул:
— Я понимаю. И я готов ждать столько, сколько потребуется.
Прошло три месяца. Павел жил один в их квартире, каждые выходные забирал Костика к себе. Марина оставалась у матери, но постепенно начала оттаивать. Они стали иногда созваниваться по вечерам, говорить не только о сыне, но и о работе, о жизни.
Нина Петровна вернулась в свою отремонтированную квартиру в Туле и первое время заваливала сына звонками с жалобами на его неблагодарность. Но Павел был тверд — он вежливо, но решительно обозначил границы. Навещал мать раз в месяц, помогал по хозяйству, но больше не позволял ей вмешиваться в его жизнь.
В один из вечеров Павел позвонил Марине:
— Привет. Как ты?
— Нормально, — в голосе Марины послышалась улыбка. — А ты?
— Скучаю, — честно ответил Павел. — По тебе. По нашему дому.
— Я тоже, — неожиданно призналась Марина.
— Правда? — сердце Павла забилось чаще.
— Правда.
— Может… может, вы с Костиком заедете в выходные? Просто в гости. Я пирог испеку, — Павел затаил дыхание, ожидая ответа.
В трубке повисла пауза.
— Знаешь, я видела вчера твою маму, — внезапно сказала Марина.
— Что? — опешил Павел. — Где?
— Она приезжала ко мне на работу. Хотела поговорить.
— О чём? — Павел почувствовал, как внутри всё сжалось от нехорошего предчувствия.
— Извиниться хотела, — Марина усмехнулась. — По-своему, конечно. Сказала, что погорячилась тогда. Что ей просто было одиноко, вот она и хотела быть ближе к нам. Предложила начать сначала.
— И что ты ответила? — осторожно спросил Павел.
— Что это не мне решать, а тебе, — голос Марины стал серьёзным. — Ты её сын, Паша. Я не хочу вставать между вами. Но и позволять ей разрушать нашу семью тоже не хочу.
— Я понимаю, — тихо ответил Павел. — И я уже всё решил, Мариш. Я люблю маму, но моя семья — это ты и Костик. И я буду защищать вас любой ценой. Даже от собственной матери, если потребуется.
В трубке снова повисла пауза. Потом Марина тихо сказала:
— Я приеду в субботу. С Костиком. Но только в гости, Паша. Пока только в гости.
— Я понимаю, — Павел улыбнулся, хотя жена не могла этого видеть. — Я буду ждать.
В пятницу вечером Павел готовился к приезду семьи — убирал квартиру, покупал продукты, планировал, что приготовит на завтрак. Он как раз расставлял посуду, когда в дверь позвонили.
На пороге стояла мать.
— Мам? — удивился Павел. — Ты почему не предупредила, что приедешь?
— А что, надо предупреждать, чтобы навестить родного сына? — Нина Петровна бесцеремонно прошла в квартиру, волоча за собой небольшой чемодан. — Решила тебя проведать. Одному же скучно.
— Мам, я не один, — Павел преградил ей путь в гостиную. — Завтра Марина с Костиком приезжают.
— Как приезжают? — Нина Петровна поставила чемодан и скрестила руки на груди. — Зачем? Мы же с тобой только наладили жизнь!
— Мы? — Павел недоуменно посмотрел на мать. — Мам, я живу один уже три месяца.
— Вот именно! — подхватила Нина Петровна. — Ты наконец-то освободился от этой женщины, начал жить своей жизнью. Я вот приехала помочь тебе обустроиться по-новому.
Она попыталась пройти в комнату, но Павел остановил её:
— Мама, послушай. Марина — моя жена. Костик — мой сын. Они завтра приедут, и я надеюсь, что мы сможем всё наладить.
— Наладить? — переспросила Нина Петровна. — Паша, ты в своём уме? Она же тебя бросила! Ушла, дверью хлопнула, сына увела. А ты её обратно зовёшь?
— Она ушла из-за тебя, — тихо, но твёрдо сказал Павел. — Из-за того, что я позволил тебе вмешиваться в нашу жизнь.
Нина Петровна побледнела:
— Что ты такое говоришь? Я всего лишь хотела помочь!
— Нет, мама, — покачал головой Павел. — Ты хотела контролировать. Как всегда. Но больше этого не будет.
Он подошёл к входной двери и открыл её:
— Тебе лучше уйти. Сейчас.
— Куда это я пойду на ночь глядя? — возмутилась Нина Петровна. — Я к тебе из Тулы ехала пять часов!
— В гостиницу. Или на вокзал — последняя электричка в одиннадцать, — Павел посмотрел на часы. — Ещё успеешь.
— Ты выгоняешь родную мать? — Нина Петровна всплеснула руками. — Ради этой… этой…
— Ради своей семьи, — твёрдо сказал Павел. — И да, я прошу тебя уйти.
— Ты пожалеешь об этом, — прошипела Нина Петровна, хватая чемодан. — Она тебя не любит. Она вернётся только из-за квартиры и денег.
— Это неправда, и ты это знаешь, — устало ответил Павел. — Прощай, мама. Позвони, когда доберёшься до дома.
Когда за матерью закрылась дверь, Павел прислонился к стене и закрыл глаза. Он чувствовал одновременно опустошение и странное облегчение. Впервые в жизни он поставил свои интересы и интересы своей семьи выше желаний матери. И хотя это было больно, он знал, что поступил правильно.
Павел достал телефон и написал сообщение Марине: «Жду вас завтра. Очень соскучился».
Ответ пришёл почти сразу: «Мы тоже. До завтра».
Утром следующего дня Павел проснулся от звонка в дверь. Он посмотрел на часы — было всего восемь утра. «Неужели они так рано?» — подумал он, торопливо натягивая джинсы и футболку.
Открыв дверь, он замер. На пороге стояла не Марина с Костиком, а участковый в сопровождении двух женщин.
— Павел Сергеевич Воронин? — официальным тоном спросил участковый.
— Да, — растерянно кивнул Павел. — Что случилось?
— На вас поступила жалоба от гражданки Ворониной Нины Петровны, — участковый сверился с бумагами. — Она утверждает, что вы выгнали её из квартиры, в которой она имеет право проживать как ваша мать.
— Что? — Павел не поверил своим ушам. — Но это моя квартира! Я собственник!
— Вот это нам и предстоит выяснить, — кивнул участковый. — Эти дамы из опеки, поскольку гражданка Воронина утверждает, что вы создаёте неблагоприятные условия для вашего несовершеннолетнего сына.
— Какие условия? Костик даже не живёт сейчас со мной! — воскликнул Павел. — Он с матерью у бабушки!
— Разберёмся, — пожал плечами участковый. — Пройдёмте в квартиру, составим протокол.
Следующий час превратился в кошмар. Участковый составлял протокол, женщины из опеки фотографировали квартиру, задавали вопросы о режиме дня Костика, о том, где он спит, чем питается. Павел отвечал как мог, чувствуя, что с каждой минутой погружается всё глубже в какой-то абсурд.
Когда они наконец ушли, пообещав «разобраться в ситуации», Павел рухнул на диван, обхватив голову руками. Телефон в кармане завибрировал — звонила Марина.
— Паш, мы выезжаем. Через час будем у тебя, — радостно сообщила она.
Павел закрыл глаза. Как рассказать ей о том, что произошло? Как объяснить, что его мать дошла до такого?
— Мариш, тут такое дело… — начал он, но в этот момент в дверь снова позвонили.
На пороге стояла Нина Петровна в сопровождении незнакомого мужчины в костюме.
— Здравствуй, сынок, — с фальшивой улыбкой сказала она. — Познакомься, это Виктор Андреевич, мой адвокат. Мы пришли поговорить о моём праве на проживание в этой квартире.
Павел почувствовал, как земля уходит из-под ног.
— Мама, что ты делаешь? — только и смог выдавить он.
— Защищаю свои права, — отрезала Нина Петровна. — Ты выгнал меня на улицу, отказал в крове родной матери. Это, между прочим, статья. Знаешь, что бывает за жестокое обращение с пожилыми родственниками?
— Жестокое обращение? — Павел не верил своим ушам. — Мама, опомнись!
— Гражданин Воронин, — вмешался адвокат, — ваша мать имеет законное право на проживание в вашей квартире как нетрудоспособный родственник, нуждающийся в вашей помощи и поддержке. Если вы не можете обеспечить ей достойные условия проживания, суд может обязать вас выплачивать алименты в её пользу.
— Алименты? — Павел рассмеялся от абсурдности ситуации. — Вы в своём уме? У меня жена, ребёнок!
— Бывшая жена, — подчеркнула Нина Петровна. — Которая сбежала от тебя. А я всегда была рядом, всегда поддерживала.
В этот момент у Павла зазвонил телефон. Марина.
— Да, — глухо ответил он.
— Паш, мы подъезжаем, — голос Марины звучал встревоженно. — Что у тебя там происходит?
Павел посмотрел на мать и её адвоката, застывших в дверном проёме, и понял, что загнан в угол.
— Марин, извини, но… сегодня не получится, — медленно произнёс он. — Тут кое-что случилось.
— Что именно? — в голосе Марины послышалась тревога.
— Мама приехала, — Павел не сводил глаз с Нины Петровны, чья улыбка становилась всё шире. — С адвокатом. Они хотят… в общем, это сложно.
— Понятно, — после паузы ответила Марина, и Павел услышал в её голосе разочарование. — Я так и знала, что ничего не изменилось.
— Мариш, подожди, дай мне время разобраться, — Павел понимал, что теряет последний шанс.
— Время? — Марина горько усмехнулась. — У тебя было три месяца, Паша. Целых три месяца, чтобы определиться, что для тебя важнее — твоя семья или твоя мать. И ты снова сделал выбор.
— Я не выбирал! — воскликнул Павел. — Она просто поставила меня перед фактом!
— И ты снова позволил ей это сделать, — тихо сказала Марина. — Прощай, Паша. Больше не звони.
Связь прервалась. Павел опустил телефон и посмотрел на мать:
— Довольна? Ты добилась своего.
— Я просто защищаю то, что мне дорого, — Нина Петровна прошла в квартиру и села на диван. — Ты мой сын, Паша. Моя плоть и кровь. И я не позволю какой-то женщине тебя у меня отнять.
— Ты не защищаешь, — покачал головой Павел. — Ты разрушаешь. Мою жизнь, мою семью, моё будущее.
— Глупости, — отмахнулась Нина Петровна. — Вот увидишь, ты ещё спасибо мне скажешь. Найдёшь себе нормальную девушку, не такую гордячку.
Павел молча смотрел на мать, внезапно осознав, что перед ним сидит абсолютно чужой человек. Человек, который никогда не поставит его счастье выше своих интересов.
— Знаешь что, — медленно произнёс он, поднимаясь. — Можешь забирать эту квартиру. Можешь подавать на алименты. Можешь делать что хочешь. Но меня ты больше не увидишь.
— Паша, не говори глупостей, — нахмурилась Нина Петровна. — Ты куда собрался?
— Туда, где тебя нет, — просто ответил Павел. — Прощай, мама.
Он вышел из квартиры, захлопнув за собой дверь, и набрал номер Марины. «Абонент временно недоступен», — сообщил механический голос.
Павел вздохнул и побрёл к остановке, не зная, куда идёт и что будет дальше. Он потерял всё — жену, сына, дом, мать. Остались только обломки когда-то счастливой жизни и горькое осознание, что некоторые ошибки нельзя исправить, как бы сильно ты этого ни хотел.
Прошло полгода. Павел снимал небольшую квартиру на окраине города, сменил работу, перестал общаться с прежними друзьями. С Мариной он больше не виделся — она подала на развод, и все вопросы решались через адвокатов. Костика он видел дважды, когда Марина неохотно разрешила короткие встречи под своим присмотром.
Мать звонила ему каждый день в первые недели, но Павел не брал трубку. Потом звонки стали реже, а затем и вовсе прекратились. Квартиру она действительно отсудила — Павел не стал бороться, просто подписал все необходимые бумаги.
Однажды, возвращаясь с работы, он встретил Ленку — сестру, с которой не общался много месяцев.
— Привет, пропащий, — она остановилась, разглядывая осунувшееся лицо брата. — Как ты?
— Нормально, — пожал плечами Павел. — А ты?
— Да ничего, — Ленка помолчала. — Знаешь, мама продала твою квартиру. Купила дом в деревне. Говорит, в городе ей душно.
Павел кивнул. Ему было всё равно.
— Марина-то как? — спросил он после паузы. — Костик?
— Нормально, — Ленка отвела взгляд. — Они в Питер переехали. Костик в новую школу пошёл, какую-то крутую. Марина на повышение устроилась.
— Хорошо, — Павел попытался улыбнуться, но вышло криво. — Я рад за них.
— Паш, — Ленка вдруг порывисто обняла брата. — Прости, что мы тогда не вмешались. Я знала, что мама на всё способна, но не думала, что до такого дойдёт.
— Всё нормально, — Павел осторожно отстранился. — Это были мои проблемы. Я сам виноват, что не смог их решить.
— Ты ещё можешь всё исправить, — тихо сказала Ленка. — Поехать к ним, поговорить…
— Нет, — покачал головой Павел. — Некоторые двери закрываются навсегда. И это правильно. Марина заслуживает лучшего.
Он посмотрел на часы:
— Извини, мне пора. Был рад тебя видеть.
Павел шёл по вечерним улицам, думая о том, как одно решение, одна слабость могут изменить всю жизнь. Он потерял семью, но, возможно, впервые за долгие годы обрёл себя. Человека, способного признавать свои ошибки и нести за них ответственность. Человека, который больше не позволит никому — даже самым близким — манипулировать собой.
Вечерело. В окнах домов зажигался свет — где-то собирались семьи, заканчивался ещё один день. Жизнь продолжалась. И его жизнь тоже, пусть и не такая, о которой он мечтал.
