— Там… Мама в общем твоя звонила, — Марина произнесла это так, будто сообщала о начале третьей мировой. — Приезжает завтра. С твоим отцом. На месяц.
Алексей замер с чашкой недопитого кофе. За окном кухни серел февральский московский вечер. Снег, который не убирали с дорог уже вторую неделю, превратился в грязное месиво.
— Завтра? — он моргнул, пытаясь осознать информацию. — Но… почему так внезапно?
— Внезапно? — Марина вскинула брови. — Ты забыл, что они звонили в прошлом месяце? Говорили, что хотят приехать?
— Но они не говорили когда, — попытался оправдаться Алексей. — И тем более не говорили, что на месяц.
— Ну, теперь говорят, — Марина отвернулась к раковине и с остервенением принялась оттирать тарелку, которая и так была чистой. — Я не представляю, где они будут спать. У нас диван в гостиной неудобный. Спальня у нас одна. Рабочий кабинет, как ты знаешь, я освободить не могу.
Прежде чем вы погрузитесь в эту историю, хочу сказать: с сентября все мои истории будут выходить в Телеграме и ВК, подписывайтесь, чтобы не потеряться:
Телеграм-канал: https://t.me/+A25oiSNlp_oxMGFi
Группа ВК: https://vk.com/quietstories
Алексей поставил чашку на стол и потер виски. Головная боль, которая преследовала его с утра, усилилась.
— Мам, может, им в гостиницу? — голос Софии, их четырнадцатилетней дочери, заставил обоих обернуться. Она стояла в дверном проеме, в наушниках, которые съехали на шею, с планшетом в руках. — Ну, а что? Дядя Миша всегда в гостинице останавливается, когда к нам приезжает.
— Миша — это другое, — отрезал Алексей. — Он приезжает по работе и компания оплачивает номер. А предлагать родителям, особенно в их возрасте…
— А что с их возрастом? — Марина повернулась к мужу. — Твоему отцу шестьдесят два, он до сих пор бегает по утрам. Твоей матери пятьдесят восемь, и она выглядит лучше, чем я. Давай не будем делать вид, что они немощные старики.
— Я не это имел в виду.
— А что ты имел в виду?
Алексей вздохнул. Когда Марина начинала говорить таким тоном, спорить было бесполезно.
— Просто нехорошо отправлять родителей в гостиницу, понимаешь? — он перевел взгляд на дочь. — Это… неуважительно.
София закатила глаза.
— Да, только маме неуважительно работу бросать, чтобы им готовить и убирать за ними целый месяц.
— София! — одернул ее Алексей.
— А что? Я правду говорю. Последний раз, когда они приезжали, бабушка переставила всю посуду на кухне, потому что ей показалось, что так «удобнее». А еще она перестирала все вещи, которые мама уже постирала, потому что, видите ли, порошок не тот.
— Соня, иди в свою комнату, — тихо произнесла Марина.
— Мам…
— Иди, — повторила Марина. — Нам с папой нужно поговорить.
Девочка недовольно фыркнула, но подчинилась, нарочито громко шаркая тапочками.
Когда дверь за ней закрылась, Марина скрестила руки на груди.
— И что ты предлагаешь?
— Не знаю, — честно признался Алексей. — Но Соня права, в прошлый раз ты потом неделю не могла найти ничего на кухне.
— Хорошо, что ты это помнишь, — Марина чуть смягчилась. — Но суть не в этом. Дело не в посуде и не в том, где они будут спать. Дело в том, что мне через две недели сдавать отчет. Я сейчас работаю почти без выходных. А с твоей мамой… ты же знаешь, как это будет. Она будет каждые пять минут заглядывать ко мне, спрашивать, не хочу ли я чаю, рассказывать про соседку, которая в пятый раз вышла замуж. Я просто не смогу сосредоточиться.
— Я поговорю с ней, — пообещал Алексей.
— Ты каждый раз это говоришь, — устало заметила Марина. — И каждый раз забываешь. Или говоришь, но она тебя не слушает.
Алексей промолчал. Она была права.
Валентина Петровна, его мать, была из тех людей, которые искренне не понимают, что другим может требоваться личное пространство. В ее картине мира визит к сыну и снохе означал бесконечные разговоры, совместные просмотры телевизора, обсуждение всех соседей по подъезду в их провинциальном городке и, конечно, постоянные незваные вторжения на кухню Марины.
Николай Иванович, отец Алексея, был более сдержанным, но у него была своя особенность — он постоянно давал советы. Как правильно чинить кран, куда лучше инвестировать деньги, в какую школу отдать Софию (несмотря на то, что она уже восьмой год училась в одной и той же гимназии), какую машину купить… Советов от него можно было получить буквально на любую тему.
— Что если… — начал Алексей. — Ты же собиралась в командировку через две недели? Может, перенести ее на начало месяца? Тогда ты будешь там работать над отчетом, а я тут как-нибудь справлюсь.
Марина посмотрела на него с сомнением.
— Я не уверена, что получится перенести. И ты правда думаешь, что справишься? Ты же на работе целыми днями. Твоя мать затерроризирует Софию.
— Я возьму пару дней отгулов, — предложил Алексей. — И мама не будет терроризировать Соню. Просто… будет слишком заботиться.
— Это ты так называешь то, что она в прошлый раз выбросила все ее косметику, потому что «девочке в ее возрасте еще рано»?
Алексей вздохнул.
— Я поговорю с ней.
— Хорошо, — кивнула Марина после паузы. — Я попробую перенести командировку. Но только на неделю, максимум на десять дней. Остальное время тебе придется справляться самому.
— И зачем было покупать эту двушку в центре, когда можно было взять трешку в Бутово? — Валентина Петровна обвела взглядом гостиную. — Конечно, так живут все эти ваши столичные… но дети должны иметь свою комнату. И стариков принять должно быть где.
— Мама, — Алексей старался говорить спокойно, — у Сони есть своя комната. А вы нечасто приезжаете, чтобы ради этого покупать квартиру побольше.
— Нечасто! — всплеснула руками Валентина Петровна. — А кто нас зовет? Вот ответь мне, кто нас зовет? Мы бы каждый месяц приезжали, если бы вы звали.
Марина, расставлявшая тарелки на столе, едва заметно вздрогнула.
— Ну что ты, Валя, — вмешался Николай Иванович. — Им тоже непросто. Работа, ребенок… Да и квартиру они хорошую взяли. Центр все-таки. Сейчас, знаешь, как выгодно в центре квартиры покупать? Это тебе не Бутово. Тут цены только растут.
— Ага, зато ремонт в этом центре вдвое дороже, — парировала Валентина Петровна. — А толку? Туалет один на всех. Ванная одна. Кухня… что это за кухня такая, где повернуться негде?
— Мама, давай не будем, — Алексей постарался увести разговор в другое русло. — Как вы доехали? Поезд не опаздывал?
— Да какая разница, как мы доехали, — отмахнулась Валентина Петровна. — Доехали и доехали. А вот если бы вы все-таки купили машину, как Коля советовал, могли бы нас встретить. А то вышли мы с вокзала — и куда? Метро у вас тут… народу битком. Чемоданы тяжелые.
— Я же предлагал заказать такси, — напомнил Алексей.
— Да что за манера такая — деньги разбрасывать? — возмутилась Валентина Петровна. — Такси, гостиницы… Мы всю жизнь экономили, чтобы тебя на ноги поставить, а ты теперь швыряешься направо и налево.
— Валя, — Николай Иванович положил руку на плечо жены, — давай все-таки поедим сначала. Марина старалась, готовила. Видишь, какие котлеты? Пальчики оближешь.
Алексей благодарно посмотрел на отца. Тот чуть заметно кивнул.
Ужин прошел в относительном спокойствии, если не считать трех замечаний Валентины Петровны о том, что картошку нужно варить не так, супа на столе нет, а огурцы нарезаны слишком крупно. София демонстративно уткнулась в телефон, едва притронувшись к еде, что вызвало новую волну комментариев.
— В наше время дети за столом сидели смирно и разговаривали со взрослыми, — заявила Валентина Петровна, глядя на внучку. — А сейчас что? Ни здравствуйте, ни до свидания. Только в свой телефон пялятся. Скоро разучатся говорить.
— Я умею говорить, — огрызнулась София. — Просто не всегда есть желание.
— София! — одернула ее Марина.
— А что? — девочка подняла глаза. — Я что, не права?
— Дело не в том, права ты или нет, — начал Алексей, но был перебит матерью.
— Вот! Вот к чему приводит ваше воспитание! — Валентина Петровна вскинула руки. — Ребенок огрызается! В наше время за такое…
— В ваше время дети боялись родителей, а не уважали их, — вдруг произнес Николай Иванович. — Так что не будем об этом. София, убери, пожалуйста, телефон. Хотя бы на время ужина. Потом наговоришься со своими друзьями.
К удивлению всех, София послушалась.
— Не помню, чтобы твой отец когда-то заступался за кого-то за ужином, — заметила Марина, когда они с Алексеем легли спать. Родителям постелили в гостиной на раскладном диване, который, как и предполагала Марина, оказался для них слишком узким.
— Он меняется, — Алексей потер глаза. — С возрастом, наверное, мудреет.
— А может, просто устал от постоянного брюзжания твоей матери, — предположила Марина.
— Эй, — Алексей повернулся к ней. — Это все-таки моя мать.
— И что? Это не значит, что она не может брюзжать.
Алексей промолчал, признавая ее правоту.
— Кстати, — вспомнил он, — ты говорила с начальством насчет командировки?
— Да, — Марина вздохнула. — Они согласились перенести, но только на пять дней. Так что придется тебе справляться.
— Я справлюсь, — заверил ее Алексей, хотя в глубине души сомневался.
Первые дни прошли относительно мирно. Валентина Петровна, конечно, не могла удержаться от комментариев и советов, но Марина научилась пропускать их мимо ушей, а София большую часть времени проводила в своей комнате. Николай Иванович, к всеобщему удивлению, оказался приятным компаньоном — он много гулял по Москве, часами мог сидеть с книгой в парке недалеко от дома и, что самое главное, не лез с советами.
На пятый день Марина улетела в командировку в Екатеринбург. И именно тогда все пошло наперекосяк.
Алексей вернулся с работы и обнаружил, что в квартире царит странная тишина. Обычно в это время София либо сидела за уроками, либо разговаривала по видеосвязи с подругами. Валентина Петровна смотрела сериалы на кухне — специально громко, чтобы «создавать атмосферу уюта в доме».
— Есть кто дома? — крикнул Алексей, разуваясь в прихожей.
Из гостиной вышел Николай Иванович.
— Привет, сын, — он выглядел обеспокоенным. — Тут такое дело…
— Что случилось? — Алексей сразу напрягся. — Где мама? Где София?
— София в своей комнате, — Николай Иванович понизил голос до шепота. — А мама… ну, она поссорилась с Софией. И теперь они не разговаривают.
— Из-за чего?
— Из-за… — Николай Иванович замялся. — Валя нашла у Софии какую-то книгу. И ей не понравилось.
— Какую книгу? — Алексей нахмурился.
— Что-то про… — Николай Иванович еще больше понизил голос, хотя они и так уже почти шептались. — Про однополые отношения.
Алексей закрыл глаза и медленно сосчитал до десяти.
— И что произошло?
— Валя устроила скандал. Сказала, что это все от того, что вы с Мариной неправильно воспитываете ребенка. Что в четырнадцать лет девочка должна читать классику, а не… всякое такое. Что ты плохой отец, раз позволяешь дочери…
— Я понял, — оборвал его Алексей. — И где сейчас мама?
— Ушла, — Николай Иванович развел руками. — Сказала, что пойдет погуляет, пока не успокоится. Уже часа два как.
Алексей достал телефон и набрал номер матери. Гудки шли, но она не отвечала.
— Я поговорю с Софией, — решил он.
София сидела на кровати, обхватив колени руками. Глаза у нее были красные — явно плакала.
— Привет, — осторожно начал Алексей, присаживаясь рядом. — Дедушка рассказал, что произошло.
— Она выбросила мою книгу, — глухо произнесла София. — Порвала и выбросила. Сказала, что это мерзость и гадость.
— Какую книгу? — спросил Алексей, хотя догадывался.
— «Радужные истории». Просто сборник рассказов о подростках, — София подняла на него взгляд. — Там даже ничего такого не было! Просто о том, как дети принимают себя, свою ориентацию. Как говорят с родителями. Как справляются с травлей в школе.
Алексей вздохнул. Конечно, его мать отреагировала бы именно так. Для нее все, что выходило за рамки традиционных ценностей, которые она исповедовала, автоматически становилось «гадостью».
— Я поговорю с бабушкой, — пообещал он. — А книгу… мы купим новую.
— Дело не в книге, — София покачала головой. — Дело в том, что она считает, что имеет право указывать мне, что читать. Что думать. Кем быть.
— Она просто… из другого поколения, — попытался объяснить Алексей.
— Дедушка тоже из другого поколения, — возразила София. — Но он не рвет мои книги. И не называет меня… — она осеклась.
— Что она тебе сказала? — тихо спросил Алексей, чувствуя, как внутри закипает гнев.
— Неважно, — София отвернулась. — Просто… когда мама вернется?
— Через четыре дня, — Алексей положил руку ей на плечо. — Ты держись, ладно? И не обращай внимания на бабушку. Она… ну, она такая, какая есть.
— Угу, — София кивнула, не глядя на него. — Можно я сегодня поужинаю у себя? Не хочу видеть ее.
— Конечно, — согласился Алексей.
Он вышел из комнаты и тяжело опустился на стул в коридоре. Николай Иванович выглянул из гостиной.
— Как она?
— Не очень, — честно ответил Алексей. — Пап, что именно сказала ей мама?
Николай Иванович замялся.
— Ну… всякое. Что она неправильная. Что у нее в голове каша. Что это все из-за интернета и дурной компании.
Алексей сжал кулаки.
— И ты не остановил ее?
— Я пытался, — Николай Иванович опустил взгляд. — Но ты же знаешь маму. Когда она в таком состоянии, ее не остановить.
В этот момент входная дверь открылась, и на пороге появилась Валентина Петровна. Раскрасневшаяся от ходьбы, с пакетами из продуктового магазина.
— Вот, купила к ужину, — с порога заявила она, как ни в чем не бывало. — А то у вас в холодильнике мышь повесилась. Одни полуфабрикаты да замороженные овощи. Нормальной еды нет.
— Мама, — Алексей поднялся со стула. — Нам нужно поговорить.
— О чем? — Валентина Петровна прошла на кухню и начала выкладывать продукты. — О том, что вы с Мариной потакаете ребенку? О том, что позволяете читать всякую дрянь?
— О том, что ты порвала книгу Софии, — твердо произнес Алексей. — И оскорбила ее.
— Оскорбила? — Валентина Петровна фыркнула. — Я сказала правду. Эта книженция — форменное безобразие. Пропаганда! Извращение! В наше время такое даже представить нельзя было. А сейчас? Детям суют под нос, а родители не видят ничего плохого!
— Мама, — Алексей старался говорить спокойно, — ты не имеешь права решать, что читать моей дочери. Это решаем мы с Мариной. И Соня сама.
— Вот к чему это приводит! — Валентина Петровна всплеснула руками. — Дети сами решают! А потом удивляетесь, почему все катится в тартарары. Дети должны слушаться взрослых. Должны учиться у них.
— Учиться чему? — не выдержал Алексей. — Нетерпимости? Грубости? Неуважению к чужому мнению?
— Ты что, меня обвиняешь в неуважении? — Валентина Петровна повысила голос. — Я всю жизнь положила на то, чтобы вырастить тебя порядочным человеком! А ты теперь…
— Валя, — Николай Иванович появился на кухне. — Давай без криков. Соседи услышат.
— Пусть слышат! — Валентина Петровна разошлась не на шутку. — Пусть все знают, что сын меня не уважает! Что внучка растет неизвестно кем! Что в этом доме…
— Мама, — перебил ее Алексей, — я прошу тебя извиниться перед Софией.
— Извиниться? — Валентина Петровна даже задохнулась от возмущения. — За что? За то, что хочу ей добра? За то, что пытаюсь уберечь от всей этой… мерзости?
— За то, что порвала ее книгу. И за то, что оскорбила ее.
— Я не буду извиняться, — отрезала Валентина Петровна. — И вообще, мы, кажется, здесь лишние. Собирайся, Коля. Поедем домой.
— Мама…
— Нет, все! — Валентина Петровна хлопнула ладонью по столу. — Я вижу, что мы тут не нужны. Что нас не уважают. Ребенок огрызается, ты защищаешь ее, а не меня. Марина вообще сбежала в командировку, чтобы не видеть нас.
— Никто не сбегал, — устало произнес Алексей. — И никто не говорит, что вы должны уезжать. Просто… нужно уважать границы друг друга.
— Какие еще границы? — Валентина Петровна скривилась. — Что за новомодные словечки? Мы семья! Какие могут быть границы в семье?
— Самые обычные, — Алексей пожал плечами. — Я не лезу в твою жизнь с советами. Не говорю, как тебе воспитывать внуков соседки. Не указываю, что тебе готовить на ужин. Почему ты считаешь, что можешь делать это со мной? С Софией? С Мариной?
Валентина Петровна открыла рот, чтобы ответить, но вдруг замолчала. Николай Иванович положил руку ей на плечо.
— Леша прав, Валя, — тихо произнес он. — Мы приехали в гости. Это их дом. Их правила. Их ребенок.
— И ты туда же? — Валентина Петровна сбросила его руку. — Ну хорошо. Если вы все против меня, я уеду. Прямо сейчас. Сама.
— Мама, сейчас уже поздно, — попытался урезонить ее Алексей. — Завтра купим билеты…
— Никаких завтра! — Валентина Петровна решительно направилась в гостиную. — Я не останусь здесь ни минуты! Коля, если хочешь, оставайся. А я уезжаю.
Через час, как ни странно, Валентина Петровна успокоилась и осталась. Но атмосфера в квартире стала еще более напряженной. София наотрез отказывалась выходить из комнаты, если там была бабушка. Валентина Петровна демонстративно вздыхала и поджимала губы, когда внучка все-таки появлялась на кухне. Алексей метался между ними, пытаясь сгладить конфликт, а Николай Иванович большую часть времени проводил на прогулках, избегая домашнего напряжения.
На следующий день Алексей был вынужден уехать на работу — у него была важная презентация, которую нельзя было пропустить. Перед уходом он взял с матери обещание не устраивать скандалов.
Вернувшись вечером, он обнаружил, что обещание было нарушено. София снова сидела в своей комнате, отказываясь выходить, а Валентина Петровна возмущенно рассказывала Николаю Ивановичу о том, что внучка «совсем распустилась» и «в наше время за такое наказывали».
— Что случилось? — устало спросил Алексей, присаживаясь на диван.
— Твоя дочь, — Валентина Петровна выделила интонацией слово «твоя», — сказала, что не будет есть мой борщ, потому что она вегетарианка. Вегетарианка! В четырнадцать лет! Это все Марина. Она ее так воспитала.
— Мама, — Алексей потер виски, — София действительно не ест мясо уже почти год. Мы с Мариной не против. Это ее выбор.
— Выбор! — Валентина Петровна всплеснула руками. — Какой еще выбор может быть у ребенка? Дети должны есть то, что им дают! Особенно то, что готовит бабушка с любовью.
— Она просто не ест мясо, — повторил Алексей. — Это не конец света.
— Сегодня она не ест мясо, — Валентина Петровна понизила голос до драматического шепота, — а завтра начнет… ну, ты понимаешь… читать всякие книжки.
— Мама, — Алексей закрыл глаза, — одно с другим никак не связано.
— Еще как связано! — Валентина Петровна решительно встала. — Это все эти модные веяния. Сначала не едят мясо, потом становятся… этими.
— Какими «этими»? — не выдержал Алексей.
— Ну… — Валентина Петровна замялась, но тут же выпрямилась. — Я не буду говорить при ребенке. Но ты прекрасно понимаешь, о чем я.
— Не понимаю, — отрезал Алексей. — И хватит уже. Мама, я прошу тебя в последний раз — перестань лезть в наши дела.
— Твои дела — это мои дела! — воскликнула Валентина Петровна. — Я твоя мать! Я имею право беспокоиться!
— Беспокоиться — да, — согласился Алексей. — Но не командовать.
Валентина Петровна собиралась ответить, но тут зазвонил телефон Алексея. Это была Марина.
— Привет, — сказал он, выходя из комнаты. — Как командировка?
— Нормально, — голос Марины звучал устало. — Как вы там?
Алексей помедлил. Стоит ли рассказывать ей о конфликтах? Решив не расстраивать жену, он ответил:
— Все в порядке. Справляемся.
— Точно? — в голосе Марины слышалось сомнение. — Соня писала мне, что у вас там какие-то проблемы.
Алексей вздохнул.
— Ничего серьезного. Просто… ты же знаешь маму.
— Знаю, — тон Марины стал холоднее. — Именно поэтому спрашиваю. Что произошло?
Алексей кратко пересказал ситуацию с книгой и вегетарианством. Марина молчала так долго, что он решил, что связь прервалась.
— Ты там? — спросил он.
— Да, — ответила она. — Просто не знаю, что сказать. Нет, знаю. Я возвращаюсь завтра.
— Завтра? Но у тебя еще три дня командировки.
— Плевать, — отрезала Марина. — Я не оставлю Соню в этой ситуации. И тебя тоже.
— Но твой отчет…
— Я уже почти закончила. Остальное доделаю дома, — она помолчала. — И когда вернусь, нам нужно будет серьезно поговорить о том, сколько твои родители пробудут у нас.
На следующий день Марина вернулась. Войдя в квартиру, она первым делом обняла Софию, которая выскочила ей навстречу.
— Мамочка, — прошептала девочка, уткнувшись ей в плечо.
— Все хорошо, солнышко, — Марина погладила ее по голове. — Я дома.
Валентина Петровна вышла из кухни, вытирая руки о фартук.
— А, Мариночка! Вернулась! А я тут пирожки затеяла. С капустой, как ты любишь.
Марина медленно выпрямилась и посмотрела на свекровь.
— Здравствуйте, Валентина Петровна, — ее голос был ледяным. — Спасибо, но я не голодна.
— Как это не голодна? — Валентина Петровна всплеснула руками. — С дороги-то? Надо поесть. А то вы все такие худые. Особенно Соня. Кожа да кости.
— Мама, — Алексей вышел из гостиной, — давай не сейчас.
— А когда? — Валентина Петровна скрестила руки на груди. — Когда вы будете слушать старших? Когда начнете уважать? Я вот приготовила, старалась…
— Послушайте, — Марина сделала глубокий вдох, — я очень устала. Мне нужно поговорить с мужем. Наедине. Вы не могли бы…
— А, — Валентина Петровна понимающе кивнула, — секреты от свекрови. Ну конечно. Пойдем, Коля, — она позвала мужа, который тихо сидел в кресле с книгой. — Погуляем. Нас тут не хотят видеть.
— Валя, — Николай Иванович покачал головой, — перестань.
— Что перестань? — Валентина Петровна повысила голос. — Я только правду говорю! Нас тут не уважают! Не любят! Приехали проведать сына и внучку, а нас выгоняют!
— Никто вас не выгоняет, — спокойно произнесла Марина. — Я просто хочу поговорить с мужем наедине. Можете пойти в гостиную, мы поговорим на кухне.
— Не указывай мне, куда идти в доме моего сына! — Валентина Петровна уже почти кричала.
— Мама! — Алексей повысил голос. — Хватит! Или иди в гостиную, или иди гулять. Но дай нам поговорить.
Валентина Петровна побледнела, затем покраснела и, наконец, выпрямилась, словно проглотив палку.
— Так вот как ты разговариваешь с матерью? Что ж, — она повернулась к мужу, — собирай вещи, Коля. Мы уезжаем. Прямо сейчас.
— Мама, я не это имел в виду…
— Нет, все! — отрезала Валентина Петровна. — Достаточно. Ты выбрал — и это не мы. Что ж, твое право. Я все поняла.
Она решительно направилась в гостиную. Николай Иванович, тяжело вздохнув, поднялся с кресла.
— Пойду успокою ее, — сказал он тихо.
Когда он ушел, Марина посмотрела на мужа.
— Что ты собираешься делать?
— Не знаю, — честно признался Алексей. — Она каждый раз угрожает уехать, но никогда не уезжает.
— А если в этот раз уедет?
Алексей задумался.
— Знаешь, может, это и к лучшему.
— Леш, — Марина положила руку ему на плечо, — это твои родители. Я не хочу, чтобы вы ссорились из-за нас с Соней.
— Вы — моя семья, — твердо произнес Алексей. — И если мама не может уважать вас… то, может, нам действительно стоит видеться пореже.
Валентина Петровна на самом деле начала собирать вещи. Николай Иванович пытался ее урезонить, но она была непреклонна.
— Нет, все, — повторяла она, запихивая вещи в чемодан. — Я больше не буду навязываться. Раз мы тут не нужны — значит, не нужны.
Вечером Алексей заказал им билеты на завтрашний поезд. Валентина Петровна, увидев это, поджала губы, но промолчала.
Ужин прошел в тишине. София так и не вышла из комнаты, сказав, что у нее болит голова. Марина молча ела, не поднимая глаз от тарелки. Алексей пытался завести разговор, но быстро оставил эти попытки. Николай Иванович изредка бросал обеспокоенные взгляды на жену, которая демонстративно отворачивалась.
На следующее утро, когда пришло время уезжать, Валентина Петровна обняла сына сухо, почти формально.
— Прощай, — сказала она с нажимом. — Не знаю, когда теперь увидимся.
— Мам, не драматизируй, — Алексей попытался улыбнуться. — Мы приедем летом, как обычно.
— Посмотрим, — Валентина Петровна поджала губы. — Может, у вас найдутся дела поважнее.
Николай Иванович обнял сына крепче.
— Не переживай, — шепнул он ему. — Она отойдет. Просто ей тяжело принять, что вы выросли и живете своей жизнью.
София так и не вышла попрощаться с бабушкой, сказав, что ей нужно готовиться к контрольной. С дедушкой она попрощалась тепло, обняв его и пообещав писать.
Когда дверь за родителями закрылась, Алексей прислонился к стене и закрыл глаза.
— Ну вот и все, — сказала Марина, становясь рядом. — Как ты?
— Не знаю, — честно ответил он. — Странно. Вроде и легче, но и… тяжелее одновременно.
— Она успокоится, — Марина взяла его за руку. — Позвонит через неделю, как будто ничего не случилось.
— Наверное, — кивнул Алексей. — Но что-то изменилось. Я это чувствую.
Он был прав. Что-то действительно изменилось. Валентина Петровна не позвонила ни через неделю, ни через две. Когда Алексей сам набрал ее номер, она ответила сухо, односложно, и быстро свернула разговор, сославшись на дела.
Летом они не поехали в родной город Алексея, как делали обычно. Вместо этого отправились на море в Турцию — впервые за много лет устроив себе настоящий семейный отпуск.
Иногда по вечерам, глядя на звезды с балкона их номера, Алексей думал о матери. О том, как она, наверное, сидит сейчас на лавочке у подъезда и рассказывает соседкам, какой неблагодарный у нее сын. Как невестка настроила его против родной матери. Как внучка выросла невоспитанной. Эти мысли вызывали у него смешанные чувства — горечь, сожаление, но и странное облегчение.
С отцом он созванивался регулярно. Николай Иванович никогда не упрекал, не напоминал о конфликте. Только однажды, когда Алексей спросил, не смягчилась ли мать, он ответил:
— Знаешь, сынок, люди редко меняются. Особенно в нашем возрасте. Твоя мама… она всегда была такой. Просто раньше ты этого не замечал. Или не хотел замечать.
В сентябре пришло приглашение на семидесятилетие одного из дядей Алексея. Они долго решали, ехать или нет. В конце концов Марина сказала:
— Поезжай один. Так будет проще для всех.
Алексей поехал. Валентина Петровна на празднике была подчеркнуто вежлива, но холодна. Когда родственники спрашивали, почему он без семьи, она отвечала с натянутой улыбкой:
— У них свои дела в Москве. Им не до нас, стариков.
И Алексей понял, что некоторые разрывы невозможно склеить. Что иногда расстояние — не только в километрах, но и во взглядах, ценностях, способах любить — становится слишком большим, чтобы его преодолеть.
Возвращаясь в Москву, он смотрел в окно поезда на мелькающие деревья и думал о том, что семья — это не только те, кто дал тебе жизнь, но и те, с кем ты решил эту жизнь прожить. И иногда приходится выбирать.
Когда он вошел в квартиру, София первой бросилась ему навстречу:
— Папа! Как там было? Как бабушка с дедушкой?
— Нормально, — ответил он, обнимая дочь. — Все нормально.
Марина, стоявшая в дверях кухни, поймала его взгляд и понимающе кивнула. Ей не нужно было объяснять. Она и так все знала.
Зимой, когда выпал первый снег, Алексей получил странное сообщение от отца: «Позвони, когда сможешь. Нам нужно поговорить».
Он позвонил сразу же, с тревогой ожидая плохих новостей. Но новости оказались неожиданными.
— Мы с твоей мамой разводимся, — без предисловий сказал Николай Иванович.
— Что? — Алексей даже не сразу понял, о чем речь. — Почему?
— Потому что я устал, сынок, — голос отца звучал спокойно, почти умиротворенно. — Устал жить с человеком, который всегда знает, как правильно. Который не слышит других. Который не умеет уступать.
— Но вы же… столько лет вместе, — Алексей все еще не мог осознать услышанное.
— Да, — Николай Иванович вздохнул. — И знаешь, все эти годы я думал, что должен терпеть. Ради тебя. Потом — ради внуков. Ради каких-то абстрактных принципов. А потом я увидел, как ты поступил. Как ты выбрал свою семью, свои ценности. И понял, что я тоже имею право выбирать.
— Пап, — Алексей не знал, что сказать, — я не хочу, чтобы из-за нас…
— Не из-за вас, — перебил его Николай Иванович. — Из-за меня. Из-за того, что я наконец-то решил прожить остаток жизни так, как хочу я. А не так, как говорит твоя мать.
Когда разговор закончился, Алексей долго сидел на диване, глядя в одну точку. Марина присела рядом, взяла его за руку.
— Все в порядке?
— Не знаю, — честно ответил он. — Родители разводятся.
— Ого, — Марина удивленно подняла брови. — Не ожидала.
— Я тоже, — Алексей покачал головой. — Хотя… может, стоило.
— О чем ты?
— О том, что иногда нужно отпускать, — он сжал ее руку. — Даже если это больно.
За окном падал снег — крупными хлопьями, медленно, почти торжественно. Как будто мир начинался заново, укрываясь чистым белым покрывалом. И где-то в этой белизне, думал Алексей, есть место для новых начал. Для всех них.
