Когда я увидела пустую лежанку, мир словно рухнул. В тишине квартиры отсутствовал привычный топот лапок, исчез радостный лай при моем возвращении домой. Супруг стоял у раковины, невозмутимо домывая тарелки, будто ничего не произошло. А произошло непоправимое — он выбросил из моей жизни единственное существо, которое связывало меня с покойной мамой. Коллеги потом называли мой поступок безрассудным, друзья качали головами, считая меня сумасшедшей. Но разве могла я поступить иначе? Ведь тот, кто способен предать четвероногого друга, способен предать кого угодно.
Рыжая пушистая малышка по кличке Солнышко была маминой гордостью и радостью. Мама души в ней не чаяла, носилась с померанским шпицем как с младенцем, а папа только улыбался, глядя на их игры. Отец тоже полюбил собачку — выводил на прогулки, играл в мячик, делал бесконечные фотографии. Солнышко стала центром нашей семьи, всеобщей любимицей. После маминой смерти я взяла четвероногую подругу к себе — кто же еще о ней позаботится?
Тяжелый период переживали мы все. Утрата матери оставила глубокую рану в душе, дни тянулись серо и уныло. Не знаю, как бы справилась с горем без пушистого комочка. Солнышко заставляла меня вставать по утрам, выходить на улицу, двигаться дальше. Собаке требовались регулярные прогулки, кормежка, внимание — без этого я бы просто увяла от тоски. Мама хотела бы, чтобы я заботилась о ее любимице. С отцом мы тогда отдалились друг от друга, каждый переживал потерю по-своему, в одиночестве.
Постепенно боль притупилась, жизнь вошла в новое русло. Я снова начала замечать окружающий мир, интересоваться людьми. Именно в такой день судьба свела меня с Максимом. Я гуляла с постаревшей Солнышко в парке, он совершал вечернюю пробежку. Туманный вечер, приглушенные звуки города — и вдруг навстречу выбегает незнакомец.
— Часто встречаю вас здесь, — произнес он, останавливаясь рядом. — Долго собирался с духом подойти. Меня зовут Максим.
— Лена, — ответила я. — А это моя Солнышко.
Максим слегка погладил собачку — скорее из вежливости, чем от искреннего желания. Как выяснилось позже, к животным он относился прохладно, но меня это не насторожило. Я понимала — не все обязаны обожать собак. Главное, что он не проявлял агрессии к Солнышко, мог присмотреть за ней, когда просила.
Сошлись мы быстро. Переехал он в мою арендованную однушку, которую планировала выкупить позже. После долгих месяцев одиночества мне отчаянно нужны были человеческое тепло, понимание, забота. Максим появился в нужный момент — когда я была готова впустить в сердце новые чувства.
Вскоре он сделал предложение, но я колебалась. Отец поддержал мою растерянность:
— Браки не навечно, дочка. Не подойдет — расстанетесь. А если сложится — проживете вместе много лет. Жизнь коротка и непредсказуема, ты это знаешь.
— А если не получится? — волновалась я. Страшно было делать такой серьезный шаг.
— Зато получишь бесценный опыт. Иначе как узнать, что тебе подходит?
Поразмыслив, я согласилась стать женой Максима. Сейчас благодарна папе за мудрый совет. Хоть «долго и счастливо» не вышло, зато я поняла, с какими людьми не стоит связывать судьбу. Заодно пересмотрела круг общения, исключив тех, кто меня осудил.
Свадьба получилась камерной, но душевной. Присутствовали близкие — мой отец, Максимова мать, немногочисленные родственники и друзья. Подарили денег столько, что решили не тянуть и выкупить жилье. Основную сумму внес папа, остальное взяли в кредит, который быстро погасили.
Семейная жизнь поначалу складывалась гладко. В быту мы сразу нашли общий язык, без проблем поделили обязанности, организовали семейный бюджет. С Максимом было легко и комфортно. Он умел брать ответственность на себя там, где нужно, в других вопросах уступал мне. Никогда не давил авторитетом, не превращался в безвольную тряпку.
Проблемы начались, когда его мать, Валентина Петровна, повадилась наведываться к нам.
Пока мы просто сожительствовали, она держалась на расстоянии. Возможно, считала наши отношения временными или не хотела спугнуть. А может, ее не устраивало, что живем в съемном жилье. Но стоило нам стать собственниками, как она почувствовала себя полноправной хозяйкой: приходила без предупреждения, перекладывала вещи, даже потребовала дубликат ключей.
— Исключено, — отрезала я.
— Но у твоего отца же есть запасные ключи, — заметил Максим. — Получается несправедливо.
— Папа заранее предупреждает о визитах и ведет себя деликатно, — возразила я. — А твоя мать забыла границы приличия. У нас отдельная семья, Макс, и я не собираюсь делить жилплощадь с твоей матерью.
Впервые за все время знакомства мы серьезно поссорились. Но я не сдалась, и запасные ключи Валентина Петровна не получила.
Дело было не только в ее навязчивости, но и в отношении к Солнышко. Если Максиму животные были безразличны, то его мать их откровенно ненавидела. Особенно собак.
— Зверям место на улице, — заявляла она каждый раз, когда Солнышко выбегала поприветствовать гостей. — Подальше от цивилизованных людей. Они отвратительны и антисанитарны.
— Моя собака чище вас, — парировала я, не заботясь о том, что могу задеть Валентину Петровну. Первой грубить я бы не стала, но раз она позволяет себе незваные визиты и оскорбления моей питомицы, чего церемониться?
— Избавиться бы от этой твари — и дела бы не было, — выпалила она однажды.
— Это память о моей матери, — жестко сказала я. — Еще одно плохое слово о собаке — и выгоню не ее, а вас. И запрещу Максиму вас пускать.
В такие моменты остро ощущалась нехватка мамы. Я терялась, не зная, как правильно себя вести. Не слишком ли резко защищаю Солнышко? Может, стоит проявить дипломатичность? Но почему я должна искать подход к чужому человеку, если он не ищет подхода ко мне?
— С тещей и тестем мы сразу поладили, — сказал отец, выслушав мои жалобы на поведение Валентины Петровны. — Думаю, не стоит пускать ее в дом, раз отношения с самого начала не заладились. Пусть Максим сам к ней ездит, а тебя не заставляет это терпеть.
Я полностью соглашалась с папой и неоднократно просила мужа поставить на место распоясавшуюся мать.
— Мы вообще не ругались, пока она не вмешивалась в наши отношения, — говорила я во время очередного разговора. — А теперь скандалы через день. Меня это не устраивает. Я выходила замуж не для того, чтобы жить в постоянном стрессе и терпеть неприятного человека в своей квартире.
— Просто тебе больно, что у меня есть мать, а у тебя нет, — бросил тогда Максим.
Эти слова глубоко ранили меня. Неделю я не могла заставить себя разговаривать с ним, не то что обниматься. Он так хорошо меня знает, мы так прекрасно жили — почему же говорит такие ужасные вещи? Неужели совсем нет сочувствия?
— Прости, дорогая, — извинялся он всю неделю. — Сам не понимаю, что на меня нашло. Не должен был так говорить. Просто неприятно, что ты настроена против мамы, вот и сорвался…
— Я не просто так против нее, — ответила я, когда обида немного утихла. — Она приходит без приглашения, пытается командовать в нашей квартире, обижает мою собаку. Это неправильно, Макс. Мы семья или нет? Держи мать на расстоянии, и у меня к ней претензий не будет. Разбираться с родителями — твоя обязанность. Если бы папа тебя донимал, я бы не ждала, пока вы сами разберетесь.
— Напрасно, — ответил Максим. — Мужчина должен решать вопросы с мужчиной, женщина с женщиной. Зачем мне вмешиваться?
Впервые он заговорил о гендерных стереотипах. Я насторожилась.
— Я никому ничего не должна, Макс. Хочешь спокойной жизни — прими меры. Пока нам мешает исключительно твоя мать.
Солнышко всегда волновалась, когда мы ссорились: начинала суетиться, бегать кругами, лезть под ноги. Я переключалась на нее и успокаивалась, а Максим оставался при своем мнении.
Печально все это было. Чувствовала, что брак разваливается, и от собственного бессилия хотелось кричать. Что я могла поделать? Идти на поклон к Валентине Петровне? Я могла бы извиниться за резкость, но ведь эта резкость была лишь ответом на ее выходки.
— Что вы все к нам ходите, — спрашивала я, видя ее в очередной раз на пороге. — Дома что ли не сидится? Покоя от вас нет.
— Я к сыну иду, не к тебе, — высокомерно отвечала она.
— Тогда по моим вещам не шарьте, нечего вам в шкафах рыться.
Да, я хамила, но очень устала от нее. Много работала, занималась с собакой, вела хозяйство, а вместо отдыха получала нервы из-за свекрови, которая громко возмущалась присутствием Солнышко. Раздражает собака — не приходи в квартиру, где она живет!
— Сколько шерсти от твоей дворняги, — ворчала она, якобы находя волоски в еде.
— Это ваш волос упал, — отвечала я. — Видите — такого же цвета.
Признаю, характер у меня непростой. Но все, чего хотелось, — спокойно жить в своей квартире. Без незваных гостей, скандалов, длинного носа, который лезет в мои вещи и переставляет кухонную утварь.
Возможно, я бы еще долго терпела это противостояние, если бы Валентина Петровна не переступила последнюю черту.
Вернувшись с работы, ждала обычной встречи — Солнышко должна была выскочить из-за угла и закружиться вокруг меня в радостном танце. Но встретила меня тишина, лишь с кухни доносился звук льющейся воды — Максим мыл посуду.
— Макс, — заглянула я на кухню. — Где Солнышко?
— Мама сегодня приходила… — начал он, но я перебила.
— Замечательно. Где моя собака?
— Я отдал твою собаку хорошим людям, мама сказала, что животным не место в доме — Заявил муж
— Ты что сделал?
Голос мгновенно осип, еле выдавила эти слова. Смысл сказанного еще не дошел, а слезы уже хлынули потоком — горячие, злые, отчаянные. В ярости я бросилась к Максиму, вцепилась в его рубашку и принялась кричать. Наверное, выглядела страшно, потому что он уставился на меня испуганными глазами.
— Немедленно верни мою собаку! — орала я. — Куда ты ее дел? Говори!
— Лен, успокойся… — он пытался освободиться от моих рук. — Это же просто дворняжка. Не место животным в квартире… да и маму она бесит. И мне не нравилась.
— А меня твоя мать бесит! И ты мне не нравишься! Давай твою мать в хорошие руки отдадим?!
— Что ты говоришь…
— Макс, я не шучу. — Он дергал меня за запястья, но я держалась мертвой хваткой. — Либо немедленно говоришь, куда дел собаку, либо пишу на твою мать заявление о краже. Пусть полиция разбирается. Хочешь матери такую радость?
— Хорошо, Лена, отпусти! Вот номер, звони…
Не дождавшись окончания фразы, я выхватила у него телефон. Он показал нужный контакт, и я помчалась в соседнюю комнату звонить людям, которым Максим сбагрил мою любимицу.
Поначалу возвращать собаку не хотели, но услышав мои рыдания и объяснения, пообещали завтра привезти. Я рвалась ехать немедленно, но меня уговорили подождать:
— Не переживайте, мы вашу Солнышко не обидим. Поздно уже, завтра сами доставим. Только не откажитесь от коробки конфет за хлопоты.
Сквозь слезы я улыбнулась и пообещала самые дорогие конфеты.
— Извини меня, Лен. — Обернулась и увидела Максима в дверях, вытирающего руки полотенцем. — Не думал, что ты так разволнуешься… из-за чего переживать-то.
— Не думал?.. — хрипло спросила я. — Это собака моей матери. Все ты понимал. И знал, как я ее люблю. Тебе просто наплевать на меня и мои чувства. Сочувствия в тебе нет. Бессердечный эгоист.
— Давай еще диагнозы ставить. — Он усмехнулся. — Начиталась чего-то… Миримся?
Я недоуменно на него посмотрела. Неужели он всерьез думает, что я прощу такое предательство? Я и так балансировала на грани уже несколько месяцев, а тут — подобный удар в спину!
— Какое там мириться, Макс? Подаю на развод. Не смогу больше с тобой жить. Твоя мать мне поперек горла встала, да и ты наглядно показал свое отношение ко мне. Квартиру поделим: твоих вложений было меньше, выплачу тебе долю — так быстрее получится. Или продадим и поделим поровну. Мне все равно. А сейчас либо ты собираешь вещи и уходишь к маме, либо я собираюсь и ухожу к отцу.
— Никуда я не пойду, — спокойно сказал Максим.
Пожав плечами, я отправилась паковать сумку. Пусть остается один, мне не жалко. Имущество все равно через суд делить придется — небось мамаша научит бороться за каждый рубль.
На работе все принялись расспрашивать, почему ушла от мужа, а узнав причину, покрутили пальцем у виска. Многие знакомые тоже решили, что я свихнулась: променяла супруга на собаку. Пусть думают что угодно. Зато моя Солнышко теперь рядом, а я в ожидании развода живу с папой. Давно мы столько времени не проводили вместе — все к лучшему.
