— Я же просила тебя предупредить меня, когда соберёшься к врачу! Почему ты мне не сказала? — голос Зинаиды Фёдоровны ворвался в утреннюю тишину квартиры, как сирена пожарной машины.
Ксения застыла в прихожей с сумочкой в руках. Она только что вернулась из женской консультации, где стояла на учёте по беременности. Третий месяц. Самое начало, когда ещё ничего не видно, но внутри уже зарождается новая жизнь. Она планировала сначала отдохнуть, выпить чаю, а потом уже думать, как рассказать об этом визите мужу. Но свекровь, как всегда, появилась раньше, чем её ждали.
Зинаида Фёдоровна стояла посреди коридора в своём любимом сером костюме, который делал её похожей на директора школы из советских фильмов. В руках она держала ключи от квартиры — свои личные ключи, которые позволяли ей входить в любое время дня и ночи. Её глаза, маленькие и колючие, буравили Ксению с таким негодованием, будто та совершила что-то непростительное.
— Здравствуйте, Зинаида Фёдоровна, — Ксения старалась говорить спокойно, хотя сердце уже начало биться чаще. — Я была на плановом осмотре. Ничего особенного.
— Ничего особенного? — свекровь сделала шаг вперёд, и от неё повеяло запахом дорогих духов, смешанным с чем-то кислым, неприятным. — Ты носишь моего внука и называешь это «ничего особенного»? Что сказал врач? Какие анализы назначил? Почему я должна узнавать о твоих походах к врачу от соседки, которая видела тебя возле поликлиники?
Ксения почувствовала, как внутри поднимается волна раздражения. Она медленно сняла туфли, повесила сумочку на крючок и только потом повернулась к свекрови.
— Врач сказал, что всё в порядке. Анализы в норме. Я чувствую себя хорошо.
— Покажи мне результаты анализов.
Это был не вопрос, а приказ. Зинаида Фёдоровна протянула руку, ожидая, что ей немедленно вручат медицинские документы. Её поза, её тон, всё в ней кричало о том, что она имеет полное право требовать и получать любую информацию.
— Они в моей медицинской карте. В поликлинике.
— Не ври мне! — голос свекрови взлетел на октаву выше. — Копии всегда дают на руки! Ты что-то скрываешь! Что не так с ребёнком?
В этот момент входная дверь открылась, и в квартиру вошёл Павел. Высокий, широкоплечий, он выглядел внушительно, но стоило ему увидеть мать, как плечи его опустились, а во взгляде появилась знакомая Ксении усталость.
— Мам? Что ты здесь делаешь?
— Я пришла проверить, как себя чувствует твоя жена, раз уж она сама не считает нужным меня информировать о своём состоянии! — Зинаида Фёдоровна повернулась к сыну, и её голос стал жалобным, почти плаксивым. — Паша, она была у врача и даже не предупредила меня! Мало того, она отказывается показать мне результаты анализов!
Павел посмотрел на жену, потом на мать. Ксения видела в его глазах внутреннюю борьбу. Он разрывался между желанием защитить жену и страхом обидеть мать. И как всегда в таких ситуациях, страх побеждал.
— Ксюш, ну покажи маме анализы, что тебе стоит? Она же волнуется.
Эти слова ударили Ксению больнее, чем любые обвинения свекрови. Предательство мужа, его неспособность встать на её сторону, делали боль почти физической.
— Павел, это мои медицинские документы. Я не обязана их никому показывать.
— Не обязана? — Зинаида Фёдоровна всплеснула руками. — Ты носишь ребёнка нашей семьи и говоришь, что не обязана? Да ты вообще понимаешь, что если бы не я, вы бы до сих пор по съёмным углам скитались?
Вот оно. Главный козырь, который свекровь доставала при каждом удобном случае. Квартира. Эта самая квартира, в которой они жили, была куплена Зинаидой Фёдоровной пять лет назад, когда Павел только женился. Она оформила её на сына, но ключи оставила себе, и с тех пор эта квартира была не домом, а золотой клеткой.
— Мам, не надо об этом, — попытался вмешаться Павел, но его голос звучал неуверенно.
— Почему не надо? Пусть знает своё место! Я вложила в эту квартиру все свои сбережения, чтобы мой сын жил достойно, а она тут из себя хозяйку строит!
Ксения почувствовала, как что-то внутри неё ломается. Три года она терпела. Три года выслушивала упрёки, претензии, поучения. Три года пыталась наладить отношения, быть хорошей невесткой. Но сейчас, когда внутри неё рос ребёнок, когда она больше всего нуждалась в поддержке и понимании, терпение кончилось.
— Знаете что, Зинаида Фёдоровна, — она заговорила тихо, но в её голосе звучала сталь. — Вы правы. Это ваша квартира. Вы за неё заплатили. Но есть одна маленькая деталь, о которой вы постоянно забываете.
Она сделала паузу, глядя прямо в глаза свекрови.
— Последние три года именно я оплачиваю все коммунальные услуги. Я покупаю продукты. Я покупаю бытовую химию. Я заменила всю сантехнику, когда она вышла из строя. Я оплатила ремонт в ванной и на кухне. Я купила всю мебель в спальне и гостиной. Если посчитать, то за три года я вложила в эту квартиру не меньше, чем вы за неё заплатили.
Лицо Зинаиды Фёдоровны начало краснеть. Она не ожидала такого отпора.
— Как ты смеешь считать мои деньги?
— Это не ваши деньги. Это мои деньги. Заработанные мной. Пока ваш сын получает свои тридцать тысяч в месяц, я зарабатываю восемьдесят. И все эти деньги уходят на содержание этой квартиры и нашей семьи.
— Паша! — свекровь повернулась к сыну. — Ты слышишь, что она говорит? Она попрекает тебя деньгами!
Павел стоял, опустив голову. Он знал, что жена права. Знал, что она действительно тянет на себе всё финансовое бремя семьи. Но признать это перед матерью означало признать собственную несостоятельность.
— Ксюш, ну зачем ты так…
— Затем, Паша, что я устала. Устала от того, что твоя мать считает меня прислугой. Устала от того, что она входит в наш дом без предупреждения. Устала от того, что я должна отчитываться перед ней за каждый свой шаг.
Эти слова стали последней каплей. Ксения почувствовала, как внутри неё поднимается волна ярости, такой сильной, что на мгновение в глазах потемнело. Она сделала глубокий вдох, потом ещё один, пытаясь успокоиться. Нельзя нервничать. Нельзя. Ради ребёнка.
— Ребёнок не вещь, которую можно оставить или забрать, — её голос дрожал от сдерживаемых эмоций. — И уж точно не ваша собственность.
— Мы посмотрим, что скажет суд! У меня есть деньги на лучших адвокатов! Ты останешься ни с чем!
— Мама, прекрати! — Павел наконец нашёл в себе силы вмешаться. — Что ты говоришь? Какой суд? Это же моя жена, мать моего ребёнка!
— Твоя жена? — Зинаида Фёдоровна повернулась к сыну с таким выражением лица, будто он предал её. — Она манипулирует тобой! Она специально забеременела, чтобы привязать тебя к себе! Я с самого начала говорила, что она тебе не пара!
— Я забеременела специально? — Ксения не выдержала и рассмеялась. Смех получился горьким, почти истерическим. — Мы с Павлом три года пытались завести ребёнка! Три года лечения, анализов, процедур! И вы говорите, что я забеременела специально?
Она повернулась к мужу.
— Павел, скажи ей. Расскажи своей матери, через что мы прошли, чтобы у нас появился этот ребёнок.
Но Павел молчал. Он стоял между двумя женщинами, как между молотом и наковальней, и не знал, что сказать. Его молчание было красноречивее любых слов.
— Ты даже сейчас не можешь встать на мою сторону, — Ксения покачала головой. — Даже сейчас, когда твоя мать угрожает отобрать у меня ребёнка, ты молчишь.
— Я не это имела в виду… — начала Зинаида Фёдоровна, но Ксения её перебила.
— Нет, вы именно это имели в виду. Вы всегда считали, что я недостойна вашего сына. Что я охотница за его деньгами. Только вот незадача — у него нет денег. Есть только квартира, которую купили вы, и которую вы используете как поводок, чтобы держать нас под контролем.
Она подошла к шкафу в прихожей и достала оттуда папку с документами. Руки слегка дрожали, но голос был твёрдым.
— Вот, Зинаида Фёдоровна. Это все чеки и квитанции за последние три года. Коммунальные платежи, ремонт, мебель, бытовая техника. Общая сумма — два миллиона триста тысяч рублей. Это то, что я вложила в вашу квартиру.
Она выложила папку на тумбочку.
— И вот ещё что. Это договор аренды квартиры, которую я сняла на прошлой неделе. Однокомнатная, небольшая, но своя. Где никто не будет входить без стука. Где я смогу спокойно выносить и родить ребёнка.
Павел поднял голову, в его глазах был шок.
— Ты сняла квартиру? Когда? Зачем?
— Когда твоя мать в очередной раз пришла без предупреждения и устроила проверку, правильно ли я готовлю тебе завтрак. Тогда я поняла, что так больше жить не могу.
— Но… но ты же беременна… Как ты будешь одна?
— А я не буду одна, — Ксения посмотрела ему прямо в глаза. — Я буду с нашим ребёнком. Вопрос в том, будешь ли ты с нами.
Воцарилась тишина. Зинаида Фёдоровна стояла с открытым ртом, не в силах поверить в происходящее. Павел смотрел на жену так, будто видел её впервые.
— Ты что, ставишь мне ультиматум? — наконец выдавил он.
— Я даю тебе выбор. Либо ты остаёшься здесь, в этой квартире, со своей мамой, и она будет контролировать каждый твой шаг до конца жизни. Либо ты идёшь со мной, и мы строим нашу семью. Настоящую семью, где никто не будет вмешиваться в нашу жизнь.
— Паша, не слушай её! — вмешалась Зинаида Фёдоровна. — Она блефует! Куда она пойдёт с ребёнком? У неё ничего нет!
— У меня есть работа. Есть деньги, которые я откладывала. Есть силы начать всё сначала. А главное — у меня есть самоуважение, которое не позволит мне больше терпеть унижения.
Ксения взяла сумочку и направилась к двери.
— Куда ты? — Павел сделал шаг ей навстречу.
— В свою квартиру. Вещи заберу завтра, когда Зинаиды Фёдоровны не будет. Не хочу устраивать лишних сцен.
— Подожди! — он схватил её за руку. — Ксюш, подожди. Давай поговорим.
— О чём, Паша? О том, как твоя мать будет рассказывать тебе, какую кроватку купить для ребёнка? Как она будет решать, в какой садик его отдать? Как она будет приходить каждый день и проверять, правильно ли я его кормлю?
Она мягко высвободила руку.
— Я устала бороться за своё место в этой семье. Устала доказывать, что я достойна уважения. Если ты любишь меня и нашего ребёнка, ты знаешь, где нас найти.
— Ты пожалеешь об этом! — крикнула Зинаида Фёдоровна ей вслед. — Ты ещё приползёшь на коленях!
Ксения остановилась в дверях и обернулась.
— Знаете, Зинаида Фёдоровна, я многое вытерпела от вас. Но сегодня вы перешли черту. Вы угрожали отобрать у меня ребёнка. Материнский инстинкт — это очень сильная вещь. Он заставляет защищать своё дитя любой ценой. Даже ценой разрыва с мужем.
Она перевела взгляд на Павла.
— У тебя есть время до завтра. Подумай, что для тебя важнее — мамино одобрение или твоя семья.
И она вышла, тихо закрыв за собой дверь.
Павел стоял посреди прихожей, глядя на закрытую дверь. В голове был хаос. С одной стороны — мать, которая всю жизнь заботилась о нём, которая купила эту квартиру, которая всегда желала ему только добра. С другой — жена, которую он любил, которая носила его ребёнка, которая только что ушла из его жизни.
— Ну и пусть идёт! — Зинаида Фёдоровна опустилась на стул. — Посмотрим, как она запоёт через неделю. Одна, беременная, без поддержки. Она вернётся.
— Мама, — Павел повернулся к ней, и в его голосе звучала усталость. — Она не вернётся.
— Ещё как вернётся! Куда ей деваться?
— Она не вернётся, потому что она сильная. Сильнее меня. Она три года терпела твои придирки, твой контроль, твоё неуважение. Терпела ради меня. А я… я даже не мог за неё заступиться.
— Паша, что ты говоришь? Я же для вас стараюсь! Я хочу, чтобы у вас всё было хорошо!
— Нет, мама. Ты хочешь, чтобы всё было так, как ты считаешь правильным. Ты не спрашиваешь, чего хотим мы. Ты просто решаешь за нас.
Он прошёл в гостиную и сел на диван — тот самый диван, который купила Ксения. Огляделся. Телевизор — Ксения. Шторы — Ксения. Ковёр — Ксения. Даже картины на стенах выбирала она. Без неё эта квартира была просто набором стен.
— Паша, не говори глупостей. Она просто манипулирует тобой. Использует беременность, чтобы добиться своего.
— Мама, она три года платила за всё. Три года! А я даже не замечал. Принимал как должное. Она работала по десять часов в день, приходила домой уставшая, но всё равно готовила ужин, убирала, стирала. А что делал я? Я сидел и ждал, пока она всё сделает.
— Это обязанности жены!
— Нет, мама. Это не обязанности. Это то, что она делала из любви. А я… я даже спасибо редко говорил.
Павел встал и направился в спальню. Открыл шкаф, достал сумку.
— Что ты делаешь? — Зинаида Фёдоровна пошла за ним.
— Собираю вещи.
— Куда?
— К жене. К своей семье.
— Паша, не делай глупостей! Ты же не знаешь, где она! У тебя даже адреса нет!
— Найду. Она права — если я люблю её и нашего ребёнка, я найду.
— Если ты уйдёшь, не возвращайся! — голос матери дрожал от гнева и обиды. — Я от тебя отрекусь!
Павел остановился и посмотрел на неё. В его взгляде была грусть, но и решимость тоже.
— Мама, я люблю тебя. Всегда любил и буду любить. Но я больше не могу быть маленьким мальчиком, который прячется за твоей юбкой. У меня будет ребёнок. Я должен стать отцом. Настоящим отцом, а не маминым сынком.
— Она настроила тебя против меня!
— Нет, мама. Она открыла мне глаза. На то, кем я стал. На то, что я позволил тебе делать с моей женой. На то, что я предавал её каждый день, когда не заступался за неё.
Он закрыл сумку и пошёл к выходу. У двери обернулся.
— Квартира твоя. Живи в ней. Но без нас.
И вышел, оставив мать одну в большой пустой квартире. Зинаида Фёдоровна стояла посреди гостиной и не могла поверить в произошедшее. Её сын, её мальчик, её Паша ушёл. Выбрал эту женщину, а не её.
Она опустилась на диван и только тогда заметила, как тихо стало в квартире. Раньше она этого не замечала — всегда был какой-то шум, движение, жизнь. А теперь… теперь была только тишина.
На следующий день Павел нашёл Ксению. Она открыла дверь и долго смотрела на него, стоящего на пороге с сумкой в руках.
— Ты пришёл, — сказала она просто.
— Прости меня. За всё. За то, что был слабым. За то, что не защищал тебя. За то, что позволял матери унижать тебя.
— Паша…
— Дай мне шанс. Дай мне шанс стать тем мужем, которого ты заслуживаешь. Тем отцом, в котором будет нуждаться наш ребёнок.
Ксения молчала, глядя на него. Потом отступила в сторону.
— Заходи. Поговорим.
Они долго разговаривали в тот вечер. О прошлом, о будущем, о том, как будут строить свою жизнь. Павел рассказал о разговоре с матерью, о том, как она угрожала отречься от него.
— Она твоя мать, Паша. Единственная. Может, стоит попробовать наладить отношения?
— Может быть. Но только на наших условиях. Только если она будет уважать наши границы. Если согласится, что мы — отдельная семья.
— Думаешь, согласится?
— Не знаю. Но если нет — это её выбор.
Прошло два месяца. Зинаида Фёдоровна так и не позвонила. Гордость не позволяла ей сделать первый шаг. Она сидела в своей большой квартире, смотрела телевизор и убеждала себя, что правильно поступила. Что они ещё пожалеют. Что приползут на коленях.
Но они не приползли. Павел устроился на вторую работу, чтобы помогать жене. Ксения ушла в декретный отпуск и готовилась к рождению малыша. Они обустраивали свою маленькую квартиру, покупали детские вещи, выбирали имя.
И только иногда, по вечерам, Павел смотрел на телефон и думал о матери. О том, что она там одна. О том, что скоро у неё появится внук, которого она, возможно, никогда не увидит. Но потом он смотрел на жену, на её округлившийся живот, и понимал — он сделал правильный выбор. Выбор в пользу своей семьи.
А Зинаида Фёдоровна сидела в пустой квартире и ждала. Ждала звонка, который так и не раздавался. Ждала, что сын одумается и вернётся. Но в глубине души она уже знала — он не вернётся. Она потеряла его в тот момент, когда решила, что её любовь даёт ей право контролировать его жизнь. И теперь ей оставалось только жить с этим выбором.
