— Так это правда, что ты получила наследство от бабушки и ничего нам не сказала? — голос свекрови прорезал утреннюю тишину квартиры, как нож масло.
Марина застыла с чашкой кофе в руках. Утро понедельника только начиналось, за окном моросил мелкий осенний дождь, а на кухне уже разворачивалась драма. Свекровь, Галина Петровна, стояла в дверном проёме, скрестив руки на груди. Её лицо выражало праведный гнев человека, которого глубоко обманули.
Марина медленно поставила чашку на стол. В груди что-то оборвалось. Она знала, что этот момент рано или поздно наступит, но надеялась оттянуть его как можно дольше.
— Откуда вы узнали? — тихо спросила она, уже понимая ответ.
— Неважно откуда! — свекровь величественно прошла на кухню и села напротив. — Важно другое. Ты, невестка, получила деньги и молчишь об этом уже два месяца! Скрываешь от семьи! От меня! От Павла!
Марина посмотрела в сторону коридора. Павел должен был уже уйти на работу, но его куртка всё ещё висела на вешалке. Значит, он дома. Слышит всё это. И молчит.
— Это моё личное дело, — Марина старалась говорить спокойно, хотя внутри всё дрожало. — Бабушка оставила деньги мне. Не семье. Мне.
Галина Петровна усмехнулась. Эта усмешка была её фирменным оружием — снисходительная, всезнающая, уничтожающая любые возражения.
— Личное дело? Детка, ты замужем. В браке нет ничего личного. Всё общее. Твоё наследство — это наследство семьи. И я, как глава этой семьи, имею право знать о каждой копейке.
— Вы не глава семьи, — Марина почувствовала, как в ней поднимается волна сопротивления. — Мы с Павлом — отдельная семья.
— Отдельная? — свекровь рассмеялась. Смех был холодный, колючий. — Вы живёте в квартире, которую купил мой покойный муж. Павел работает в компании, которую основал его отец. Какая же вы отдельная семья? Вы — часть нашего рода. А в нашем роду принято делиться.
Марина сжала кулаки под столом. Квартира. Да, они жили в квартире, которая принадлежала Галине Петровне. После смерти мужа она великодушно позволила сыну с женой поселиться здесь. «Временно», как она говорила тогда. Прошло уже три года.
— Сколько там было? — свекровь наклонилась вперёд, её глаза блестели нездоровым любопытством. — Двести тысяч? Триста? Больше?
— Это не ваше дело, — Марина встала, собираясь уйти, но голос свекрови остановил её.
— Сядь! Мы ещё не закончили. Павел! Иди сюда!
И он пришёл. Медленно, нехотя, но пришёл. Вошёл на кухню, не глядя на жену. Его лицо было бледным, а руки нервно теребили телефон.
— Павел, твоя жена скрывает от нас наследство, — Галина Петровна обратилась к сыну тоном прокурора. — Что ты на это скажешь?
Павел молчал. Он стоял, прислонившись к холодильнику, и смотрел в пол. Марина ждала, что он скажет хоть что-то в её защиту. Что это их личное дело. Что мать не имеет права вмешиваться. Но он молчал.
— Павел? — свекровь повысила голос. — Я с тобой разговариваю!
— Мам, может, не надо… — начал он слабо.
— Что не надо? Не надо выяснять, почему твоя жена ведёт себя как чужая? Не надо требовать честности в семье?
— Я была честной, — вмешалась Марина. — Я просто не считала нужным обсуждать это.
— Не считала нужным? — Галина Петровна встала, её лицо покраснело от гнева. — А когда мы оплачивали вашу свадьбу, это было нужным? Когда давали деньги на вашу поездку в Турцию, это было нужным? А теперь, когда у тебя появились свои деньги, ты решила молчать?
— Мы возвращали вам деньги за свадьбу, — напомнила Марина.
— Частично! И то после моих напоминаний! А сколько ещё было потрачено на вас? Подсчитать?
Марина посмотрела на мужа. Он всё так же стоял у холодильника, словно пытаясь слиться с ним. Трусливый. Именно это слово пришло ей в голову. Её муж был трусом.
— Знаете что, Галина Петровна, — Марина выпрямилась. — Да, я получила наследство. Четыреста тысяч рублей. И я не собираюсь ни с кем ими делиться.
В кухне повисла тишина. Свекровь смотрела на неё с таким изумлением, будто Марина только что призналась в убийстве.
— Четыреста… тысяч… — медленно произнесла она. — И ты молчала?
— Да, молчала. Потому что знала, что будет именно такая реакция.
— Павел! — свекровь резко повернулась к сыну. — Ты слышишь, что говорит твоя жена? Она считает нас чужими!
Павел наконец поднял глаза. Но посмотрел не на мать, а на Марину. И в его взгляде было что-то новое. Обида? Злость? Разочарование?
— Марина, это правда? — спросил он тихо. — Ты действительно получила деньги и ничего мне не сказала?
— Я хотела сказать, — Марина почувствовала, как земля уходит из-под ног. — Но потом. Когда решу, что с ними делать.
— Что решишь? — Галина Петровна всплеснула руками. — А что тут решать? Эти деньги нужно вложить в ремонт квартиры! Или хотя бы частично вернуть нам долги!
— Какие долги? Мы ничего вам не должны!
— Не должны? А кто вас кормил первый год после свадьбы, когда Павел только начинал работать? Кто оплачивал ваши счета? Кто покупал вам мебель?
— Мы же договаривались, что это была помощь, а не долг!
— Помощь предполагает благодарность! А благодарность выражается в ответной помощи, когда появляется возможность!
Марина посмотрела на мужа, ища поддержки. Но Павел отвернулся.
— Паша, скажи же что-нибудь! — взмолилась она.
Он помолчал, потом тихо произнёс:
— Мама права, Марина. Ты должна была сказать мне. Мы же муж и жена.
Это было как удар под дых. Марина почувствовала, как глаза наполняются слезами. Не от обиды. От понимания. Вот он, её муж. Маменькин сынок, который никогда не встанет на её сторону.
— Вот видишь, — торжествующе произнесла свекровь. — Даже Павел понимает, что ты поступила неправильно. А теперь давай решим, что делать с этими деньгами.
— Ничего мы решать не будем, — Марина вытерла глаза. — Это мои деньги. Точка.
— Твои? — Галина Петровна подошла к ней вплотную. — Напомнить тебе, в чьей квартире ты живёшь?
— Правильно. И если ты не хочешь делиться с семьёй, то можешь искать себе другое жильё.
— Мам! — наконец подал голос Павел. — Что ты говоришь?
— А что я говорю? Если твоя жена считает себя отдельной от нас, пусть живёт отдельно. А квартира нужна для нормальных людей, которые понимают, что такое семья.
Марина смотрела то на свекровь, то на мужа. Это был ультиматум. Прямой шантаж. Отдай деньги или убирайся.
— Хорошо, — сказала она спокойно. — Я уйду.
— Что? — Павел оторвался от холодильника. — Марина, ты о чём?
— О том, что твоя мать права. Мне лучше жить отдельно.
— Но… но куда ты пойдёшь?
— Сниму квартиру. У меня теперь есть деньги, помнишь?
Галина Петровна усмехнулась.
— Снимешь? И надолго тебе хватит четырёхсот тысяч? Год? Два? А потом что?
— Потом будет видно.
— Марина, не глупи, — Павел подошёл к ней, попытался взять за руку, но она отстранилась. — Мама погорячилась. Никто тебя не выгоняет.
— Погорячилась? — Галина Петровна возмущённо фыркнула. — Я просто сказала правду! Если человек не хочет быть частью семьи, зачем ему жить с семьёй?
— Мам, прекрати!
— Что прекратить? Говорить правду? Твоя жена обманывала нас два месяца! Скрывала деньги! Это предательство!
Марина встала и направилась к выходу. Но в дверях обернулась.
— Знаете, Галина Петровна, вы правы. Это предательство. Но не моё. Я предала только ваши ожидания. А вот вы с Павлом предали меня. Вы показали, что для вас важнее — деньги или человек.
Она ушла в спальню, оставив их вдвоём на кухне. Слышала, как свекровь что-то горячо говорит сыну, как он пытается возражать. Но это уже не имело значения.
Марина достала чемодан и начала складывать вещи. Руки дрожали, но решимость была твёрдой. Она больше не могла жить в этом доме. В этой атмосфере контроля и манипуляций.
Дверь в спальню открылась. Вошёл Павел. Лицо у него было растерянное.
— Марина, ты серьёзно? Ты правда уходишь?
— Да.
— Но… но мы же три года женаты. Неужели ты всё бросишь из-за денег?
Она остановилась, посмотрела на него.
— Не из-за денег, Паша. Из-за того, что ты не встал на мою сторону. Из-за того, что для твоей матери я всегда буду чужой. И для тебя, похоже, тоже.
— Это не так! Ты моя жена!
— Жена, которая должна отчитываться перед твоей мамой за каждую копейку? Жена, которую можно шантажировать квартирой? Жена, которую ты не защитил?
Он молчал. В его глазах была боль, но и понимание. Он знал, что она права.
— Марина, давай поговорим. Без мамы. Только мы вдвоём.
— О чём говорить? О том, как ты будешь метаться между мной и ней? О том, как она будет напоминать мне об этих деньгах до конца жизни? О том, как при каждой ссоре будет грозить выселением?
— Я поговорю с ней. Объясню.
— Ты три года не можешь ей ничего объяснить. Что изменится сейчас?
В дверях появилась Галина Петровна.
— Ну что, собираешься? Правильно делаешь. Нечего нам тут нахлебников держать.
— Мам! — Павел повысил голос. — Прекрати! Это моя жена!
— Жена, которая тебя обманывала!
— Она меня не обманывала!
— Нет? А как ещё назвать сокрытие денег?
Марина продолжала складывать вещи, стараясь не слушать их перепалку. В голове была только одна мысль — уйти. Как можно скорее.
— И куда ты пойдёшь? — спросила свекровь, обращаясь к ней. — К маме с папой побежишь жаловаться?
— Нет. Сниму квартиру.
— Ха! Посмотрю я, как ты проживёшь одна. Без мужа, без семьи.
— Зато без вас, — Марина застегнула чемодан.
— Ах ты неблагодарная! После всего, что мы для тебя сделали!
— Что вы для меня сделали? Позволили жить в своей квартире? Так вы же постоянно об этом напоминаете. Это не помощь, это способ контроля.
— Контроля? Я просто забочусь о семье!
— Вы заботитесь только о себе. О своей власти. О том, чтобы все плясали под вашу дудку.
— Как ты смеешь!
— Смею. Потому что больше вам ничем не обязана.
Марина взяла чемодан и пошла к выходу. Павел попытался её остановить.
— Марина, подожди! Не уходи! Давай всё обсудим!
— Паша, отпусти. Твоя мама права. Мне лучше жить отдельно.
— Но ты же моя жена!
— Была. Но жена должна быть на первом месте для мужа. А у тебя на первом месте всегда будет мама.
Она вышла в прихожую, надела пальто. Галина Петровна стояла в дверях гостиной, скрестив руки на груди.
— Пожалеешь ещё. Прибежишь обратно.
— Не прибегу.
— Посмотрим. Когда деньги кончатся, вспомнишь, как хорошо тебе здесь было.
Марина посмотрела на неё, потом на Павла. Он стоял бледный, растерянный. Мальчик, который так и не стал мужчиной.
— Знаете, Галина Петровна, вы правы в одном. Деньги действительно заканчиваются. Но достоинство — нет. И я лучше буду жить в съёмной квартире со своим достоинством, чем в вашей — без него.
Она открыла дверь и вышла. За спиной слышался голос Павла, звавший её. Но она не обернулась.
На улице моросил дождь. Марина остановила такси, села в машину. Водитель спросил, куда ехать. Она назвала адрес гостиницы в центре города. Временное пристанище. Пока не найдёт квартиру.
Телефон завибрировал. Павел. Она сбросила вызов. Потом ещё один. И ещё. На десятый раз она просто выключила телефон.
За окном проплывал город. Серый, дождливый, но какой-то новый. Будто она видела его впервые. Без фильтра чужих ожиданий и требований.
Да, у неё есть четыреста тысяч. Не так много, но достаточно, чтобы начать новую жизнь. Снять небольшую квартиру. Может быть, даже найти новую работу. Ту, которую всегда хотела, но Галина Петровна считала «несерьёзной».
В гостинице она сняла номер на неделю. Небольшой, но уютный. Свой. Пусть временно, но свой.
Вечером включила телефон. Двадцать пропущенных от Павла. Десять сообщений. Она открыла одно, последнее.
«Марина, мама уехала к сестре. Возвращайся домой. Мы всё обсудим. Я люблю тебя.»
Она усмехнулась. Мама уехала. Временно. А потом вернётся, и всё начнётся сначала. Претензии, упрёки, манипуляции.
Написала ответ: «Паша, дело не в том, что твоя мама уехала. Дело в том, что ты позволил ей так со мной обращаться. Мне нужно время подумать. Не ищи меня.»
Отправила и снова выключила телефон.
Ночью она долго не могла уснуть. Думала о прошедшем дне. О том, как всё изменилось за какие-то несколько часов. Утром она была замужней женщиной, живущей в большой квартире. Вечером — одинокой женщиной в гостиничном номере.
Но странное дело — она не чувствовала себя несчастной. Наоборот. Было ощущение освобождения. Будто с плеч свалился тяжёлый груз.
Три года она пыталась угодить свекрови. Три года слушала её советы, критику, наставления. Три года надеялась, что Павел однажды встанет на её сторону. Но этого не произошло. И уже не произойдёт.
Утром она начала искать квартиру. Небольшую, однокомнатную, но в хорошем районе. К вечеру нашла несколько вариантов. Завтра поедет смотреть.
На третий день Павел прислал длинное сообщение. Писал, что понял свои ошибки. Что готов измениться. Что поставит маму на место. Что они могут снять отдельную квартиру и жить вдвоём.
Марина прочитала и отложила телефон. Может снять отдельную квартиру. На её деньги, конечно. Те самые, из-за которых разгорелся скандал.
Через неделю она въехала в съёмную квартиру. Маленькую, но светлую. С видом на парк. Привезла вещи, которые забрала из дома. Купила новые — те, которые всегда хотела, но Галина Петровна считала «безвкусными».
Павел продолжал писать. Звонить. Даже приезжал к гостинице, но она попросила администратора сказать, что выехала.
Через две недели позвонила мама.
— Маринка, что происходит? Павел звонил, говорит, ты ушла от него.
— Не от него, мам. От его матери.
— Но вы же три года прожили.
— Прожили. И хватит.
Мама вздохнула.
— Приезжай к нам. Поживёшь дома, отдохнёшь, подумаешь.
— Спасибо, мам, но у меня есть квартира.
— Какая квартира?
— Снимаю. На деньги от бабушкиного наследства.
— А… Так ты получила наследство?
— Да. И из-за него, собственно, всё и началось.
Она рассказала матери всю историю. Та слушала молча, только иногда вздыхала.
— Эх, Маринка. Тяжело тебе пришлось.
— Нормально, мам. Зато теперь я свободна.
— Свободна… А счастлива?
Марина задумалась. Счастлива ли она? Наверное, нет. Но и несчастной себя не чувствует. Скорее… спокойной. Впервые за три года.
— Я спокойна, мам. А это уже немало.
Прошёл месяц. Марина обустроилась в новой квартире. Нашла подработку — удалённые переводы. Галина Петровна всегда говорила, что это «не работа, а баловство». Но деньги платили неплохие.
Павел продолжал писать, но уже реже. В последнем сообщении написал, что готов дать ей развод, если она этого хочет.
Она ответила: «Да, хочу.»
Ещё через месяц они встретились у нотариуса. Павел похудел, осунулся. Смотрел на неё с надеждой, но она отводила глаза.
— Марина, может, ещё не поздно всё исправить? — спросил он после оформления документов.
— Поздно, Паша. Слишком многое произошло.
— Но я же изменился. Я понял свои ошибки.
— Возможно. Но я тоже изменилась. И назад пути нет.
Они расстались у дверей нотариальной конторы. Павел долго смотрел ей вслед, но она не обернулась.
Вечером того же дня ей позвонила Галина Петровна.
— Довольна? Разрушила семью!
— Я не разрушала. Она сама развалилась.
— Из-за твоей гордыни! Из-за денег!
— Нет, Галина Петровна. Из-за вашего желания всех контролировать. Из-за того, что вы не дали Павлу стать мужчиной.
— Как ты смеешь!
— Смею. Я больше вам ничего не должна. Прощайте.
Она положила трубку и заблокировала номер. Потом подумала и заблокировала и Павла. Нужно было окончательно закрыть эту страницу.
Вечером она сидела на маленьком балконе своей съёмной квартиры. Пила чай и смотрела на закат. Внизу шумел город. Где-то там, в большой квартире, Галина Петровна наверняка рассказывала всем, какая неблагодарная у неё была невестка. А Павел… Павел, наверное, грустил. Но это уже не её проблема.
У неё осталось триста тысяч от наследства. Не так много, но достаточно, чтобы продержаться год. За это время она найдёт нормальную работу. Может быть, даже откроет своё маленькое дело. Бюро переводов, о котором давно мечтала.
Телефон завибрировал. Сообщение от подруги: «Как ты? Павел сказал, вы развелись.»
«Да. И я в порядке.»
«Нужна помощь?»
«Спасибо, справлюсь.»
И она справится. Обязательно справится. Потому что впервые в жизни она свободна. От чужих ожиданий, требований, манипуляций. Да, ей придётся нелегко. Но это будут её трудности. Её выбор. Её жизнь.
Солнце село за горизонт. Марина допила чай и пошла в квартиру. Маленькую, съёмную, но свою. Где никто не будет требовать отчёта за каждую копейку. Где никто не будет угрожать выселением. Где она сама решает, как жить.
И это стоило всех четырёхсот тысяч от бабушки. И даже больше.
