— Мама опять приедет жить к нам на три месяца! — крикнул Виктор из прихожей, и Марина почувствовала, как земля уходит из-под ног, а в груди что-то болезненно сжалось.
Она стояла на кухне, механически помешивая суп, который готовила к ужину. Ложка выпала из её онемевших пальцев и с громким звоном упала на пол. Три месяца. Снова три месяца ада с Ниной Петровной, её всезнающей, вездесущей свекровью, которая превращала их уютную квартиру в поле боя, а жизнь — в бесконечную череду унижений и придирок.
Виктор вошёл на кухню, стягивая галстук. На его лице играла довольная улыбка, словно он сообщил жене радостную новость о повышении по службе, а не о грядущей катастрофе.
— У неё ремонт в квартире начинается, капитальный. Сама понимаешь, в её возрасте по съёмным квартирам мотаться — не вариант. Я уже сказал, что мы её примем.
Марина медленно повернулась к мужу. В её глазах плескалось недоумение пополам с возмущением.
— Ты уже сказал? Даже не спросив меня? Витя, мы же договаривались после прошлого раза…
— Мариш, ну что ты начинаешь? — перебил он её, открывая холодильник и доставая бутылку минералки. — Это же моя мама. Родная мать! Неужели я должен был ей отказать? Что люди скажут?
Люди. Всегда эти мифические люди были важнее, чем чувства собственной жены. Марина прикусила губу, сдерживая рвущиеся наружу слова. Воспоминания о последнем визите свекрови нахлынули с новой силой. Три месяца назад Нина Петровна гостила у них две недели, и эти две недели превратились в настоящий кошмар. Постоянные замечания о том, как Марина готовит, убирает, одевается. Бесконечные сравнения с Аллой — первой женой Виктора, которая, по словам свекрови, была идеальной хозяйкой и вообще ангелом во плоти.
— Витя, твоя мама меня ненавидит, — тихо сказала Марина, подняв ложку с пола и бросив её в раковину. — Она считает, что я недостойна тебя, что я плохая хозяйка, что я вообще…
— Не выдумывай! — отмахнулся Виктор, усаживаясь за стол. — Мама просто хочет, как лучше. Она старой закалки, привыкла, чтобы всё было идеально. Ты просто слишком всё близко к сердцу принимаешь.
Близко к сердцу? Марина вспомнила, как Нина Петровна при гостях заявила, что её борщ — это «красная водичка», а не еда для настоящего мужчины. Как перебирала её вещи в шкафу и комментировала: «Приличная женщина такое не носит». Как звонила Алле и громко, специально так, чтобы Марина слышала, обсуждала с ней, какой Витя был счастливый в первом браке.
— Когда она приезжает? — устало спросила Марина, понимая, что спорить бесполезно. Виктор никогда не вставал на её сторону, когда дело касалось его матери.
— Через неделю. В субботу. Я уже договорился, что встречу её на вокзале.
Неделя. У неё есть всего неделя, чтобы морально подготовиться к предстоящему испытанию. Марина выключила плиту — аппетит пропал окончательно — и направилась в спальню.
— Ты что, ужинать не будешь? — удивился Виктор.
— Нет. Что-то голова разболелась.
Она закрылась в спальне и легла на кровать, уткнувшись лицом в подушку. Почему? Почему она должна это терпеть? Они с Виктором женаты всего два года, но эти два года превратились в бесконечную борьбу за право быть хозяйкой в собственном доме. И проигрывала она всегда, потому что главной женщиной в жизни Виктора оставалась его мать.
Суббота наступила с пугающей быстротой. Марина с утра начала готовить квартиру к приезду свекрови: вымыла все окна, хотя они и так блестели, перегладила шторы, расставила по местам каждую мелочь. Она знала, что Нина Петровна всё равно найдёт, к чему придраться, но хотя бы попытается минимизировать поводы для критики.
Звонок в дверь прозвучал в три часа дня. Марина глубоко вздохнула, нацепила на лицо вежливую улыбку и пошла открывать.
— Здравствуй, Марина, — Нина Петровна окинула невестку оценивающим взглядом с головы до ног. — Что-то ты похудела. Плохо кормишь моего сына, что ли?
Первый укол. И это только начало.
— Здравствуйте, Нина Петровна. Проходите, я помогу с вещами.
— Не надо, Витя справится. Ты лучше чайник поставь. И посмотри, что там у тебя на плите подгорает — запах на всю квартиру.
На плите ничего не подгорало. Марина специально ничего не готовила, чтобы не давать лишний повод для критики. Но спорить не стала — бесполезно.
Первая неделя прошла относительно спокойно. Нина Петровна обживалась в гостевой комнате, переставляла вещи по своему вкусу, давала «ценные» советы по ведению хозяйства. Марина стоически терпела, напоминая себе, что это временно. Всего три месяца. Можно потерпеть.
Марина вернулась с работы раньше обычного — отпустили после планёрки. Ключ в замке повернулся бесшумно, и она вошла в квартиру, не став громко объявлять о своём приходе. Из кухни доносились голоса — Нина Петровна разговаривала по телефону.
— Да, Аллочка, представляешь? Живёт тут, как квартирантка какая-то. Ни уюта, ни тепла домашнего. Витя мой бедный мучается, но терпит. Он же добрый, моя кровиночка, никого обидеть не хочет… Что? Да нет, готовит она отвратительно. Я тут пыталась научить её нормальный борщ варить — так она мне в лицо заявила, что у неё свои рецепты! Представляешь наглость?
Марина замерла в прихожей. Сердце колотилось где-то в горле. Она никогда ничего подобного свекрови не говорила. Наоборот, покорно выслушивала все её наставления и делала вид, что следует им.
— А внуков мне так и не родила до сих пор. Два года прошло! Ты вот хоть дочку Витеньке подарила, а эта… Я уже думаю, может, с ней что-то не так? Может, бесплодная? Надо бы Витю уговорить, чтобы проверилась. А то живёт тут на всём готовом, а толку никакого…
Марина почувствовала, как к горлу подступает ком. Они с Виктором планировали ребёнка, просто хотели сначала встать на ноги, купить квартиру побольше. Но свекровь об этом знать не должна была — это их личное дело.
— Ой, Аллочка, если бы ты знала, как я жалею, что вы разошлись! Ты была идеальной женой для моего сына. А эта… Марина эта… Она же из простой семьи, родители у неё — обычные рабочие. Какое воспитание она могла получить? Витя просто пожалел её, вот и женился. Мужчины, они такие — падкие на жалость…
Этого Марина вынести уже не могла. Она громко хлопнула входной дверью, давая знать о своём присутствии, и прошла на кухню. Нина Петровна сидела за столом с чашкой чая и телефоном в руке. Увидев невестку, она нисколько не смутилась.
— А, Марина, ты рано сегодня. Я тут с подругой разговариваю. Чайник, кстати, уже остыл — могла бы свежий поставить.
— Нина Петровна, — голос Марины дрожал от едва сдерживаемого гнева, — я слышала ваш разговор. С Аллой.
Свекровь пожала плечами, даже не попытавшись оправдаться.
— Ну и что? Я имею право общаться с кем хочу. Алла — хорошая женщина, мы дружим до сих пор. В отличие от некоторых, она умеет ценить семейные связи.
— Вы наговаривали на меня! Врали! Я никогда не говорила вам дерзостей, никогда…
— Не повышай на меня голос! — резко оборвала её Нина Петровна, поднимаясь со стула. — Ты в моём присутствии должна вести себя уважительно! Я — мать твоего мужа!
— А я — его жена! — Марина тоже повысила голос, чувствуя, как внутри всё клокочет от обиды и злости. — И это мой дом! Мой и Виктора! И я не позволю вам поливать меня грязью за моей спиной!
— Твой дом? — Нина Петровна презрительно усмехнулась. — Девочка, ты живёшь в квартире, которую мы с покойным мужем купили Виктору. На деньги, которые зарабатывает мой сын. Так что не тебе указывать мне, что я могу, а что не могу делать в доме своего ребёнка!
— Я тоже работаю! Я вкладываю в эту семью не меньше, чем Виктор!
— Твоя жалкая зарплата продавщицы? Не смеши меня. Витя тебя содержит, кормит, одевает, а ты даже ребёнка ему родить не можешь! Бесполезная ты!
Последнее слово ударило, как пощёчина. Марина почувствовала, как глаза наполняются слезами — от обиды, от злости, от ощущения полной беспомощности.
— Вы… вы ужасная женщина, — прошептала она.
— А ты — ужасная жена моему сыну. Знаешь, что я тебе скажу? Уходи. Уходи по-хорошему, пока я Витю не уговорила с тобой развестись. Он послушает меня, он всегда слушает мать. Найди себе мужа по своему уровню — какого-нибудь слесаря или грузчика. А моего сына оставь в покое.
В этот момент хлопнула входная дверь — вернулся Виктор.
— Я дома! — крикнул он бодро. — Мам, Марин, где вы?
Он вошёл на кухню и сразу почувствовал напряжение. Марина стояла у окна, отвернувшись, её плечи мелко дрожали. Нина Петровна восседала за столом с видом оскорблённой королевы.
— Что случилось? — спросил Виктор, переводя взгляд с матери на жену.
— Твоя жена набросилась на меня! — тут же заголосила Нина Петровна. — Кричала, оскорбляла! Сказала, чтобы я убиралась из вашего дома! Витя, я в своём возрасте не должна терпеть такое отношение!
Марина резко обернулась. Лицо её было мокрым от слёз.
— Витя, это неправда! Она…
— Марина, как ты могла? — Виктор даже не дал ей договорить. — Это моя мать! Извинись немедленно!
— Но она первая…
— Извинись!
Марина смотрела на мужа и не узнавала его. Где тот любящий, заботливый человек, который два года назад клялся ей в вечной любви? Перед ней стоял маменькин сынок, который даже не попытался выслушать её версию событий.
— Нет, — твёрдо сказала она. — Я не буду извиняться. Я ничего плохого не сделала.
— Вот! — всплеснула руками Нина Петровна. — Вот какая у тебя жена, Витя! Гордячка! Себя выше всех ставит!
— Марина, не усугубляй, — Виктор нахмурился. — Проси прощения, и забудем об этом.
— А ты хоть раз встал на мою сторону? — голос Марины сорвался. — Хоть раз защитил меня от её нападок? Она унижает меня каждый день, сравнивает с твоей бывшей, называет бесполезной, а ты молчишь!
— Не преувеличивай…
— Я слышала, как она говорила Алле по телефону, что я бесплодная! Что ты женился на мне из жалости! Что я недостойна тебя!
Виктор растерянно посмотрел на мать. Нина Петровна theatrально вздохнула.
— Я просто беспокоюсь о вас. Два года — и никаких детей. Это ненормально. А с Аллой я поддерживаю дружеские отношения, что в этом плохого?
— Мам, но зачем ты обсуждаешь нашу личную жизнь с моей бывшей женой? — робко спросил Виктор.
— Я — твоя мать! Я имею право беспокоиться о твоём будущем! А если эта женщина не может дать тебе наследника…
— Хватит! — Марина ударила ладонью по столу. — Я больше не могу это слышать! Нина Петровна, вы переезжаете. Сегодня же. Я помогу вам найти съёмную квартиру, оплачу первый месяц, но здесь вы больше не останетесь ни на один день!
— Ты не имеешь права! — возмутилась свекровь.
— Марина, ты что, с ума сошла? — Виктор побледнел. — Это моя мать!
— А я твоя жена! — Марина повернулась к нему. — Выбирай, Виктор. Или она уезжает, или я. Но вместе мы под одной крышей больше не проживём ни дня.
— Не смей ставить мне ультиматумы!
— Я не ставлю ультиматумы. Я защищаю своё достоинство. Два года я терпела её хамство, её унижения, а ты всегда был на её стороне. Но у всего есть предел.
Марина прошла в спальню и достала из шкафа чемодан. Начала складывать вещи — быстро, решительно, не оглядываясь на застывшего в дверях Виктора.
— Марина, прекрати эту истерику, — попытался он.
— Это не истерика. Это решение. Я еду к родителям. У тебя есть время до завтра вечера, чтобы определиться. Если твоя мать останется здесь — я подаю на развод.
— Ты блефуешь.
Марина остановилась, посмотрела ему прямо в глаза.
— Проверь.
Она защёлкнула чемодан, взяла сумочку и направилась к выходу. В дверях обернулась.
— Знаешь, Витя, твоя мама права в одном. Я действительно из простой семьи. Но мои родители научили меня главному — уважать себя и не позволять никому себя унижать. Даже если этот кто-то — свекровь.
Дверь за ней закрылась тихо, но этот звук прогремел в квартире, как выстрел.
Нина Петровна торжествующе посмотрела на сына.
— Вот и хорошо, что ушла. Не пара она тебе, я всегда это знала. Позвони Алле, она до сих пор тебя любит.
Виктор медленно повернулся к матери. Впервые за много лет он посмотрел на неё без розовых очков обожания.
— Мама, что ты наделала?
— Я? Я защищала твои интересы! Эта женщина…
— Эта женщина — моя жена. Женщина, которую я люблю. Которая два года терпела твои издевательства, а я, дурак, не замечал или не хотел замечать.
— Витя!
— Собирайся, мама. Я отвезу тебя в гостиницу.
— Ты выгоняешь родную мать ради этой…
— Я пытаюсь спасти свой брак. Который ты чуть не разрушила.
Через час Нина Петровна, шокированная и оскорблённая, сидела в номере недорогой, но приличной гостиницы. А Виктор мчался к дому родителей Марины.
Марина открыла дверь не сразу. Когда всё-таки вышла к нему, глаза её были красными от слёз.
— Она уехала, — сказал Виктор без предисловий. — В гостиницу. И больше не вернётся. Прости меня, Марина. Прости за то, что я был слепым, глухим идиотом. За то, что не защищал тебя. За то, что позволял матери тебя унижать.
Марина молчала, глядя на него с сомнением.
— Я понимаю, если ты не сможешь меня простить сразу. Но дай мне шанс всё исправить. Пожалуйста.
— А что будет в следующий раз? Когда она снова захочет приехать?
— Не будет следующего раза. Мы будем встречаться с ней на нейтральной территории — в кафе, в парке. Но жить с нами она больше не будет. Никогда. Обещаю.
— А если она заболеет? Если ей понадобится уход?
— Найму сиделку. Сниму ей квартиру рядом. Что угодно, но не под нашей крышей. Марина, ты — моя семья. Моя главная семья. И я больше никогда не позволю никому, даже матери, обижать тебя.
Марина смотрела на него долго, словно взвешивая его слова.
— Один шанс, Витя. Только один. Если ты снова встанешь на её сторону против меня — я уйду навсегда.
— Не встану. Клянусь.
Они вернулись домой вместе. Квартира казалась непривычно тихой и просторной без присутствия Нины Петровны. Марина прошла на кухню, налила себе чаю. Виктор сел напротив.
— Знаешь, — сказал он задумчиво, — может, это и к лучшему. Мы давно должны были установить границы. Я слишком долго позволял матери вмешиваться в нашу жизнь.
— Она твоя мать, Витя. Я не хочу, чтобы ты прекратил с ней общаться.
— Я и не прекращу. Но теперь это будет на моих… на наших условиях. Мы — семья, ты и я. И никто не имеет права разрушать нашу семью. Даже самые близкие родственники.
Через месяц Нина Петровна закончила ремонт и вернулась в свою квартиру. Она несколько раз пыталась манипулировать Виктором, жаловалась на здоровье, на одиночество, но он остался твёрд. Они встречались раз в неделю в кафе, иногда Марина присоединялась к ним, иногда нет.
Постепенно Нина Петровна смирилась с новым порядком вещей. Она даже начала относиться к Марине с неохотным уважением — всё-таки невестка сумела поставить её на место, а это требовало характера.
А ещё через год, когда Марина сообщила о беременности, Нина Петровна впервые искренне её обняла.
— Береги себя, — сказала она. — И ребёнка береги. И… прости меня, если сможешь. Я была неправа.
Марина кивнула. Простить полностью она ещё не могла, слишком глубоки были раны. Но начало примирению было положено.
Стоя у окна в детской, которую они с Виктором обустраивали для будущего малыша, Марина думала о том, что каждая семья проходит через испытания. Важно вовремя защитить свои границы, отстоять своё право на счастье. И ещё важнее — иметь рядом человека, который готов ради тебя измениться, признать свои ошибки и стать лучше.
Она положила руку на округлившийся живот и улыбнулась. У них всё будет хорошо. Теперь она в этом была уверена.
